* * *
Мы тронулись, осталось только кэбу. Водитель уже повернул ключ зажигания, устанавливая сцепление ноги с педалью, когда последняя дверь в салоне гулко хлопнула, заточив за собою поспешно влезшего в нее Джона, и статичные пейзажи унылых пригородных картин медленно поплыли за пыльными окнами. Доктор предусмотрительно разместился прямо у выхода, закинув на сиденья Холмса целиком. Теперь детектив лежал головой на его коленях, свернувшись на лавке калачиком, а Ватсон аккуратно поглаживал его, подсознательно контролируя дыхание и температуру. — Ничего, он просто слишком много выпил. — Успокоил доктор косой взгляд, брошенный в него через весь салон. — Сейчас проспится, потом, возможно, прочистит желудок и будет в порядке. — Но как же так случилось, Джон, что ты так сплоховал? — спросила сожителя миссис Хадсон, наконец посмотрев на ситуацию с обеспокоенной стороны. — Вы же вместе там были, стало быть, и пили вместе. — Ну, я мог и отвернуться. — Беспечно пожал плечами доктор. — В самом деле? — Вмешался в разговор невольный слушатель, когда вся братия медленно подкатила к враждебно горевшему светофору. — Нет, но несколько раз Холмс отходил "по нужде", как он сам сказал мне. Только вот я не поинтересовался, была ли это нужна вылить из себя что-то, или, напротив, влить. — Сочиняя историю на ходу, улыбнулся Ватсон, забывая о такте в чертах повседневного диалога. — Разве бы ты не заметил у него бутылки или фляги? — Допытывалась женщина, беспокойно квохтая над Шерлоком. — Заметил бы, если бы она у него при себе была. Дома я, на правах доктора и его лучшего друга, обыщу его и его комнату, но я все же склоняюсь утверждать, что у него просто были здесь свои люди. — Что, даже здесь? — Вопросительно приподняла бровь хозяйка холостяцкого логова. — Конечно. — Кивнул Ватсон. — Официанты, уборщики, бармены, да мало ли кто мог у всех на глазах незаметно прошмыгнуть в уборную. Мне больше хотелось бы надеяться, что это был всего лишь алкоголь. — Добавил Ватсон шепотом, доверчиво предполагая, что никто ничего не заметит.Карета скорой помощи
6 февраля 2023 г. в 09:04
Едва довелось Джону вызволить бездыханное тело из кофейни, как новый фронт неожиданностей накинулся на него, снедая оголтелой тирадой новых обстоятельств заживо. Не успел еще Ватсон сориентироваться в соображениях о том что делать дальше, как мимо друзей вальяжно прошли двое, затягиваясь крепкими итальянскими сигарами, и окутав доктора облаком смога, двинулись внутрь кофейни, не затушив дымящегося огонька в зубах. В этом жесте красноречивее слов читалось отношение беспечных джентльменов ко всем правилам безопасности, распространявшихся на кого угодно, но только не на них. Джон лишь неодобрительно покоился на товарища, вынюхивающего носом по ветру, но никак не прокомментировал повышенный интерес Шерлока к посетителям у входа, ведь длилась случайная встреча не более минуты, и такой краткий сеанс пассивного курения, в любом случае, не успел бы ему навредить.
Ну и денек, такой уж точно не назвать обычным: Холмс, всюду степенный и смотрящий на всех свысока с расстояния целой мили, ныне вел себя как глупый ребенок. Капризный и уставший, он то и дело падал на Ватсона, болезненно утыкаясь подбородком в белокурое темя, но тотчас же вставал, извинялся, и падал снова, в то же место. Джон лишь болезненно щурился, однако не забывал хлопнуть товарища по плечу, напоминая ему, что все было в порядке. На тот случай, если вдруг в голове подопечного еще соображало то, что отвечало за переживания. Хотя на самом деле, правды в словах Джона было немного. С роста Шерлока, а тем более, с его уклоном челюсти, Ватсона можно было тыкать в нежное место весьма ощутимо, если не сказать грубее, -но тогда, в порыве беспутства фольклорных выражений, пришлось бы пересечь тонкую грань цензуры, жертвуя ею в попытках отразить искреннюю суть, ютящуюся на задворках совести-. К сожалению, с сим Шерлок преуспевал с большим остервенением, опьянено склоняясь над бедным врачом, словно колодезный журавль со срезанной посередине лебедкой, но заручаясь от неудач лишь большей уверенностью, не оставлял напрасных попыток ровно встать.
