Бабочка на плече у доктора

Когда в чертоги тихой уютной гостиной пугливо заглянуло бледное солнышко, на осеннем небосклоне было уже почти совсем темно. Оно лишь сызнова обернулось на подножный мир с облачного партера, однако на сей раз, задержалось чуть более, чем на пять минут, прежде чем не преминуло скрыться за грязной ватой расколотых седых облаков, прячась за их кучные тела как за крепкую серую стену. Лилейный полупрозрачный свет ласково коснулся фигуристого носа Джона, после чего подлез чуть выше, и словно озоруя, дотронулся усталых, полузакрытых глаз. Ватсон отвел их в сторону, слепо сощуриваясь из-за растаявших лучей, приютившихся на лице, однако вскоре и он разомлел под его теплеющей увядшей негой, хоть солнышко и не осталось с ним на Бейкер-стрит. Спать не хотелось. Слегка наклонив профиль в сторону безмятежно лежащего товарища, Джон осторожно коснулся свободной рукой пышных волос Холмса, но тотчас отстранился, опасаясь последствий. Такое золотко, когда спит. А разбуди его, и не известно, чем это кончится. Даже тот исход, в котором им с миссис Хадсон придется силками сдерживать детектива хотя бы в виду того, чтобы он не покалечил самого себя, не был для доктора чем-то за гранью воображения. Сменяя в голове пластинки мыслей, Джон отвернулся в окно. Ему совершенно не хотелось спать. Гулкий топот маленьких удобных каблучков пронесся вверх по лестнице, отсчитывая каждую ступеньку в темпе обеспокоенного аллегро. Однако оказавшись на площадке, резвый цокот будто остепенился, потянув последние шаги в раздумье, и вскоре сдержанно смолк. Джон насторожился, однако без подоплеки тревоги, мирно задремавшей под сердцем. Он знал, кто являлся хозяином этих шагов. Также, как любой домочадец опознавал по ним ближнего, Джон без труда мог бы сказать, кому они могли принадлежать: Холмсу, или миссис Хадсон, даже если та была в тапочках, или Майкрофту, зашедшему между ленчем с британским правительством к братцу, или Лейстреду - в последнее время он стал часто засиживаться у них - или, быть может, Эм... Хотя нет. Ей уже нет. Также Джон всегда мог бы ответить, кто из них стер пыль, или поставил на плиту чайник, или последним зашел в дом и запер ли за собою дверь; маленькие неосознанные привычки выдавали всех жильцов и гостей квартиры, заковывая людей в путы крепче оков смирительной рубашки. Так и сейчас, Ватсон знал, что предвещал сей неуверенный жест: бойкие шаги по ступенькам, летящая походка, взмывающая к кабинету Шерлока, и остановка. Пауза. Смирение. Быть может, мальчики уже спят? Ох, как обычно, не раздевшись, не подготовившись ко сну, не вытащив из-под подушки пижамы, спят, свернувшись в одном кресле: Джон — в полной посадке, Шерлок — на излюбленной жердочке, мягком подлокотнике, откуда удобнее всего будет тыкать во что-то неосведомленный взор напарника. Откуда мягче всего будет прильнуть к сподручному плечу вогнутой грудной клеткой, и задремать на товарище, подобрав ноги под себя. А миссис Хадсон их расталкивай. В таком необычном положении имели ценность лишь первые минуты, а далее, когда неумолимо занемеет все тело, Шерлок либо очнется и пересядет на колени Джону, не жалея суставов бедного доктора, либо неуклюже свалится навзничь, отбивая себе все кости о коробки с вещественными доказательствами. И ладно бы такой случай повторился лишь единожды, но что одного, что другого из раза в раз ничему не учила жизнь, и потому, как только в гостиной сверху все затихало, миссис Хадсон поспешно направлялась туда, стараясь, все же, раньше срока никого не разбудить. Но вот ее время подходит к точке невозврата: крадясь на маленьких каблучках мимо оголенного паркета, ноги женщины медленно переступают по ковру, карминовые ногти хватаются за приоткрытую створку двери и вскоре ее обеспокоенное лицо заглядывает внутрь, а затем и вся миссис Хадсон появляется на пороге, по привычке держа в руках воздух, словно там все еще был маленький керамический чайничек. Едва завидев ее появление, Джон радушно просиял, замечая впотьмах знакомое лицо спасительницы, и перестраховавшись на случай если леди не заметит блеснувшей улыбки, доктор шепотом позвал ее, силясь в одном слове и обратить на себя ее внимание, и не разбудить потугами Холмса, хотя первое явно перевесило на себя приоритет. Больше всего Джону не хотелось, чтобы миссис Хадсон сейчас куда-нибудь ушла. Единственный человек, с которым можно было бы поговорить без опасения за новые душевные раны сейчас стоял здесь, в дверях. Прислушался. Приблизился к нему.       — О, Джон, дорогуша! Как я рада, что ты жив. — Привечал доктора ласковый голос. — Ты не спишь?       — Что Вы, миссис Хадсон. Нет, ни в одном глазу. — Подмигнул ей Ватсон, кивая на Шеролка. — А вот Холмс уже давно готов, спит, как младенец, прямо как тогда, в такси.       — Ох, слава богу! Но Джон, как раз об этом я и хотела с тобой поговорить. Если можно, то прямо здесь. Сейчас. — Начала она на взбудораженном придыхании, и позаимствовав у Холмса кресло, аккуратно приземлилась на почти просохшую подстилку. Под ее весом мебель практически не издала ни звука.       — Да, конечно, я полностью в Вашем распоряжении. — Спокойно отреагировал доктор на нервические перешептывания, срубая панику на корню. Лучшее решение, когда не можешь дотянуться до щеки паникера. — И можете так не осторожничать, его сейчас из пушки не разбудишь.       — А, — Понятливо отозвалась она, чуть повысив тон. — Что у вас тут произошло? Сначала я слышала шум, потом какую-то возню, крики, плач, я в комнату заходить побоялась, чуть было полицию не вызвала, уже было набирала номер, как тут вдруг раз! И вы оба неистово гогочете! Ладно Холмс, но я четко слышала, что вы там вдвоем что-то щебетали! Никак, сплетничали обо мне?       — Ну что Вы, миссис Хадсон, — Несознательно повторился Джон. — и думать не могли! Просто Холмс напился и порол такую забавную чушь! Даже меня повеселило.       — Ох, это же надо было так! А я тут уже себе успела напридумывать... — Качнулась в кресле слушательница. — Кстати, как он там?       — В порядке. Желудок я ему промыл, дал активированный уголь. Сначала он слегка буйствовал, но сейчас уже успокоился и уснул. Скорая точно не нужна. — Опережая вопрос, пояснил Ватсон в ответ предсказуемому вдоху. — Я смогу присмотреть за ним самостоятельно. Я же все-таки доктор.       — Смотри, как бы хуже ему не стало. — Все беспокоилась женщина, как будто действительно хоть что-то в этом понимала. Либо ей просто так сильно понравилась личина медсестры. — А то вдруг чего?       — Не станет, с ним все будет в полном порядке. Его пульс в норме, как и температура. Ну, — В угоду правды споро поправился Ватсон. — в пределах нормы для такого состояния. Миссис Хадсон, он просто слишком много выпил.       — Ловлю тебя на слове, Джон. Раз ты говоришь, что все в порядке, значит, так тому и быть. А я уже испугаться успела, а тут- За сим размышляя, леди только сейчас заметила опрокинутую на пол чашку, когда ненароком едва не наступила на нее каблуком. В этот момент ее голос неожиданно оборвался. Мгновение, и она нырнула за ней, а через секунду уже воротилась обратно, неудовлетворенно потирая рукавом запылившийся позолоченный ободок.       — Безобразие. — Брезгливо кивнула она, откликнувшись на вопросительный взгляд.       — И не говорите. — Поддакнул Джон, наблюдая, как его собеседница в напрасных попытках пыталась привести в чувство бедную кружечку. — И ладно бы в комнате разруха, так он во всем такой.       — Неужели? — Удивилась миссис, как будто все время до этого она сей обывательский бедлам в гостиной в упор не видела. — Да?       — Да. — Серьезно повторился доктор. — Вы видели в каком состоянии его одежда? А ремень? А воротничок на рубашке? Он совсем не умеет за собой следить, и я по вытрезвлении обязуюсь вразумить его как-нибудь.       — Ну, я не сказала бы. — Воспротивилась обвинениям в адрес детектива решительно настроенная леди. — Вот, например, когда ты уехал из Лондона, Джон, я, признаться, тоже кое-куда уезжала с Джеком на пару дней. Я оставила Холмса одного в квартире, и он не только выжил, а даже ничего не сломал!       — Немыслимо!       — И даже дом целым остался!       — Вот это да! — Притворно ахнул Джон, начиная ощущать дурашливую радость. Забавно, когда в сгустившиеся под потолком думы однажды врывается нарядная ветряная женщина, смахивая с лица доктора мысли, точно пыль. И все происходит так не притянуто, словно само по себе, как будто судьба за руку ведет обоих по кривой дорожке.       — О, я тебе больше скажу! — Просияла женщина от попавшего в глаз воспоминания. — Так получилось, что Джеку понадобилось срочно куда-то уехать, правда он так и не сказал куда именно, но так получилось, что меня некому было встретить с вокзала. Я позвонила Холмсу, так он прибыл первым же кэбом, и люди от него даже не шарахались! — Джон удивленно присвистнул. — А на ногах он держался так уверенно, что помог мне чемодан до машины донести, и до дома тоже. Да и по дороге он не спал, все весело чирикал о каком-то разрешенном деле. Водитель даже сказал, что напишет об этом маленькую историю для своей любимой дочки, представляешь, Джон, какая прелесть!       — У, сколько энергии. Значит, перед этим Холмс плотно пообедал. — Излагает соображения доктор, недоверчиво оборачиваясь на детектива, что ныне спал мертвым сном. Глядя на него, в такое действительно как-то слабо верилось, и тем не менее, врач, в рамках насущных разговоров, привык доверять людям на слова. Это детектив заносчиво расходился по головам, грубя истцам, разбирая сведения по фактам, в Джоне же такого не было. Не передалось вместе с дьявольской взрывчаткой Холмса. Не передалось.       — И не только, о, Джон, — Теперь на помятого детектива подозрительно заглядывалась и она. — о-он выглядел таким свежим, ну прямо как чайная роза! Значит, все это время он следил за собой, понимаешь?       — Значит, может, когда захочет. — Свел диалог ни о чем к общему знаменателю врач. — Так, говорите, это было когда я только что уезжал?       — Нет, когда ты уезжал в прошлый раз, помнишь, к Гарри?       — А! — Понимающе качнул головой доктор. — Значит, мы обсуждаем истории трехмесячной давности?       — Ну, иногда у нас остается так мало времени на то, чтобы просто поговорить, что мне кажется не вежливым отвлекать тебя такими глупостями. Так что да, боюсь, мы только и делаем, что обсуждаем то, что уже давно быльем поросло. — Перевела долгий взгляд обратно она, подытожив печаль следующим изречением. — Ты ведь и так знаешь, что Холмс не беспомощный, буду я приседать тебе на уши? Словно тебе Шерлока мало.       — Пожалуйста, не говорите так о себе. — Задумчиво попрекнул ее Джон. — Может, такого не сказать по моему виду, однако мне иногда тоже хочется поговорить с кем-то, кто слушает, вне зависимости от его настроения. В общем, не с таким, как Шерлок, в те дни, когда он совсем невыносим. Слушая Джона, женщина меланхолически закусила губу. Она однажды сама стала свидетельницей подобной истории, когда мимоходом проходила подле гостиной в ванную за забытой там расческой, и сейчас не хотела бы, чтобы Вастон это вспоминал.       — Впрочем, как Вы и сказали, наш Холмс не беспомощный, — продолжил Доктор, откинув лирику к заевшему на пол позиции ящику комода. — однако если ему есть кому сесть на шею и на кого скинуть всю ответственность, он точно не станет сим пренебрегать. Но разве нам с Вами это в тягость?       — О, нисколько! Однако если бы ты не помогал бы мне с посудой, то точно было бы, Джон. — Серьезно заметила она, перебиваясь с противоречивыми размышлениями:       — Я ему не домработница, а Холмс иногда так паразитирует на моей вежливости! И закончила монолог уже на чуть более отрешенной ноте:       — А кстати о посуде, Джон, Женщина аккуратно приподняла в воздух чудом уцелевшую кружечку, любуясь, как через ее заляпанные грани проходит тусклый свет.       — Я везде сегодня искала эту чашку. И знаешь, я и думать не могла, что однажды найду ее здесь, тем более, в таком состоянии. Холмс ведь знает, что это моя любимая?       — Уверен, что да. — Пожал свободным плечом доктор. — Просто запамятовал, наверное. Я обязательно напомню ему, как только нам с его протрезвевшей головой выдастся минутка.       — Уж не забудь. — Пылко наставила доктора леди. — Я итак разрешила ему пользоваться моим сервизом, чтобы Шерлок свой не покупал. Но такое отношение к моей доброте — это уже что-то из ряда вон.       — Просто Шерлок бывает немного эгоистичен, когда думает, что весь мир живет по его подобию. — Заступаясь за товарища, предположил доктор. — А значит, если бы он не расстроился из-за такой мелочи, то и Вы не должны.       — Имеет смысл, но... — Протянула леди. — Неужели он не понимает, что женщины — существа сентиментальные?       — Он и сам порой бывает сентиментальнее всякой женщины. — Улыбнулся Ватсон сквозь боль отлеженной руки. В его глазах промелькнула едва уловимая надежда на спасение, однако, к сожалению, она была не замечена женщиной в кресле супротив его виска. — И Вам ли об этом не знать.       — Ах, да, именно! — Воодушевленно заметила миссис Хадсон. — Порой он так чувственно играет на скрипке, что я даже плачу.       — От радости, надеюсь?       — От прелести, дорогой! Когда Холмс нежный с нами, я чувствую себя очарованной.       — Верно. Как и я. — Охотно согласился доктор.       — С нами сегодня он вряд ли таким будет. — Печально поникла леди, отрешенно покачав головой. — Спит вон на тебе, как на подушке, и плевать он хотел на то, что тебе, наверное, жарко, Джон?       — Ну что Вы, нисколько. — Поспешил утешить сердобольную сожительницу Ватсон, натягивая резиновую улыбку на гипсовое лицо. — Разве что только рука немного затекла.       — И только? — Допытывалась она. — Сам, небось, голодный весь. Может, тебе хотя бы чаю принести?       — Сомневаюсь, что я в таком положении смогу вообще что-либо выпить. — Смущенно улыбнулся доктор, ласково глядя на детектива, чутко прикорнувшего на его груди. — Но спасибо, часов через... десять я к Вам спущусь, почаевничаем.       — Немыслимо! О, Джон, ты же совсем себя не жалеешь! — Возмутилась миссис Хадсон, решительно подходя к кровати сыщика. — Я вытащу тебя отсюда, а Холмса мы укроем и заменим тебя подушкой. Ему не все ли равно, что обнимать, а? Если бы Ватсон был бы хоть немного менее бодрым, а его тело действительно не чувствовало бы себя столь помято и голодно, то доктор бы, скорее, отказался от навязчивых услуг. Но сейчас его глаза прямо просияли на предложение о вызволении. Кивнув ей с большой на то охотой, Джон дождался, пока миссис Хадсон аккуратно возьмется за Шерлока, так, чтобы не поранить его закругленной формой красных ногтей, и сначала отцепит Холмса, а потом приподнимет детектива вверх, хотя бы на немного, на сколько миссис Хадсон вообще могли позволить ее силы. Но как ни странно, исполненное оказалось даже лучше задуманного: так женщина браво подтянула тело на целых десять сантиметров, позволяя Джону аморфно вытечь на пол, и бесшумно прошмыгнуть мимо ее ног. Однако на большее врача уже не хватило. Доктор так и остался на ковре приходить в себя, всполошенный резким движением и мыслями вокруг него кружащимися, что не заметил, как миссис Хадсон сама поправила на Холмсе одеяло, поднимая с пола огромную подушку, и пихнула хлопковый заменитель доктора Шерлоку под локоть, отстраняясь от сыщика как можно тише на маленьких каблучках. Кажется, в ее руке еще на долю мгновения мелькнул малиновый дамский телефон. Хотя, наверное, на сей раз Джону просто показалось. Он думал уже совершенно не о том, когда немного потерялся во времени, а нашел себя уже под пологом тени решительной леди, которая слегка наклонилась к Ватсону, протягивая ему руку. Неосознанным движением ухватившись за предложение о помощи, Джон споро поднялся на ноги, и осторожно, чтобы по пути ничего не сбить размашистой походкой едва повинующегося тела, метнулся к двери, выскользнул из гостиной и был таков.       — Надо же, уже ускакал! — Только и успела ахнуть женщина, понимая, что в виду обуви не может обладать такой же сноровкой. Вздохнув, миссис Хадсон украдкой пробралась к креслу Шерлока, и подняв с него чашку, а также прихватив окровавленный шарфик детектива в стирку, последовала за Джоном, догонять это неуемное создание, пытающегося помочь всем и сразу, объять необъятное, бескорыстно раздарив себя миру по кусочкам. Один ей, один ему, один матери, один Гарри, один... А, нет. Ей уже нет. Только ее кусочек у Джона и останется, и если бы ближние его не отдавали взамен Джону то, что ему причитается, он бы давным давно перегорел бы из-за самого себя. К счастью, миссис Хадсон уже спешит на кухню ставить чайник; чай наполнит доктора теплом. А когда, вприкуску к сему пойдут еще шоколад и душевные разговоры, о..! Тогда они оба смогут заново почувствовать себя живыми, оставаясь в обрамлении уюта за стеклом, ограждающим их от темного осеннего неба где-то под сводом вечереющего Лондона. Дверь за нею легонько скрипнула, приоткрылась было на щелку, и неслышно затворилась под легкой, ухоженной рукой. Теперь уж можно совсем не шептаться, Холмс вряд ли услышит снизу приглушенные голоса, их истории, восклицания, переливающийся дружеский смех... Сойдя с ковра в кювет паркета, дама было остановилась в нерешительности, осматриваясь по сторонам, и глядя на закрытую дверь в комнату детектива так, будто взглядом она могла притворить ее еще плотнее, миссис Хадсон замерла в обывательских раздумьях. Уж не снять ли ей каблуков, не нагнать ли побыстрее неугомонную душу Джона? Однако женщина быстро откинула прочь эту глупую идею. Снять каблуки! Какой вздор! Нет, они же так подходят к ее помаде, к ее маникюру, к ее красивой юбочке. Нет, в доме с двумя мужчинами ей хотелось выглядеть лицом с обложки, впрочем, как и большинству женщин на ее месте и в ее образе. Миссис Хадсон, поднявшись еще выше на мыски, тихо прошла по лестнице, медленно и властно, словно барыня, спускающаяся поутру проведать свой дремавший двор. И, быть может потому, что теперь движение ее было очень медленным, она наконец заметила то, как легко можно очароваться моментом, представить что угодно за мгновение. О, как должно быть грациозна была сейчас ее элегантная походка! Как гордо выправлена голова! Жаль только видели ее одни картины в покосившихся рамках, да воздушные пузыри под выцветшими обоями в неровный позолоченный ромб. Когда миссис Хадсон явилась на кухню, Джон уже сидел за столом и весело болтал ногами, пока за ним на фоне укромной тишины едва потрескивал электический чайник, горя в полумраке теплым светодиодом синей лампочки. Под ледком накипи в прозрачном размеченном окошке еще не бурлила нагревающаяся вода, лишь только тихо работал старенький холодильник, протяжно урча пустым нутром. Миссис Хадсон бросила невольный взгляд в сторону его белой вытянутой фигуры, и несдержанно усмехнулась от умиления: там, помимо магнитиков и желтых стикеров с напоминаниями о цветах, деньгах и встречах всех, кто бы к нему ни спускался, повисло одно из вещдоков, которое Холмс когда-то скрыл от следствия. Как утверждал сам консультирующий детектив, за ненадобностью. Конечно, зачем же отдавать все полицейским, если у них еще одно, почти такое же? Только менее новое, и стоимостью чуть более внушительной. Но это — оригинал открытки самой королевы, добытой им на сыске в разграбленном музее, а потому трофей, не укрывательство. Да и преступников сыщик в два счета вычислил. Остановившись под низкой балкой на входе в столовую, миссис Хадсон тихо щелкнула переключателем на настенном светильнике. Лампочки в нем уже давно померкли, не держа прежнего напряжения, и потому он скорее не освещал, а только светился сам, источая нежный, почти оранжевый свет. Ну вот, теперь совсем другое дело! Так намного уютнее. На столе перед Джоном лежало еще не убранное с ужина печенье, и помятая горбушка дешевого хлеба в целлофановом пакетике, опустевшая солонка подле коего была опрокинута на бок, однако к счастью, никто не просыпал соль. На сахарнице блестели отпечатки чьих-то масляных пальцев, что, казалось, вовсе не смущали всюду скрупулезного доктора: он даже не протер их платком, словно сахарницы перед ним и вовсе не было. На кухонной вытяжке повисло старое опаленное полотенце, газовую плиту дружной жестяной флотилией заставили пустые кастрюли, но даже они не смогли бы сокрыть, что после готовки соуса болоньезе ее придется отмачивать содой и очень долго тереть меламиновой губкой под ритмичный старый джаз, чтобы хотя бы не так сильно это дело ненавидеть. Рядом с плитой скромно расположилась маленькая микроволновка, забытая кухонная утварь слегка подпрыгивала на ее корпусе, вместе с двумя упаковками безопасных спичек