Бабочка на плече у доктора

      — Алло, миссис Хадсон?       — О, здравствуй, дорогуша! А я как раз никак не могла до тебя дозвониться. У тебя там ничего не случилось?       — Что? Нет, все в порядке, просто разговаривал с Гарри.       — О, замечательно! Как она? Надеюсь, что уже совсем хорошо.       — Да, вчера вечером я провел с ней воспитательную беседу. Надеюсь, она вскоре сможет взять себя в руки. Но, миссис Хадсон...       — Чудесно, чудесно! — Легкомысленно прерывала его женщина возгласом восхищения, однако тут же поспешила исправиться, в кратчайшие сроки осознавая свою ошибку. — Так что там у тебя случилось, Джон? Говори, пока я тебя до смерти не уболтала!       — А... — Неловко помялся Ватсон, не зная, как начать разговор так, чтобы не вызвать сим осуждения. — Ну, понимаете, я забыл ключи дома. Гарри как раз поэтому и позвонила, попросила, чтобы я не беспокоился.       — Забыл ключи? О! Это на тебя не похоже. Не уж то вы вчера, в ходе этой твоей воспитательной беседы еще и пили вместе? — Ватсон даже отшатнулся от трубки, не ожидая такого разоблачения от своей невнимательной сожительницы. По крайней мере, раньше такая информация о ней была бы актуальной и достоверной. Да уж, с этой "миссис Холмс" - что, к тому же, была еще и превосходной притворщицей - надо бы держать ухо в остро. Или Шерлок так влиял на всех, кто находился с ним рядом? Джон заметил, что и сам стал замечать больше, вдохновляясь примером гениального товарища, однако он никак не мог ожидать ничего подобного от миссис Хадсон. Потому ее наблюдательное замечание побудило доктора не лукавить с нею более, хотя бы в этом разговоре.       — Портвейн. — Сознался Ватсон. — Немного портвейна, после чего я сразу пошел спать, ну, а на утро... — Тут Ватсон резко осекся, понимая, что первые подробности по пробуждению он попросту не помнил. — Хотя, в прочем, думаю, вы меня понимаете. — Находчиво вышел из ситуации он, подавляя сомнение, неестественно исказившее голос, в громкой манерной усмешке.       — Ты должен быть осторожнее, дорогуша. — Заботливо предостерегла собеседника миссис Хадсон. — Мало ли что может случиться с тобою по пути.       — Пожалуйста, не переживайте так за меня. — Ласково откликнулся доктор, не контролируя подспудную привычку. — Со мной все хорошо, Вы верите мне? ...Постарайтесь восстановить дыхание, миссис Хадсон. — Немного помолчав, поспешил с советом доктор, замечая, что голос женщины как-то неестественно колеблется, безотчетно интонируя сильную тревогу, списать которую на помехи со связью не получилось бы даже при всем желании.       — Со мной все в порядке, не стоит беспокоиться. — В свою очередь заверила Джона великодушная женщина. — Просто иногда за тебя очень тяжело не переживать.       — Не стоит воспринимать этот мир так близко к сердцу. — Бессознательно обесценив проявленную доброту сентиментально вставил Джон, пересекая раздольным взглядом небо, снова начинающее затягиваться облаками, на пасмурном фоне которого холодный ветер танцевал с осенними листьями, небрежно бросая в придорожную грязь их увядшую красу. Как будто без него диалог и так не был достаточно тревожным. — Это временное. — Грустно добавил он.       — Джон, иногда ты говоришь такие обескураживающие вещи. — Смиренно раздалось на другой оконечности линии, усиливая результат жестокого эксперимента, проведенного доктором безотчетно даже для него самого. Теперь в голосе бедной женщины были слышны навернувшиеся слезы.       — Я вовсе не хотел Вас испугать. — Пояснил свое поведение Ватсон, и чтобы хоть немного сдвинуть разговор с мертвой точки, не прибегнув к потере вежливого тона, он осторожно продолжил, стараясь как можно тщательнее подбирать слова. Будто после сказанного это правда могло хоть как-то повлиять на суть дела. — Миссис Хадсон, скажите пожалуйста, Вы звонили мне потому, что просто беспокоились за меня?       — Да, да! — Взволнованно подтвердила женщина. — А еще за Шерлока, его нет дома с десяти вечера!       — То есть, он ушел вчера и не вернулся?       — Да! Он предупреждал, что может задержаться, но...       — Ну вот видите? — Едва не воскликнул Ватсон, словно происшедшее было для него очевидным. — Все в порядке, наверняка Холмс просто во что-то впутался. Я имею в виду, он может быть занят расследованием какого-нибудь дела; Вы же знаете, он уходит в это с головой.       — Твои слова, да Богу в уши, Джон. — Прохрипел голос на проводе.       — Что Вы имеете в виду..?       — Если он уйдет "с головой", это еще полбеды, но... Я как представлю, Холмса, по кускам... — Голос по ту сторону горько замолчал. Ватсон глубоко выдохнул, понимая, что в столь обыденной ситуации на самом деле не было поводов для такого сильного беспокойства. Если только не... О, теперь Джон весь насторожился, умоляя, чтобы никакие подробности состояния пациентки не заглушила встречная машина, появившаяся бы сейчас совсем не кстати, и тот факт, что если бы она даже была бы маркирована логотипом такси, нисколько бы ее не обелил.       — У него много врагов... — Растеряно пояснила свои пароксизмы волнения говорившая.       — Послушайте, Миссис Хадсон, я уверен, что Ваши переживания необоснованны. Сейчас я вернусь домой, и мы вместе отправимся его искать. Что скажете, м? — По-дружески спросил Джон, и тон его голоса в моменте сделался настолько теплым, что миссис Хадсон показалось, что Джон обнял ее.       — Я бы с радостью, — Заискивающе начала женщина, разрывая рвение между печалью и надеждой. — только не могу, я сегодня с Джеком на свидании. Он пока удалился, чтобы заказать нам еду, и я...       — Ага, так вы тоже пили! — Торжествующе восклицал доктор, счастливо просияв от собственной находчивости. Теперь разоблачать был его черед. — Ну, зато сейчас все встает на свои места. Не беспокойтесь, миссис Хадсон, вино имеет такое свойство, влиять на мозг подобным образом. Вы бы с ним не переусердствовали, гранатовое для Вас и так слишком крепкое, и в большом количестве вредно для...       — Джон Ватсон! — Обескураженно выдохнул голос в трубке, бестактно перебивая доктора. — Но как...       — Элементарно. — Отозвался Джон, пользуясь мимолетной брешью в диалоге. — Я много знаю о спиртных напитках в силу специфики своей профессии. А если Вам интересно, как я узнал про то, что вино было гранатовым, так Вы мне сами это говорили, миссис Хадсон. "Гранатовое. Мое любимое." — Процитировал покорно смолкшую женщину доктор, и расплылся в улыбке удовлетворения, настолько широкой, что казалось, ее можно было увидеть даже с другого рубежа телефонного кабеля.       — Вы с Шерлоком так похожи. — Сентиментально отозвалась миссис Хадсон, однако ее голос уж почти обрел былую силу. — Он хорошо влияет на тебя.       — Вот видите? Потому Вы должны быть уверены, что я найду его в кратчайшие сроки. Со мной его дедукция. — Пояснил свою заносчивую выходку Джон. — Да, и раз уж мы о нем заговорили, как Вы узнали, что Холмс не дома, раз сами там отсутствуете? — Между делом вдруг заметил он, решив уточнить такую прореху в их конструктивной логике.       — О, я подозревала, что что-то такое произойдет, и потому перед тем, как уйти, опечатала дверь картонкой. Холмс не смог бы пройти, не сорвав ее. — Засмеялся сквозь пересохшие слезы добрый женский голос. — А еще недавно я звонила мисс Берроу, у нее окна прямо на наши выходят. И что ты думаешь? Нет его! Печать на прежнем месте!       — Вы очень умны и находчивы, миссис Хадсон. — Похвалил женщину за сообразительность доктор.       — С таким соседом поневоле станешь... — Лирически вздохнула она. — Ох, полагаю, я должна буду уйти со свидания раньше, чтобы-       — Нет, нет, что Вы, миссис Хадсон! — Поспешно прервал ее Джон, понимая, к чему она ведет. — Это Ваше время, пожалуйста, наслаждайтесь им. Я тоже должен буду заскочить в пару местечек, и, кто знает, может я даже найду там Шерлока. Или опрошу кого-нибудь, кто мог бы его видеть.       — Правда? Спасибо, Джон! Как чудно! А то он с утра не выходит на связь, как бы не случилось с ним чего. — Пожаловалась женщина.       — Не волнуйтесь, все с ним будет замечательно, даю слово. Вы верите мне, миссис Хадсон?       — Конечно!       — Тогда, прошу Вас, расскажите мне все, что знаете сами. — Вразумительно попросил Ватсон, уже приготовившись запоминать. — В таком деле важность имеют даже малейшие детали, вплоть до того, как он был одет, завтракал ли перед выходом, случался ли у него голодный обморок в мое отсутствие, и не сказал ли он, куда направился? Хотя бы приблизительно.       — Ну... — Замялась миссис Хадсон, растерявшись от такого обилия вопросов. — Холмс был одет как обычно, только шарфик повязал странно, косо, я поправить хотела, так он меня чуть ли не толкнул! Он все это время был весь в делах, я даже в комнату к нему заходить боялась, он дважды выстрелил в стенку, - представляешь, Джон, дважды! - и каждый раз, посреди ночи. На все вопросы он молчал, был раздражителен, куда-то уходил на несколько часов; я не спросила в нашей лавочке, был ли он у них. Дома Шерлок ничего не ел, только курил, да, достаточно много, больше, чем он обычно это делает, я ему тобою пригрозилась, так он на меня огрызнулся! А потом, он просто хлопнул дверью прямо перед моим лицом и тотчас куда-то ускакал! Помню, он вроде говорил, что собирался куда-то за город, кажется, он сказал, что должен проведать там старую подругу я так удивилась у него же кроме Вас вообщенетдрузей..!       — Миссис Хадсон, — Пытался прервать неконтролируемый поток информации Джон, закрывая рукой тараторящую трубку. — пожалуйста, постарайтесь не нервничать. И ради бога, попробуйте восстановить дыхание, как я Вас учил.       — . ..       — Миссис Хадсон?       — Хорошо, Джон.       — Так или иначе, большое спасибо за содействие. Вы поделились со мной очень ценной информацией. — Расхаживая по тротуару, выразил признательность врач, мысленно прикидывая ту самую картину, которая так потрясла его сожительницу. Судя по ее рассказу, дела у его товарища шли не очень, однако вслух Ватсон озвучил кое-что другое. — Я обещаю, я достану Вам Шерлока Холмса.       — О! Спасибо, Джон!       — Не стоит. — Любезно ответил англичанин. — Я просто делаю то, что должен, хотя бы на правах его друга. И Вашего друга тоже. Миссис Хадсон, обещаю, я поставлю Вас в известность, как только найду его.       — Если найдешь, Джон...       — Нет, миссис Хадсон. — настойчивее повторил доктор. — Как только. Робкий голос женщины захлебнулся в смехе воодушевления.       — Ох, Джон..! — Только выдала она, не зная, как отблагодарить врача за такой благородный поступок.       — Удачно провести время! — Доброжелательно добавил он. — До свидания, и помните, что я всегда на связи.       — Пока, Джон! Спасибо! До свидания! — Восторженно лепетала женщина, и судя по той спешке, с которой она положила трубку, Джек уже вернулся обратно, принося с собою ленч. Туманные перспективы на приближающийся полдень нисколько не озадачили Ватсона, привыкшего жить по посменным планам, зависящими иногда от такой мелочи, как настроение у того, кто ими распоряжался. Он не сознается, даже если его об этом спросят, но Джон был такого же мнения на счет чьего-то честного слова. Уж слишком много честных слов он слышал от предателей и новоиспеченных врагов, переметнувшихся на другую сторону, тем самым растоптав драгоценную честь под ударом неприятельской печатки, жертвуя добрым именем ради одной только выгоды, легкого избавления от боли. Однако сейчас Ватсон пытался не думать об этом. Он был твердо уверен в том, что бедная женщина не была виновницей чьего-нибудь исчезновения, потому Джон обстоятельно обвинял только ситуацию, в которую она попала. Он просто не мог злиться на бедную миссис Хадсон, лишая самоотверженную сожительницу ее единственного вечера вне дома. Да и к тому же, сегодня он поступил как настоящий англичанин. Такое нежное и ненавязчивое внимание к его персоне со стороны миссис Хадсон было особенно приятным врачу; оно проявлялось в те моменты, когда женщина замечала в его поведении подобные маленькие уступки, всякий раз припоминая это с большой благодарностью, когда они оставались на кухне одни за кружкой чая. То же самое касалось и Шерлока, хотя в выражении своих чувств он был куда менее сговорчив. Однако Ватсон