Зато со стороны это выглядело, по меньшей мере, забавно, потому после второй совершенно незаметной фотографии от скрытного наблюдателя из толпы, насторожился даже Джон.
— Шерлок, — Аккуратно начал доктор, преждевременно прижимая щеку Холмса к своему виску — Не надо, не пытайся устоять без опоры. Ты слишком много принял, так что давай, ложись-ка сюда, пока я ловлю такси.
И с этими словами, Джон аккуратно примостил голову Холмса к себе на плечо, туда, где натирала тяжелая походная сумка, и распознав в нечленораздельном подобии человеческой речи согласие, Ватсон только одобрительно выдохнул, проводя по кучерявой голове холодными пальцами. Мягкие волосы Холмса доверительно утопили ладонь Джона в себе, словно он погладил пряжу, и доктор лаконично усмехнулся, подмечая, что каждый день он так или иначе касается волос Холмса, но не всегда может остановиться во времени, чтобы обратить внимание на этот момент. А сейчас это получилось само собой. Обернувшись через свободное плечо, Джон сделал два одинаковых, ритмичных шага назад, пока не уперся спиной в холодную стену из рыжего клинкерного кирпича. Придерживая детектива за талию, Джон повел отключающееся на ходу тело за собой, пока они вдвоем не стали занимать столько места, сколько должны занимать два человека. В противном случае, театральный наклон Холмса попросту помешал бы людям пройти, даже если бы Джон на прежнем месте держал бы его гениальную, но такую бестолковую голову.
— Придем домой, и я обязательно тебя осмотрю. — Назидательно напомнил о своих намерениях Ватсон и хлопнул друга по спине с явным намеком на издевку, но вслух не добавил ничего язвительного.
— М-мр, бр-рх.. — Тяжело выдохнул собеседник военного врача. Протест.
— А я говорю, осмотрю. — Подтвердил свое решение Ватсон, не желая вникать в суть недовольства. — Моли бога, чтобы я не нашел следы белого порошка на твоем воротничке.
— Мым стбой вмесстье пончьчки ели, ты ниччего не докажешь, — Игриво возразил Холмс засыпающим голосом, невзирая на то, что по происшествию прошло как минимум четыре тяжелых рабочих дня. Да уж, видимо то, что он принял, окрылило его воспоминания, перемешав их между собой в омерзительную амброзию из мыслей, сантиментов и ярости.
Холмс хотел было снова встать с нагретого плеча, однако в этот момент рука доктора уверенно вернула кучерявую голову на прежнее место. Если бы Шерлок только мог соображать сейчас, он бы понял, что все это время сильно недооценивал Ватсона; но все, что приходило в голову к Холмсу было разрозненными комками мыслей, атаковавших спящее сознание. Они беспорядочно зудели, изрекали кашеобразные обрывки слов, но наотрез отказывались складываться во что-либо осмысленное, не давая сознанию детектива пасть в небытие, но и не возвращая его полностью к привычной бодрости.
Чудовищная бабочка как будто замерла на плече доктора перед полетом, и сейчас насмешливо потирала лапки о хоботок, смотря на Джона миллиардом осклабившихся глаз.
— Да ну. — Ватсон перевел недоумевающий взгляд на товарища, подыгрывая Холмсу. — Как раз-таки попрошу отправить миссис Хадсон твою рубашку твоим же коллегам из лаборатории, уж ей-то они все скажут наверняка. И не только о рубашке.
— Нм.. мх... — Гм. Похоже на возражение, но уже куда более мягкое. Ватсон осторожно переводит взгляд на бедового товарища, и губы его расплываются в нежной, но очень горькой улыбке.
— Ладно. Прощаю. — Тихо констатирует доктор, заботливо приобнимая Шерлока.
