Синдром Гюнтера

Стараниями Фаины и кривыми объяснениями Семена, Гюнтер оказался на улице. Хотя, признаться не особо понял, что от него хотели. Решил, что видимо этим двоим нужно остаться наедине. От этой мысли он хмыкнул даже немного покраснев ушами. Воспользовавшись левантийской отзывчивостью и готовностью помочь - Гюнтер, с помощью какого то школьника приобрел билеты на трамвай в автомате, попутно запомнив на будущее как это делать самому. Номеров у трамвая не было и по схеме на остановке Штерн понял, что существует лишь один маршрут. Даже лучше, не заблудишься. Доехав до уже знакомой улицы Яффо, он поднялся до перекрестка Штраус и Пророков, где на углу стояла старая лютеранская кирха. Гюнтер вырос в католической среде, но особо практикующим католиком не был, особенно после того как вступил в СС. Но после случившегося ему хотелось выговорится и священник подошёл бы как никто. Николай Петрович Збарский сегодня внепланово стоял на воротах родильного отделения иерусалимской больницы Бикур Холим. У его сменщика Дани нарисовалась переэкзаменовка , а овдовевший год назад Николай был рад провести 8 часов в рабочей суете, чем в осиротевшем доме. Детей с Риммой у них не было и возвращается особо ему было некуда. На улице еще только начинало распекать солнышко, не успевшее согнать утреннюю прохладу. Ещё пара часов и начнуться выписки. Самое горячее и любимое время у Николая Петровича. - Эй, ты куда собрался парень, - остановил он блондинистого парня пытающегося пройти минуя металлодетектор, - в отличие от многих соотечественников приехавших в страну на заре 90-х, Збарский довольно неплохо владел ивритом, чем даже гордился. Языки вообще давались ему легко. - В церковь, - будничным тоном ответил блондин, будто оную и не закрыли лет сто тому назад. И к ещё большему удивлению Николая ответил на немецком. Охранник подумал, что это наверняка перегулявший накануне турист. Немецкий для него тоже не был проблемой. Неплохо освоил его на школьной скамье, чем и пользовался потом служа в ГСВГ в Дрездене. - Ты лет на 80-90 ошибся парень. Примерно столько как тут церкви нет. - В смысле нет? А там что? - недоумевающий Гюнтер ткнул пальцем в сторону окна, за которым по всей логике должен был располагаться алтарь и зал молитвы. - Там, - хмыкнул Николай проследив за указующим перстом роттенфюрера, - там сейчас родильный зал. Тебе точно туда надо? -Нет, не надо,- поспешно ответил несколько позеленевший Штерн, - мне бы в церковь. Это важно. Николай Петрович взгрустнул. Когда была жива Римма, два четверга в месяц они проводили в экскурсиях по стране и конечно по городу, который на склоне лет стал им родным. Эх, было время. - Смотри, пойдешь по этой улице, в конце будут Дамасские ворота, оттуда доберешься до Дормицион. Сорентируешься, это не трудно. Только смотри пойдешь через рынок, не зевай. Пройдя живописную улицу Пророков и войдя в оживленные Дамасские ворота Штерн нырнул в цветной и громкий арабский рынок, где без разбора продавалось все и сразу. Текстиль, игрушки, овощи и фрукты, всякая снедь включая мясные лавки и неизбывные мусорные кучи. Все это нагретое солнцем источало непередаваемый аромат, который усиливался густыми криками продавцов, половина из которых умудрялась орать не выпуская кальянной трубки из зубов. Гюнтер, которому не объяснили золотого правила выживания в Израиле - пить воду всегда и везде, откровенно поплыл. Последним аккордом стали развешенные в мясной лавке на манер ёлочных шариков бычьи яйца. Штерн медленно стал оседать по стеночке. Заметивший это продавец Ахмед быстро наполнил стакан лимонаной и подлетел к роттенфюреру. Закончив с огромным стаканом, Гюнтер на пальцах попросил еще один. Покончив и с ним он окончательно пришел в себя и протянул вертлявому арабу сотенную купюру, с расчетом на то, что тот возьмет сколько нужно и вернёт сдачу если есть. Араб не поверил собственной удаче, свернул купюру и засунул в карман. Штерн недоуменно пожав плечами пошел дальше. Внезапно его остановил крик за спиной. Пожилой араб в традиционной одежде тащил за ухо Ахмеда. Гюнтер остановился, дойдя до него, старик особо сильно дёрнул подростка за ухо, тот что то заверещал, достал деньги и вернул их Гюнтеру. Старик не отпуская уха Ахмада притянул его к себе и что то шепнул. Тот метнулся в свою лавку. Гюнтер хотел уйти, но старик придержал его. Парень вернулся неся в пакете двухлитровую бутылку ледяной воды. Дед протянул ее Штерну, а потом кивнув на маршевые ботинки Гюнтера изрек - Хайль Гитлер, хайль Аль Хусейни Отец Домиан уныло сидел в исповедальне церкви Дормицион. Давно минули те времена когда честные католики ходили к мессе и к исповеди. Да и не осталось их почти в святом городе. Братия аббатства не в счёт конечно. А туристы, так те вообще как цыплята неразумные, от своей наседки экскурсовода ни на шаг. Да и какие туристы в полдень понедельника. Отец Домиан откровенно начал клевать носом и внезапно встрепенулся, услышав как