That’s What You Get For Falling In Love

Июль В следующие выходные они отправляются в поход, а Майк до сих пор так ни разу и не поговорил с Уиллом после вечеринки, поэтому он в полном раздрае. Он следует совету Макс и ждет, что Уилл сам заговорит с ним, когда захочет, но это съедает его изнутри. Все лето он изо всех сил старался быть настолько хладнокровным, спокойным и нормальным, насколько это возможно, а потом все равно все испортил и теперь желание все исправить буквально убивает его. Лукас посмеялся над ним, но, может быть, еще одна речь сможет помочь? Все остальные ведут себя нормально, поэтому Майк все же собирает рюкзак, спальный мешок и палатку, и все они встречаются у озера. — Ты какой-то дерганый, — говорит Дастин. — Выпил семь чашек кофе утром или что-то типа того? Просто позади него Уилл, Макс и Оди, смеясь, расставляют раскладные шезлонги, а он до сих пор ничего не сказал Уиллу. Он пытается не пялиться, но Уилл как раз переносит тяжелую сумку-холодильник, как будто это она ничего не весит, и на нем одна из его старых школьных футболок, которая немного слишком тесная и от этого облепляет его плечи и грудь. Майк чрезвычайно отвлечен. Очевидно, он не собирается объяснять Дастину ничего из этого. — Эти палатки маленькие, — говорит он вместо этого. — Да, нам придется разделить их. Я подумал, вот эта палатка будет для девочек, а эту можем занять мы с Лукасом, мы все равно соседи по комнате. Майк кивает, и тут его осеняет. — Подожди… — Если ты скажешь, что не хочешь делить палатку с Уиллом, я снова назову тебя гомофобом, — предупреждает Дастин. — Это несправедливо, — жалуется Майк. Все совсем наоборот. Дастин кладет руки на бедра и поднимает брови, требуя от Майка объяснений. Майк ничего не говорит, потому что как можно сказать: «Я влюблен в него, ты, идиот», - не сказав этого? Дастин фыркает. — Так я и думал. Ты думаешь, я не замечал все эти странности этой весной, но я замечал. Проведите немного времени вместе, придите в себя, почините Партию. Проведите немного времени вместе и придите в себя. Ох, если бы. — Это не сработает, — говорит Майк. На самом деле гораздо более вероятно, что это Уилл не захочет провести ночь в палатке с Майком, чем наоборот. — Ну, мне надоело ждать, пока вы двое разберетесь с этим, так что вот мой план. Я уже договорился с Лукасом. Это свершившийся факт, — Дастин выразительно тычет пальцем в грудь Майка. — Если Уилл тоже скажет, что это плохая идея, ты мне поверишь? — умоляет Майк. Он просто не хочет, чтобы отношения с Уиллом стали еще хуже, чем они есть. Дастин поворачивается и кричит через плечо: — Уилл! Ты не против разделить палатку с Майком? Уилл выпрямляется у сумки-холодильника, которую распаковывает. — Эм, конечно, — отвечает он. — Я не против. Очевидно, Уилл недопонял. — Нет, типа, ту же палатку, — кричит Майк. Недоверчивое выражение лица Уилла видно даже с другого конца кэмпинга. — Да, — говорит он. — Разделить палатку в той же палатке. Я понял. Черт возьми, теперь Майк звучит как сумасшедший. — Но… — начинает он. — Ты слышал парня. Теперь помоги мне натянуть брезент, — Дастин показывает пластиковый колышек для палатки и молоток. Майк игнорирует его. Он все еще смотрит на Уилла, пытаясь понять, что это значит. Уилл не сердится на него? Или Уилл не хочет начинать ссору в присутствии Дастина? Майк не знает, чувствовать ему надежду или беспокоиться. Оди встает на цыпочки, чтобы что-то прошептать Уиллу. Он смотрит вниз, смеется и качает головой. Майк должен перестать пялиться, но он этого не делает. Если Уилл хорошо выглядел на пляже в Калифорнии, то здесь он выглядит еще лучше. Свет, отражающийся от озера, заставляет его сиять, и есть что-то такое комфортное и естественное в Уилле в Хокинсе. Похоже, что Уилла больше не волнует то, что взбесило его в прошлые выходные. Это хорошо, правда? Уилл поднимает глаза, и на секунду они с Майком встречаются взглядами. Майк чувствует ту же электрическую связь, что и на диване у Робин. Воздух между ними