Часть III. "Девиант"
21 января 2023 г. в 12:58
Прошло немало времени, как Датч с Хозией взяли Марстона под своё крыло. С тех пор к ним примкнуло ещё несколько новых человек, среди которых были Мак и Дейви Кэлландеры - два брата, что послужили для банды стрелками, Саймон Пирсон - бывший начальник военно-морского флота, которому теперь приходилось снабжать лагерь вкусной стряпнëй, а также юная и начитанная девушка Мэри-Бет Гаскилл. Ах, да, ещё Дядюшка - вечно пьяный старик, которого банда недолюбливала из-за его характера и отлынивания от работы, но из-за его весёлых историй и умения развлекать народ после очередного тяжёлого дня, его до сих пор не выгоняют, да и слишком прижился он тут.
Банда стала приёмной семьей для Джона, а Датч — его наставником. Он научил его письму, чтению, охоте, стрельбе и другим полезным навыкам, как когда-то он учил Артура. А мисс Гримшо - чудесная женщина, заботилась о мальчике, так же, как и о всех остальных членах, и души не чаяла в каждом, кроме, очевидно, Дядюшки. И всё должно было закончиться хорошо, и закончилось бы, но ночные похождения Джона Марстона продолжались по сей день. С тех пор он не видит смысла в другом способе существования, и как-будто бы не может. Сложно откинуть старую привычку и зажить абсолютно новой жизнью, не оборачиваясь в прошлое:
Мать Марстона умерла во время родов, а его отец любил изрядно выпивать в салунах и набивать морды таким же его посетителям, и однажды после очередной пьяной баталии в баре к югу от Чикаго его избили до потери зрения. Затем слепого старшего Марстона убили в драке спустя время уже в другом месте. Тогда Джону было всего восемь лет, и он остался один, сбежав из приюта, в котором прожил совсем немного времени. Маленький мальчик жил на улице, выпрашивая по десять центов у добрых прохожих, и однажды один из таких забрал сиротку к себе. Но ему снова не повезло. Прохожий оказался совсем не добрым, каким был по-началу. Джон не помнит ни его имени, ни фамилии, зато помнит, что тот был конюхом и слишком много выпивал. А в алкогольном опьянении люди порой делают страшные вещи. И как-то раз, одним вечером, он вернулся с работы слишком пьяным, и видимо ему не понравилось, как мальчик вился под его ногами, и безо всякой причины приковал того к спинке кровати с помощью лассо, связав ему руки, а сам ушёл из дома прочь, вернувшись лишь на следующее утро. Джон не мог выбраться самостоятельно, его тело ослабло, ужасно хотелось пить, и вместо того, чтобы освободить беднягу, конюх с разъярённым взглядом хватает большими руками хрупкую шею мальчика, что-то выкрикивая, что аж летели слюни. Он вымещал на ребёнке всю свою злость, накопившуюся после ухода своей жены, что теперь неудивительно, хотя, вроде как, у него у самого недавно умер сын примерно такого же возраста, и страшно подумать, что, возможно, он был к этому как-то причастен. Текли слëзы. У маленького мальчика не было никаких сил сопротивляться, да и о каком сопротивлении может идти речь, если его движения скованы верёвкой, а мужчина всё не унимался, оставляя на тонкой шее синие отметины, и в какой-то момент маленький Джон просто перестаёт дышать. Именно тогда конюх по настоящему пугается, он отстраняется от мальчика, ослабевая узлы на лассо, и смотрит на всё ещё бездыханное тело, но Джон всë-таки очухивается, тяжело глотая ртом кислород. Тогда мужчина начинает плакать и извиняться на коленях, но вовсе не перед ребëнком, которого чуть было не умышленно лишил жизни, а перед Всевышним, произнося одну и ту же короткую молитву раз за разом, задрав голову высоко вверх. Самое страшное в этой ситуации, что маленькому Марстону совершенно некуда бежать, хуже было бы умереть от голода на холодной улице. Мальчик так и продолжал жить у больного на голову пьяницы, пока однажды, возвращаясь в хижину, он не застал на полу его труп, валявшийся посреди пустых бутылок и противной, скользкой лужи. Тогда восьмилетнему малышу Джону приходит слишком жестокая для столь юного возраста, но правдивая мысль, что этого человека настигло по-настоящему справедливое возмездие.
