Бабочка на плече у доктора

Подгоняемая сизой лондонской пылью, машина резво мчалась по мокрой дороге; резные листья вязов восторженно шелестели ей вдогонку, все стремясь поспеть за каретой вслед, однако, как повелось по жестокой иронии судьбы, те, кому это удавалось, оставались лежать под черными колесами, разрозненными на сухие осколки. Ветер над нею, в увертюре к пасмурности, недобро выл покойницким голосом, интонируя замогильный плач на разные окраски, но разбивался об автомобильные стекла, покрытые полупрозрачными дорожками — разводами налипшей на дождь пыльцы отцветших майских одуванчиков. Казалось, даже солнце над ними было серым, почти таким же серым, как луна, спящая с той стороны голубой планеты. Оно лишь на мгновение выглянуло на подножный мир с небесного партера, тяжело приподняв сияющий неровный скол кучевого облака, и тотчас спряталось обратно, поранившись о людское осуждение. Сейчас в его изнеженную, желтую, карликовую натуру ткнуло сразу миллион английских пальцев, и только один шепот порицания перевесил собою все его доводы. Солнышко стеснительно закатилось обратно за тучное серое одеяло, подбирая подол золотого платья, и небо снова стало тем прекрасным дымчатым небом, которое чаще всего случается видеть Англии. Здесь каждый знал — после ливня, оно оденется в роскошную и мягкую кисейную шаль, каким и пробудет до конца вечера, окутанное загадочным туманом. Джон долго мог разглядывать окно. Дорога впереди была широка и свободна, ничто не тормозило резвого хода фирменного кэба, озадаченного единственной верной целью: направлением. Седой таксист сосредоточенно держал руль, фокусируя наметанный глаз на пунктирной дорожной разметке, успевая при этом отвечать на бесконечные риторические вопросы легкомысленного штурмана, весело болтающего под руку, и при всем при том, обойтись без аварии. Профессионал. Первое время Ватсон даже слушал разговоры ни о чем, но в конце концов, они потеряли для него смысл, уходя на фон пустого информационного шума, значащего не больше, чем бушующий ветер, чем мерный шелест дороги в обрамлении пейзажа за приоткрытым окном. Военный врач доверительно откинул голову на спинку кресла, однако для задуманного положения подголовник был ему слегка высоковат. Доктор импульсивно шатнулся назад, повинуя воле своего поступка шарниры под мягкой обивкой мебели, и кресло под его спиной послушно опустилось под углом в сорок градусов, позволяя Джону растянуть на нем усталую спину. Поправив на себе Шерлока поудобнее, доктор обессиленно прикрыл глаза, распрямляя гудящие извилины, и теперь слегка массировал висок указательным пальцем; ощутимо, но пока что безболезненно. Разумеется, одно не было следствием другого, однако Ватсону всегда нравилось представлять что-нибудь эдакое в скучной ли дороге, в окопе, или на кухне, скрываясь там на несколько минут от собственной шумной компании. Передышка. Выдох - вдох. Ну, вот и все, экстраверт в нем снова готов к бою. Что ни говори, тяжелые испытания изменили доктора, однако некоторые привычки родились раньше него. К числу подобного относилась и бессмысленная потребность в тишине, которую ему часто удавалось удовлетворить даже в компании Холмса. Конечно, несведущий зритель только весело скривится, зная, что великий детектив часто экспансивно болтал без умолку, палил по стенам или вступал в ожесточенную перебранку с самим собой, делая присутствующего Ватсона в комнате совсем невидимым, если не сказать точнее — незначимым. Однако доктору довелось видеть Шерлока совершенно с обратной стороны, созерцаемой им за долгие месяцы сожительства, и не освещаемой даже в любимом блоге. Порой, унылыми осенними вечерами, Джон наблюдал перед собой совершенно иное существо, хрупкое и чувственное, и болезненно ранимое, глубоко сидящее в уютном кресле и завернутое в теплый шерстяной плед, пропахший коньяком и сигарами, с огромными умными глазами, замершими где-то на уровне светящихся бутонов придорожных фонарей. В такие дни он, бывало, целыми сутками не говорил совсем ничего, изредка поднимаясь