потрескивает, и у него замирает в груди. Как будто их не разделяет ни метра, он видит каждую мельчайшую эмоцию на лице Уилла, намек на улыбку, вопрос в его глазах, и… — Эй, Байерс! Ты поможешь или как? — кричит Макс. Уилл поворачивается и отвечает ей, и электрическое поле вокруг них разрушается. Майк делает глубокий, судорожный вдох. — Кхм, — говорит Дастин. Он все еще держит молоток. Иногда Майку кажется безумием то, что другие люди могут находиться в том же месте, что и он, и совершенно не понимать, что что-то происходит. Не то чтобы он точно знал, что именно это было, но почему никто больше не почувствовал эту безумную клокочущую энергию? Дастин сует колышек для палатки в руку Майка, и он вздыхает и начинает разворачивать брезент. Всю вторую половину дня они проводят, обустраивая лагерь, а после купаясь. Майк притворяется, что читает книгу, потому что не может смотреть на Уилла, полуголого и мокрого. Он надеется, что его книга кого-то обманывает, потому что иначе должно быть очевидно, что он пялится на Уилла, когда Уилл не смотрит. Его снова гипнотизируют линии его тела, когда он плавает, или смеется, или бросает фрисби Лукасу. Плавки Уилла намокли и сползли ниже на бедра, и Майк не может отвести взгляд от изгибов его торса. Если Робин права, если он в конце концов справится с этим, то он хотел бы, чтобы это случилось прямо сейчас. Он чувствует себя более раздавленным, чем когда-либо. Когда солнце садится, Лукас и Макс решают развести костер. Дастин приносит дрова, но Лукас настаивает, что знает, как разжечь костер с помощью двух палочек, и они все в течение получаса смотрят, как он пытается это сделать, пока их кусают комары и поют ночные лягушки. Очень мило. В конце концов Макс устает ждать и отпихивает Лукаса в сторону, чтобы воспользоваться своей зажигалкой, а затем Дастин настаивает на том, чтобы сделать пакеты из фольги, чтобы запечь в горячих углях рыбу и картофель, но на это уходит половина вечности. Майк открывает крошечные коробки с хлопьями, которые они взяли с собой на завтрак, и начинает хрустеть Cocoa Krispies. — Ты оставил мне Froot Loops? Майк чуть не давится. Он не слышал, как Уилл подошел к ним, из-за того, что Макс и Лукас препирались у костра. Уилл переоделся из плавок в шорты и старую мягкую футболку, слишком сильно оголяющую ключицы и задирающуюся, когда он за чем-нибудь тянется. Майк весь день смотрел на голую кожу Уилла в озере, так что, казалось бы, нет никакого смысла в том, что видеть ее так — мельком, намеками, полушепотом, почти сбивает его с ног желанием. Майк не знает, что сказать, поэтому достает крошечную коробочку Froot Loops из упаковки и протягивает ее Уиллу. — Спасибо. Костер потрескивает, а озеро тихонько плещется о скалистый берег. Майк отводит взгляд от Уилла и смотрит на листву. — Итак… У нас все хорошо? — неуверенно спрашивает Майк. — Что? Да, — Уилл качает головой. — Прости, что я психанул в прошлые выходные. Ты просто напомнил мне о, эм, том, о чем я все равно думал. — О, — говорит Майк. — О, хорошо, — ему отчаянно любопытно узнать, о чем он напомнил Уиллу, но он все еще следует совету Макс, потому что до сих пор это работало. Плюс, он все еще притворяется спокойным и нормальным, так что он пускает все на самотек. — Думаешь, мы когда-нибудь поужинаем? Уилл смотрит в сторону костра и смеется. — Когда-нибудь, в конце концов, возможно. Может, в полночь? Не хочешь сделать смор-сендвичи, пока мы ждем? Майк хочет делать все, что хочет делать Уилл, постоянно, каждый день. Но еще он и правда любит смор-сендвичи. — Конечно, — говорит Майк. Они достают маршмеллоу и крекеры, и каждый раз, когда Уилл смеется или его рука натыкается на руку Майка, сердце Майка учащенно бьется. Ночь в одной палатке, очевидно, пройдет отлично. Он не может думать об этом слишком много, иначе сойдет с ума. Возможно, позже он улизнет и прыгнет в озеро, чтобы охладиться. Маршмеллоу Майка подгорает и падает с шампура, и Оди использует свою силу, чтобы поднять его