Пусть он лучше не знает, пусть лучше ни о чем не знает, пусть не догадывается, как на самом деле тяжело терять кого-то очень близкого. Каждый раз Ватсон зарекался, что более не пустит в сердце ни одну живую душу, и вот, каждый раз он снова стоит у братской могилы, безнадежно сжимая помятую фуражку в руках. Там, внизу, было полно солдат; он помнил их улыбки, еще вчера жал им потные ладони и курил с ними одну сигарету, по-братски передавая ее из рук в руки, а теперь все то, что осталось от них, все их привычки, манеры поведения, особенности внешности, истории, недосказанные за обедом, их любовь, их цели, их страдания и вожделение, все было сброшено в яму. Ватсон томно смотрел на земляную насыпь, пока над фронтовой коварно нависло затишье, но его глаза были сухими. Уже не получалось заплакать, не получалось выпустить из недр чувства, охватившие душу пожаром агонии, разрядиться, выдохнуть давление внутреннего пара. Вместо сего, злоба долго тлела внутри, и это было хуже даже самого громкого плача, хуже длительной потери сорванного голоса. Такая жизнь была больнее смерти, и Ватсон чувствовал, что был обделен любой принятой целью. Не было смысла продолжать, но что еще страшнее, не было смысла со всем покончить; Ватсон пойман, пойман в клети собственной немощи, раздавлен под гусарским каблуком войны, сбит с толку, одурманен тяжбами замешательства. Его время прошло, он отдал слишком много. Доктор помнил, как каждый день опирался на костыль лишь для того, чтобы его жизнь побыстрее закончилась, в каждом рассвете наблюдая закат, в каждом начале надеясь на завершение, пока однажды на его беззвездном небе не зажглось собственное маленькое солнышко.
Да, его лучи порою кололи неприятно и весьма болезненно, да, его адское пламя обжигало хлеще чертовой жаровни, но из этого количества обугленных людей мало кто знал, что его волшебный свет был способен нежно согревать страждущую душу, знал также эксплицитно, как это мог знать доктор Ватсон.
А теперь его солнышко здесь только затем, чтобы убить себя. Не понимает? Не воспринимает всерьез? Не уважает чувства окружающих? Одному Богу известно, что было у него на уме, и ясном, и дурном одновременно. Его выбор.
Ватсон тяжело дышит, пытаясь закрепить в голове эту мысль, хотя бы для того, чтобы просто на ней не зациклиться. Но вопреки желаемому, разум наполняется тревогой. Пульс доктора непроизвольно участился. Поднималась температура.
— Такси! Такси! — Кричит Ватсон, протягивая к небу свободную руку, но кэбы упрямо мчатся мимо; солдат на гражданке с такой тяжелой ношей на руках был для них словно невидимый. Вот еще один автомобиль споро проносится прямо подле лица и исчезает за горизонтом. Дорога свободна, да и до дома, по большому счету, рукой подать, - автобус - метро - снова автобус, - но тащить на себе Холмса было идеей крайне сомнительной. Он едва на ногах держится, не спит ли он еще на докторе? В свете последних событий, такой исход был вероятнее всего.
Ватсон печально улыбается, прокручивая в голове забавный вопрос. Возможности проверить не было, однако кое о чем Джон все же имел шанс догадаться.
Доктор пытливо прищурился, сверля взглядом товарища и ставя ему точный диагноз наверняка. Как бы ни скрывал следы употребления запрещенных веществ Шерлок, Ватсон изредка замечал, что иногда его веки опухают сильнее, чем обычно, когда детектив поднимает со смятой подушки растрепанную голову, ссылаясь на тяготы утра и погибель от работы допоздна. Ватсон провожал товарища до дверей в ванную и уходил обратно в кабинет Холмса, зная, что тот не позволит себе оставить на видном месте вещественные доказательства. Но Джон искал не бутылку, не шприцы и не ампулы. Джон Ватсон прикладывал руку к крышке ноутбука Шерлока, но отстранялся от нее с видом полнейшей осведомленности: холодная, как сердце детектива. Однако в спящий режим машина уже уйти успела, а значит, ее не трогали как минимум восемь часов. Джон запомнил эти издерживающие особенности техники Холмса еще при их первой встрече, и теперь знал, как ими можно воспользоваться.
Шерлок говорит, что чувствует жажду из-за обилия мексиканской еды вчера за ужином? Допустим это так, вон даже острый соус остался на кофейном столике. Также, как и две пустые чайные чашки. Следовательно, миссис Хадсон была здесь, но такого она бы не допустила, и в угоду излишней бережливости, поставила бы продукты обратно в холодильник. А значит, его подложили позже. В доказательство своей теории Ватсон поднес к упаковке руку, но не задержался на ней пальцами более, чем на несколько секунд. Еще холодная, а значит, точно не может стоять тут с прошлого вечера. Соблазн встретить Шерлока из ванной с ремнем в руках так и манил доктора напомнить приятелю, кто здесь военный врач, а кто всего лишь раб своих пагубных привычек, однако Ватсон оставляет свои воспитательские замашки между кольцами брюк. У него всегда было гораздо более мощное оружие: слова разоблачения, и на них он уже не поскупится.