с насиженного места лишь для того, чтобы подойти к любимой скрипке, бережно объять ее фюзеляж холодными пальцами и прижать к щеке лакированный корпус, утыкая инструмент в характерный рубец на ключице. Взмахнув смычком, музыкант осторожно касался струн плотной белой лентой из конского волоса, позволяя музыке звучать, вытекая из его сердца вместе с кровью, в ритм маленького вальса Баха, чередующегося с его пульсирующими ударами. И тогда, очарованные волшебным пением скрипки, звучавшей не то в комнате, не то на самой отдаленной грани фантазии, в гостиную к Шерлоку тихо поднимались Джон и миссис Хадсон, проскальзывая в притирку к стенам совсем беззвучно, словно призраки. Холмс играл, приоткрытая форточка уносила с собой звонкие ноты, и только потемневшее стекло в иссохшей оконной раме видело печальное отражение его сокрушенной, болезненной улыбки, прижавшейся к черному ложу подставки для подбородка. Подавая миссис Хадсон надежную руку, Ватсон, змеясь между всевозможными коробками, доверху забитых хламом, просачивался по серпантину между кофейным столиком и рабочим пространством Шерлока, подтаскивая хозяйку квартиры к собственному креслу, а сам присаживаясь рядом, на подлокотник, откуда удобнее всего было устремить восторженный взор на музицировавшего детектива, очаровываясь его одаренностью. В его виртуозном исполнении мелодия будто сплеталась из чистых, высоких нот в тончайшее кружево кантилены и трелей, лоснящееся по воздуху почти осязаемо, переборы на известный мотив переливались всеми красками, веселыми брызгами разливаясь по стенам, то грустно, то воодушевленно, то беспечно. Детектив играл, и пока смычок скользил по струнам, зрители замирали в благоговении, стараясь даже не дышать. Но вот скрипка в умелых руках затихает, и Холмс, под тираду дружных оваций решительно поворачивается к незваному залу лицом, кланяясь столь элегантно, будто тело Шерлока было исполнено из фарфора и пружин: положив руку на горячее, распаленное изумительной игрой сердце, и ласково улыбаясь, он преклонялся перед безглагольной публикой. Скрипач замирал всего лишь на несколько мгновений, однако увидев это однажды ни за что не получится забыть, как покорно Холмс склонял голову, доверчиво открывая шею, словно делая себя ниже для того, чтобы подчеркнуть силу сидящего перед ним хозяина. Его покрасневшие руки складывались перед собой, держа скрипку в левой ладони, смычок же безвольно свисал с пальцев правой, пока Шерлок сгибался в талии, чтобы воспрянуть из этого рабского положения, сделавшись словно еще выше и значимее, раскрываясь, будто нежный цветок пиона в неге теплого вешнего вечера. Как и ожидалось, после подобного, зал рассыпался в благодарностях и похвалах, одаривая музыканта самым ценным, чем они могли его одарить: своим живым интересом, доподлинным вниманием и конечно же, чашечкой крепкого ароматного чая, под предлогом предложения которого миссис Хадсон могла проникнуть куда угодно. И тогда Холмс словно истинно преображался, меняясь не ради игры на публику. Из неразговорчивого отшельника, влюбленного в свою скрипку, мужчина медленно расцветал в существо высоконравственное и чувственное, сотворенное из трогательных детских рассказов и радостных слез. Его окутывало согревающее тепло черного чая с молоком, растопляя душу в бесплотных лучах света старинного камина, и вот, спустя несколько минут, Холмс уже начинал улыбаться, шутить, а после (о, невозможно!) задавать обывательские вопросы на пустяковые темы, подслащивая домашний вечер нежным теплом недр своего разума. Друзья часто видели Шерлока именно таким, однако надежно хранили его маленький секрет, обрисовывая чуткий образ детектива по памяти. Возможно, много чего из такого непозволительного знал еще и телефон миссис Хадсон, однако он, по доброй воле оторванный от интернета, будет вечно смиренно молчать. Миссис Хадсон считала такие снимки раритетом, и вовсе не хотела, чтобы про Шерлока мог распускать слухи кто-нибудь еще, кроме нее. И бог бы с ними, но такой выходкой она бы раз и навсегда подорвала