обратно. Когда Дастин наконец оказывается доволен своей стряпней в фольге, выясняется, что никто не взял ни тарелок, ни вилок, но вокруг их лагеря кружат светлячки, настроение у всех отличное, и это самый приятный вечер за всю их совместную жизнь. — Мы должны приезжать и делать это каждое лето, — говорит Лукас. — Несмотря ни на что. — Боже, ты такой сентиментальный, — фыркает Макс, но целует его. Боже, Майк хочет этого. Лучшего друга, партнера и кого-то, кого можно целовать. Это, конечно, его собственная вина, но его внутренности скручивает от тоски, и он не может не взглянуть на Уилла. — Мы должны делать это каждое лето, — говорит Уилл. Его волосы завитками спадают на глаза и щекочут шею, поблескивая в свете костра. Он не просто милый, он красивый. Когда это случилось? У Майка болит в груди. Он проглатывает слова: «Но разве ты не будешь в Италии с Кристофером?» — Я в деле, если ты в деле, — говорит он вместо этого. Абсолютно жалко. Потом Уилл улыбается, и Майк не против быть жалким. — Меня тут съедают заживо, — говорит Дастин. — И я забыл упаковать OFF! Знаете ли вы, ребята, что время можно узнать по Полярной звезде и Большой Медведице? Видите, если вы посмотрите туда… — О, пора спать, как по мне — говорит Макс. — Оди? — Я не устала, — говорит Оди. — Но мы можем пойти в палатку посплетничать. — Отлично. Спокойной ночи, неудачники! — и Макс и Оди уходят, хихикая, в палатку. — Не думаю, что ты на самом деле умеешь определять время по звездам, — говорит Лукас. — Ты в курсе, — говорит Дастин. — Кто-то должен потушить костер, — замечает Майк, но, как только он это говорит, то понимает, что это придется делать ему, и со вздохом встает, когда Дастин и Лукас направляются к берегу озера. — Я помогу, — говорит Уилл. И, конечно, он так и делает. Они выливают ведро воды на костер и забрасывают золой тлеющие останки, а потом просто… темнота. И тишина. Майк слышит, как бьется его собственное сердце. Ему кажется, что он слышит и сердце Уилла тоже, поверх кваканья лягушек и мягкого шума озера, и дыхания их обоих. То же чувство желания и тоски грозит задушить его. — Я оставил свой фонарик в палатке, — говорит Уилл. Он не любил оставаться один в темноте с тех пор, как монстр пытался съесть его, и он чуть не умер в Изнанке, что довольно логично. Слава Богу, Уилл все еще ведет себя нормально. Так Майку будет легче притворяться. — О, я тоже. Надо было сначала взять их. Палатка там… — начинатет Майк. — В какой стороне? — Туда, пойдем. Не так уж и темно, но Майк протягивает ладонь и берет Уилла за руку. В тот момент, когда их пальцы касаются друг друга, сердце Майка замирает. Что, если Уилл отстранится? Что, если он заметил, как Майк вел себя сегодня? Майк снова чувствует разряд тока, когда его рука касается руки Уилла. Но Уилл, должно быть, не чувствует ничего, потому что он просто, смеясь, переплетает их пальцы. Каждый теплый сантиметр руки Уилла, прижатой к его руке, кружит Майку голову. Это просто ты и Уилл, говорит он себе, но он знает, что если бы здесь была хоть капля света, то он был бы полностью разбит. Все должно быть написано у него на лице. — Веди, — Уилл сжимает его руку. Майк, решительно стараясь не думать о том, каково это, когда Уилл так ему доверяет, ведет его через кучу корней деревьев и кусты к тому месту, где он ранее установил палатку. Логично было поставить палатки отдельно друг от друга, чтобы можно было переодеться, сходить в туалет и все такое, но теперь кажется, что они с Уиллом совершенно одни в лесу, и это почти больше того, что сердце Майка может выдержать. Он никак не может найти молнию на палатке, потому что Уилл все еще держит его за другую руку, но он не способен его отпустить. Если это единственный способ прикоснуться к Уиллу, он возьмет от этого все. — Хочешь пойти первым? — голос Майка тихий. Такое ощущение, что он не может говорить слишком громко, иначе нарушит какое-то заклинание. — Я не настолько боюсь темноты, — говорит Уилл, но колеблется. — Ну, то есть… Да, настолько, — он