Недавно банда перекочевала в новые, раннее неисследованные ими окраины штата Нью-Ганновера и разбила лагерь напротив большого красивого озера в Миртл Гров. Был ясный и очень жаркий день, солнце нещадно палило всех, кто находился под ним. Джон сидел на камне, начищая свою охотничью винтовку и наблюдал за действиями Артура, чья повозка с койкой находилась напротив буквально в десяти футах. Прошло уже столько времени, а Марстон не переставал думать о вечере, проведённом с ним в салуне, и его чувства только сильнее разгорались, находясь с ним под одним небом вместе с остальными ребятами банды днями и ночами. Ему нравился его голос, нравилось его тело, любые его движения и манера речи с небольшой долей английского акцента. Они довольно хорошо сдружились, проводя не малое количество времени вдвоём, охотясь, грабя небольшие дома или играя в карты по вечерам, хотя к последнему обычно всегда присоединяется Сьюзан Гримшо - главная любительница старого доброго покера. Джон обрëчено и бесповоротно влюбился, влюбился с первой встречи и по сей день. Самым любимым его делом было рассматривать расслабленное лицо, сидящего рядом у костра Артура и прикасаться к его широким мужественным плечам, как бы, невзначай. Морган не отвечает ему взаимностью, но и не отторгает, позволяя тому открыто с ним заигрывать, конечно, это выходило за рамки приличия, но все, включая Датча уже давно привыкли к "странному" поведению Марстона, и сейчас, закусывая губу, он наблюдает, как Артур стягивает с себя прилипшую к телу рубашку, оголяя торс, а позже и плечи, вид его обнажённого тела сводил парня с ума, унося в дебри сладких и извращённых мыслей. Марстон натирает ствол своего оружия влажной тряпкой, представляя, как на его месте мог бы быть возбуждённый длинный член Моргана, и закрывая глаза, проводит вверх-вниз всë более интенсивными движениями, после чего винтовка наверняка стала бы сиять от чистоты изумительным блеском. От этих действий и фантазий Джона пронзает жгучее желание внизу живота, всë равно теперь с кем, ему нужно было удовлетворить свою потребность, он встаёт с камня и направляется седлать своего коня, по дороге думая, куда именно ступать на сей раз, но обычно клиенты находят себя сами без всяких преград, Джон слишком раскован, ему не составит труда соблазнить даже случайного прохожего, скачущего по своим делам. Для плотских утех время находится всегда.
— Не желаете ли выпить со мной, мистер? У вас такая замечательная лошадь, куда держите свой путь? — игриво спрашивает Марстон очередного незнакомца, ведущего свою кобылу под уздцы.
Это, очевидно, работало далеко не со всеми, одни пугались и бросались галопом прочь, другие просто молча проходили мимо или агрессивно фыркали в ответ. Кто-то останавливался, но отвергал предложение парня. Реакции бывали разными, в любом случае. Кто-то даже пытался прицелиться в Марстона из карабина, о чëм потом непременно жалел, ведь тот уже не был беззащитным маленьким мальчишкой, сейчас он бандит. Самый настоящий. Его обучали хитрые и расчётливые наставники, промышляющие убийствами и грабежами уже долгие годы. На сей раз Джону повезло, и незнакомец любезно согласился, ведя паренька к себе в маленький, но уютный дом напротив небольшого курятника.
Время уже близилось к утру, секс был совершенно обыкновенным, ничем не отличающимся от других, как и питьё которое они распивали вместе для создания нужного настроя для клиента, и всё в прочем-то прошло удачно, ночь позволила Джону снять долгое мучительное напряжение, ему расплатились пятьюдесятью долларами и подарили хороших, упитанных кур собственного разведения, чему Марстон был несказанно рад, ведь провиант для Пирсона никогда не бывает лишним. Солнце уже давно взошло, когда Джон возвращается в свой лагерь, ловя на себе презренный взгляд Сьюзан Гримшо:
— Где ты опять шлялся всю ночь, Марстон? Откуда ты взял кур? — доносится возглас возмущённой женщины, хотя некоторые догадки её всё таки посещают. — Рассказывать будешь Датчу, ему надоело, что ты всё время внезапно пропадаешь, он такую истерику закатил на всю банду, что я якобы должна за тобой следить, блять, делать мне больше нечего, уже не маленький мальчик... — последнее предложение ушло вместе с нервной Сьюзен, что аж Джону на какое-то время в самом деле становится стыдно за своё поведение, и он пятится к палатке Датча, захватив с собой всё то, что удалось заработать.
Лидер банды сидел на своей кушетке, листая в руках приключенческий роман, и отвлекается от книги, когда видит Джона.
— О, наш ночной койот вернулся, где и с кем был на сей раз?