бы хрупкое доверие Холмса, разбив его, словно китайскую фигурку вычурно одетого детектива, сошедшего из самого громкого стереотипа про эту профессию. Он бы не подал вида, сказал бы, что съезжает в виду более выгодного предложения жилья, и наспех раскланявшись, однажды вышел бы вон по-английски, так толком ни с кем и не простившись. Его старые друзья все еще будут заглядывать сюда, спрашивая Шерлока, однако точного адреса великого сыщика не будет знать уже никто. Его, как и самого Холмса, однажды унесет суровый северный ветер, и бросит в неведение, заставляя мир обо всем забыть. И только вещи на прежних местах будут напоминать миссис Хадсон о том, что Шерлок здесь, еще здесь, он просто вышел на пять минут и сейчас вернется. Обязательно вернется. Вернется назад... Скажет себе бедная леди, но тотчас разрыдается на груди у доктора. Она ведь сама не верила в это. Миссис Хадсон боязливо поежилась, осознавая себя задремавшей в автомобильном кресле. Однако резкий толчок сидений вернул женщину в сознание, лишь слегка дезориентируя ее среди воспоминаний. Все оставалось на прежних местах, салон даже слегка потряхивало, так, как это обычно бывает при езде, однако сейчас машина уже остановилась, не затушив двигателя. Хотя стоило бы, вряд ли эта троица будет столь поспешна, что за дополнительное ожидание платить ей не придется. Озадаченное лицо леди мелькнуло в продолговатой оправе автомобильного зеркальца всего лишь на секунду, однако за ее спиной тотчас раздался любезный голос доктора, подразумевающий под собою обеспокоенный вопрос:       — Миссис Хадсон? Ничего не случилось? Все хорошо?       — О, да! Спасибо, дорогуша. — Поспешно откликнулась она, возвращая обыденную напомаженную улыбку на отрешенное лицо. Однако тревожный взгляд бедной женщины выдал ее с головой. Понимая себя под чутким наблюдением доктора, с легкостью разорвавшегося между нею и Холмсом, миссис Хадсон не преминула добавить, чувствуя, что перехитрить Джона ей не удастся. — Просто дурной сон, ничего более.       — Если хотите, мы можем об этом поговорить, — Предложил Джон, принимая из рук штурмана сумку. — Если я смогу отсюда выбраться. — Насмешливо добавил он, умоляюще протягивая ладони вверх. Обернувшаяся назад миссис Хадсон так и ахнула, сраженная умилением от подобного зрелища: Джон сидел в кресле, беспомощно воздав руки к мягкому потолку кэба, напоминая жалостливым видом выдру, вымаливающую второй обед у смотрителя, в то время как на его коленях преспокойно дремал Шерлок, во сне прижав доктора к себе за правую голень.       — Давай я помогу тебе, дорогуша. — Взволнованно предложила женщина, открывая дверцу машины.       — Был бы очень признателен. — Учтиво поблагодарил ее Ватсон, наблюдая за леди, проплывшей мимо его окна. Вскоре дверь подле Джона распахнулась с наружной стороны, и руки миссис Хадсон приподняли над коленями доктора бесчувственное тело Холмса, позволяя военному выскользнуть из салона, протиснувшись мимо нее.       — А ты не пробовал его растолкать? — Поинтересовалась миссис Хадсон, опуская Холмса на место.       — Пробовал, еще на подъезде к дому. — Пожал плечами Джон, интенсивно встряхивая и разминая затекшие ноги. — Бестолку.       — Раз тут такое дело, могу ли я выйти покурить, сэр? — Обрадовавшись внезапному перерыву между бесцельными изысканиями из точки "А" в точку "Б", спросил водитель, и, не дожидаясь одобрения, вылетел из фюзеляжа кэба с помятой пачкой дешевых сигарет. Миссис Хадсон пост фактом утвердительно кивнула ему за обоих сэров сразу, хотя "сэром" вовсе не была.       — Бедный Шерлок... — Сочувственно протянула она, глянув на кучерявого детектива, безжизненно прилипшего посеревшим лицом к новым кожаным сидениям.       — Ничего, он выкарабкается. Он крепкий малый. — Заверил ее Ватсон, приводя в чувство мучительно затекшую правую ногу.       — Я тоже буду присматривать за ним. — Проявила инициативу женщина, заботливо погладив по волосам Холмса. — Буду Вашей медсестрой!       — О! — Растроганно просиял Джон, выгибая ссутулившуюся спину. — Спасибо большое, в моей работе никогда не узнаешь, в какую минуту может понадобиться помощь. Однако, как Вам идея сперва немного поработать носильщицей? Игриво улыбаясь, спросил Ватсон, кивая на спящее тело. Он не предавал своему вопросу значения большего, чем шутке, до тех пор, пока самоотверженная женщина решительно ему не кивнула, и не полезла было в салон, пытаясь сдвинуть Холмса с места, бессильно соскальзывая по его пальто карминовыми ногтями.       — Нет, нет, миссис Хадсон! — Замахал руками доктор, подбегая к женщине. — Не Холмса, а моих вещей! Вы же не поднимете Шерлока...       — А? — женщина высунулась обратно, поправляя на Холмсе одежду. — А, так вот оно что! — Весело добавила она, послушно направившись к сумке, оставленной у самой обочины дороги. — Непременно, Джон, можешь на меня рассчитывать. Но может, мне снять с Холмса его пальто? Оно весит как минимум два добрых килограмма.       — Нет, нет, не стоит его здесь раздевать. Просто помогите мне, пожалуйста, вытащить его из машины. — Распорядился Ватсон, залезая к товарищу со своего конца. Миссис Хадсон смело заняла позицию напротив, и понятливо перехватила Холмса под коленями. О как, даже командовать не пришлось. Ее сообразительности могли бы поучиться многие из тех, кого Джон знал когда-то. Быть может, будь они чуть посмекалистее, Джон знал бы их и до сих пор. Доктор бережно приподнял Шерлока за плечи. К счастью, даже в таком состоянии, детектив был не особенно тяжелым, и в случае транспортировки, Ватсон мог бы сказать, что Холмсу повезло с комплекцией. Однако что касалось повседневной жизни, Джон не одобрял ничего из того, что помогало Шерлоку добиться и поддерживать такую фигуру. Бесконечные перерывы на курение, способствующие перебиванию аппетита, никотиновые пластыри, чай вместо завтрака и обеда, профессиональные голодания по несколько дней подряд, и в конце концов, голодные обмороки, настолько предсказуемые, что Джону часто удавалось оказать Шерлоку помощь еще преждевременно. Быть может потому у него вскоре выработалась привычка ходить за Холмсом хвостиком, поминутно ожидая, что его товарищ сейчас вот-вот упадет. А с его роста такое падение будет болезненным, весьма и весьма. Вскоре Джону даже удалось нащупать незримую черту, где забота граничила с надоедливостью, и делать все возможное, чтобы приглядывать за Шерлоком, но за нее не заступать. Джон подобрал Холмса удобнее, обхватывая его под спину, и потянул на себя, когда к нему на помощь подоспела миссис Хадсон, вызволяя обморочного детектива из душных клетей тесного салона. Водитель только кинул осуждающий взгляд вслед пострадавшему, и бросив окурок в снег, выжидающе покосился на леди, в виду сердобольности которой им всем пришлось столько времени возиться с Шерлоком. Женщина добродушно протянула водителю его несколько заслуженных фунтов, и сердечно поблагодарив последнего до сладкой улыбки сквозь новую сигарету, даже накинула ему несколько пенсов на чай. Распрощавшись с уезжающей машиной, миссис быстро подняла с дороги сумку, и поспешила вслед за Джоном. Ватсон уверенно шел вперед, пронося на руках обездвиженное тело, шаги его были ровными, плавные движения минимизировали качку. Свернув Холмса на груди, Джон сделал все возможное, чтобы голова сыщика не откидывалась назад и не падала на бок, одной рукой придерживая его за спину, а другую просунув под коленями. Миссис Хадсон быстро обогнала необычную процессию, устремившись как можно скорее открыть дверь доктору, ибо обе его руки были заняты Холмсом, а ждать пока он отрастит третью было бы идеей крайне самонадеянной, к тому же, нагло дерзившей биологии. Впрочем, будь она у него, Джон бы скорее растратил последние силы на то, чтобы удержать свою ношу, в таких делах рассчитывая на ассистента полностью. Вытащив ключ из замочной скважины, женщина послушно отошла в сторону, пропуская доктора домой, после чего она пробралась за ним следом, надежно запирая за собой засов. Старинная дверь с шумом захлопнулась за ее спиной, кольцо на ней подпрыгнуло единожды, стукнулось о дерево, и затихло, ограждая их уютный внутренний мирок от суетности дневавшей Бейкер-стрит.

