Гайдзин

      Друзей у Изаны было мало. По правде говоря, они ему были и не нужны. Хватало старшего брата: Шиничиро и советы давал дельные, и беспокоился как-то ненавязчиво и нисколько не обременяюще.       На фоне вечно суетящейся матери так вообще различия разительные. В пользу старшего брата, конечно же.       Но как можно сравнивать? Мама — это мама. Родная и любимая. Первый защитник, первая поддержка и первый человек, кому скажешь, что любишь всем сердцем. И пусть мама стала частенько ругаться, находить глупые поводы для придирок, но Изана за свою жизнь усвоил: несмотря ни на что, Карен Курокава всегда будет на его стороне.       А старшие братья, в конце концов, для другого совсем нужны: чтобы помогали там, где не могли помочь родители, ведь не будешь же делиться с ними всеми своими бедами и тревогами, правда?       У Изаны и родителей-то не было. Отец умер еще в ту пору, когда Изане год едва успел исполниться. Женщина, давшая ему жизнь, и вовсе была чем-то эфемерным и непонятным. Куда она делась, почему не осталась, как осталась Карен, почему не позаботилась в его уязвимые детские годы?       Изана никогда не спрашивал о судьбе матери, и он сомневался, что Карен об этом вообще знала. А если и знала, тайну хранила так глубоко, что даже случайные обмолвки не вылетали из того секретного ларчика.       Зато об отце Карен говорила много и охотно.       У мальчика должен быть мужской пример перед глазами, считала она. Авторитетный образ. И хорошо, что этот образ уже не может повлиять на составление приглядной картины. Отец, хороший он или плохой, должен быть для сына ориентиром, как делать нужно или, наоборот, не стоит.       Изана слушал, вежливо кивал, а в голове все равно ничего не откладывалось. Папаша уже давным-давно помер, оставил их на произвол судьбы, на милость своих дружков-мафиози. Какой же тут пример?       Вот другое дело — Шиничиро. Вот действительно человек, на которого Изане так отчаянно хотелось походить. Он и взрослый, и самостоятельный, и знает все-все, и поможет, и подскажет, а главное — ни за что не заругает.       Утром Изана радостно бежал на кухню, пытаясь непременно успеть до старшего брата. И как только Шиничиро появлялся, еще сонный и растрепанный, — Изана тут же разворачивался к нему. — Ши-нии, а можно я сегодня с тобой в магазин пойду?       Шиничиро к такому напору с утра пораньше оказывался не готов. И пока он собирался с ответом, Карен уже успевала пресечь все самовольства.       Сегодня, например, вспомнила: — Заинька, а как же таблица умножения? Ты уже все столбики выучил? — Выучил, — буркнул Изана, хотя не открывал учебник по математике с тех пор, как вылез из-за парты на уроке. — Значит, если я спрошу, сколько будет пятью восемь, ты ответишь? — Надо повторить, — негромко ответил Изана, опуская взгляд.       Если к тому времени дед еще был на кухне, то обязательно что-нибудь вставлял — свое ехидное. Мама тут же взрывалась потоком ругани и забывала о какой-то там дурацкой таблице.       Шиничиро же весело ему подмигивал, и Изана расплывался в счастливой улыбке. В магазин они обязательно пойдут вместе!       Но таблицу учить все же пришлось. Мама сказала, что Шиничиро одному трудно подсчитывать все расходы магазина, устает, может допустить досадную ошибку, и чем быстрее Изана научится умножать и делить, тем скорее сможет помогать Шиничиро — незаменимым помощником станет. Изана сразу приободрился, клятвенно пообещав уже к вечеру выучить чуть ли не всю программу школы по математике.       Хотелось помочь Шиничиро, хоть немного быть ему полезным. И брат ценил его попытки, даже сам вызвался проверить его успехи. — Так сколько будет пятью восемь? — Сорок! — довольно смеясь, тут же ответил Изана. Тоже мне, спросил бы что-нибудь посложнее.       Шиничиро же выпрямился, ненадолго отвлекаясь от возни с чьим-то мотоциклом, почесал нос, оставляя на коже черный след. Бормотал что-то, но Изана услышал — подсчитывает, правда ли сорок…       И все было хорошо, прекрасно даже, если бы не существовало в его жизни одно маленькое, назойливое, досадное но.       