— Браво! — Расплылся в широчайшей улыбке Холмс, когда компрометирующий рассказ, изложенный строгим тоном друга, пролетел насквозь через оба его уха одновременно. — Это был мой мальчик! Мой Джон, мой Джон Ватсон! Как я горжусь! Как же быстро ты вырос..!
— Ну, ну, Шерлок, — Не находясь со словами, смущенно приосанился Ватсон. В его обществе мало кто признавал поражение с таким достоинством. — Но ты должен все мне объяснить, должен пообещать, что этого больше не повторится.
— Конечно, — Лукаво улыбается Холмс, поправляя на чисто вымытом предплечье никотиновый пластырь. Ватсон прищуривается. Пятно под ним красное, руку терли почти до крови жесткой щеткой для белья? Чертов наркоша. Лишь бы истончить защитный слой на коже, лишь бы выжить из пластыря последние соки; когда же он наконец поймет, что доктору на него не все равно? Джон делает тяжелый, преодолевающий нравоучения, выдох. Он ничего не заметил. — Даю тебе слово, Джон-Хэмиш Ватсон, что я не буду потреблять никаких запрещенных веществ в два часа ночи в этом кресле, под светом луны, пока миссис Хадсон пылесосит под электро-свинг.
— О, я знаю, что означает такое количество условий. — Смеется Джон. — Если изменится хоть одно из них, твое обещание будет недействительным, верно?
— Они растут так быстро..! — Счастливо улыбается Шерлок, сдерживая адскую тошноту в крепкой узде самообладания. — Ну же, друг, иди сюда!
Резкий скрип старого кресла, Шерлок точно взлетает из глубокой посадки и приземляется Джону на руки, потеряв опору под собой. Ну как на такого можно злиться? Как можно поверить в то, что однажды Шерлок проявит такое доверие? Нет, в такие истории не поверили бы даже его родители, даже Майкрофт. Чтобы этот циник и недотрога вот так вот потерял голову, да к тому же, при каком-то докторе, которого он знал, от силы, около года? Нет, кто угодно, но только не Шерлок. Ладно еще, лишиться самообладания и броситься Ватсону на шею, но чтобы добровольно потерять равновесие, зная, что Джону ничего не стоит сделать шаг назад и уронить Холмса... В такое никто верить бы не стал.
Никто, кроме миссис Хадсон, чья азартная улыбка спешно мелькнула за щелью двери, унося с собой легкую поступь неслышных шагов. Мальчики не заметят ее в тени этой уютной гостиной, залитой доверху их звонким дружеским смехом.
А сейчас, Шерлок лежал на нем почти также доверительно, потеряв равновесие и добровольно отбросив точку опоры, взваливая ответственность за себя на верные плечи военного врача. Джон прислушался. Шерлок на его груди дышал медленно и спокойно, однако еще не засыпал. Тогда бы он сполз мешком по тротуару, и Ватсону пришлось бы приложить немало усилий, чтобы его удержать. Перспектива выловить такси на широких улицах полуденного провинциального Лондона казалась доктору безрезультатной с самого начала, но он до последнего верил, что не сможет самому себе это доказать. Быть может потому он не собирался возвращать Шерлока в кафе и отправляться на охоту на такси в гордом одиночестве, нарекая эту попытку успешнее текущей, ибо не отягощенный Холмсом, Ватсон сможет смело и быстро броситься на дорогу, подняв вверх сразу обе руки. Но ведь это бы означало, что Шерлока придется оставить там одного, совсем без присмотра. Потому Джон только увереннее прижимает к стене уставшую спину: нет, он не желает так рисковать.
Послевоенная паранойя сжимала вокруг врача невидимые узы; днем они ослабевали, растворяясь в чае и в бархате теплых дружеских бесед, но Ватсон никогда не чувствовал, что они исчезали полностью, ибо ночью его разум просто скручивало в кольцо. Он не будет в силах озвучить ни один из тех бредовых вопросов его терзавших, но продолжит неуемно думать: "а не подстрелят ли там его? Не введут ли что-нибудь средь бела дня из одной только зависти? Не говоря уже о том, чтобы просто пырнуть Холмса вилкой, или срезать локон его волос на память, щипнуть, оставить характерный шрам, да мало ли что может приключиться в публичном месте с известной личностью?" Холмса даже не получится спрятать в его пальто, так, как это было раньше. Джон не сможет также мастерски закутать его, а старательными попытками он только навлечет много лишних подозрений.