* * *

Ватсон, в чем был, не переобувшись, не сняв шапки, не распахнув куртки, тяжело прошел вверх по вытертому зеленому ковру, и толкнув коленом дверь, оказался прямо в кабинете Шерлока. Надо же, тут все было так, как он запомнил еще до отъезда к родным. Ватсон поднимает голову, осматриваясь в знакомом месте, слепо надеясь на то, будто лихорадочно бегающий по залу взор смог бы распознать малейшие изменения мелких деталей в загроможденной обстановке. Однако на первый взгляд, все оставалось прежним. На благородном фоне выцветших темно-зеленых обоев все еще висели вопиющие подробности нераскрытого дела на швейных булавках, вбитых пультом от телевизора прямо в стену, украшенную несколькими пулевыми отверстиями. Сгустившаяся пыль в комнате делала воздух мутным. Через плотно завешанные шторы сюда почти не проникало света, угнетенного пасмурным небом до едва заметного тусклого проблеска, сползающего по грязному окну в пересохшие дождевые лужи. Табачный дым здесь словно все еще витал под высоким сводом покосившегося потолка, забиваясь в угол под галтели, впрочем, сама атмосфера тут была благоустроенной, но темной, Джон будто притащил Шерлока в нору, где и оставит его в неведении для дня и для ночи, сиявшими посменно над всем Лондоном, но только не над 221"б" по "Бейкер-стрит". Едва теплый камин, нетопленый еще с завтрака, задремал под толстым слоем кострового пепла, в гостиной сгущалась осенняя сырость. Безмолвно замерли высохшие пробирки в собственной химической лаборатории детектива, покрывшись сухими разводами чего-то цветного и полупрозрачного, однако точного значения всем препаратам Джон, к сожалению, не знал, предпочитая медицину на практике, а не ударяясь в эксперименты. Если то, что стояло на столе, вообще было медициной. Сердито вздохнув, Ватсон сморщил покрасневшую переносицу, прикидывая, каким образом можно будет допросить об этом Холмса, не устроив при том допрос, вычленить из повествования Шерлока всю правду, оставив последнего в неосведомленности. На креслах, сдвинутых с прежнего места (вероятно, их растолкали коленями в спешке) в беспорядке повисли свернутые как попало пледы, флисовые одеяла, шарфы и несколько пестрых платков с декоративными завязками. На помятое сидение одного их них была грубо брошена пустая чайная чашка, ковер под этим креслом промокал, во всех тонкостях подчеркивая безалаберность хозяина, по полу катались комки комнатного сора и пыли. Сделав глубокий усталый вдох, Ватсон вобрал в легкие как можно больше застоявшегося воздуха, пропахшего беспутностью бедной жизни, и подтянув поудобнее Холмса, втащил его в обитель, придерживая дверь ногой. Сейчас детектив, сжавшийся на его груди, был в глазах Ватсона совсем не тем, кем всегда хотел казаться. Беззащитный, уязвимый, и такой маленький, что его ноги не касались земли, Шерлок спокойно спал на плече у доктора, пребывая под сильнейшим действием коктейля из черт знает чего. Унеси его, и никто не заметит, уложи его, и никто не узнает, осмотри его, дай профилактическую пощечину, включи холодный душ! Кто тебя остановит, ведь ты же доктор? Соблазнительные перспективы поступить с Холмсом поучающе заскреблись в голове Джона, пробуждая в мягком характере искренние воспитательские чувства, однако Ватсон сумел сдержать порыв за улыбкой.       — Так, дружище, — распорядился доктор, аккуратно положив детектива поперек кровати. — Давай, мне надо тебя осмотреть. Однако в ответ не прозвучало ни звука. Обеспокоенный Джон суетливо поднес карманное зеркальце к носу пострадавшего, но остался спокоен, когда увидел на нем два круглых запотевших пятна. Руки Ватсона пытливо потянулись к шее Холмса, однако отстранились достаточно быстро, нащупывая пульс по первому же касанию. Состояние, в котором пребывал Шерлок, очень напоминало легкую передозировку сильным снотворным, однако Ватсон подозревал, что здесь с большой вероятностью, могло быть замешено что-нибудь другое. Отныне он