Синдром Гюнтера

Ошавлевший от увиденного Хаим осторожно прикрыл дверь. Если сейчас он разбудит Шошану и потребует объяснить, что в гостевой делает этот субчик поспать ему уже не удасться. С женой проснётся и маленький сын, которому срочно потребуется пить, писать, какать, есть, потом снова пить, рассказать сказку и так по кругу. Устроившись в зале, в большом массажном кресле инспектор Бузагло прежде чем отправится в вожделенное царство Морфея, написал Максу смс. Макс вернулся домой далеко за полдень. Алик, был каким то дальним родственником Фаины, единственным не пойми откуда взявшимся бухарским евреем в семье. Ясный пень, уйти оттуда без обильного обеда смог бы только тот, кто обладает талантом, не меньшим чем Вольф Мессинг. Но гипнотизировать окружающих Макс не умел. Пришлось остаться. Вернувшись, он сразу попал под напор Фаины, которая заставила перетаскать все коробочки в подвал и расставить согласно одному ей известному порядку. На предложенный чай Алик не остался, сославшись на дела, к пущей радости Кляйна, который не горел желанием объясняться по поводу своего странного гостя. На то, что Гюнтера нет он обратил внимание минут пятнадцать спустя. Фаина же, как ни в чем ни бывало, сказала, что тот пошёл прогуляться. Макс еле сдержался, чтоб не сорваться на тётушку. Но сумел успокоиться. В конце концов она же не знала, кто такой на самом деле Гюнтер Штерн. Выяснив, что гость ушел еще до полудня Макс выскочил из дома. — Молодой человек, вы таки случайно не ищите обладателя кованных ботиночек? — как чеширский кот из ниоткуда появился Семён Натанович. — Ну может быть и ищу, а вам какой интерес? — в тон ему ответил Макс, хотя терпеть не мог этого местечкового политеса. — А мне такой интерес, — с неуклюжей грацией Семен Натанович распахнул ладонь на которой Макс увидел маленький шестигранный гвоздик. — И что? — невозмутимо заявил Кляйн, который примерно представил ход мыслей Семена — И то. Может быть наши Черновцы ни ваша Самара с Берлином, но поверьте молодой человек, Семен Натанович тоже разумение имеет. И кто, позвольте спросить, ваш друг, который носит столь нестандартную обувь? — Ааа, вы про Гюнтера, — как можно более непосредственнее переспросил Макс -А, он еще и Гюнтер, — поджал губы Семен Натанович. — Ну да, Гюнтер. Мой одноклассник. Он ролевик. В гости приехал. Сами знаете, они ребята со странностями. — Это как сын Ави? Который ходит в рыцарском плаще и с деревянным мечом? — Ну да, точно. Только Гюнтер в отличие от Итая играет не во средневековье, а в другую эпоху. Так где говорите вы его видели? — не давая опомниться спросил Макс — дай подумать, часов в десять утра я ему деньги передал, ну так он почти сразу и ушел, вернее на трамвае спустился в город. Да так и было — Это ещё какие деньги? — Так за разбор подвала, теперь туда можно спускаться не рискуя свернуть шею. Ты еще не видел? — Погодите, так это его что ли работа? — удивленно спросил Макс — Ну а чья же, не думаешь же ты, что этот балбес домком нашел кого то в столь короткое время и за такие смешные деньги. Это ж не мы, которые приехали в девяностые, эх было время… Вдали тренькнул трамвай и Макс наскоро распрощавшись ринулся к остановке. Приехав в центр Макс первым делом отправился в канцтовары. Купив блокнот и простой карандаш, он присел на той же остановке, единственном месте где была тень, и решил набросать карандашный портрет Гюнтера. Он был почти уверен, что тот отправился на поиски следов своего мифического родственника. Но перед опросом решил обзавестись хоть каким портретом. По хорошему, надо бы зайти в управление и предупредить Хаима. Но Максу ой как не хотелось этого сейчас и он решил отложить самое неприятное на потом. Было уже пять вечера, когда Дани сменил Збарского. На первом шоссе перевернулся грузовик — это и стало причиной задержки. Но Николаю Петровичу было все равно — дома его никто не ждал, а так — лишние деньги. Он спустился на Яффо и присел на остановке в ожидании трамвая, который тоже почему то задерживался. Рядом сидел парень, увлеченно рисующий что то в блокноте. Николай Петрович вспомнил, как они с Риммой были в Венеции. Уличный художник за каких-то полчаса набросал риммин чёрно-белый портрет. Збарский вспомнил с каким удивлением он