Ватсон аккуратно прижал товарища к себе покрепче, горько улыбаясь пасмурному небу едва ожившей Англии. Прохожие изредка останавливались перед ними, перешептываясь о чем-то, и, кидая косые взгляды в их сторону, спешили скорее убраться прочь. Ох и разговоров же будет, если здесь кому-то доведется их узнать...
— Извините..! — С надеждой крикнул Ватсон неприветливой толпе, однако придорожный шум залпом проглотил зов о помощи. Крепко въевшиеся в подкорку рефлексы напротив, ликовали тактическому положению врача: чем он был незаметнее, тем проще было бы выжить. И ладно ему — за свою жизнь Джон переживал не очень сильно, но сама мысль о том, что вместе с собой Ватсон утащит в могилу Холмса, практически потянув его следом за руку, изгрызала помутившийся разум. Джон уверенно стоял по строгой выправке, что будто подпитывала уверенностью его деструктивные думы, делая их предельно понятными для окружающих.
"Но разве все это не должно было закончиться еще тогда, на последнем сеансе у психолога?" — спросил себя доктор, мысленно оставив гнетущий вопрос без ответа. Наверняка ему просто нужно чуть больше времени.
— Простите, Вы нам не поможете? Мой друг просто... Ох, видимо, Вы просто слишком заняты. Что ж, в любом случае, счастливого пути. — Очередной вопрос тянется за тучной спиной уплывающего прохожего, оставляя Ватсона под печальным облачным сводом, едва сдерживающим холодные слезы полуденного дождя. Прекрасная возможность осознать всю нелепость ситуации, которую Джон сам и придумал, чтобы не суметь из нее выбраться.
Здесь, на самом краю старинного города, величественная осень иногда была совсем незаметной для искушенного столичного глаза, когда желтела на листках отрывного календаря. Порой и не скажешь, пестр ли тротуар от опавших листьев кленов, или от бумажных самолетиков, пущенных по утру со всех окон, на потеху дворникам. И когда только подобные забавы успели снова в моду войти..?
Не считая мелких невзгод, таких, как суровый фронтовой холод, щиплющий за нос, здесь было даже забавно; осень перед ними стояла словно миниатюрная, словно сошедшая с витрины музея. Вот она стоит там за стеклом, пока по земле беспечно гуляет лето, а вот тихо ускользает в тот вечерний час, когда смотритель тушит последнюю лампочку. Никто и не заметит, как она подкралась, и выдадут ее лишь птицы, летящие слишком низко по раздольному небосклону, еще по-летнему ясному, но уже печальному в преддверии сна. Ага, опять эта негодница гуляет тут раньше календарного срока? Ах, опять витрину оставили незакрытой, ну и дела, вот же влетит работнику музея. Однако осень уже не поймать, вот она беззаботно порхает по улицам, пятная деревья холодными ладошками, и лисья их акварельными разводами окрашиваются в нарядные, оранжевые и пунцовые тона, она бегает босиком по траве, и под ее бесплотными ногами пожухшая осока покрывается инеем. Она любопытно дотрагивается яблок, и они опадают с садовых яблонь, оббивая спелый, наливной бок. Осень здесь, она тяжело дышит Доктору в спину, и оттого Джон чувствует, как по-другому пахнет мерзлый асфальт, и корица, вьющаяся в ветре подле кофейни.
Какие прекрасные воспоминания трогают его сердце. Те, что остались там, никогда не предстанут перед глазами в сию пору, хотя картинка перед ним была как будто прежняя. И тем нем не менее, сейчас ее что-то омрачало, что-то, что не зависело от угла обзора, выросшего вместе с Ватсоном. Доктор тряхнул головой, и его волосы снова растрепались, падая на лоб.
Прочь эту чувственность. Не сейчас. Прочь.
— Ну ты как, дружище? — Ласково спросил Ватсон, приподнимая с плеча кучерявую голову. — Держишься? Правильно, держись. Если тебе интересно где мы, то мы на улице, свежий воздух только на пользу тебе пойдет.
— М-м... — Тяжело просипел Холмс, безвольно опадая обратно. — Джон? Это ты?