Звали это «но» Манджиро. Или, по-домашнему, просто Майки. — Ты взял мой чупа-чупс? — надув щеки, как разъяренный ежик, спросил Майки. Возник на пороге его комнаты мелкой, грозовой тучкой. Не изменяя гадкой привычке — без стука.       Изана как раз заканчивал с уроками. На улице лило как из ведра — не погуляешь. Какучо не отпустили. Он звонил после обеда, чтобы сообщить эту досадную новость. Так что в Королевство поиграть не получилось. А так хотелось! За те три дня, что он не видел друга, Изана все очень хорошо придумал: и где будет замок, и где набрать новых подданных, и даже уже продумал и разработал план захвата вражеской крепости. Но упрямый дождь порушил все планы мирового господства. Так что и приходилось малолетнему королю корпеть над скучными уроками. Не с Манджиро же, в самом деле, играть? — Да накой он мне сдался! — справедливо возмутился Изана.       Чупа-чупс на самом деле «одолжил» у Майки Вакаса, заехавший сегодня к Шиничиро. Вернее, приехал-то он к Карен, отдать пакет с какими-то баночками, кремами и примочками, выписанными аж из Сибири. И заказала она их зачем-то на адрес Имауши. Как оказалось, подарок готовился для деда. Со старым хрычом Карен хотела наконец наладить отношения. А что лучше всего способно растопить черствое сердце старого козла, как не жутко пахучая лечебная бурда для суставчиков. А почему на адрес Вакасы? Ну так не дай бог дед курьера встретит — пиши пропал весь гениальный план. А Вакаса и так к ним заезжает чуть ли не каждый день, ну что, сложно в бланке расписаться?       Карен Имауши застал в комнате Майки: женщина выгребала шваброй из-под кровати пасынка грязные носки и фантики. А на столе, отбрасывая причудливые блики на столешницу, стояла прозрачная баночка с «неприкосновенным» запасом леденцов. Ну кто ж виноват, что Имауши ухватил с самым редким вкусом?       Но Майки не знал, кто был повинен в краже его сокровища, так что быстро решил, что виноват во всем Изана. А кто еще? Он давно ему палки в колеса ставит, королем района себя мнит… Руки так и чешутся начистить ехидно скалящуюся рожу!       Так что завязалась очередная драка.       Изана получил кулаком по лицу, Майки полетел от тычка на пол, но тут же вскочил на ноги и уже намеревался испробовать приемчики, которым учил дед, как на шум прибежала Карен.       И под ее строгим взглядом сразу как-то и драться расхотелось. Зато возникший за ее спиной Вакаса смотрел насмешливо, перекатывая во рту тот самый леденец. — Вот видишь! — ткнул Изана Майки в его неправоту. — Не трогал я твои сосалки!       Гнев Карен тут же переключился на Вакасу. Как посмел, нехристь, у деточек конфеты отнимать?       Вакаса претензии не понял, попытался отшутиться, но разъяренная женщина была непреклонна.       Потом все пили чай. На стол был выставлен свежеиспеченный пирог с яблоками. И тишина была уютная и будто бы сближающая.       Карен уже не злилась, а с удовольствием подливала чай в чашки. Вернувшийся с Эмой Шиничиро тут же был усажен за стол.       В ванну он пойдет вторым — сначала Эмочку надо обсушить. И вообще, Шиня, водить дедов драндулет — это не зазорно, а даже очень разумно и иногда удобно.       Шиничиро был вынужден согласиться, что под дождь на мотоцикле, да еще с ребенком на багажнике — и правда проблематично. Так что полчаса позора, пока он доехал до балетной школы и обратно, оставили неизгладимый осадочек и изрядно подпортили вечер.       Карен запрещала ему катать детей на байке вообще и даже просто близко подпускать ребятню к любому мотоциклу, будь то транспорт Шиничиро, его друзей или просто стоящий в зале магазина без всякого ключа зажигания.       Маму расстраивать никто не хотел, а потому тайну хранили свято и надежно. И в кои-то веки и сестра была причастна к их общим делам: Эма тоже любила Шиничиро и тоже была бы не прочь покататься с ним на байке. Ведь только она удостаивалась чести сидеть впереди. — Опять дрались? — устало поинтересовался Шиничиро, стоило Карен вместе с дочкой только выйти из столовой. У Изаны на скуле уже наливался цветом синяк, Майки потирал ушибленное плечо. — Какой повод на этот раз? — Чупа-чупс, — честно ответил Изана. Вакаса некультурно хлюпнул чаем, делая вид совсем незаинтересованный. Как-то Карен все так расписала, что и правда выходило — он виноват, что дети опять поссорились, но не признаваться же в этом другу?       