тихо смеется над собой и опускается на колени, чтобы заползти в палатку. Майк отпускает его руку, и это ощущается так, будто он потерял что-то, что помогало ему дышать. — Обувь оставим снаружи палатки, чтобы мы не ковырялись в листьях и грязи, — он снимает кроссовки и чуть не попадает Майку по лицу, потому что Уилл проводит обычный нормальный вечер и не знает, что Майк на грани нервного срыва. Нормальный, сурово говорит себе Майк и делает вид, что отбивается от ног Уилла. Размеров палатки едва хватает для двух двуспальных надувных матрасов. Земля под ними каменистая и неровная, повсюду корни деревьев. Палатка не достаточно большая, чтобы Майк мог встать, чтобы переодеться, особенно если рядом Уилл. Уилл включает фонарик и роется в своей сумке, а Майк вежливо отворачивается и делает вид, что не обращает внимание на то, как Уилл стягивает с себя рубашку и меняет шорты-карго на более мягкие и маленькие спальные. Майк надеется, что Уилл не слышит, как учащается его дыхание. Майк сосредоточенно снимает рубашку и надевает спортивные штаны. Все брюки всегда сидят на нем мешковато и никогда не бывают достаточно длинными. Уилл выключает фонарик, Майк расстегивает спальный мешок и залезает внутрь. Хотел бы он знать, как отключить свой мозг. В нем все гудит от осознания того, что Уилл прямо здесь, просто вне пределов досягаемости, в темноте. Майк знает, что сразу не заснет, и слышит, как Уилл тоже бодрствует, ворочаясь на своем скрипучем надувном матрасе. — Эй, можно тебя кое о чем спросить? — нерешительно говорит он. — Эээ. Конечно? Майк делает глубокий вдох. — На вечеринке, когда я сказал, что не жалею ни о чем, что сказал, я не пытался снова начать все это дерьмо, клянусь. В палатке темно, за исключением очерченного луной узора из листьев деревьев на стенках. — Это не вопрос. Майк не может рассказать Уиллу все, но, может быть, его душе пойдет на пользу частичное признание. — Я просто хотел спросить… Я имею в виду, я знаю, что мы договорились никогда больше не говорить об этом. Все в порядке. Думаю, это не вопрос, ты прав. Я просто хотел сказать тебе, что я говорил серьезно. И хотя мне было очень неприятно слышать, что ты счастлив, я рад. В смысле, я рад, что сказал тебе, и я рад, что ты счастлив. Я… я бы не стал ничего менять. Наступает долгая пауза. Майк слышит ветер в деревьях и отдаленные разговоры своих друзей на улице. Неужели он все испортил? — Мы можем поговорить об этом завтра? — наконец спрашивает Уилл. — У меня есть кое-что, что я хочу сказать, но я пытаюсь понять, как лучше это сделать. Звучит плохо. Черт, он правда все испортил. — Это не… Это глупо, но ты же не собираешься снова сказать мне, что мы больше не можем быть друзьями или что-то в этом роде? Я бы предпочел просто покончить с этим, — его голос немного дрожит. — Нет! Майк, нет, — что-то почти бьет Майка по лицу. — Упс, кажется, я не знаю, где ты. Дай мне свою руку снова, — Майк протягивает руку и после некоторых поисков умудряется найти пальцы Уилла своими. Уилл крепко сжимает его ладонь. От этого сердце Майка снова начинает биться. — Прости, что я всю неделю вел себя странно, но дело не в тебе, а во мне, клянусь. Ничего плохого. Ты мой лучший друг, ты… Ты Майк. Это не значит то, что Майк хочет, чтобы это значило. Майк только что сказал: «Я не жалею, что сказал тебе, что люблю тебя», — а Уилл ответил: «Ты мой друг». Это чертовски больно. С другой стороны, это гораздо более многообещающе, чем прошлая зима, когда Уилл сказал, что, возможно, они больше не могут быть друзьями, или даже ужасное, пораженное выражение лица Уилла на пляже этой весной. — Для меня этого достаточно, — говорит Майк. Это ложь? Он даже не может сказать. — Тебе сегодня будет слишком темно, чтобы спать? Уилл сжимает его руку, потом отпускает. Рука Майка мгновенно становится холодной. — Если да, то я тебя разбужу, — говорит Уилл, и Майк слышит улыбку в его голосе. Хорошо. Что ж, он может с этим жить. Он может жить с «ты мой лучший друг».