— Да, да, я здесь, с тобой. Все хорошо, отдыхай. — По привычке обратился к нему Ватсон, доставая из кармана верный телефон с черным зашарпанным корпусом.
Он уже давно приловчился работать с техникой одной рукой, выработав полезную привычку за готовкой вместе с миссис Хадсон. Пока она раскатывала ванильное тесто с легкими нотками гвоздики и имбиря, Ватсон что-нибудь помешивал, просеивал или переворачивал, не выпуская рецепта из свободной ладони.
Однажды подобная неосторожность уже стоила ему последствий, когда Джон, потеряв бдительность из виду, ненадолго оставил телефон на столе, не заметив, что миссис Хадсон положила на него уже отдохнувшее тесто. Осознав, что они едва не запекли в пирог капризное устройство, Ватсон больше не клал его дальше внутреннего кармана жилетки. Ох, сколько же шуток было на эту тему...
А ныне, умудренный горьким жизненным опытом, военный врач доставал злополучный аппарат не для того, чтобы закрепить успех, но на сей раз, утопить его в луже.
Ватсон привел телефон в чувство одним решительным нажатием боковой кнопки, однако после второго неудачного тычка вскоре понял, что яркость дисплея была сведена к нулю. Это делало его работу невидимой в ясном свете небес. Поначалу Джон даже не понял, что включил его. На ощупь выдвинув панель быстрого доступа, Ватсон сделал несколько холостых движений пальцем, однако быстро сдался, когда осознал, что не попал ни в одно из них. Хорошо, что попытки докричаться сквозь шум дороги до голосового ассистента оказались менее безрезультатными. Через пень-колоду Джон прибавил яркость на телефоне до состояния слепящего параллелограмма и перелистнул первый список в контактах, выискивая избранные.
Хм, номеров в этом разделе было предостаточно. Однако не каждый из перечисленных сможет примчаться на подмогу сию секунду, в виду будничных забот и неотложных дел в заключении обывательских рамок большого города.
И все же, несколько контактов в электронной записной книжке можно было приравнять к первой помощи, Джон с усмешкой набирает один выученный номер, и с надеждой подносит телефон к незанятому уху, неудобному для разговоров, но сейчас единственному возможному. Несколько коротких гудков проносятся от трубки до трубки.
Занято? Хотя, чему тут удивляться. Джон нервно переминается с ноги на ногу, начиная подумывать о другом исходе событий. Уж не вернуться ли им обратно всем вместе, не попробовать ли отыскать свободный столик в кафе? С другой стороны, судя по очереди в дверях, это вряд ли было возможным. Вот на пороге уже показалась бойкая девочка с кассы, и что-то крикнув очереди, исчезла в тени помещения. Очередь степенно сдвинулась на два шага назад.
— Смир-но! — Тихо скомандовал сам себе Ватсон, улыбаясь сквозь воображаемый гусарский ус. — Ать-два.
Плохая привычка. Но порою, на скучной гражданке доктора только это и забавляло. По крайней мере, до встречи с Шерлоком уж точно.
— М..? — Отозвался немощный голос из санбата, что по выздоровлению непременно будет направлен на гауптвахту строгого домашнего содержания.
— Спокойно, я не тебе. — Заверил подопечного пройдоху Ватсон, заботливо погладив его. — Просто жду кэба, не обращай внимания.
— М-гм. — Ответил Холмс, словно понял не только суть разговора, но и то, где он вообще находится.
Тем временем, заветный кэб все никак не подъезжал, кареты извозчичьей помощи стремглав проносились мимо, игнорируя даже светофор.
— У них там что, шоры возле глаз, как у лошадей? — Степенно выругался Ватсон, не желая замечать другое объяснение того, почему водители не видели дальше обочины. — В противном случае, за кого они нас держат, раз не желают брать? Возмутительно, я напишу жалобу.
— Но не отправлю ее. — Продолжил бы за Ватсона Холмс, если был бы в состоянии осилить английскую речь. Конечно, тогда друзья бы смогли скоротать время беседой, пройдясь по всем импульсивным привычкам Джона Ватсона, однако к счастью, этого не случилось.
В противном случае, мой и без того затянутый рассказ затянулся бы еще на пять страниц.