Майки же недовольно засопел, сползая вперед по стулу.       Его светлая макушка уже не напоминала одуванчик на пике цветения, а отливала благородным золотом. Но это, опять же, заслуга мамы-Карен. Майки-то только обесцветили девчонки-старшеклассницы, к которым посоветовал обратиться находчивый Кейске. Он-то к девчонкам обращался по другому поводу, чтобы по-быстрому пуговицы пришить помогли или зашить дырку на штанах. А то маман у него — ого-го какая строгая, еще хуже Карен.       На самом деле Баджи-сан просто очень и очень уставала, работая с утра до ночи, денег ни на что не хватало, а тут непутевый сынок мало того, что никаких надежд не оправдывает, так еще и ходит в каком-то дранье. А ведь она только на прошлой неделе купила ему новую рубашечку! Ну что он, не мог хотя бы сезон в ней походить, там бы вырос — новую купили бы. Никаких нервов на это маленькое горе не хватало!       Но дети, разумеется, о переживаниях взрослых ничего не знали. Для них Баджи-сан — строгая и совсем не умеет улыбаться. Тут волей-неволей начнешь искать способ скрыть хоть какие-нибудь свои прегрешения, а то сиди потом дома все выходные, учи эти дурацкие кандзи. Да кому они вообще нужны!       Услуги старшеклассниц стоили недешево — целую шоколадку с орешками, а Майки обошлось и того дороже — недельный оклад, выдаваемый ему на булочки в школе.       Драки — это очень затратно, а выглядеть крутым — так вообще. Глядя на выкрашенного в неестественно желтый друга, Кейске клятвенно пообещал себе, что найдет способ выглядеть круто и брутально без таких издевательств над собой. Краска пахла ужасно, Майки жаловался, как печет голову, пока с него не смыли голубой крем.       А гадкие девчонки хихикали и велели терпеть. Красота жертв, вообще-то, требует. — Какая красота? — ужаснулся Майки. Ему надо выглядеть круто, круто! Эх, девчонки… Ничего они не понимают.       Мама тоже не оценила.       Изана с нескрываемым удовольствием наблюдал, как Карен гоняется за Манджиро по всей гостиной, норовя не то привести давнюю угрозу в исполнение — ремнем отходить как следует, чтобы сидеть еще долго не мог, не то просто обрить налысо. И тот, и другой вариант Изану вполне бы устроил. — Да че ты на меня только наезжаешь? — возмущался Майки, проворно подныривая под стол и выскакивая с другой стороны. — У Эмы, вон, волосы светлые, а мне нельзя, так, что ли?       А про него он ничего не сказал. Хотя мог бы. Изана по глазам видел — хотел, думал, собирался. Но промолчал. Почему? Не определился, чем именно можно сегодня козырнуть? Да, Манджиро всегда был глупеньким…       Карен стояла, раздувая от гнева ноздри, и разве только искры не метала. Но буря минула Майки не иначе как чудом: как-то очень не вовремя в гостиной появился дед. Да нет, его появление было вполне ожидаемо, ведь крики стояли на весь дом, было бы странно, если бы Мансаку не услышал и не заинтересовался, а что, собственно, происходит.       Мансаку поглядел на внука, недобро сощурился, но с видимым удовольствием накинулся на невестку, мол, ты, гадюка проклятая, ребенка испортила и плохому научила.       Уж кто-кто мог научить плохому, так точно не Карен. Мама пресекала все подозрительное на корню и бдительно следила, чтобы деточки ее питались минимум трижды в день. И то, что вы там с друзьями по подворотням лазите, не повод не явиться к обеду! Друзей за шкирдяку — и с собой.       А друзья не дураки, просекли, что в доме Сано всегда тепло встретят и вкусно накормят. Так что на обед готовилось много: точно кого-нибудь мальчишки притащат. И чем старше они становились, тем шире становился круг общения. Впору уже было детский лагерь открывать.       