пообещает, что будет следить за Холмсом пристальнее, вне зависимости от того, хочет ли этого Шерлок, или нет. Наскоро отделавшись от неприятно нагревшейся куртки, Джон скинул верхнюю одежду прямо возле кресел, там же доктор бросил и обувь, и теперь ходил по ковру в носках. Оставшись только в рубашке, жилетке и штанах от домашнего костюма, Ватсон деловито хмыкнул и навис над пациентом, не стесняя более осуждающего взгляда. Но движения доктора, вопреки намерениям, были совершенно плавными. Мягкие руки Джона медленно потянулись к воротнику пальто товарища, ловко расстегивая пуговицы, Ватсон высвободил Шерлока из свободных пут тулупа, распахивая его уже не только на его груди, но и на талии. Момент, и пальто с Холмса было снято. В наблюдении за болезным, Джону нельзя допускать перегрева, в комнате и так было душно и не особенно холодно. Следом за пальто Доктор стянул с товарища окровавленный шарфик, затем пиджак, носки и ботинки, оставив Холмса в одной только рубашке и брюках. Неудовлетворительно окинув проделанную работу, Ватсон скептически прищурился, понимая, что ради общего же блага было бы неплохо переодеть товарища во что-нибудь более свободное. Однако держа в сознании то, что миссис Хадсон могла войти сюда в любой момент, Джон быстро оставил эту затею, не желая, чтобы за его спиной вдруг поползли неуместные сплетни. Миссис Хадсон и без того видела и знала слишком много, и доктор не желал более распалять ее оживленное любопытство. Подойдя вплотную к Шерлоку, Джон медленно провел кончиками пальцев по его холодной щеке, затем схватился за нее поудобнее, пытаясь его растормошить. Но, как и ожидалось, теперь это не принесло никакого результата. Доктор стащил с кровати свободную подушку и закинул на нее ноги Шерлока, после чего, поспешно оглянувшись по сторонам, полностью расстегнул рубашку подопечного, и решив обеспечить ему кислород, щелкнул оконным шпингалетом, позволяя сквозняку гулять в гостиной между дверью и окном, раздувая по столу сигаретный пепел и очистки от карандашей. Горько хмыкнув, Ватсон присел рядом с Холмсом, и подтянувшись к голове пациента ладонями, нащупал среди кудрявых прядей его холодные уши. Джон пытался размять в пальцах раковины, чтобы быстрее привести нуждающегося в чувство. Однако, как он выяснил еще в машине, это давало весьма размытые и кратковременные результаты. Веки детектива слабо дрогнули в момент сильного нажатия на хрящ, однако ничего более из этого не вышло. Вздохнув, Ватсон направился в ванную, но вскоре вернулся обратно, не пробыв там и двух минут. Теперь через плечо Джона было перекинуто белое полотенце для рук, оставившее под собой на жилетке характерное потемневшее пятно — мокрое, и, как подсказывала цветовая гамма, холодное. Правый карман его брюк неестественно оттопыривал пузырек нашатырного спирта. Выходя из сценического света в ванной комнате, Доктор нес найденное обратно к Шерлоку, однако в дверном проеме почему-то замешкался, едва не запнувшись о порожек, но удерживая равновесие.       — Дьявол. Гх... Болезненно стонет доктор, подпрыгивая на одной ноге. Он ушибся очень неприятным образом, отбив себе все пальцы, однако когда он перевел на Холмса полный ненависти взор, осуждение в его глазах постепенно растаяло, стоило ему коснуться глазами того, что виднелось с той стороны коридора. Дверной проем, словно высокая, широкоформатная рамка отсекала для обозрения все ненужное, позволяя сконцентрировать рассеянное внимание на самом главном. С данного угла обзора Ватсон видел только его лицо. Голова Холмса лежала на небольшой возвышенности, на самом краю подушки, едва ли не на одной наволочке, монументально откинувшись на длинной, изломленной шее. Несмотря на свое бездыханное состояние, с этого чудесного ракурса он выглядел настолько свежим, будто все утро умывался в росе и резвился на туманных альпийских лугах вместе с дикими ягнятами, а сейчас просто прилег отдохнуть, готовый, и в радости и в печали, однажды снова встать на резвые ноги, и умчаться в закат по первому востребованию. Его