Прошло еще чуть более минуты, когда уставший от выжидания всех машин на свете Ватсон переменил опорную ногу, пальцами разминая затекшее плечо. Скука предвкушения делалась невыносимой, но другого выхода из сложившейся ситуации не наблюдалось, вплоть до того, в котором Шерлок сам придет в себя. Такие сомнительные планы несколько печалили Ватсона, но не сгибали его закаленную натуру; Джон мужественно терпел все испытания, выпавшие на его непростую долю, и сегодняшнее не было исключением. Тем не менее, спина у него все же не железная.
Он уже хотел было осадить детектива у обочины, выйдя на трассу в одиночку и затаскивая с собой к Холмсу грандиозный улов, однако едва он дотронулся плеча Шерлока, собираясь известить его пошатанному сознанию новость, в которой он посадит Холмса прямо в придорожную грязь, в нескольких шагах от него остановился фирменный черный кэб.
Ватсон было уже засуетился, не зная, как действовать и аккуратнее, и быстрее одновременно, считая, что машина привезла к "безымянному кафе" очередного посетителя, как ее окно медленно сползло в обивку дверцы, и из салона такси выглянула умиленная миссис Хадсон.
— Мальчики! — Радостно воскликнула она, едва увидев их. — Идите скорее сюда!
— Миссис Хадсон! — Приветливо махнул в ее сторону Джон, не веря собственному счастью. — Ох, Вы спасли нас! Ну же, дружище, давай, поднимайся, идем скорее.
Добавил он, обращаясь уже к Холмсу. Однако бедное тело товарища на сей раз ему не повиновалось. Издав несколько невнятных звуков, Шерлок послушно стек по плечу Джона ему на руки, и резво клюнул носом, едва не целуясь с асфальтом. Однако Ватсон успел в последнюю секунду за шкирку поймать непутевого товарища. Неловко улыбнувшись спасительнице, Джон отставил в сторону свою тяжелую сумку, и, приподняв Холмса над дорогой, уверенно поднял лишенное сознания тело на руки.
Придерживая детектива на груди, Джон устойчиво направился к двери машины, стараясь не смотреть в широкую улыбку миссис Хадсон, настолько искреннюю, что там можно было наблюдать свое отражение, пока женщина придерживала им дверь.
Обремененный аморфной тушей, Ватсон держался на ногах столь уверенно, что угадать по нему его бывшую профессию не составило бы труда даже ребенку. Вероятно, ему уже не первый раз доводилось кого-то вот так нести, однако судя по его смущению, в данном контексте он делал это впервые.
Миссис Хадсон послушно отодвинулась к противоположенной двери, когда Джон аккуратно втащил в салон бесчувственное тело Холмса, усадив его практически вертикально.
— Может, в вытрезвитель? — Настороженно спросил наблюдавший за действом водитель.
— Не надо, я доктор. — Успокоил интересующегося Джон. — Я присмотрю за ним, все будет в порядке.
— Как знаете, сэр. — Послушно отозвался он, отворачиваясь от сцены на панель управления машиной. — Куда едем?
— На Бейкер-стрит, дорогуша. — Поспешно ответила миссис Хадсон, с любопытством заглядывая в спокойное лицо спящего. — И чем быстрее, тем лучше. — Опасливо добавила она, наблюдая, как Джон отошел за сумкой.
Джон отвернулся всего лишь на секунду, отойдя к стенке за сумкой с необходимыми вещами, но когда он во второй раз пересек знакомый тротуар, он заметил, что картина перед ним несколько изменилась. Дверь в такси была широко распахнута, но теперь одно занятое место в салоне пустовало. Как раз то, что было у двери. Закатив глаза, Джон насмешливо улыбнулся, уже понимая, что это может означать.
— Тогда Вы повезете мою сумку. — Распорядился Джон, подходя к месту штурмана, где теперь преспокойно восседала миссис Хадсон и уже во всю мило болтала с водителем о погоде.
— Конечно, дорогуша, какие проблемы. — Беспечно отозвалась она, между новостями об облачном циклоне в Риджпорте и пасмурным небом над Лондоном.
— Спасибо. — Кивнул ей Ватсон, протягивая сумку через спинку сидения.
— Я думаю, Шерлоку в любую секунду может понадобиться врач. — Заверила свои опасения женщина, пост фактом объясняясь перед Джоном за саму причину такого поступка. Джон доверчиво улыбнулся ей, однако заметил, как хищная улыбка миссис Хадсон лучезарно просияла на зеркале заднего вида, но тотчас скрылась под пологом в тени ее воскресной шляпы.