— Да, прости что не предупредил, — произносит Джон, глуповато улыбаясь. — Появилось непреодолимое желание отдаться кому-нибудь в тот прекрасный день.
Ван дер Линде медленно поднялся, сделав лицо максимально серьёзным, и тяжело вздохнул.
— Послушай, я действительно дорого ценю то, что ты помогаешь лагерю, приносишь нам продовольствия на долгий про запас и в правду неплохие деньги, но это не должно больше продолжаться, не таким способом, Джон, — Датч бережно кладет свою ладонь на плечо Марстона, заглядывая в тëмно-карие глаза. — Я тебя прошу. Отныне больше никаких похождений.
— Каких похождений? Я просто выполняю свой долг, как и обещал, когда вы приютили меня в банду.
— Ты прекрасно понимаешь о чем я говорю. Ты мне как сын, я не позволю больше тебе быть общей блядью, торгующей своим задом, понял?
— Понял, понял, — Джон снова улыбается, качая головой из стороны в сторону, как-будто не воспринимая слова Датча в серьёз, но на самом деле он воспринял их по-своему, в том ключе в котором привык.
Датч снова садится на койку, продолжая своё нравоучение, на которое Марстон уже не особо обращал внимания, и пока Ван дер Линде эмоционально размахивает руками, Джон ходит по палатке, плотно закрывая еë вход и все видимые щели.
— ...я не шучу, Джон. Что ты делаешь? — Датч наблюдает, как Марстон с расстёгнутой рубахой неторопливо садится перед ним на колени, кладя на них свои руки и плавно разводит его ноги в разные стороны, удобно устраиваясь между ними.
— Да, я конечно понимаю о чем ты говоришь и к чему клонишь, мой лидер, — низким соблазнительным голосом произносит парень снизу, поглаживая напряжённые бёдра, постепенно приближаясь к чувствительному месту.
Датч непроизвольно застыл, не до конца осознавая происходящее.
— Мог бы сразу сказать, что ревнуешь меня и мы могли бы всего этого избежать, — Джон умело расстëгивает тугой ремень одной рукой, а второй залезает снизу под рубашку Датча, оглаживая низ его живота. — Если ты не расслабишься, мне будет чуточку сложнее, прошу тебя...
— Какого хуя ты творишь, Марстон!? — рявкает Датч, резко отстраняясь сразу же, как чувствует чужие руки, начинающие массировать его пах через ткань брюк. — Это, блять, уже все границы... Это... Ты переходишь... — облапанный Ван дер Линде сильно заикается, пытаясь отчистить свою голову от произошедшего недоразумения.
— Ох, больше никогда ты не выйдешь из лагеря без чьего-либо присмотра, и даже не вздумай приводить своих недотраханных мужиков на мою территорию, если хоть кого увижу - прострелю тому башку без зазрения совести! И мне насрать сколько денег он тебе там наобещает, Джон, я ясно выражаюсь?
Сердце Марстона бешено колотилось, ещё никогда его не отшивали после того, как подпускали настолько близко. Даже Артур ни разу не был настолько груб и резок, а здесь, по сути самый близкий человек, и почему-то в груди сжалось всё настолько, что тяжело было вздохнуть. Марстон обиженно отводит голову, словно провинившегося мальчишку посадили на домашний арест, а к глазам снова чуть не подступают слезы.
— Я настолько невыносимый, Датч, скажи?
Вместо ответа, Ван дер Линде поднимает сидящего на коленях парня за руки. Долго злиться на Джона, и так пережившего слишком много дерьма за свою короткую жизнь, было невозможно и в принципе не имело никакого смысла.
— Давай договоримся и проясним: ты стал для меня больше чем просто член банды, и я очень за тебя переживаю, я просто уже не вынесу, если ты хоть ещё раз слиняешь куда-то посреди ночи, Хозия тоже волнуется, так что пожалуйста, если наша банда для тебя действительно что-то значит, перестань заниматься ебучей проституцией и помогай нам в наших делах.
Джон внимательно выслушал Датча, задумываясь о своей будущей жизни, в которой секс больше не станет его неотъемлемой частью, с чем, конечно, ему наверняка придётся долго свыкаться, но всё же Марстон был сильно польщён за такое проявление заботы и сопереживания, чего раньше к нему проявляли ничтожно малое количество, очень не хотелось подводить своих верных друзей, ведь банда для него стала действительно важна.
— Спасибо, — прошептал Джон, приближаясь к Датчу вплотную, оставляя лёгкий поцелуй на его щеке.