со скрипом открылась тяжелая дверь церкви. Группа? Нет, одинокие шаги, почему то подкованной обуви. Шаги приближались к исповедальне. Отчего то по спине падре пробежал холодок. Священник ответил на традиционное приветствие. Ему даже стало немного жаль, что из-за перегородки он не видит лица говорящего, судя по голосу довольно молодой, судя по выговору - уроженец Саксонии. - Падре, я давно не был на исповеди. Но сейчас мне просто необходимо с кем то поделиться. Я боюсь, что случилось непоправимое - В глазах господа нет непоправимого сын мой. Что случилось? Ты можешь не таясь рассказать мне. - Я внезапно оказался не в том месте, да и не в том времени,-осторожно начал Гюнтер - Хвала господу ты осознал это мой мальчик. Отойти от дурной компании и дурных привычек непросто. Но осознание это первый и самый важный шаг. - Вы не поняли святой отец. Еще позавчера я был в Бухенвальде, а сегодня я тут. - Понимаю сын мой, эта тяжелая вина нашего народа и вот уже поколениями мы искупаем ее и я надеюсь, что когда нибудь заслужим прощение. - Я не понимаю о какой вине вы говорите святой отец. Возможно вы не понимаете, да я и сам не понимаю. Но ещё в субботу, я был на своей службе в лагере. Я конечно простой деревенский парень из Айбау, это около Гёрлица, если знаете. Но дело свое делаю хорошо . В марте получил чин роттенфюрера..- Гюнтер осекся услышав с каким грохотом отодвинулся стул со стороны священника, а затем стукнула дверь, - святой отец вы куда. Неожиданно дверь исповедальни открылась с его стороны. На пороге стоял священник, гнев на его лице сменился растерянностью. Отец Домиан действительно был растерян. По началу он решил, что стал жертвой издевательства какого то недалекого туриста и с гневом хотел выставить его вон. Но в кабинете он обнаружил не менее растерянного долговязого парня лет двадцати пяти, в джинсах, футболке, пакетом с бутылкой воды и самое странное в почти новых немецких маршевых ботинках времен второй мировой . Точно такие же валялись на чердаке его дома в Кельне, остались от невернувшегося с фронта дяди. - Снимай туфли, - осипшим голосом проговорил отец Дамиан. Убедившись в их аутентичности, он окончательно растерялся. Мать католическая церковь готовила пастырей к разным ситуациям, но случай встречи с путешественником во времени в подготовку не входил. - Какой год был в субботу когла ты ещё был дома? - Я не был дома, я был на службе домой я должен был отправиться в воскресенье. - Какой год был на дворе и где ты служил? - 1942, Бухенвальд. Тяжело осев на пол рядом с Гюнтером, отец Дамиан схватился за голову. Пожалуй хорошо, что сегодня нет никаких туристов, внезапно подумал он. Его мысль лихорадочно работала. Как быть, что делать. - Где ты был вчера и сегодня до того как придти сюда? - Сначала в полиции, потом у одного парня, полицейского. Он знает немецкий и любезно предложил мне пожить у себя. Гора свалилась с плеч падре, ему не придется оставлять странного гостя здесь. - Твой друг, рассказал тебе про то, что случилось после войны? - осторожно спросил священник - Нет, он сказал, что если я узнаю, то это может помешать мне вернуться, это так падре? - Возможно и так, ответил Домиан обрадованный еще больше - А я смогу вернуться? - осторожно поинтересовался Гюнтер - Все в руках господа, верь в него.А теперь тебе лучше уйти. Ты найдешь дорогу обратно? Штерн утвердительно кивнул и понукаемый священником вышел из собора. Вернувшись на остановку трамвая он подумал что вернуться к Максу он успеет и поэтому решил поехать на другой конец до конечной. Шоша Бузагло стояла на стоянке недалеко от мемориала Яд Вашем. Учительский профсоюз решил что это самое подходящее место для семинара в конце учебного года. Придавленная увиденным Шоша тупо сидела в машине, не решаясь повернуть ключ в замке зажигания. Она здесь не первый раз, а итог всегда одинаков. Внезапно на трамвайной остановке она заметила знакомую фигуру. Да это никак двоюродный брат Макса. Интересно у кого из них двоих с головой нелады, привезти парня который итак не в себе в такое место. Ох уж эти ашкеназы, любят ковыряться в своих ранах. Но ничего, она сейчас этому ботану Кляйну все выскажет. Ураганом она вылетела из машины и направилась к Гюнтеру. Вот только Макса рядом не оказалось. - Так душа моя. Кому кому, а тебе тут делать нечего. Пошли. Хаим пришел с работы заполночь. Выдался тяжелый день. Приглушенный верхний свет горел в зале, как бы говоря инспектору, что несмотря на время - его ждали. Дом спал. Хаим осторожно заглянул в спальню. Так и есть, в его отсутствие, двухлетний Надав по хозяйски перебрался к маме под бочок. Не желая будить жену и сына, Хаим отправился в гостевую. В темноте комнаты он заметил белоснежную застеленную кровать и приятную прохладу работающего кондиционера. Какая же Шоша молодец. В предвкушении отдыха Хаим включил свет и замер...на кровати, уютно положив руку под голову спал его недавний знакомец, СС роттенфюрер Гюнтер Штерн.