внимал своему преимуществу над ним, считывая невербальные сигналы потерявшего бдительность детектива слишком просто для того, чтобы этим гордиться, особенно в обществе врачей. Но каждый раз, когда Холмс обнимал Джона, доктор замечал, что его пульс несколько учащается, дыхание становится сбивчивым и особенно горячим, а глаза расширяются под прикрытыми веками, не разбирая перед собою фокус. Однажды у Шерлока даже голова закружилась, и пусть детектив объявил Ватсону, что на самом деле это он сдавил его ребра слишком сильно, Джон чувствовал, что уже знал правду. Однако заставить признаться в этом Холмса... Нет. Доктор насмешливо подносит к лицу руку, потирая начинающий замерзать, кончик носа. Нет. Кто угодно, но Холмс найдет миллиарды глупых отговорок, лишь бы последнее слово за ним осталось. И Ватсон, пробуя на вкус подобную привычку товарища, все больше и больше невольно замечал, что Шерлок ему подходит. Мистер детектив мог бы долго заносчиво распаляться, однако если Ватсон был не в настроении, он мог управлять Холмсом путем осознанных глубинных манипуляций, которыми он не злоупотреблял, однако использовал их в тех крайних случаях, когда Шерлок утрачивал чувство внутреннего такта, и потому так отчаянно нуждался в контроле с третьей стороны. Даже в самые громкие моменты ожесточенного спора, Холмс, бывало, оборачивался на доктора, однако едва его победоносный взгляд пересекался со взглядом Джона, он тут же утрачивал всю свою напускную спесь. В глазах доктора леденела неприступная сталь, преобразующая весь его вид в непоколебимое амплуа настоящего военного врача, вылезшего обратно из самого сердца ада. Казалось, заглянешь ему в лицо (что Шерлок непременно и делал) и увидишь там не только его душу, но и души еще дюжины солдат, что уже никогда не вернутся из боя. Он мог смотреть на Холмса с двенадцати кратно помноженным осуждением, от которого становилось не по себе даже беспристрастному лондонскому сыщику. А далее начиналось самое интересное, на что без косой усмешки смотреть было трудно. Холмс мгновенно остывал, минутой позднее — извинялся, затем и вовсе затихал, перед сим спрашивая только не сделать ли Ватсону чая. Весь оставшийся вечер Шерлок искал ответа в музыке, или обклеивал никотиновыми пластырями руку, если не удавалось найти несколько резервных пачек сигарет в полости черепа, покоившегося на камине на вечном поприще. Иногда Шерлок настолько уходил в себя, что Джону приходилось физически доставать его оттуда, как можно аккуратнее подбирая слова перед милым разговором, словом, Ватсон знал, как усилить свою влиятельность, однако не любил этим пользоваться, напоминая окружающим, кем он был на самом деле. Джон прошел по улице чуть левее, выглядывая из-за угла строения в уходящий простор осеннего сквера. Однако возвращаться на прежнюю скамейку более не хотелось даже для того, чтобы почтить память Эммы. Особенно для того, чтобы почтить память Эммы. Она обещала, что если Ватсона не станет, она не будет грустить. И вот, доктор натягивает на лицо болезную улыбку, собираясь сделать то же самое. И, раз уж жизнь повернула перед ним таким неожиданным образом, он не станет тратить силы на то, чтобы возбранять судьбу. В его ситуации и так было полным полно плюсов, и пусть этот райончик не являлся тем, с чем всегда хотелось познакомиться Джону Ватсону, мужчина счел за честь вторгнуться в его владения так бесцеремонно, еще и при свете полудня. Находчиво щелкнув пальцами, Джон направился в придорожную кофейню, у стены которой он до этого тридцать минут просто стоял, перекладывая трубку из одной затекшей руки в другую, и сменив в ней собеседника аж целых два раза. И теперь Ватсон был преисполнен решимости наконец преступить заземленный порожек, явив тьме дешевого освещения свою благородную, столичную натуру. Когда Джон вошел внутрь, он не заметил ничего, что могло бы выбиваться из ряда вон дешевых придорожных таверн. Ему даже в Лондоне доводилось бывать в местах и похуже, когда ситуация не оставляла друзьям иного выбора. Однако когда рядом был Шерлок, любой притон сразу казался