Самый хрупкий мальчик на свете

Тима встал рано. Быстро собрался и поцеловал юношу в щеку. От прикосновения тот проснулся и сонно проморгался. — Рома-а-шка, — с нежностью протянул парень и чмокнул его в висок. — Уходишь? — Да, мне на работу. Рома поднялся проводить его. Сонливый, он ничего не говорил и в прихожей только подставил щеку для поцелуя. — Давай, напиши мне, — Тимур нежно тронул его за руку, пытаясь запомнить это прикосновение, чтобы согреваться от мысли о нем в течение дня. Утро было солнечное, и парень на улице с удовольствием потянулся, щурясь от света. Сунув в рот вейп, завернул к шаурме и подкрепился. После Тимур пошел домой, ведь сегодня у него был выходной… Вчерашний день ощущался полной победой. Мало того, что он сам наконец объяснился с партнером, так еще получил ответное признание! Дальше главное не тупить… Так, сегодня Тима решил дать юноше больше свободы. Ему казалось, что если он своими действиями будет показывать, что никакой он не репейник, тогда Рома успокоится и будет пускать его ближе к себе. Главное, чтобы парень не подумал, что его «хожу и думаю про тебя постоянно… Скучаю там невыносимо…» — это манипулятивная попытка связать их в одно целое. Больше всего Тима боялся, что Рома после такого сам отстранится — он же предупреждал, что ему сложно, когда люди так сильно тянутся к нему… Поэтому юноша решил действовать на опережение и увеличил дистанцию сам. Поначалу все было здорово. Первые дни он ходил веселый. Классно занимался в спортзале, шутил там с ребятами (благо, Артак в качалку вообще редко приходил, поэтому его он не видел), с кем-то из них даже после шатался по улице. На третий день эйфория закончилась: Тима отправил Роме мем, но ответа так и не получил. С каждым часом ожидания нервозность парня увеличивалась: «Может, просто не понравился мемос? Хотя он же даже не прочитал…» «Может, занят по учебе… Ну и что?.. Почему нельзя одно сообщение прочитать…» «Может, он с девкой своей?.. Ну сообщение-то, типа, можно проверить»… «Ну я же дал ему пространство, о котором он, типа, говорил… Ну чего еще-то? Мне уже написать, блин, нельзя?!» «Может, зря признался ему?.. Дебил… Хотя он же сказал, что ему тоже нравлюсь… И Медвежонком назвал… Ну это же не просто так! Зачем ему врать?! Да и какой «врать»… У него такие глаза были щенячьи… Конечно, он говорил честно…» «А вдруг он проверяет меня и ждет, что я сам напишу, типа, понастойчивее?.. Нарочно отталкивает, чтобы я доказал, мол, что не напиздел?..» «Ответит попозже. Наверное, опять депрессует… Ладно… Бля, а я ему еще пишу, как дебил… Ему и так хреново, а я нервирую, наверно…» Ночью Тимур спал плохо, а утром первым делом проверил телеграм — сообщение висело прочитанным, но ответа не было. Тогда он занервничал сильнее. Сглотнул и повторил себе твердо: «Депрессует. Интроверт. Он говорил. Я не лезу. Всё. Просто отстать от него и ждать, когда ему станет получше». Но несмотря на строгий наказ, парень все равно постоянно открывал их диалог, проверял, когда Рома был онлайн. Выходило, что в сети он был весь день, но не нашел времени написать! Покусывая губы, Тимур нашел в их общим чате (это был большой чат человек на шестьдесят, куда добавляли всех ребят с общих тусовок) Соню и проверил, что она была онлайн только утром. Хоть здесь юноша выдохнул: с ней тоже не переписывается. На следующий день стало еще хуже. Тима уже жалел о том, что тогда ушел утром. Лучше бы он хоть полденечка с ним провел… Хоть немного бы подзарядился от общения, если бы знал, что впереди его ждет столько дней игнора. Неделю он держался. В субботу опять прислал мем — и опять непрочитанное сообщение и тишина… Сидя