Синдром Гюнтера

То ли фаинино снотворное было убойным, толи непривыкший к современной химии организм роттенфюрера так странно среагировал, но очнулся Гюнтер ближе к полудню. Дома никого не было, и только сиротливо подоткнутая под кувшин с водой записка извещала о том, что Фаине ночью стало плохо и Макс отправился вместе с ней в лечебницу. Заодно в записке мельком говорилось о том, что оказывается Гюнтер и Фая встречались в прошлой жизни и злочастная губная гармоника действительно была подарена им маленькой тогда Фаине. Подробности обещались при встрече. Но начистоту даже Макс не был уверен в том, что эта встреча состоится. Тете стало плохо около пяти часов утра. На счастье Макс так и не привык к утренним завываниям муэдзинов и просыпался как по заказу за минуту до того, как занудливо-фальшивый вой призывал правоверных к исполнению обязанностей. Удивительно было то, что потом дослушав как с пиликаньем отключается модем от канала и с хрипом затихают динамики он благополучно засыпал обратно. Но не в это утро, когда уловив слабый стон из фаиной комнаты он обнаружил ее смертельно бледной, с синим носогубным треугольником и поняв что обычными лекарствами не обойтись – вызвал амбуланс. Приехавшая желтая неотложка живо погрузила фаину в свое чрево, попутно заглотив Макса на пассажирское и оглашая ревом еще непроснувшийся район умчалась в сторону Шаарей Цедек. Спустя час – вышедший к Максу доктор подтвердил трансмуральный инфаркт и сказал, что все решиться в ближайшие часы. -Макс, ты что тут делаешь? Что-то с Лиорой? – закончившая смену Талька решила заглянуть в кафетерий за стаканчиком смузи и неожиданно наткнулась на старого знакомого. -Нет, нет с ней все хорошо, Фаина – моя тетя я здесь из-за нее, сердце. Профессор Ковальски сказал, что следующие часы будут критическими - Сам доктор Ковальски? Слушай вам реально повезло, что сейчас его дежурство. Не волнуйся, если есть хоть единственный шанс спасти Фаину – он его не упустит. Я могу тебе как-то помочь? -Знаешь – да, пожалуй. Гюнтер. Я понимаю, что вы расстались не совсем при приятных обстоятельствах, но если бы ты смогла сейчас заехать ко мне домой, я не могу объяснить всего сейчас. Но важно, поверь очень важно, чтоб он не оставался сейчас один. Я сейчас без сарказма Таль, все очень серьезно. Уловив тревожные нотки в голосе Макса, Таль предпочла не озвучивать вертевшуюся на языке фразу о том, что такого буйного как Гюнтер действительно лучше не оставлять одного, а то не ровен час наброситься еще на кого нибудь. Следующим на очереди был Хаим. Объяснив свое отсутствие на вечернем торжестве, Макс рассказал ему все как есть. В который раз проклиная время, в которое его угораздило попасть, мерзкие простыни на резинках, в которые невозможно завернуться и странные стиральные агрегаты, в которых даже кнопок нет, Гюнтер затеял постирушку. Ходить в грязном он не позволял себе даже во времена своей полу бродячей жизни в Дрездене, а уж теперь и тем более. Обычно занимался он этим с вечера и весь его нехитрый гардероб, щедро купленный Нисимом еще на Русском подворье, успевал высохнуть к утру. Но коварство Макса сломало устоявшуюся рутину и чертыхаясь Гюнтер яростно полоскал свои вещи, которым предстояло сохнуть как минимум еще часа три. За этим занятием его и застала Таль, тихонько открывшая дверь полученными от Макса ключами. -Только не думай, что я пришла мириться или что-то вроде этого, я тут исключительно по просьбе Макса…- Таль осеклась увидя то, что в свои двадцать три она еще ни разу не видела. Человека, вручную стирающего белье. - Какого хрена ты тут затеял, у вас что машинка сломалась? -Без понятия сломалась она или работает, я, итак, неплохо справляюсь – не отрываясь от работы буркнул Гюнтер, - так что можешь не волноваться, вполне справлюсь и без сиделки -Вижу я как ты справляешься. Пусти, я переложу это в стиралку и в сушилку, а ты пока сделай милость и оденься. -Извини принцесса, что оскорбляю твой взор своей наготой, но, если ты не заметила – вся моя одежда тут. Если тебе так вздумалось установить надо мной опеку, то можешь вернуться часа через три, когда все это высохнет. - Нет, нет ты что хочешь мне сказать, что у тебя нечего одеть? Так не бывает, ты вообще, что с луны свалился? Тебе не кажется, что ты мне должен что-то объяснить? - Должен? Тебе? Это с чего это? Мы что с тобой уже успели в магистрат сходить, а я запамятовал? -Грубиян, - воскликнула девушка, но при этом ловко выдернула из рук парня какую-то серо-белую тряпку, - давай сюда свои шматте, стиралка с сушилкой сделают это намного быстрее. -Да провались все, в сердцах воскликнул Гюнтер, выпустив из рук то, что на поверку оказалось майкой. Таль сгребла все оставшееся и не расправляя быстро закидала в стиралку. Все двадцать минут, пока на ускоренном режиме, Аристон делал свою работу, Таль и Гюнтер сидели по разным углам комнаты. Один сосредоточенно изучал рисунок напольной плитки, а другая – свой телефон. Раздавший писк, известивший об окончании стирки, подкинул их с места. Пришло время переложить все в сушилку. В этом у Тальки был свой секрет. Как и большинство израильтян она вещи не гладила. Но и сильно мятой ходить не любила. Но если перед сушкой вещи сложить определенным образом и в определенной последовательности в сушилку, то выйдут они оттуда почти глаженными. Итак, сперва тяжелые джинсы, дальше футболка, а теперь майка. Мамочки ну и ископаемое, кто в наше время носит под футболками майки. Талька расправила смятую в комок майку и замерла от неожиданности. Орел, держащий в когтях свастику. - Твою мать, свистящим шепотом выдала Таль. Как всегда, в минуты волнения вместо крика у нее выходил шепот. – Твою мать Гюнтер это что? Как это понимать? Ты вообще кто такой и откуда? Гюнтер, устало вздохнув решил не придумывать ничего. В конце концов поверили же ему Макс и Хаим. -СС роттенфюрер, Гюнтер Штерн, личный номер 30050.