наблюдал как штрих за штрихом рождалась картина. Незаметно для себя, он увлёкся наблюдением за работой парня, осторожно посматривая через его плечо. Портрет вдруг показался ему знакомым. — Ба, так ведь этот тот самый утренний саксонец, — Збарский думал, что сказал это про себя но оказалось вслух. — Простите, вам знаком этот человек? — заинтерсованно спросил художник — Ну как, сказать. Он утром у меня дорогу спрашивал. А что такое? — Дело в том, что это мой родственник. К сожалению он не совсем здоров и вы меня очень обяжете, если расскажете куда он хотел пойти. — Дормицион. И у вас прекрасный русский язык молодой человек. Так бы и слушал. — Благодарю Вас, — распрощался Макс и направился в сторону Старого города. — Приём посетителей уже окончен, скоро начнется вечерняя служба и вы кстати сказать, нарушаете статус кво. Если я могу закрыть на это глаза, то отец настоятель — вряд ли, — глаза отца- причетника сверкали гневом и он был готов лечь костьми, но не пустить иноверца на территорию аббатства Дормицион. — Подумайте еще раз, мне нужно только поговорить с теми, кто был сегодня в храме. Но если вы так настаиваете на судебном постановлении, то завтра оно у вас будет. Но если за это время, с пропавшим что то случится это будет целиком и полностью на вашей совести. И поверьте, в этом случае я постараюсь, чтоб об этом узнали журналисты. Обещаю, — Макс блефовал, но иного способа для себя не видел. Тяжелая дверь нехотя и со скрипом отворилась. — Идите за мной. И не думайте, что я испугался ваших угроз. Просто помочь человеку это богоугодное дело и с этого надо было начинать, — голос причетника сочился медом, но в глазах сверкала ярость. Он привел Макс в какую то комнатку и ушел. Спустя несколько минут туда пришёл другой монах. — Здравствуйте, я отец Дамиан. Брат Бернард сказал, что у вас есть ко мне вопросы. — Да есть. Скажите вы видели этого человека? — Нет, не видел. Я вообще никого не мог сегодня видеть, — Макс увидел что глаза падре бегают как точки на оссцилографе. — Видели, — утвердительно заявил Кляйн. И не пытайтесь меня обмануть. — Вы не так меня поняли уважаемый, — решил поменять тактику священник. Я сегодня был исповедником и поэтому не мог видеть лица того, кто ко мне пришел. А сказанное — это тайна исповеди, которую я не нарушу. — Значит лица того, кто пришел. Он был единственный за сегодня так? — отец Дамиан спал с лица, поняв свою оплошность, — ну так я могу вам сказать, что он сказал. То, что он попал не в свое время, то что еще позавчера он был в Бухенвальде, так? И вы отпустили его? Отпустили человека, который был явно не в себе? , — Макса уже откровенно несло. — Молитесь отец, чтоб с парнем ничего не случилось. Иначе, вы отправитесь проповедовать христианство в недра Амазонки, в леса Бразилии, где очень очень много диких обезьян. — Мне кажется его синдром пройдет сразу же, как он окажется за пределами стен старого города. Это всегда так бывает, — нашел что возразить святой отец — С теми, кто считает себя мессией. Мессией, черт вас побери, а не роттенфюрером СС. Разницу объяснить? — угрожающе навис над отцом Дамианом Макс. -Нннеее нннаддо, — заикаясь ответил священник. Больше Максу в аббатстве было делать нечего. Прежде чем покинуть комнату, он обернулся к отцу Дамиану и постучал себе кулаками в грудь, на манер Кинг Конга. Заметив, что его визави стал лицом бледнее, чем был, Кляйн про себя улыбнулся и нарочито громко хлопнув дверью ушел. До полуночи Макс бродил по центру, показывая портрет Гюнтера продавцам, водителям такси, нищим просящим милостыню с утра и до вечера. Безрезультатно. К полуночи Макс уже начал думать, что каким то образом роттенфюрер убрался обратно в свое время. Вдруг на его телефон пришла смс от Хаима: «Твоя пропажа у меня дома. Жду и тебя там же завтра в 6:30 утра. И не приведи господь если ты разбудишь меня раньше телефонным или дверным звонком». В 6:30 Кляйн тихо постучался в квартиру Бузагло. Хаим пустив его в дом, знаком показал ему не шуметь и следовать за ним. Перед дверью гостевой Хаим вытянулся во фрунт и торжественно открыл дверь. В комнате тихо работал кондиционер, белела заправленная без единой морщинки кровать и ни единая деталь не выдавала недавного присутствия роттенфюрера Штерна.