за столом на кухне, он нехотя возил ложкой в щах и гипнотизировал взглядом экран. Мама появилась на пороге с пакетом и стала убирать продукты в холодильник. — Ты чего такой грустный? — Да обычный я… — Тима спрятал телефон в карман и стал есть быстрее. Закончив расставлять продукты, мама внимательно посмотрела на него. Подумав, достала из кошелька тысячу рублей и положила на стол. — Возвращаю долг с процентами. — О, вот это неплохо, — парень улыбнулся и быстро сунул купюрку в карман. — И как у тебя с учебой? Скоро заканчиваешь? — она поставила чайник на газовую плиту. — Ну… В этом году, типа. — И что думаешь? — А че думаю? — Ну пойдешь куда дальше? В университет там. — Издеваешься надо мной? — закинув руку на спинку стула, он даже зубы в улыбке показал. — Нет, почему? Тим, вот видишь, как важно высшее образование. Вот у меня его нету, и я всю жизнь так мучаюсь с маленькой зарплатой. — У меня мозгов маловато для такого. — Но у других ребят же получается, вот у теть Наташи… — Теть Наташа, наверное, каждый вечер сидела с Сашком домашку делала. Или хуй знает — может у него гены такие умные. Вот он и поступил, — поморщившись, Тима отставил тарелку — слишком уж кислая была капуста, а под такие разговоры аппетит вообще пропал. — Ну не ругайся. Ты же можешь постараться, — не оборачиваясь к нему, мама наливала заварку из чайничка. — Я вообще ничего не могу. Отстань от меня, честно. — Чай будешь? — Давай… Мама села напротив него за потертый белый стол, и они стали пить чай из граненых стаканов. — А конфет нету? — кивнул Тима на кухонный ящик. — Баранки там вроде были. — Фу, блин… Не надо, — парень даже покривился. Баранки он терпеть не мог и всегда удивлялся, когда встречал людей, которым они нравились. Тима даже подумал в какой-то момент: наверное, у этих ребят в детстве был выбор — баранки там, конфеты, фрукты… Что там еще вкусного едят. А у него не было… Как не заглянешь в этот шкафчик: там только засохшие баранки, вафли какие-то со вкусом бумаги и в лучшем случае барбарисовые леденцы… Откроешь холодильник, а там совсем жуть — шоколадная паста «Шарлиз» полугодичной давности. Кое-как раздавишь ее, замерзшую, ложкой. Сунешь в рот и покривишься. Кто ее такую придумал и зачем… Домой вернулась бабушка и, потирая руки, зашла на кухню. — Чаевничаете? — Ага… — А ты суп ел? — Да ел… — Тима даже нахмурился. — Там еще салат крабовый я утром сделала, — быстро сказала мама, Тиме показалось, что она ждет похвалы. — А че мне не сказали! — вдруг всполошился парень. — Я этими щами, нафиг, давился… — А у тебя глаз нету? — хмуро сказала бабушка. — Ну я не нашел… Бабушка быстро открыла холодильник, сняла с миски тарелку и строго сказала: — Рис не добавила? — Я не люблю с рисом, — мама обижено выпятила губу. — Не важно — любишь или не любишь. Он через пять минут закончится. Нужно рис всегда добавлять. Я тебе уже говорила! — Могла бы просто сказать спасибо! — За что?! За то, что раз в жизни что-то приготовить удосужилась, да? Тима спокойно наблюдал за их перепалкой: голоса у них были умеренно раздраженные, поэтому бояться было нечего. Юноша даже усмехнулся, наблюдая за ними. Он редко консолидировался с мамой против бабушки. Обычно выбирал противоположную сторону, чаще всего был сам за себя. Усмехнувшись, он сказал: — Блин, ба, ну ты когда крабовый делаешь… Там у тебя, типа, каша какая-то рисовая с крабами. Это вообще есть невозможно! Мама улыбнулась, и парню самому стало весело от ее улыбки. — Все надо есть! Вы обалдели оба… Только едите, ничего не это… — бабушка продолжила бурчать себе под нос, тронула чайник и стала наливать кипяток в заварку. На улицу Тима вышел