Под шумок Майки и Изана убежали, пока взрослые с пылом, самозабвенно ругались. И даже не сговаривались — синхронно; попятились, ступая осторожно, на носочках, как какие-то заправские ниндзя, а потом со всех ног кинулись в коридор. — Мда… — протянул Изана, когда они взлетели по лестнице на второй этаж. — Ну и учудил ты. — Да иди ты… — привычно огрызнулся Майки. Сделал максимально независимый вид, гордо вскинул подбородок, да и пошел в сторону своей комнаты.       Желтизна волос привлекала внимание. Всем известно, что так ходить могли позволить себе действительно крутые ребята. Изане было жаль, что Майки первым до этого додумался. И еще жальче было, что мама теперь точно придумает страшное наказание тому, кто додумается повторить подвиг братца-идиота.       Что ж, Изана подождет, понаблюдает, что будет. Не могла мама так просто все это оставить.       И не прогадал. Только результат был ошеломляющим и вовсе не тем, на который Изана втайне надеялся.       Через неделю показного игнорирования Карен вдруг сама подошла к Майки, ухватила за руку и увезла с собой в центр. Вернулся младший брат уже с нынешним цветом волос — золотисто-пшеничным.       Не обрила. Не покрасила обратно… Да как так-то! — Вот, хоть на человека стал похож, а то ходил, как одуванчик! — Изана вышел из гостиной встретить мать и помочь с сумками, наверняка же накупила, как обычно, полно еды; замер, неверяще смотря на довольного жизнью Манджиро. — Запомните, мои хорошие, раз уж такими глупостями страдать решаете, то всегда покупайте хорошую краску — дорогую. А то рискуете без волос остаться или болячку какую подцепить, ходи лечи вас потом! — А я тут при чем? — искренне удивился Изана. Он от природы был светлее всех чистокровных японцев, не так, конечно, как персонажи каких-нибудь аниме: его волосы были каштановые, отливающие на солнце рыжиной. Мечталось, конечно, тоже обесцветиться, да не так вульгарно, как Майки, а со знанием дела — подкопить денег, выбрать салон, сделать все с первого раза хорошо. Ведь не пристало королю выглядеть абсолютно непрезентабельно и нелепо. — При том! Сегодня один покрасился, завтра второму захочется. А потом друзья ваши увидят, и будете бегать все белобрысые. Только, солнышки, Христом богом прошу, если кто скажет «айда с крыши прыгать» — не прыгайте!       Изана фыркнул. Вот еще — будет он с крыш прыгать. Нашли дурака! За Манджиро он, конечно, не ручался, а уж за его недалеких дружков — и подавно. Но это не его проблемы. И вообще, будет просто прекрасно, если надоедливый младший брат однажды исчезнет.       Майки, разумеется, про Изану так не думал. Он вообще никому не желал ничего плохого. Вот побить от души, вытрясти из придурка всю дурь — это пожалуйста. Это, в конце концов, своего рода — милосердие.       А брат… ну, не так много они и общаются, чтобы уж совсем его невзлюбить.

***

      Изана отличником не был. Вернее, он мог бы возглавлять рейтинг лучших учеников, но было откровенно лень так запариваться. Для математики был Коконой — вот кто во всех этих сложных вычислениях шарил. У Инуи с Какучо были свои таланты, которые оба не предавали широкой огласке. Да и по большей части были деятелями, чем мыслителями.       В его Королевстве у всех своя роль и своя почетная должность.       Муто, вот, например — грубая сила. А стоит ему лишь слегка нахмуриться, как все противники падали в обморок от ужаса.       Во вражеском королевстве, правда, в последний год происходили активные шевеления и появлялись свои генералы и рыцари: Дракен, Мицуя, Баджи, Казутора, толстячок… Ну, нет, какое же это королевство? Так, шайка разбойников без всякого мозгового центра. И название какое звучное себе придумали: «Токийская Свастика».       Бедная их матушка, когда толпа в одинаковой черной форме заявилась к ним привычно отобедать, побледнела, губы ее задрожали, и, упав на стул, она, впервые на памяти Изаны, разрыдалась.       И за одно за это Изана был готов побить всех самолично. Хотя что так ее расстроило, он тоже не понимал. — Мам, ну ты чего… — растерянно пробормотал Майки. Попытался дотронуться до ее плеча, но Карен оттолкнула. — Не прикасайся ко мне! Бандит! Вырастила, душу вкладывала и вот благодарность твоя? Ты бы о матери подумал! Разгуливаешь средь бела дня с таким… такими… Дождаться не мог, когда я помру? Сам решил в гроб вогнать?       