Самый хрупкий мальчик на свете

На входе в колледже Тима остановился повейпить лишний раз. Честно говоря, было плевать, что там ему готовится высказывать администрация, — он волновался перед встречей с Артаком. Парню было стыдно посмотреть ему в глаза. Как будто он обязательно должен был съехидничать. С другой стороны, Тимур чувствовал, как его тянуло к другу: а вдруг он увидит в его лице что-то другое?.. Снимая пуховик в раздевалке, парень сделал глубокий вдох и резко выдохнул. Как бы он ни чувствовал внутри — снаружи он должен быть обычным. Твердым и спокойным. Иначе — им только дай повод… Не спеша, уверенной походкой Тима пошел к кабинету. Прозвенел звонок, в коридоре стало шумно и тесно. Напряженно высматривая в толпе Артака, юноша неожиданно встретился глазами с Викой. Та беззлобно посмеялась, глядя прямо на него, и он вдруг улыбнулся тоже. Тиме всегда было странно от того, как работала химия в их отношениях: один день они ненавидели друг друга, а другой встречались, как старые друзья, и безобидно подшучивали друг над другом. — Ну привет! — она показала зубы в ухмылке. — Ты позавчера номер попутал, что ли? — Ну ты ж знаешь, я с цифрами не очень… — сунув руки в карманы спортивной кофты, Тима кивнул ей. — Но ты это, соррян. Я хотел ну… так. Без муток. Разок пересечься погулять чисто. — С тобой и без муток? — девушка наиграно вскинула темные брови. — А так бывает? Тима посмеялся, мельком оглядывая студентов вокруг: они стояли в середине потока. — А у тебя есть кто ща? — Ну один наклевывается, — неоднозначно ответила она. — А тебе-то что? — Ну будет обижать — скажи. Я ему ебну. — Ох уж ты и кавале-е-ер… — она громко рассмеялась и, накинув сумку на плечо, ушла. Тима, улыбнувшись, проводил ее взглядом. Вдруг ему опять стало обидно, что он просто не может быть нормальным. Ведь с ней было здорово… Она, конечно, временами становилась невыносимой, но и он ведь тоже хорош… Только вот секс… Без него бы еще как-то можно было… Тимур вспомнил, как разок они чуть не поссорились прямо во время процесса. У парня не получалось, и он распсиховался: — Ща, погоди, да не крутись… — зажмурившись, Тима помогал себе рукой, но у него так и не вставал. — Давай я? — Вика, лежа на спине, уверенно заглядывала в его хмурое лицо. — Да подожди, ща… — Ну давай я помогу, чего ты? — она обижено выпятила нижнюю губу и поправила съехавшую лямку бюстгальтера. — Да щас я уже, блин, сбиваешь. — А чего ты не хочешь? Ляг на спину, — она потянулась к нему рукой, но Тимур ответил грубо: — Да хорош! Сам я! Сказал же. Вика тут же бросила так же резко: — Ну раз сам, то и без меня справишься! — и пихнула его рукой. — Ну ты че?! — тот, поднявшись, потер ушибленное плечо и зло посмотрел на нее. — Иди домой. Делай там все сам! Зачем я тебе тогда? Ты ж самостоятельный. — Да бля, успокойся! — Иди на хуй, Тим. Нафига мне пацан, которого тронуть нельзя? — сев на край кровати, она стала надевать домашние штаны. — Ты сахарный, что ли? Обиженно сверкнув глазами, Тима и сам стал быстро одеваться. Только в дверях, поломавшись, неуверенно бросил: — Ну я, это, просто дрочил уже сегодня… — А че сразу не сказал? — с тяжелым вздохом, она закатила глаза. Тот только пожал плечами. — «Пацанок» будешь смотреть? — Давай, — довольный, Тима стянул штаны и в трусах плюхнулся назад на разобранный диван. Из мыслей его вырвали одногруппники: они протянули ему руки, и он поочередно поздоровался со всей компанией. — Тим, ты где был? Там куратор тебя обыскалась… — Да дела решал, зайду я к ним, — он только отмахнулся, и они пошли на пару. Там он увидел Артака. Тот сидел не один, и Тимур, отвернувшись, прошел мимо. На паре не было ничего примечательного, а в перерыве парень заметил странное. Они вышли покурить на улицу: все галдели, а Тима только слушал со скучающим видом, но Артака с ними не было. Он, хоть и не курил, всегда выскакивал на перерыв чуть ли не первым, лишь бы вклиниться в разговор. Тимур решил, что юноша его нарочно избегает, и разозлился. В коридоре его поймала молодая женщина из администрации и за руку утащила в кабинет. Оттуда парень вышел уже совсем сердитый. На повышенных тонах ему в очередной раз припомнили все его долги. Оказалась, что приезжала какая-то