спокойный, он всегда находил в таких неловких сценах семейность, которой ему так не хватало. Идя в сторону шиномонтажки, парень еще раз сказал себе: «Я ему доверяю. Он же мне говорил такие глубокие штуки про себя… Если бы что-то было не так — он бы сказал. Видимо, у него правда есть причины». Но этой порции спокойствия Тимуру хватило лишь до следующего утра. Он проснулся рано от тревоги (все тело ломило) и не смог справиться с собой. Придумал вот что: нашел картинку с грустной собачкой, стилизованную под открытки из вотсапа, написал поверх «Скучаю……» и отправил Роме. Через час телефон звякнул — Тимур дрожащей рукой вытащил его из кармана (теперь любое оповещение вызывало у него сладкое содрогание «Вдруг это он!»). И там правда оказался он. Только сообщение было невеселое. Одно слово: «Извини…». Тима долго стоял в спортзале без движения, вглядывался в экран и не понимал, что ему делать… Наверное, Роме так депрессивно, что он не может с ним общаться, и вот он извиняется за отсутствие? Или за что?.. Тиме как-то поддержать его или лучшей поддержкой будет оставить в покое?.. Он решил промолчать. Стал винить себя за несдержанность. Рома же говорил ему… Предупреждал, что ему сложно… После признания, наверное, это усилилось… В течение дня Тима объяснял его ответ по-разному, но каждый раз приходил к выводу: это он виноват, что потревожил, сделал больно! Нужно уметь ждать… и давать человеку пространство, о котором он так просил. Тима же не тупой, а ведет себя по-тупому. Но на следующий день стало хуже. Тима по-детски зажмуривался и повторял про себя: «Просто напиши мне. Необязательно звать к себе… Ну пожалуйста!». Но Рома не писал… Тимур не мог отвлечься от мыслей о нем ни на секунду. Целыми днями крутил в голове их прошлые встречи, вспоминал его прикосновения, улыбку, какие-то слова… Вел бесконечный диалог. Замечая что-то любопытное, сразу представлял, как поделится с партнером и увидит огонечек интереса в его глазах. При этом дома стало появляться все больше причин для внимания: как-то вечером парень заметил, что перепалка мамы и бабушки опять поднялась до крика. Лежа на кровати, парень хмуро покосился на закрытую дверь своей комнаты и, сунув наушники в уши, попытался сконцентрироваться на тиктоках — от них уже просто тошнило. Свернувшись в позе зародыша, он обнял подушку и почувствовал, что еще немного — и он заскулит, прямо как та собачка с картинки… Ночью он спал плохо, утром первым делом проверил телефон и опять тяжело выдохнул. «Ну он может, блядь, хотя бы строчку чиркануть… Так сложно что ли?..» Сердитый, он вышел из комнаты, в глаза бросилась кровать матери — она была застелена. На кухне бабушка сидела с кружкой чая и кроссвордом. — Че? Не явилась ночевать? — пытаясь размять ноющие плечи, бросил он. Бабушка лишь тяжело вздохнула. — Омлет тебе сделать или отварить? От нервозности тошнило, поэтому Тима лишь отмахнулся и налил себе воды. Мельком он глянул на уставшее лицо бабушки и ощутил еще большую тяжесть на душе: там появилась и жалость к ней, и ненависть к матери, и беспокойство за них обеих. Надеясь как-то отвлечься, он пошел в зал, но там стало еще хуже. Когда парень тупил в телефон — это занимало мозг, а тут, повторяя подход за подходом, мысленно он никак не мог отлипнуть от Ромы. То и дело тревога выстреливала в виде маниакальных идей: «Может, этот его Киря догадался, что я, типа, по его наводке его прессанул?.. Вдруг он его нашел и…» «Сонька узнала про нас и закатила ему, типа, истерику…» «Вот он мне сказал, что любит… И начал, это, понимать, что пидарас. Наверное, его это разъебало, бля…» «Мы ебались в последний раз нормально… Или, может, я