И она снова, уткнувшись лицом в ладони, разрыдалась.       Майки отпрянул, побледнел. Выглядел совершенно несчастным и растерянным. Если опять он где-то накосячил, то почему его не ругают, не ставят в угол, не грозятся выбросить приставку и не гонят поливать в огород цветы? Но почему тогда он чувствует, что действительно совершил нечто настолько страшное, что слезы Карен жгли, выжигали, словно лава. — Идиот! — прошипел Изана. И его материнские слезы расстроили, так что кулаки чесались лично выбить всю дурь из младшего братишки. Вот прямо сейчас, пока он стоит такой растерянный, весь в себя погруженный.       Но с замечанием брата, Майки будто сбросил с себя оцепенение, кинулся к Карен, пытаясь и утешить, и заодно выяснить причину, в чем же он неправ.       Успокоить ее не получилось ни у кого. По счастью, Шиничиро пораньше вернулся с пар и заехал домой переодеться в свою рабочую одежду, чтобы поехать в магазин.       Выгнав всех из кухни, он заперся с Карен и долго что-то ей говорил, доказывал, в чем-то убеждал.       Подростки терпеливо ждали под дверью. Шиничиро просил вести себя тихо, дабы еще больше не огорчать мать. — Так что же такого ты сделал, что мама аж вздохнуть без слез не может? — негромко, но с отчетливо слышащимися нотками ехидства, спросил Изана. Голос его слегка дрожал, и от очередной драки с вражеским королевством его отделяло осознание что, во-первых, он в меньшинстве, а во-вторых, расстраивать матушку еще больше он не будет.       Майки хотел было привычно огрызнуться, но в словах брата не было ничего, что можно было бы расценить как оскорбление, угрозу или хотя бы тончайший намек. Посверлив его недовольным взглядом, Майки все же вздохнул и устало выдал: — Да откуда я знаю? — Тогда почему ее Шиничиро уже полчаса успокоить не может? — А может у нее… ну это… того? — выдвинул осторожное предположение Па-чин. Недавно узнавший обо всех тонкостях женского организма, когда дома возникла неловкая ситуация со старшей сестрой: пятно на светлых брюках привело Па в панику, он уже хотел вызывать скорую и морально настроился, что вскорости придется готовиться к Церемонии прощания, но Хаяшида-сан — бабушка семейства — с житейской простотой объяснила, что зря он развел тут истерику. Стыдно было и Па, и его сестре, что в ее присутствие младшему брату объясняются подобные вещи. Но зато многое становилось гораздо понятнее. Своим открытием он поделился на следующий же день с друзьями, и все единодушно сошлись во мнении, насколько это ужасно и мерзко, и хорошо, что все они мальчики. — Чего у нее «того»? — с разгорающимся негодованием обратился к нему Изана. Ему-то никто ничего не рассказал, так что Изана единственный, как искренне считала компания Свастонов, был не «в теме».       Но они были бы шокированы, узнав, что Изана и так уже знал обо всех различиях между мальчиком и девочкой. Да и в школе уже проводился специальный урок.       Он же старше, в конце концов, но почему-то тупые дружки братца все время об этом забывали. И если бы они не были такими недалекими, то научились бы выражаться не междометиями, и тогда, возможно, с ними было бы намного легче разговаривать. — Точно! У нее эти… ну вы поняли, — стушевался Баджи, хотя начал довольно бодро. А заодно полностью подтвердил теорию Изаны о дегенератах и о том, что умение читать все же определяет, стоит ли тратить время на человека или нет. — Слушайте, а ведь они там что-то очень долго… — решил вмешаться в очередной скандал Рюгуджи. И так удачно влез со своей репликой, что все внимание мальчишек тут же переключилось на задвинутые сёдзи.       Всхлипов оттуда больше не доносилось, но и разговора было не слышно. Что же там происходит?       Сообразивший раньше всех, Казутора тут же припал глазом к стыку двух панелей, чуть-чуть отодвигая одну из створок, чтобы образовалась щель.       За право подсмотреть, что происходит на кухне, разыгралась молчаливая потасовка. В итоге Казутора оказался сидящем на корточках, над ним навис Майки, а уж над ним свое право быть в курсе происходящего, отстоял Кейске.       