Ватсону высоконравственным учреждением, где посетители просто молчали, покоренные визитом такого человека, а не валялись как попало в наркотическом бреду. Под ногами Ватсона звонко хрустнула напольная плитка, положенная по бартеру черти как и, вероятно, зацементированная из расчета экономии клейкой массы на стены. Что там, что здесь, гипсовые квадратики держались на честном слове, а в некоторых местах отсутствовали и вовсе, зияя неряшливыми серыми дырами на бедном фоне грязно-белого цвета. Замечательная идея для места, где пыль бывает чаще, чем посетители, однако сейчас здесь, вопреки законам логики, было достаточно людно. Единственный прилавок отгораживал скромную кухню от основного зала, однако то, что стояло на витрине, на удивление, выглядело аппетитным и свежим. По большому счету, заведение торговало выпечкой, и если не считать обшарпанных стен, протекших потолков и грязных окон, его можно было бы даже назвать уютным. Особенно если бы снаружи лил дождь, а машина потерпела по дороге такое же крушение, из которого двумя часами ранее довелось выбраться доктору, да и в кармане почти пусто, и вот, ты идешь под мерцающим миганием перебоев одинокого фонарного столба, уставшим мотыльком подлетая к разгоревшейся лампе маяка в заточении за панельными витринами, туда, где тебе подобные уже нашли последний приют. Они сидят в понуром молчании, уронив на ладони растрепанные головы, пока лучистое тепло обогревателя сушит блестящие шляпы, да хорошенькая официантка бегает от столика до столика. М-м... Преисполненный торжествующим воображением, Джон непринужденно двинулся вглубь кофейни, подальше от солнечных лучей. Одинокая светодиодная лампочка здесь работала только над кассовым аппаратом, забирая единственного сотрудника в круг тусклого света, что позволяло остальному залу еще больше утопнуть в сумраке. Проходя мимо ближайших столиков, Ватсон с презрением отметил, что даже если он и встретит тут кого-то знакомого, то ни за что не сможет опознать лица в царстве немых силуэтов. Протолкнувшись к прилавку, Джон вскоре разнузданно облокотился на него, давая натруженной спине заветный отдых, и замер в мучительном предвкушении, ожидая, пока кассир одарит его своим вниманием. Что, к сожалению, произошло не так скоро. Ватсон, стараясь сдержать в глотке ругательства, поинтересовался у продавца, можно ли тут заказать ленч, и услышав в ее ответе одобрение, несколько смягчился, осведомляясь на счет меню. Однако его великолепие было до безобразия простым. Всего несколько позиций из стоп-листа было перечеркнуто еще раз, в другую сторону, да и то не блистало изыском: говяжьи котлеты или рыба, а на счет гарнира — картофель, лапша или рис, политый мясным соусом. Также меню пестрило небольшим разнообразием салатов, однако Джон, из всего предложенного великолепия, заказал себе цезарь, неправильный, с помидорами черри. Однако в том голодном состоянии, в котором пребывал Джон, привередничать ему особо не приходилось. Кассир удалилась на кухню, и вскоре вернулась на прежний пост, замечая, что кроме Ватсона в еде никто не был заинтересован. Девушка выдала легкое замешательство только в одном скучающем взмахе ресниц, однако Джону этого было вполне достаточно, чтобы заметить и верно прочесть невербальный подтекст в ситуации.       — Скажите пожалуйста, а с чем вот эти булки? — Буднично поинтересовался врач, пока на кухне, под звон посуды, готовилось что-то ароматное. Ватсону показалось, что его вопрос звучал вполне обычно, однако когда он спросил про булки, то вдруг заметил, как вздрогнула девушка, украдкой обращая пристальный взгляд на Джона, словно пытаясь понять по нему что-нибудь.       — С шоколадом. — Механически ответила она, недоумевающе покосившись через доктора. — Хотите попробовать?       — Я бы попробовал что-нибудь более экзотическое. — Откровенно улыбнулся Ватсон, чувствуя, как знакомый привкус выпечки уже давил ему на корень языка. — Нет ли у вас, случайно, конфитюра из инжира, или, может, булочек с креветками? Джон задал этот вопрос чисто из обывательского любопытства, однако девочка за производственным столом в момент сделалась бледнее мела. Ясность ее юного ума пугливо вздрогнула, взметнувшись в глазах всполохом отчаяния, и тотчас спряталась в тени бесталанного замешательства. Перевесившись к Джону через прилавок, девушка шепотом спросила доктора, стараясь не смотреть ему в лицо:       — Так Вы... клиент?       — Клиент? — Теперь недоумевать быть его черед. Заметив это, девушка за стойкой тотчас убралась обратно, испугавшись обстоятельств еще больше чем Джона, и не находясь со словами, только натянуто ему улыбнулась. Доктор не успел толком осознать ничего из произошедшего, как девушка, под предлогом осведомиться у повара на счет готовности его обеда, исчезла в тесном низком коридоре, оступившись на пути до кухни. Еще тогда Джон подозрительно уставился на нее, однако убедив себя в том, что девушка просто с кем-то его перепутала, не счел ее поведение странным. О, был бы тут Шерлок, Джон бы точно получил от него оплеуху, в виду излишней, "преступной" невнимательности. Однако сам Шерлок был бы подстегнут в недоверии и чрезмерной паранойе подозревать каждого встречного. Что ни говори, они друг друга точно стоили. Ватсон не придал значения будничной сумятице, возникшей между ним и бедной юной мисс. Вероятно, перенервничала, завидев военного, растерялась, не зная, что еще сказать. Со всеми же случается, Ватсон не будет к ней слишком строг. Хотя постойте-ка, что это? Длинные шелковистые локоны причесаны в высокий хвост со шпильками, выглаженная форма, бейджик, старательно вымеренный по линейке, опрятные туфельки... О, стало быть, это ее первый рабочий день! Тогда конечно она могла растеряться, какие проблемы? Шерлок был бы им очень доволен. Ватсон по-хозяйски опирается на стойку, выжидая мисс. Ох, бедная юная мисс, попала из-за доктора в такую ситуацию в первый день службы у кассового аппарата. Должно быть, Ватсону просто показалось, что вид у девочки был заговорщическим. Теперь он даже простит ей, если она что-нибудь прольет или просыпет, или, что вероятнее всего, задержится на кухне еще на некоторое время, чтобы сделать все идеально. Джон не станет ее торопить. Однако вскоре ее взмыленная голова показалась в дверном проеме. Девушка с гордостью вынесла на стойку красный пластиковый поднос, слегка треснувший с боку, на котором гордо восставало несколько бумажных тарелок, прикрытых полупрозрачными крышечками, аппетитно запотевшими изнутри. Поставив яства перед заказчиком, девочка скромно отошла в сторону, отряхнув от муки передник формы, и нежно улыбнувшись гостю, сказала:       — С вас шесть фунтов и четыре пенса. Ватсон охотно расстегнул бумажник, довольствуясь невысоким ценовым порожком, через который он мог бы с удовольствием порхать туда-сюда в ожидании зарплаты. Лишь бы это оказалось еще и съедобным, тогда этой лавочке вообще бы цены не было.       — Вот, пожалуйста. — Протянул несколько бумажек Ватсон. — Сдачи не надо. — Добавил он, благородно улыбаясь.       — Спасибо! — Просияла она, снова примериваясь к Джону глазами. — Вы очень щедры, сэр. И Вы, конечно, клиент. Мой клиент! — Поясняя произошедшее, радостно воскликнула девушка. — Скажите пожалуйста, как вам качество обслуживания? — Умоляюще поинтересовалась она, пододвигая к Джону счетчик с тремя разноцветными кнопками. Он напоминал светофор, только распологались они горизонтально, и вкупе с цветом были обозначены тремя простецкими эмоциями, где красная изображала гнев, желтая — безразличие, а зеленая — анатомически неверное искривление челюсти; Ватсон усмехнулся ей в ответ, перемигиваясь с предметом, ибо эта мысль, внезапно пришедшая в голову, его очень повеселила.       — Я выбираю зубочелюстную аномалию. — Козырнув двумя чинами сразу аргументировал свой выбор Ватсон, без колебаний вдавливая в счетчик зеленую рожу уверенным движением, привитым службой. Девушка по ту сторону стойки весело засмеялась, закрыв деформированное улыбкой лицо руками, ее собранные в хвост волосы упали на худощавое плечо, однако она быстро оправилась от внезапного приступа веселья.       — Спасибо большое! Хорошего дня, сэр! — Прозвучало вслед доктору, когда ее смех перестал разливаться мелодичным звоном хрустального колокольчика. Ай да Ватсон, ай да хитрый плут! К любой мог найти подход в считанные секунды, обольщая улыбкой доверия неподкупные сердца. Конечно, ни на что большее, нежели знакомство Джон и не рассчитывал, однако было бы неплохо скрасить кому-нибудь очередной рабочий день. Особенно тому, кто горбатится за гроши в таком гиблом месте. Кивнув девушке, Ватсон забрал бесхитростные блюда с прилавка, и теперь внимательно бегал глазами по залу, ища свободный столик. На его счастье, один тучный джентльмен как раз сделал такой столик ничейным, когда пылко поднялся с посадочного места, не переставая театрально ругаться с мобильником. Джон в мгновение ока подскочил к нему, и предусмотрительно обойдя разбушевавшегося гостя со спины, юркнул к дивану, проскальзывая до мутного окна. Теперь перспективы спокойно пообедать были для Ватсона менее идеалистическими, воплощаясь в реальность с каждой секундой бытия. Вот тот самый джентльмен покинул оживленное кафе, вот его место тотчас сменил другой, однако тонкий и высокий, но от этого не менее раздражительный. Рывком очутившись около девушки, он что-то грозно приказал ей, и вот кассирша снова исчезла в подсобке, виновато цокая высокими каблучками по выбоинам за стойкой. Впрочем, если бы Ватсон был бы больше заинтересован окружением, а не обедом, он бы заметил, что клиент поспешно вышел, так не дождавшись заказа, напоследок бросив в зал нелепое и ужасно грубое ругательство. Однако подробностей доктор не расслышал. Он был увлечен другим, более насущным и пока еще горячим, сидя в уютном уголке и наслаждаясь крахмалистым вкусом дешевых макарон с мясным соусом, разбивая ими весьма и весьма неплохие котлеты. Правда сказать из чего конкретно были они сделаны, вряд ли представлялось доктору возможным. "Из перца" — Усмехнулся Ватсон, предпочитая не думать, что таким образом хозяин заведения пытался забить правду более нелицеприятную. Неспешно пообедав и допив горячий чай, Ватсон так и продолжил пребывать в странном состоянии покоя, дававшееся ему с трудом в последнее время. Однако из-за отсутствия яркого света, как и полной темноты, атмосфера здесь не казалась доктору враждебной. Он сидел у окна, отвернувшись против солнца, и для людей в зале его образ тоже делался неосязаемым безымянным силуэтом без лица. Все подробности его натуры тонули в сумраке, и только по выученной привычке заламывать рубашку сзади под ремень в нем можно было распознать военного. Доктору хотелось спать, и такая обстановка только способствовала его желанию, однако Джон отогнал от себя эти мысли, решая, чем себя занять до того момента, когда увидит, что девочка за прилавком снова не останется свободна. Тогда он подойдет и закажет себе кофе. Однако ничего лучше доктор не придумал, посему откинулся на мягкую, исцарапанную чьими-то именами и проклятиями в их адрес, спинку, порванную вандалами при помощи заточенного гвоздя, и устремил раздобревший от сытного ленча взгляд в сторону столешницы. Темнота делала его бодрствование невидимым, и быть может именно поэтому Ватсон заметил, что девочка-кассирша как-то странно к нему приглядывалась. Сначала доктор решил, что просто понравился ей, однако вскоре он заметил, что в ее взгляде не было ничего, кроме подозрения, сменившегося спокойствием за считанные минуты. Покусывая язык, Джон недовольно догадался, что юная мисс приняла его за спящего, потому и утеряла осторожность, настраивая себя на то, что между ними не произошло ничего, достойного порицания. Это только усилило его перекрестные подозрения. Прикрыв глаза, он и дальше продолжил мастерски исполнять свою роль спящей красавицы, правдоподобно прикидываясь мертвым на публику. Его веки расслабленно слиплись, не выдавая зазора в пол миллиметра, а в спокойном дыхании вскоре тихо послышалось характерное посапывание, используемое Джоном с величайшим мастерством. Пусть думают так, как ему хочется, предполагая, будто на самом деле, сами всех обыграли. Дело начинало приобретать интересный оборот.