слишком тухлый был и ему надоело?.. Бля, надо ему в следующий раз отсосать что ли… Как-то постараться. Хотя ему вроде нравилось… Бля… Может, я жирный правда совсем и ему это нахуй не надо?..» После душа Тима сел в раздевалке на скамейку и стал нехотя натягивать штаны. Обычно вода расслабляла, но сейчас юноша всей кожей продолжал ощущать неприятную игольчатость — даже от ткани одежды было противно. Зажмурившись, Тимур попытался заставить себя успокоиться, принялся дышать глубже. Казалось бы, хуже уже не станет, но стало — открыв глаза, парень увидел перед собой Артака. Тот стоял хмурый и, сцепив руки в замок, заглядывал в лицо друга. Тима быстро стал впихивать ноги в кроссовки. — Тим… — Че тебе надо? — вскочив, парень стал накидывать пуховик и, выматерился, не попадая в рукав. — Давай поговорим?.. — голос у Артака был сдержанный, оттого Тимур разозлился еще больше: обычно парень всегда живой и искренний, а тут сдерживается, значит, обижается! Этого еще Тиме не хватало! Слушать его обвинения по второму кругу! — Тим, я резко тогда отреагировал… — видя, что времени у него мало, тихо начал Артак. — Я не хотел тебя оттолкнуть, просто… Мне правда было хреново, потому что я переживал и все так наложилось и мне было непонятно, что происходит… Просто это для меня сложно. Ты как будто теперь другой человек. И я такого человека, вроде как, никогда не знал… И ты на меня всегда так наезжал… ну… Ты намекал, что это я такой, и мне было обидно, потому что, ну… Я и сам знаю, что я, ну, слабенький по жизни, а ты меня в это вечно носом тыкал и… это… А оказалось, что ты сам такой и есть и… этот Щучка, он… — Артак! — шумно втянув воздух через ноздри, Тимур юркнул глазами по пустой раздевалке туда-сюда и, наклонившись к самому уху друга, прошипел: — Ты сам ебаный лицемер. Мне наговорил хуйни, знаться со мной не хочешь! А за Алисой бегаешь с удовольствием! Иди на хуй со своей хуйней! Схватив рюкзак, Тима развернулся и практически побежал к выходу. На улице ему стало так мерзко, что он решил намотать еще пару кругов по району. Минут через пять его начали душить слезы. Он не выронил ни одной, но горло сковала судорога. Тогда он пересек их ж/д станцию и спустился к городскому роднику. Обычно люди приходили сюда по-быстрому набрать воды и уходили, поэтому Тима надеялся попить, умыться и немного успокоиться, но как на зло — на лавочке сидел какой-то долбоеб. Сердито смерив взглядом молодого человека, Тимур в мыслях использовал именно это слово. Тот сидел, обхватив себя руками, и не сразу заметил парня. Но как только заметил — поднял на него заплаканные глаза и тут же в стеснении отвернулся. Тимуру захотелось сплюнуть: «Я тоже так жалко со стороны выгляжу, да?». Наклонившись к роднику, он стал набирать ледяную воду в руки и втирать в лицо. Полегчало. Напившись и попарив, он громко харкнул куда-то за оградку и, развернувшись, еще раз глянул на молодого человека. Его лицо показалось ему знакомым. Нахмурившись, Тима внимательно оглядел выбивавшиеся из-под шапки белые волосы. Необычно. Наверное, встретил как-то на улице — вот и запомнил. Взбежав по лестнице на свой второй этаж, Тимур даже взмок и не сразу приладил ключ к замку. В последнее время он заедал, поэтому парень опять выматерился и даже сгоряча приложил дверь ногой. Пока юноша скидывал кроссовки в прихожей, к нему вышла бабушка: — Ты что дверь бьешь, как нервнобольной?! Она и так на ладан дышит. Ты будешь ее потом чинить, да? Тима только зашипел себе что-то злое под нос. Но стало только хуже — из комнаты вышла еще и мама и накинула: — Конечно! Если бы он умел еще! Руки-крюки. Доломал душ, а я сама его чинила, а он