Изана считал ниже своего достоинства участвовать в подобных низостях, как, собственно говоря, и Дракен.       Переглянулись и почти одинаково тяжело вздохнули.       Дракен, по мнению Изаны, был нормальным. И он нашел в Рюгуджи только один недостаток — преданность Майки. Нет, Изана уважал слепое обожание, если, разумеется, оно было направлено на его сиятельную персону. Но в сторону младшего брата — воспринималось чуть ли не как смертельное оскорбление.       Мицуя топтался рядом, но места у сёдзи больше не было, так что пришлось им с Па-чином стоять рядом, усиленно делая вид, что они не прислушиваются к тому, что происходит за закрытыми дверьми.       Изана презрительно, громко фыркнул и ушел. Какой смысл торчать тут и рисковать попасть под горячую руку? Если не влетит от Карен, то Шиничиро точно не оставит эту ситуацию просто так. Женские слезы — его слабость. За плачущую женщину старший брат готов был объявить войну кому угодно. И плевать, что женщина вовсе не его и никогда, даже в параллельной вселенной у него не будет ни единого шанса затащить ее в постель; намного ведь важнее, что справедливость восторжествует, и внутренний герой, наконец, возликует — хоть одна славная победа в послужном списке.       Перед Изаной стоял намного более важный вопрос: воплотить давнюю задумку в жизнь сейчас или подождать еще немного? Но более удобного случая могло и не представиться… Дело в том, что он тоже хотел осветлиться. Под его цвет глаз, светлый пошел бы ему намного больше натурального. Да и выгодно подчеркнуло бы цвет кожи — Эма так сказала. С одной стороны, Майки так сильно расстроил маму, что самовольство Изаны она могла простить или даже не заметить, но, с другой, могла расстроиться еще больше, и тогда он окажется крайним, что доконал мать окончательно.       Что ж… была не была.       Майки от Шиничиро, к огромному разочарованию Изаны, не влетело. Как оказалось, вся эта ситуация — одно сплошное недоразумение.       У немецких фашистов времен Второй Мировой была похожая символика, но тот знак, что красовался теперь на форме у Манджиро, был просто похожим и имел совсем другое значение. Но воспитанная в культуре отвращения и ненависти ко всему, что отдаленно напоминало символику Третьего Рейха, Карен отказывалась мириться с подобными знаками отличия на одежде своего сына.       И когда это Майки успел стать своим… Изану куда больше волновал этот вопрос, чем тот, как Манджиро будет прятать грязную, рваную форму, если Карен всегда безошибочно чувствовала, куда сынишки-негодники заталкивали испачканную одежду после очередной драки. Находила, заслуженно ругала. Но все равно отстирывала даже самые безнадежные пятна, чинила, если там что-то еще можно было спасти.       Но про форму Свастонов она сказала, что сожжет, а пепел развеет по ветру, если еще хоть раз увидит ее воочию.       Майки угрозе внял, поверил, а потому старался беречь и не пачкать без особой надобности. Так очень быстро его комбинезон заменился плащом. — Я же лидер, так что должен от всех отличаться! — нашел он гениальное оправдание.       На стрелки он бинтовал живот, а в плаще только доходил до места, после чего обязательно снимал его. Отстирать от дорожной пыли — это не сложно. Можно подкинуть кому-нибудь в стиралку, в конце концов. А вот кровь уже не отойдет. Майки как-то попробовал отстирать свою белую школьную рубашку — не получилось, только хуже стало. Зато как-то получалось у Карен, и объяснить это иначе, чем фактом магии, никто из мальчишек просто не мог.       Ведьмой ее уже не звали, ну, кроме деда, разумеется. Но он старичок непрошибаемый. Человек старой закалки и не любил всяких там гайдзинов.       Но все трое детей звали ее не иначе, как мамой.       Только Шиничиро по-прежнему звал по имени, но общался более тепло и приветливо.       Так что с уверенностью можно было сказать: Карен в семье Сано прижилась, укрепилась и прочно вросла корнями в фундамент дома. Не выкорчевать. Да никто и не хотел. Маму любили и уважали.       И берегли от всех нервных потрясений. Даже если сами считали, что ничего плохого не делают.       