комиссия, поэтому они (преподаватели) вынуждены были нарисовать ему зачеты за прошлую сессию и теперь требовали с него отработок. Тимур вроде бы и понял, что все стало серьезнее и он правда может вылететь и тут же, по словам завуча, «улететь в весенний призыв в армию». Но несмотря на это заставить себя что-то делать… даже подумать там о каких-то заданиях — Тима точно не мог… Походит для виду… потом, может, поднапряжет кого из одногруппников… В общем, тут главное сильно не спешить… Само уляжется, если не бесить их. Следующую пару Тима опять просидел в телефоне, но теперь не один — к нему подсел пацан и стал наушничать обо всех подряд, а под конец спросил: — А че, вы с ним, — он кивнул на Артака. — Разбежались? Тимур, не отрывая глаз от экрана, кивнул. После пар юноша зашел домой: там было пусто, поэтому он спокойно насобирал спортивную сумку с вещами. Оценивающе глянув на нее, Тимур вдруг постеснялся: «А вдруг он че-то не то подумает?..» И быстро перебрал вещи еще раз, закинул пару футболок, носков и трусов в рюкзак. Так хоть не очевидно… Не хотелось, чтобы это выглядело так, словно он к нему переезжает… Честно говоря, Тима все еще не до конца понимал: а зачем он, собственно, к нему ходит? Там никто не капает на мозги? Можно спать спокойно? Или присутствие юноши отвлекает Тимура от его собственных мыслей? А отвлекаться надо. От себя очень устаешь… В колледже он боялся, что телефон разрядится, потому что только бесконечный скроллинг ленты защищал от Ромы в голове. А Рома там сегодня был странный. Если вчера Тима больше представлял, как сам выговаривал ему что-то: «Ну ты и кидок… Че ты не сказал в глаза? Че ты как крыса?.. Ты ж нравишься мне… Я ж, бля, искренне… Я так ни с кем, ты понимаешь вообще?», то сегодня в голову лезли лишь теплые картины прошлого. Вот Рома греется о него. Вот подставляет шею поцелуям — а у него кожа бархатная, хочется чмокнуть каждую родинку над ключицами, не оторваться… Потом опять смотрит-смотрит и сам тянется рукой. Ну он же правда тянулся… Ну парню не показалось же?.. А потом Тима как обычно, глядя на него сбоку, пока он клацает по клавиатуре, неловко брякнет хмурое: «Обняться хочешь?» А Рома не просто обнимется. Он сначала улыбнется, глянет на него по-кошачьи и медленно так растянется на кровати: мол, устраивайся рядышком. И Тима устроится. Станет тепло. И взгляд у Ромы плавно переменится от загадочного кошачьего к преданному собачьему. Поначалу Тимур будет стесняться своего учащенного сердцебиения: слишком уж тесно они лежат — все-то он чувствует. Но потом, положив руку на грудь Ромы, успокоится — и у него сердце стучит. Значит, и ему нравится. А дальше они будут целоваться… А дальше… Услышав ключ в двери, Тима по скорости того, как он поворачивался, определил, что это бабушка, и быстро закрыл рюкзак. Сегодняшние мысли пугали парня намного больше, чем вчерашние. Потому что они были вредные. Чем больше Тима крутил в голове хорошее прошлое, тем больше оно прятало под собой плохое настоящее. Хотелось верить, что у Ромы было лишь временное помутнение, но скоро он вернется к себе прошлому и тогда… — Пришел, значит! — бабушка крикнула ему из коридора. — Привет! — он быстро прошел мимо нее и стал обуваться. Она только побурчала себе под нос и протянула ему деньги. — Не надо, — отмахнулся Тима. — Зарплату дали. — Ты хоть не трать сразу. Потом опять полмесяца без денег! — Ладно-ладно, — он застегнул пуховик. — Тебя там хоть кормят?.. — Кормят, — парень слабо улыбнулся. В спортзале ему стало попроще, но ненадолго, а вот вечер с Костей прошел хорошо. Они болтали, лежа на разложенном диване, пили пиво и жевали всякую всячину. Сегодня они даже шутили, и про Рому Тима рассказывал только что-то безобидное: как они вот так же могли батониться рядом часами… Ночью парни долго смеялись и не могли заснуть. — Блин, какие мы придурки, что ели в кровати! — недовольно сказал Костя и заворочался. — У меня теперь от крошек все чешется! — Я сам как на пляже лежу — как будто песок от этих чипсов, пиздец! — смеясь, ответил Тима. А утром они проснулись по обкатанной схеме — пришел Матвей… Не до конца проснувшись, Тима, щурясь, вгляделся в его лицо, пытаясь понять: сниться это ему или взаправду? Сначала