доломал! — Бля, как ты его починила нахуй! Там, блядь, нечего уже чинить. Там покупать надо! — Ну так купи! Тебе только деньги даем на твои гуляния! Что есть мужик в доме, что нет… Оценив, что они не просто так такие распаленные встретили его уже с порога (значит он пришел в разгар их ссоры), Тима грубо пробился между ними и пошел в комнату. Там он сел прямо на пол, подпирая спиной дверь, и взялся за голову. Телефон завибрировал в кармане. Парень дрожащей рукой вытащил его и, задерживая дыхание, глянул на входящее сообщение. Только бы это был он. Но на треснувшем экране высветилось «Ты меня вообще не слышешь и я уже не знаю надо ли мне себя объяснять если ты не хочешь меня понять». Отправитель — Артак. Скрипя зубами, Тима прислал в ответ: «ЗАЕБАЛ НЫБТЬ!!!». Резко поднявшись, Тимур зажмурился от головокружения и придержался рукой за стол. Конечно — весь день не ел, еще и бегает туда-сюда от всех этих долбоебов. Слыша нарастающие крики из-за двери, он решил, что безопаснее будет перекантоваться где-то на улице. Вытряхнув из рюкзака форму и кроссовки, Тима опять вышел. Одеваясь, успел переброситься парой оскорблений с бабушкой и мамой. На улице он все-таки согрешил: написал Роме: «Го поговоирм. Давай зайду ща или когда хочеш?». Парень был онлайн, но не ответил. Тима час бродил по городу, все время заглядывая в телефон. Зарядки оставалось совсем мало, тогда он решился на крайние меры. Побоявшись звонить в домофон (а вдруг даст от ворот поворот прямо здесь), Тима дождался, пока в подъезд свеженькой многоэтажки зайдут люди и юркнул вместе с ними. Когда они вместе ехали в лифте, парень пытался успокоить тяжелое дыхание, но сердце больно колотилось в груди, поэтому он морщился и выглядел совсем плохо. Люди с подозрением косились в его сторону. На девятнадцатом этаже он вышел и с минуту постоял у лифта. Потом сделал глубокий вдох и повернул к квартире партнера. Примерив на лице маску небрежной уверенности, он вдавил звонок пальцем. Но только замок зашуршал — Тима растерял все самообладание и мелко затрясся. Рома в одних брюках, чуть высунулся в приоткрытую дверь и вопросительно поднял брови. — Соррян, что не предупредил… Ты не отвечал… — говоря это, юноша словно бы и не слышал собственного голоса — все его внимание было сконцентрировано на лице, по которому он так скучал. — Знаю, — это прозвучало так сурово, что Тимур вмиг понял, что перешел запретную черту. — Э-э… мы можем поговорить и… я зайду? Э… мы давно… Рома остановил его жестом и отрицательно покачал головой. — Ну пожалуйста! Мы можем пару минут, типа, просто перетереть… А то я не понимаю… Это… — Я с Соней, давай в другой раз, — Рома сказал это отстраненно и спокойно, но Тима заметил, как напряженно у него дрогнули скулы — кажется, он сейчас хочет говорить с ним совсем другим тоном. Вдруг юркая, маленькая Соня глянула в щелку между парнем и дверью. — О, твой друг пришел в гости! К нам как раз скоро приедет пицца! — весело сказала она. — Нет, он уже уходит, — строго проговорил Рома. — Блин, — Соня по-детски выпятила губу и напористо добавила: — Может, ты хотя бы полчасика с нами посидишь?.. Тимур умоляюще посмотрел на Рому, но тот, уже не в силах скрывать своего раздражения, опять покачал головой и шумно выдохнул. От его ледяного взгляда стало не по себе. — Извини, не смогу… Пока! — показав зубы в неловкой улыбке (лицо у Тимы скорее выглядело так, словно его свела судорога), он махнул рукой и развернулся к лифту. Соня даже не успела попрощаться — Рома захлопнул дверь. Тимур на ватных ногах стоял перед лифтом, напротив их двери, и ощущал совершенную пустоту в голове. Нужно было нажать кнопку, но