Так однажды Изана застал Майки пробирающимся домой ранним вечером. Он знал, что у Свастонов была драка с бандой Сибуи и почему-то закончилась она намного раньше, чем планировалось. Видимо, там были одни слабаки, раз даже двенадцатилетки смогли их уделать. — Мама еще не спит, — с мягкой, почти ласковой улыбкой пропел Изана, когда застал Майки с осторожностью заглядывающим в окно. Майки вздрогнул, круто обернувшись.       Плащ был застегнут на пару пуговиц, но голые ключицы все равно выдавали, что под плащом у него ничего не было надето. Если Майки заявится в таком виде, криков будет много. А маму расстраивать больше не хотелось. — Ага, я так и понял.       Изана вздохнул, окинув взглядом младшего братишку. И отчего-то так жаль дурака стало, хоть ситуация была до колик смешная. Но скучная и предсказуемая. Изана знал, как мама блюла их внешний вид, и увидь она, в каком виде заявился домой Майки — любимый младшенький сыночек, сладкий ее медвежонок, — точно кондратий хватит.       Изана молча ушел, оставляя Майки одного с беспокойством заглядывать в окна и безуспешно пытаться рассчитать, хватит ли у него времени добежать до ванны, чтобы Карен его не заметила.       Но математика никогда не была сильной стороной Манджиро. Карен пыталась делать с Майки уроки, грозила репетиторами, потом как-то уговорила Такеоми помочь ему наскрести на проходной балл. Раз уж компания Шиничиро у детей в почете, то может, их они будут слушать более внимательнее? Да только все оказалось без толку. И Майки точно не сможет рассчитать нужную скорость и время, пока второй объект неторопливым шагом ходил из комнаты в комнату, шаркая по полу тапочками, с пипидастром наперевес и смахивал пыль.       И каково же было его удивление, когда Изана вернулся, протягивая ему футболку. — На вот. — И прежде, чем Майки открыл рот, Изана быстро добавил: — Только не додумывай лишнего. Это ради мамы. Ты и так ее больше всех огорчаешь.       Майки и сам знал, что огорчает. И он правда хотел доставлять названной матери меньше беспокойства. И если сегодняшнюю драку удастся скрыть, то результаты контрольной по злосчастной математике — точно не получится. Сказать маме, что он обязательно пересдаст, что уже договорился о дне и времени… А что толку? Знает же, что бесполезная затея, результат все равно будет тот же, если не станет еще хуже.       С непередаваемым выражением удивления, растерянности и горечи от дум, находивших отражение в его темных глазах, Майки протянул руку, забирая футболку. — Слушай, ты ж в матике шаришь? — внезапно спросил он. Выдал на выдохе, будто боялся передумать; Изана даже спиной к нему развернуться не успел.       И конечно же, вопрос застал Изану врасплох. Послышалось: совершенно точно, абсолютно. Майки не смотрел ему в глаза, но будто и сам находился в неком недоумении от того, что говорит, а главное — кому.       Нет, не послышалось. И как на это реагировать прикажете? — Ну… вроде того, — протянул он лишь из необходимости что-то сказать, ведь Майки явно ждал ответа. — Объяснишь мне эти клятые дроби? А то ваще ничё не понимаю.       Было в этом что-то комичное, вот смотреть сейчас на Манджиро и помнить, что вроде как ты его не любишь, хочешь, чтобы он исчез куда-нибудь навсегда, а почему — в упор не понимать. Ну дурак он дураком, но он ведь младше. А мама часто любила повторять, что он, Изана, как старший брат для Майки и Эмы должен их защищать и всему учить, как учит его Шиничиро.       Да и не он сделал первый шаг, а Майки решил возвести мосты. Может, стоит дать братцу шанс? А уж объявить его королевству войну всегда повод найдется. — Ладно, тащи свои учебники. Только умойся сначала, а то мама опять подумает, что я тебя в грязи извалял. И плащ свой давай сюда, так уж и быть — прикрою. Но это последний раз, понял? — угрожающе понизив голос, уточнил Изана. — Понял-понял, — расплылся в довольной улыбке Манджиро. Он-то знал, что если люди хоть раз попали под силу его обаяния и пошли на поводу у харизмы, то человек весь его с потрохами.       Интересно, когда братец это поймет, сильно расстроится?