густые, темные волосы мягкими волнами рассыпались по подушке, падая Шерлоку на лоб и на одеяло, небрежно скомканное в изголовье. Широкие брови детектива замерли в спокойном и беззащитном выражении, ровные полосы длинных жестких ресниц силуэтно обозначали глаза, делая их эпицентром картины даже если те были закрыты. На бледных щеках Холмса болезненно сиял синеватый румянец, обездвиженные губы распрямились в печальной гармонии, не держа за собой провокационных слов горькой обиды. Холмс лежал в кровати так свежо, словно он не просто лишился чувств, а никогда и не был живым. Восковая кукла, застрявшая в вечности, глубинный образ, не имеющий точного адреса, мотылек, залитый эпоксидной смолой — вот, кем он являлся сейчас, и от такого сравнения залюбовавшегося доктора невольно передернуло. Нет, он сделает все возможное, чтобы этого не допустить. Ватсон решительно подходит к телу, и замирая над ним, нравоучительно качает головой. Однако в таком состоянии Шерлоку будет бесполезно зачитывать нотации, потому доктор открывает пузырек с нашатырным спиртом, держа его подальше от себя, и подносит ближе к холодному носу Холмса, водя им на небольшом расстоянии от лица. Едкие пары медленно поднимаются вверх, и Ватсон предусмотрительно вытягивает к бедолаге руку, дабы не допустить резкого кивка головой, как это обычно бывает у данного пациента. Однако это сработало лучше, чем что-либо. Тонкие веки Шерлока слабо задрожали, наливаясь вяло циркулирующей кровью. Джон только усмехнулся, замечая движение сосудов под бледной, почти прозрачной кожей. Быть может, ему всего лишь показалось, однако Ватсон готов был поспорить, что раньше тонкие нити капилляров подопечного не были настолько лиловыми. Скорее, они были бескровными, невидимыми для неопытного глаза и вовсе, а теперь расцветали, словно чудовищный цветок. Прекрасное зрелище. Ватсон, довольствуясь полученным результатом, наскоро закупоривает пробку, отодвигая пузырек на прикроватную тумбочку. И спустя секунду после того, как это произошло, уставшие веки Шерлока приоткрываются на расстояние скользкой щели, сквозь которую едва можно было заметить широкий зрачок, расползшийся по радужке почти на всю площадь допустимого значения. Ватсон настороженно морщится, замечая такую возмутительную подробность. Что-то подсказывало, что Шерлок отнюдь не из-за обилия сна выглядит следующим образом. Не желая медлить более ни секунды, доктор срывает с жилетки полицейский фонарик - подарок Лейстреда на прошлое рождество - включая его на ощупь, и подносит удобную вещь ближе к лицу, потонувшему в сумраке. Придерживая веки едва пришедшего в себя Холмса, Джон пытливо всматривается в подопытный глаз, однако не замечает никакой реакции — некоторое время лучи света тонут в безбрежной темени зрачка, пока Холмс не начинает выражать очевидные попытки протеста:       — Дбж... — Он назвал доктора по имени. — Сш...то ты дел...       — Тише, — прервал возмущения Ватсон, отодвигая от себя руку, вцепившуюся в манжет. — Уже ничего.       — М-м... — Вяло стонет Холмс, подавая сомнительные признаки жизни. — Где я? Что...       — У себя дома, на Бейкер-стрит. — Нравоучительно ответил Ватсон, будто пытаясь вдолбить информацию Холмсу в голову, чтобы он больше не потерялся. — Я нашел тебя в какой-то придорожной забегаловке, ты был в наркотическом сне. — Между делом начал рассказывать он, подходя ко входной двери.       — Миссис Хадсон! — Крикнул он по направлению нижней ступеньки лестницы — Принесите нам воду, соль, соду и сахар пожалуйста!       — Иду! — Раздалось из обжитой комнатки ассистентки, под тираду семенящего цокота тонких каблучков. Получив желаемое, Джон вновь вернулся к Холмсу, пребывавшему, как ни странно, все еще в сознании. Так думал Ватсон, но когда Шерлок проигнорировал три его вопроса, доктор понял, что Холмс спал с открытыми глазами. Вздох. Ватсон вновь расшевеливает товарища, неприятно натягивая его щеку почти до затылка, однако только через минуту все же добиваясь содействия.       — Давай, спящая красавица, — Шутливо бросил он через плечо, наливая в стакан воды и колдуя над нею с остальными припасами. — Ты должен выпить это.       — Фто это? — Вяло поинтересовался Холмс, пытаясь проглотить кашу во рту.       — Вода, немного сахара, соды и соли. Любимый коктейль всех наркоманов! — Иронически добавил он. — Ну же, мы должны промыть тебе желудок.       — Не, уже не- — Отпирается Холмс, пытаясь жестом отогнать от себя доктора. Однако тот был непреклонен, потому решительно наклонился к Шерлоку чуть ближе, не опасаясь пролить смесь прямо на испытуемого, и повторил настойчивее:       — Шерлок. Пей.       — Ну Джон...       — Шерлок, — Назидательно повторяет доктор, слегка повысив тон. — ты должен выпить это. Пожалуйста. Вздохнув, детектив, ворча под нос что-то грубое, убирает от лица руки, поднимая ими голову, сим как бы выказывая, что его величество готово ко вливанию жидкости в свое тело, накаченное оравой синтетических бабочек под завязку. Ватсон быстро считывает этот невербальный жест, и подносит к лицу детектива ободок холодного стакана, придерживая его у губ Шерлока за донышко, и как бы помогая ему пить. Шерлок делает уверенный глоток, морщится, но вскоре допивает целую кружку, откидываясь на любезно предоставленную руку Ватсона. Однако доктор не дал ему кануть в перину жеваных подушек, и упасть поперек кровати в объятиях самого нездорового сна. Вместо этого он снова наполняет стакан, и подносит его к Холмсу, чуть изгибая бровь в сценической эмоции предложения.       — Ох, — Протестует Шерлок. — Я не смогу выпить еще один.       — Почему?       — Еще немного, и я прямо здесь сблюю.       — Так на это и весь расчет. — Утвердил планы Холмса доктор, утыкая стакан Шерлоку в уголок рта. — У нас есть стиральное ведерко.       — Я здесь не буду. Джон, — Позвал Шерлок, пытаясь встать. — Отнеси меня в ванную.       — Бога ради, в этом нет необходимости... — Простонал доктор, и ему показалось, что это сказал не его рот, а его позвоночник.       — Пожалуйста, Джон..! — Взмолился Шерлок, капризно наморщив лоб.       — Хорошо. — Закатывает глаза Ватсон, отставляя стакан и подбирая Шерлока на руки. Джон не знал, что произведет этим такое впечатление на Холмса, когда протаскивал его по узкому коридору, будто пожарный, что вызволял мальчика из адского пекла, такой же уставший и самоотверженный, но влюбленный в свою работу и в сам столп идеи о спасении. Впрочем, он этого так бы и не заметил, если б уже в ванной не бросил быстрый взгляд на зеркало, безошибочно прочитывая в нем то, что видел. Смущение. Восторг. Усмехнувшись, Джон мысленно пообещал себе, что будет делать так почаще. Еще немного пререканий свели ситуацию к тому, что Ватсон сможет оставить Холмса на полу со стаканом в руке, а сам отойдет до гостиной и немного послушает музыку. Убедить доктора пойти на такие уступки было совсем не легко, однако, спустя десять минут, у Шерлока все же получилось это сделать. Ватсон вышел вон, ворча что-то про то, что он слишком много позволяет Холмсу, поэтому он и такой избалованный, однако изрекая эти факты без излишней грубости. Как будто даже с заботой. "Странные вещи делает с ним эта "бабочка"," — размышлял Джон, проходя в проветренную комнату. — "Спорим, если бы не был бы ею обдолбан, он бы демонстративно смог бы прочистить желудок прямо здесь. Даже не спросив меня о наличии стирального ведра." Джон дошел до условленного места, открыл ноутбук, покурил немного в окно под медленную томную музыку, завис через экран, невидящим взглядом наблюдая какую-то документалку про жизнь алтайских пчел. Звуки природы и жужжание их крыльев настроили доктора на миролюбивый лад, так что он очень скоро потерял счет времени, выпав из гостиной на бескрайние луга, лоснящиеся под негой теплого горного солнца. Однако рекламная пауза вернула доктора в реальность. Отряхивая с себя пригревшихся пчел и лепестки цветов, сознание Ватсона вылезло из экрана, возвращаясь к хозяину, и врач настороженно вздрогнул всем своим существом, наконец обратив внимание на время. Пол часа. Пол чертовых часа. Шерлок!