он забыл. Из-за двери раздался громкий голос Сони: — Какой ты холодный с ним! Так не ведут себя с друзьями! Тимур вспомнил, что как-то Рома сказал про нее: «Она та еще любительница почитать нотации, но я ее быстро от этого отучу». Отвечает он ей холодно, даже брезгливо: — Он мне не друг. Просто прилипала. Прицепился — никак не могу отвязаться! Намеков не понимает. Совсем идиот. Он только ест и пизди́т! У него рот вообще не закрывается… Тимур ощущает, как время после этих слов плавно замедляется, в кровь впрыскивается гормон стресса, спину липко трогает холодный пот, а пол под ногами начинает качаться. Кажется, если юноша не начнет двигаться, то у него грудак изнутри разорвет. Тогда Тима медленно поворачивает к лестнице, спускается по ней все быстрее и быстрее. Все девятнадцать этажей. Из подъезда он уже выбегает бегом. В голове все везде и сразу и одновременно — ничего. Ни за одну мысль толком нельзя ухватиться… Рома не мог не знать, что у него плохая звукоизоляция. Он сказал это специально, чтобы парень услышал. Но при этом не ему в лицо, а за спиной. Самое мерзкое. Одновременно хочется сжаться в комок и разнести все вокруг в щепки. Тимур на какое-то время забывает про свой вейп, идет по темной улице, не разбирая дороги. Затем принимается парить — долго и жадно. Надеялся — полегчает. Но нет. Ерунда. Решает взять сигарет. Перед табачкой задумчиво косится на вывеску алкомаркета, затем переводит взгляд на аптеку. Буквально впрыгивает в нее, берет жидкое успокоительное, дрожащими руками наполняет крышечку микстуркой почти до краев и опрокидывает в себя. Горло жжет не хуже водки — ее нужно отмерять каплями и разбавлять с водой. Тут же парень морщится от рвотного позыва, даже кашляет — все же крепкий алкоголь ему залпом пить проще… Купив в табачке пачку синего винстона, Тимур курит нещадно одну за одной, пока после четвертой сигареты на голодный желудок его не начинает подташнивать. Голова кружится, и становится неприятно, но все равно легче. Сидя на заснеженной лавке, он оглядывается вокруг: только сейчас обращает внимание, где он. Парень оказался перед торговым центром. Он длинный: вдали горит красным вывеска «Пятерочки», напротив зеленеет «Вкусвилл». Откинувшись на спинку лавочки и запрокинув голову, Тима долго сидит без движения. Смотрит только в темное небо. По сторонам смотреть жутко. Мир вокруг совсем расплылся. Кажется чужим и отталкивающим. Как будто парень во сне и все знакомое, но странное. Тяжело выдохнув, Тима открыл глаза. Он не мог понять, сколько так просидел, но судя по тому, как сильно у него замерзла задница, — долго. С трудом поднявшись, парень отряхнул штаны. В момент срыва Тимуру казалось, словно его закружил ураган и он никак не мог вырваться, перевести дух. Что все вокруг ускорилось до предела, стало неразличимым, а он оказался в потоке. Теперь же Тима чувствовал себя выброшенным на обочину — жизнь все еще происходит, но происходит без него. Он только наблюдает. Нужно было как-то вернуться в нее. Тогда парень решил согреться — на ватных ногах шагнул к торговому центру. Там он встал внутри, у входа, и, сунув руки в карманы, спрятал нос в воротник. Чувствуя недоброжелательный взгляд охранника, Тима подумал огрызнуться, но сил не было даже на это. Хотелось натянуть капюшон до самого носа и больше никогда ни с кем не встречаться глазами. И все-таки он встретился… Кто-то яркий и любопытный смотрел на него в упор. С недовольным выдохом Тимур глянул на Костю. В обычное время он бы, наверное, стал плеваться от этой встречи, но сейчас все ощущалось притупленно, поэтому юноша лишь лениво пробежался глазами по удивленному лицу парня.