и мягким венским кексом, иного места для которых, в доме, наверное, просто не нашлось. Сейчас там даже что-то грелось, и лампочка внутри ее тесного корпуса тоже оснащала помещение уютом, и в сей полутемной атмосфере Джон и миссис Хадсон в одночасье застыли, будто завороженные привычной домашней картиной. Они словно оказались на мягком лугу светлячков: столько маленьких мерцающих искорок вокруг! Негласно понимая намеки окружения, Джон протянул к стене руку и воткнул в розетку одноцветную гирлянду, обвившуюся на шее у неработающего светильника, а леди, за пять отрывистых шажков, подплыла к затуманенному окну, и лишь сильнее разверзла над ним поникшие, пыльные шторы. Теперь можно было наблюдать еще и фары бесшумно снующих машин, однако здесь, по правилам улочек, утекающих во двор, они сбавляли скорость, и потому их яркие медовые светлячки не улетали чуть подольше. В окнах дома мисс Берроу зажглись первые робкие лампочки в спальне, расцветали круглые лимонные бутоны газовых фонарей, оживали яркие экраны витрин ресторанов и маленьких подножных магазинчиков. Уже не светло, но еще не стемнело, так что, казалось, им можно было и вовсе не зажигать люстру; все, что хотелось видеть, они видели и так, а остальное мягкой кистью затирала рука легкого сумрака.       — О, а я смотрю, ты уже здесь. — В замедленной реакции отозвалась она, смерив глазами голодную душу, обсасывающую окаменевшее печенье. — И чайник уже поставил, ай, какой молодец. Изумилась женщина, ласково потрепав Джона за ухо. Иногда доктор и сам удивлялся, как же просто было ее впечатлить. Вроде не вчера познакомились, а забота домочадцев ей все в диковинку.       — Ну что Вы, это было не сложно. — Откликнулся Ватсон, с трудом отламывая от овсяного кружка кусочек и засовывая тот под язык.       — Вот и славно. Кстати, как съездил? Как там дома дела? Прозаически поинтересовалась дама, когда подошла к кухонному шкафчику, услаждая слух дьявольским скрипом его заржавевших суставов, и, вытянув вглубь руку, достала словно из стены початую плитку темного шоколада. Треклятая дверца снова вылетела из пазов, и качнувшись по своей обыденной траектории, повисла на середине возможного угла, покачиваясь из стороны в сторону. Женщина не спешила поправлять настырный шарнир; все равно откроется, если ее хоть немножко тронуть. А в чертогах надвигавшегося вечера подобное виделось очень ясно.       — Бес происествий, шпасибо. — Сквозь трапезу ответил Джон, продолжая рассказ лишь спустя сценическую паузу. — Да и дома все в порядке: Гарри уже почти бросила пить, все живы-здоровы, думаю, это уже хорошо. В чертах прерывистого рассказа, Ватсон, пожевывая измученное печенье, наблюдал за движениями хозяйки. Иногда что-то словно выдавало в ней бывшую танцовщицу. То ли какая-то особенная грация в походке, то ли привычка как-то по-особенному отставлять ногу, словно ожидая кавалера, что больше никогда не придет. Иногда мысли Джона на счет нее были очень горькие даже для самого исполнителя, быть может потому он все еще как-то не решался спрашивать об этом.       — Соскучились по тебе, наверное? — В развороте спросила она.       — О, да! Гарри как меня увидела, еще там, на вокзале, так бросилась мне на шею и целых пять минут не могла от меня отлипнуть, представляете? — Мечтательно усмехнулся Доктор.       — О, радость-то какая! Такие трогательные семейные отношения, ну прямо как у вас с Шерлоком!       — Миссис Хадсон!       — О, молчу-молчу! — Заулыбалась женщина, паясничая с Джоном в привычном дружелюбном настроении. Доктор и сам в шутку прикрикнул на нее, все же, он слишком привык к подобным сплетням. Хотя, после происшедшего сплетнями это уже вряд ли считается, но кто еще о таком может знать? Наркоман? Пыльные стены? Он сам? Ни к кому из этих лиц у общества доверия не было. Принеся угощение к столу, миссис Хадсон опустилась сбоку от Джона, не стесняясь сесть по направлению света. Еще бы, она все утро убила сегодня на то, чтобы выглядеть потрясающе; такая красота не может увянуть бесследно, так, чтобы ее никто не оценил. А самое обидное, что тот, для кого все это делалось, ни сказал леди об этом ни слова. Казалось бы, мелочь, однако их третье свидание для Джека было последнее. Теперь она могла незаметно выскользнуть из каблуков и ходить по полу почти босой, если на то будет необходимость. Все равно, когда она приземлилась к Джону, она понимала, что теперь ее образа не будет видно целиком. Мягкий серый свет из окна делал комнату будто нарисованной, приглушал кричащие краски, облагораживал оттенки в серых тонах. В чайнике размокал крепкий Эрл-грей, насыщая воздух ароматной хвоей, блики небес еще ползали по фарфоровому сервизу, однако облачный свет уже почти совсем затух. За стеклом пролетела пушинка: верно где-то на окрестных крышах птицы подрались, не иначе. Дымчатые пятна облаков плавно и быстро скользили на запад, и небо над Англией переливалось свинцовыми и сизыми разводами, похожими на отпечаток мокрой кисти; природа нарисовала это сама, однако для того, чтобы оценить ее новое творение, современным критикам просто не хватило бы времени. Они вечно куда-то спешат.       — Так, говоришь, ты в кофейне встретил Шерлока? — Спросила Миссис Хадсон, наливая Джону немного едва настоявшегося чая и пододвигая под его локоть распечатанную плитку.       — Именно. — Благодарно кивнув на предложенное угощение, Ватсон без раздумий засунул кусок себе за щеку, за сим суматошно вспоминая истории, что он продумывал по дороге домой. Казалось, еще в салоне кэба он разложил их все по полочкам, но как же так вышло, что сейчас в голове творилась такая сумятица? Ничего не разобрать. Возможно, это их с Холмсом эмоции все так лихо там перепутали. Тем не менее, доктор очень быстро снова сориентировался с ответом:       — Он сидел в кофейне и пил что-то, вроде коньяк, но я тогда не рассмотрел. Честно, я бы не рискнул заказывать алкоголь в таком сомнительном заведении, но Шерлок всегда был смелым малым, так что да, именно в таком состоянии я его там и застал. Женщина внимала Джону не перебивая, даже когда он нарочито остановился, делая болезненную для чести паузу.       — Он... размышлял над каким-то делом, — Продолжал Джон на манер бывалого очевидца, — спрашивал меня о том, чего я не мог знать. При мне он еще дважды повторил заказ, а потом минут на двадцать отлучился. Я тогда себе кофе с газетой заказал, зачитался сводками о скачках в Йорке, а когда опомнился, Холмс приплелся обратно по стеночке и еле на ногах держался. Впрочем, по запаху спирта от него исходящего, я быстро понял, что к чему.       — О, но как же Шерлок так неосмотрительно? Если он распутывал дело, то просто обязан был не пуститься во все тяжкие. — Наконец прорезался голос собеседницы, когда ее губы едва отстранились от чашки.       — Скорее всего, он уже его расследовал. — Картинно поникнув, отрицал сомнения заговорившей доктор. — И скорее всего, он пришел в тупик. Вы же знаете, как его подобное расстраивает. Подозреваемые под крылышком уже у другого правительства например, или кто-то из его наблюдателей упустил их, да мало ли что могло произойти.       — Ох, да. Может быть. Только сейчас Джон заметил, что на протяжении всего рассказа, его собеседница лишь краем глаза смотрела на него, и отвлекаясь на единственный вопрос, так и не отвела от окна задумчивого взора. Тогда, будто проникнувшись возвышенными мыслями дамы, Джон тоже вдруг засмотрелся на небо. Шея доктора снова слегка хрустнула в развороте, после чего, все снова смолкло, только на сей раз пепельные глаза Холмса не смотрели на него с мольбой. Сейчас на его месте были облака, такие же серые, такие же легкие, такие же обольщающие, если хоть не на долго очароваться их резвым бегом по дороге к вечности. А вот легчайшую дымку сменяет кучный облачный фронт, и в комнате темнеет, только свет из окна все отбрасывает неестественные, продолговатые тени от воды, закипевшей в чайнике, от коробок с чаем, монументально замершими рядком по стенке, от кружек, в виде размытого конуса, и от людей, обитавших здесь, делая их черты похожими на страшных палочников, а вовсе не на самих хозяев. Недвижные образы их замерли, на небо можно было смотреть бесконечно. Природа делает легкий поклон. Два зрителя остались в немом благоговении, а значит, ее труды стоили всей неотрывной работы с кистями и ватой. На стальном ободке крана замерла холодная серебристая капелька, пустой холодильник вдруг пугливо вздрогнул и перестал урчать, будто тоже насытился терпким ароматом заварки, на подоконнике, среди разбросанной утвари, засыхал комнатный цветок. Полейте. Плитка на стене подле кухонной тумбы отбрасывала желтые рефлексы на столешницу, глянцевые упаковки ловили его и разбивали об обои. Удивительно, однако в этом сумраке никто из собравшихся не предложил зажечь света, ведь ныне их вдвоем тепло окружали бесчисленные огоньки электрических светлячков большого города. Бестелесными крыльями они касались щек, ползая по пальцам желтеющими разводами. Друзья не сразу продолжили говорить. Лишь после того, как на сцену застолья небрежно опал обветшалый занавес, а действо на холсте небес слегка замедлилось, Джон робко справился о кубике сахара, затем разговор плавно переполз и на другие темы, философские и совсем приземленные, местами уморительные, местами лирические, навевающие грусть. Освещение сделало лица темными. Теперь на миссис Хадсон едва были заметны плоды утренних трудов. Ежели ее глаза были открыты, они зияли двумя большими бликами, в ином случае, проваливались в черные дыры. Отблеск также падал и от зубов, когда она улыбалась, первое время даже блестел на губах, но спустя сотый поцелуй с чайной чашечкой, от него практически ничего не осталось. Румяна на ее щеках были и вовсе землянистого цвета, и только золотые серьги с двумя крупными рубинами бросали ей на скулы благородный отсвет. Что вовсе не остановило наблюдательности Джона Ватсона, как и его простых, но галантных вежливых манер. Их разговор уже давно перешел от "будешь чая, Джон?" к искренним воспоминаниям прошлого, сводкам и повесткам дня, перекладыванию новостей из уст в уста, однако вот, когда женщина подле Джона слегка притихла, подведя беседу к их свиданию с Джеком, Ватсон вклинил в диалог дружеский комплимент.       — Вы, кстати, шикарно выглядите сегодня. — Заметил он. — Джек, наверное, был просто очарован. Простите, что я сразу не сказал этого, я был сильно занят своим протеже.       — О, спасибо, Джон. Хоть ты это заметил. — Разбито поморщилась леди. — Побольше бы на свете мальчиков, как ты. Представляешь, Джек мне сегодня вообще об этом ничего не сказал, честное слово!       — Быть не может, — Изумился Ватсон. — он же тоже был на свидании!       — Вот-вот! — Громко скандировала огорченная леди. — Знаешь, сколько я на это времени убила?       — М, ну часа два..? — Робко пробудет догадаться Ватсон.       — Ишь? Какое там! Да я все утро с этими плоечками, утюжками, помадами, пудрами, тенями, а он!       — О, какой не благочестивый сэр. — Поддакнул доктор, сгущая над Джеком краски и собственного недоверия. — Но не переживайте Вы так, миссис Хадсон. — Англичанин прервался, отпивая чай. — Его невнимательность вовсе не отрицает факт того, что сегодня Вы выглядели превосходно.       — Спасибо, Джон! Представляешь, это даже заметил официант! Он сказал: "Чем я могу служить такой прекрасной даме?", так я вся расцвела после этого. А Джек? Знаешь что?       — М?       — Был рядом, и ничего не сказал! Сделал вид, как будто и не слышал даже!       — Ох, — Пододвигая к себе по столу шоколад, протянул доктор. — Не принимайте его невежество близко к сердцу. Вы еще найдете человека, который будет относиться к Вам со всей присущей такту внимательностью.       — Хорошо бы было, но откуда такая уверенность?       — Ну так я же нашел?       — Что? — Переспросила миссис, рефлекторно оборачиваясь в сторону лестницы, после чего добавила, но уже шепотом — Это ты про Холмса? Джон кивнул.       — Ба! — Удивляется женщина, закусывая эмоцию шоколадкой. — Это он-то внимательный? В смысле, как человек, не как детектив.       — И как человек тоже. Я тут заметил, что он хочет ранить меня немного меньше, чем остальных-, Джон хотел бросить в чашку кубик сахара, однако тот выскользнул из пальцев раньше срока, и стукнувшись о позолоченный ободок, рикошетом отлетел от блюдца по столу, в сторону леди. Отпрыгнув от него дважды, кубик на мгновение замер на ребре, словно был не сахарным, а игральным, но вскоре послушно повалился на одну из белых сторон, отбрасывая по всем окрестностям сладкую белую пыль. Джон смерил его глазами, словно не понимал, как такое могло произойти, тем не менее, все равно договорил задуманное:       — -например, Холмс подбирает эвфемизмы, когда я неважно выгляжу; сейчас вот, на мои попытки вразумить его даже не огрызался. Особо.       — Ну и дела. Так... что, говоришь, между вами произошло? Джон было потянулся к кусочку, но дама оказалась быстрее. Схватив кубик, она бросила его по столу к Джону, словно на нем могло выпасть какое-то конкретное число. Но к сожалению, кубик только раскололся.       — Я так хотела эту историю услышать, а в итоге совсем заболталась, все о своем и о своем! Скажи хоть ты мне, почему я, ненароком слушая вас, дважды чуть не вызвала службу спасения?       — Ну, — Наконец словив прыгучий кубик, Джон бросил его по частям в чашку, допивая крепкий напиток совсем с донышка. Что-то побудило доктора отвести честный взгляд. — сказать точно я не смогу, однако смею предположить, это Вы про наше препирательство на повышенных тонах. Когда я избивал его в ванной. — Заискивающе улыбнулся врач, отстраняя пустую кружку.       — А... — Растерялась леди. — Надеюсь, на это были причины?       — Не беспокойтесь, самые веские. Слова бы тут не помогли, хотя я против такого метода воспитания, и все же, нервишки сдали. — Признался тот, наливая в подслащенную чашку немного молока.       — Ничего, Джон, я тебя понимаю. Мы с Холмсом тоже постоянно цапаемся, и я по-прежнему подношу ему чай. — Стараясь успокоить виновного весело кивнула миссис Хадсон. — А он отгоняет пройдох от нашего дома с гарпуном, если я прошу его вмешаться. А у вас что за размолвка была? Никак мелочные проблемки, да?       — Да так, — Джон сделал жест, как будто смахнул рукой что-то невидимое в сторону от лица. — Обыкновенная попытка самоубийства. Сознался он, наблюдая, как посудина едва не выпала из рук леди, образовав под собой небольшую бежевую лужицу. Ватсон услужливо протянул ей тканевую салфетку. После чего военный, не зная, куда себя деть, стыдливо отвернулся в чашку.       — Как же так произошло? — Оторопев, захлопала глазами она. — Ох, а если бы ты не уследил и у него бы все получилось? Ты же сказал, что он просто напился, и...       — Знаю, мне не стоило этого говорить, но все же, Вы должны услышать правду. — Переглядываясь с черным дном кружки заметил Джон. Непривычная акустика сделала голос военного гулким. Он будто был ребенком, коего отчитывала мать, вытягивая клещами из поднадзорного каждое чертово слово. — Потому он и попытался убить себя. Напился — это верно, вот ум за разум и зашел.       — Но как же ты не проконтролировал? — Неосознанно напустилась на Джона леди, однако вид ее не внушал серьезных намерений. Скорее, недоверчивое беспокойство от факта, принятого слишком близко к сердцу.       — Я пытался. — Раскаивается Джон. — Предусмотрел, чтобы на нем не было галстука, понял, что об стакан он не порежется, знал, что инстинкт самосохранения не даст ему утопнуть в ванной, если только из-за его состояния он в ней и не отключится, но Холмс был настолько слаб, что он даже не смог бы залезть туда.       — Тогда, каким образом..?       — Попытался задушить себя воротником рубашки. Я как это увидел, накричал на него и дал ему по щеке. И еще раз... десять точно.       — А, а Холмс тебя в ответ ударил? — Догадливо поинтересовалась она.       — С чего Вы так решили?       — Ну как, у тебя губы опухшие и красные, никак ты тоже получил по лицу? Но хитрый прищур выдал миссис с головой. А теперь еще и у доктора уши покраснели... О! Сегодня он будет засыпать под тихий гомон безотчетного фанатичного смеха, фантомным гулом преследующим его с первого этажа. "Нет. Это блеф. Блеф. Она блефует." — Наставляет себя доктор, силясь всеми мыслями уцепиться за сей факт, что только усугубляет его положение. Теперь приятное тепло вспыхнуло на лице и разлилось по щекам и по носу, однако Доктор поспешно укрыл улики чашкой, делая вид, что он очень долго пьет.       — О, — Смутился Джон, не замечая, что по логике, он должен был выпить пустую чашку трижды. — Да. Можно и так сказать. Просто получил от него по лицу. Болезненно. Простите, мне стыдно вспоминать об этом. "Получить веревочной культяпкой от торчка", ну и ну, правда? Хе... хе-хе...       — Ох, а ведь ничего бы этого не было, если бы ты не оставил его в ванной одного. — Поучала Джона соседка, едва сдерживая в горле нервный смех. Любовь, смерть и попытка самоубийства, ну и дела, и как только столько разных тем через их диалог гуськом прошлись..?       — Верно подмечено, но я только на секунду отошел. Ладно, может, на пару секунд. А когда вернулся... — Джон подозрительно замолк, словно пытаясь вспомнить что же именно тогда произошло.       — Увидел как он... своими пальцами себе же в шею... — Теряя самообладание расчувствовалась женщина. Теперь уже не до веселья. Джон подсознательно перехватил ее за руку, как он привык делать со всяким пациентом, большой палец сам потянулся к ямочке на запястье, хотя сейчас в сем не было необходимости. Однако в случае Джона он был доктором не по профессии, а, скорее, по призванию, за что и часто получал. Не всем нравится такая навязчивая опека.       — Нет, все не настолько серьезно. — Ответил он, наконец отстраняясь от посуды. Компрометирующий румянец уже спал. — Когда я вернулся к нему, он пребывал в том же состоянии, что и раньше. Разве что настроение скакнуло, но в его случае, это даже нормально. И еще, он был немного более бледным, но тогда я на подобное внимания не обратил. Сначала подумал, это мне кажется, потом заметил излом на воротничке.       — Излом на воротничке? И только? — Вскинулась с вопросом леди, словно теперь она не верила в попытку самоубийства детектива. Так, еще немного, и такими темпами снова до веселья дойдет! Нет, посиделки на кухне с чаем и друзьями делают с людьми удивительные вещи, и то, что обсуждалось бы под спудом скорби в траурных цветах сейчас воспринималось лишь с жестокой иронией, лишь однажды давшей со стороны миссис Хадсон непростительную осечку.       — Нет, еще и красные пятна. Но это ничего, просто эпистаксис снова открылся, ничего серьезного. Носовое кровотечение излилось на воротник, где я и заметил растяжку пальцами. А стоило мне немного надавить на него, так он сам и раскололся; плакал, что больше не будет. Ну, посмотрим.       — О, тогда беру свои слова назад, Джон. — Стыдливо поморщилась женщина. — Тогда другое дело, молодец, что спас его.       — Не стоит, это же моя работа. А он еще и мой друг, хоть иногда и такой легкомысленный. Не волнуйтесь понапрасну, у него бы все равно не получилось этим удушиться, просто я тоже был слегка не в себе из-за такого отношения к моей доброте. Он просто вытер об нее ноги.       — Ох, а... что на счет остальных предметов? Ремень, например? Осведомилась она, кивнув на лестницу, словно неудачная попытка самоубийства для нее и вовсе не расценивалась как трагедия. Неудачная же? Ну вот! Нет тела — нет дела, а пьяное тело еще не значит мертвое. Джон браво хлопнул себя по поясу.       — Я вдел его поверх своего, чтобы точно не забыть. Мои шлевки мне это позволили.       — О, ты такой чудной! — Засмеялась женщина, помешивая в кружке кукольной ложечкой.       — Ну, в карман он не убирается, да и потом, велик соблазн вытащить его и потом где-нибудь оставить. А цепкие ручонки Холмса тут как тут.       — Так получается, ты просто побил его-       — Воспитал, — исправил ее Ватсон.       — Да, воспитал, и уложил спать?       — Верно. — Кивнул доктор. — До этого мы еще немного поговорили, что так меня и позабавило. Опьяненный гений, о, это надо видеть, словами так не передать. Ну, а сейчас он придет в себя, и, вероятно, на утро вообще не вспомнит, что с ним было. Видите ли, миссис Ха- Джон потеряно оборвал речь, заметив, что зрачки женщины неподвижно уставились в блестящий бок электрического чайника. Со стороны Джона это было не так очевидно, однако доктор вскоре обернулся через плечо, понимая, в чем дело, и наблюдая в отражении вытянутое белое пятно. На пороге кухни, весь растрепанный, замотанный в одеяло, стоял, хмуро мигая заспанными глазами, мистер Шерлок Холмс.