казалось, что снится, потому что недовольное лицо Матвея нечетко плыло в лучах утреннего солнца, но потом он активнее затормошил Костю, и остатки сна улетучились у обоих. — Ща-а-а… — тот зажмурился, как от дурного наваждения — уж лучше бы это ему снилось, потому что сейчас начнется… И началось… Матвей, вскидывая брови, в ужасе оглядывал мусор на полу (обертки и бутылки), на кухне он вздохнул совсем тяжко — наведенный им порядок не продержался и трех дней: в раковине и на столе опять громоздились стопки немытой посуды. Повернув кран, Матвей устало наблюдал, как вода покрывает присохшие разводы от кетчупа. — Ты замачивать хотя бы можешь? Их потом не отодрать, — слыша шаги брата за спиной, недовольно сказал он. — Ты чего пришел? — сдержано спросил тот. — Слава сказал, ты просил у него повербанк, — парень щелкнул заклепки на своей коричневой кожаной сумке и хотел поставить его на стол, но не нашел, куда приткнуть, и всучил брату в руки. Пока тот ходил в комнату относить его, Матвей быстро заглянул в ванную и, покривив рот, сгреб с полочки наваленные там пустые скрученные пасты. На кухне он хотел кинуть их в ведро, но Костя остановил его. — Нет крышечки сюда, в другое. Я сортирую мусор. Чистый пластик сюда. — Сортируешь? Это поэтому ты живешь как на мусороперерабатывающем заводе… — Ну я еще не очень привык, поэтому мне сложно так сходу все мыть. Вот я коплю и… — Копишь… понятно, — Матвей закатил рукава черной рубашки и стал мыть посуду. — На работу не опоздаешь? — Костя хмуро посмотрел на его профиль и скрестил руки на груди. — Задержусь вечером, а тебе вон уже скоро выходить. Зачем ты перед работой напиваешься — ты же знаешь, что не встанешь потом. Тебе и так уже выговоры делали за опоздания… Ты хочешь… — Все-все! Не напивался я… — А твой сожитель, кстати, за квартиру платить будет? — Матвей сказал это со спокойным видом, не встречаясь с ним глазами. — Да не живет он здесь. — Да что ты говоришь… А щетки в ванной почему две? — парень хитро улыбнулся. Костя помолчал, потом сказал, устало выдыхая: — Доволен собой? Самый умный? — Очень, — Матвей повернулся, чтобы взять еще тарелки со стола. — А пепельницу почему нельзя вытряхнуть? — Потому что она — пепельница. Она — для окурков. — А почему тогда у тебя вон она переполнилась и они на столе валяются?.. Костя страдальчески зажмурился. Захотелось вцепиться брату в плечо и взашей выпихнуть его из квартиры. Думая об этом, парень сразу прикинул последствия: скандал… Потом еще придется разговаривать со Славой, а Славе он обещал с Матвеем быть посдержаннее: мол, этап там у него какой-то тяжелый… Махнув рукой, Костя пошел в комнату. Там Тима уже сидел на кровати полностью укомплектованный. Даже в душ забежать успел: по-армейски за три минуты помылся. — День сурка какой-то… А он так каждый день, что ли, приходит? — с улыбкой спросил Тима. Костя неоднозначно покрутил рукой в воздухе и бросил: — Когда его муха укусит — тогда и приходит. У него там свое расписание… Лунных циклов. Когда Тима стоял на остановке, пряча замерзший нос под пуховик, и ждал маршрутку до колледжа, он вдруг увидел автобус, который шел до дома Ромы, — и ему понадобилось все самообладание, чтобы не сесть в него. Тимур даже не рассчитывал на встречу… Просто хотелось опять приблизиться к тому прошлому, которое у него было. Остановиться перед подъездом и задрать голову вверх без всякой надежды разглядеть что-то в окне девятнадцатого этажа… В маршрутке он прислонился горячим лбом к холодному стеклу и закрыл глаза. В колледже его опять помурыжила тетка из администрации — на этот раз другая. Тима с мрачным видом надавал каких-то обещаний, исполнять которые, разумеется, не собирался. На первых двух парах он опять, прячась от мира и мыслей, листал мемы, но почти не смеялся над ними, а после большого перерыва реальность неприятно напомнила о себе… Они сидели в кабинете, а препод опаздывал. Подпирая кулаком щеку, Тима листал инстаграм, зашел в закладки и увидел, что у Кости горела новая сторис. Закусив губу от волнения, Тимур боязливо огляделся — такое точно никто не должен спалить — и клацнул на его аватарку. В сторис была фотка, которую Тима сам сделал вчера: на ней Костя сидел на кухне и, кривляясь, протягивал в кадр помятый гамбургер с сигаретой. Парни нарисовали ему глаза кетчупом и вышел натуральный курильщик. Прыснув от смеха, Тимур тут же спрятал телефон и настороженно осмотрелся: никто не заметил? Но парни гоготали, собравшись у первой парты. Выдохнув, Тима вернул телефон к глазам, но вдруг его слух выцепил странное. «С ноги с моей слезь! Что ты с нами трешься, хачик? Иди там с черными барана режь». Подняв глаза, Тима увидел, как Артак, до этого смеявшийся вместе с парнями, помрачнел и, растерявшись, так и замер на месте. Тимур продолжил наблюдать за ними и сам не заметил, как все его тело сковало от напряжения, но больше ничего такого он не заметил: все дальше продолжили смеяться, даже Артак — только уже как-то негромко… А на другом перерыве в курилке к юноше прицепился уже другой: сказал ему что-то вроде: «Заебал пиздеть, заткнись уже». Тимур стоял от него через несколько человек и опять никак не отреагировал, а потом на паре спросил одногруппника: — Че вы наезжаете на него, что ли? — Я — нет, — быстро ответил тот. — А они — че? — Так вы разбежались или нет?.. — парень заволновался. — Я спросил тебя, блядь! — Ну… немного… — Понятно, — Тима зло выдохнул. Он замечал, что и раньше ребята могли сболтнуть про Артака что-то за спиной: покрутить пальцем у виска или отпустить пару шуток про его национальность. Но такое происходило очень редко, и лишь когда они только вливались в их компанию и не понимали, что он Тимин друг. Всю пару юноша со своей задней парты косился на спину Артака по диагонали и даже про телефон забыл… Варился в мыслях. С одной стороны, под ребром противно скребло: «Ну жалко его, че…». С другой стороны, Тима все еще злился: раз встретившись с ним глазами на перерыве, он разглядел в них брезгливую обиду и зло подумал: «И хули он-то бесится?! Зашкварился, что ли, об меня?! Вот че ему, блядь, надо?!». А после пары, когда они собирались уходить, все решилось само собой. Один длинный и худой подошел к соседу Артака, пока тот, не глядя смахивал тетрадку с ручкой в рюкзак, и гаркнул на него с высоты своего роста: — Сдрысни, э-э! — Че? — юноша только зло сверкнул на него черными глазами. — Иди, слышь, мандарины продавай, — он слабо оттащил его за рукав свитера, но его силы хватило, чтобы заставить Артака встать со стула. Парень тут же сел и, наклонившись к уху его соседа, стал решать какой-то вопрос. Артак растерянно схватил рюкзак и неровным шагом пошел в коридор. Его давно так не унижали — и он уже отвык: каково это, когда все смотрят и ничего не делают… За дверью он все же остановился, решил дождаться ребят: как бы они с ним ни обращались — в одиночестве оставаться он тоже не мог. Проследив за всем этим, Тимур медленно собрал вещи и решил, что делать ничего не будет, но в коридоре с ним что-то произошло — он глянул на Артака сбоку, увидел, как нервно тот вцепился в лямку рюкзака — и вдруг его жалость реактивно превратилась в злость. Тима сбоку подошел к его обидчику — он стоял в коридоре у подоконника и, видимо, продолжал решать вопрос с тем парнем, потому что в руках у него был телефон и он там что-то показывал с важным видом. Он успел только оторвать удивленные глаза от экрана, как Тимур вдруг мягко придержал его за плечи и, спокойно глянув на него сверху вниз, с силой ударил лбом. Длинный в ту же секунду бесшумно осел на подоконник и, закрывшись руками, зажмурился. Но Тима больше ничего не сделал и как ни в чем не бывало под всеобщее изумленное молчание, сунув руки в карманы толстовки, пошел к выходу. Ему-то все равно: у него голова крепкая и, как с детства повторяли учителя, совсем пустая — а вот этому теперь не позавидуешь… Артак стоял чуть поодаль и встретил приближение Тимы таким же удивлением. Одними губами произнес, когда тот оказался совсем рядом: — С-спасибо… Тимур прочитал на его лице столько искренних чувств, что вдруг ему стало нестерпимо стыдно. Он почувствовал себя самым плохим на свете и вдруг зло зашипел: — Но мы не друзья. Артак медленно напряг брови и тихо ответил: — Знаю. Потому что ты всегда врал! Тимур понял по его дрогнувшему голосу, как много таилось в этой фразе обиды, — и, испугавшись, что она прорвется мучительным монологом, быстро пошел на выход.