POV Уэнсдей
Он пожелал мне "спокойной ночи". Пытается быть милым. Это так неразумно. Но тогда почему я не могу сомкнуть глаз и пялюсь на это сообщение, как "умственно отсталая влюблённая девочка-подросток"? Ладно, умственно отсталая было лишним. Только, какого чёрта, я вообще ответила ему? Ксавье не оправдал ни единого моего ожидания. Раньше я думала, что он просто ненавидит меня. Но теперь... Я чувствую что между нами есть какое-то пугающее меня притяжение. И я пытаюсь это игнорировать. Так же, как и реакцию моего тела на его присутствие. Каждый раз я пыталась убедить себя, что дрожь это от страха, но нет. Это от предвкушения того, что он сделает дальше. Я пытаюсь быть сильнее этого. Сильней Ксавье. Но я пока не нашла способа доказать ему это.***
– Эй, Аддамс. Как думаешь, с такой унылой рожей ты кому-нибудь понравишься? – кричит Тайлер Галпин, останавливая меня, когда я иду по школьному коридору. Тайлер – лучший друг Ксавье. Такой же недалёкий придурок. Было жаль узнать, что он такой задира. В начале нашего знакомства он показался мне довольно дружелюбным. Как и Ксавье. Но первое впечатление обманчиво. Так ведь? – У меня всего лишь "унылая рожа", как ты выражаешься, а вот у тебя есть более весомые минусы. Он состроил непонимающую гримасу. – Ты вообще о чём говоришь? Давно не получала? Отлично. Меня ещё никто никогда не избивал, кроме Ксавье. Они могли оскорбить меня, испортить мои вещи или же чем-то облить, но никто из них не трогал меня. – А ты? Тебя родители вообще воспитывали? Я не чувствую страха. Уже нет. Да и что он мне сделает, чего не делал Ксавье? Тайлер начинает наступать. Но я не отхожу, не прячусь. Я готова дать отпор. Люди начинают собираться вокруг нас в предвкушении шоу. – Да как ты смеешь говорить что-то о моих родителях? Уродливая готка, если я позволю тебе отсосать у меня - это уже будет для тебя подарком, потому что ты настолько мерзкая, – шипит Галпин. Не понимаю, почему они все так негативно реагируют на мою внешность. Я не считаю себя уродливой. Обычная среднестатистическая внешность. Я сохраняю спокойствие. – Понятно, не воспитывали. И, к твоему сведению, я бы ни за что не прикоснулась к тебе, не то чтобы к твоему пятисантиметровому херу. Я вижу, как вена на его лбу вот-вот лопнет от накопившегося в нём гнева. Странно, но Тайлер сдерживается от того, чтобы ударить меня. Он лишь наклоняется ко мне и шепчет: "Я оставлю тебя, Ксавье. Он разберётся с тобой и я позабочусь о том, чтобы тебе хорошо влетело". Толпа остаётся, всё ещё ожидая продолжения. Но Галпин уходит. И они в недоумении уходят. Но где же Ксавье? Мне плевать, но обычно он всегда в центре событий. А теперь где-то пропадает. День проходит незаметно. Ксавьер так и не появился. Наверное, по этой причине день и проходит так быстро. С одной стороны я в меньшей степени подвергаюсь буллингу, но с другой всё равно чувствую себя как-то странно. После школы, я добираюсь домой на автобусе. Родители до сих пор не вернулись, и как же я завидую Пагсли. Он уехал с ними, и ему не приходится ходить в школу. Хотя мама с папой не знают, что делаю я. У меня тоже есть шанс прогулять, но тогда моя успеваемость снизится. И почему я подумала об этом сейчас, перед выходными? Теперь у меня нет шансов. Вечером опять льёт дождь. И это не ужасный ливень. Такой дождь я называю "атмосферным". Он создаёт особую атмосферу, тихо капая по крыше. Меня клонит в сон и я откладываю книгу, которую хотела давным-давно дочитать. Как только я чувствую, что начинаю погружаться в сон, всё моё умиротворение прерывается. Я вскакиваю с постели из-за громкого сигнала авто. Я пытаюсь не обращать внимания на эти раздражающие звуки, но все же из любопытства заглядываю в окно. Под моими окнами стоит такси. Кто мог приехать да ещё и ко мне в такой поздний час? Сигнал не прекращается, и из машины никто не выходит. Я беру зонт и иду на улицу. Меня пробивает дрожь от лёгкого холода. Когда я подхожу ближе к машине, из неё выходит мужчина. Как я понимаю, это таксист. – Надеюсь, я не ошибся адресом. Мой клиент не очень внятно говорил, но часто повторял адрес. – Говорит мужчина. Это всё очень странно. Такого не может быть. Я ведь никого не жду. – Вы ошибли... Я не успеваю договорить; задняя дверь автомобиля открывается. О нет. Это Ксавье, и он настолько пьян, что с трудом выбирается из машины. В прямом смысле "выбирается". У него в руках недопитая бутылка виски, и это ещё больше пугает меня. Таксист молча возвращается в машину и уезжает, не оставляя мне выбора. Ксавье, видимо, вообще не понимает, где он находится, пытаясь разглядеть моё лицо. – Ты что, моя новая горничная? Мило, – говорит он и кладёт руку мне на плечо для того, чтобы удержать равновесие. Я успеваю поднять зонт выше, прежде чем он ударится об него своей пустоголовой башкой. Бок, которым он прислонился ко мне, и его рука настолько горячие, что этого тепла хватает для того, чтобы согреться. Может, оставить его тут, на улице? Нет. Я же более человечна, чем он. Пока мы поднимаемся наверх, в мою комнату, Ксавье продолжает что-то бормотать. Когда я помогаю ему сесть на кровать, замечаю, что Ксавьер всё-таки успел намокнуть под дождём, но мне не хочется мочить свою постель, поэтому решаю снять с него верхнюю одежду. Сам ведь он не в состоянии. Я начинаю медленно стаскивать с Ксавье кожаную куртку. Из-за того, что она мокрая, это получается с трудом, но ещё труднее было забрать у него бутылку. И, когда мне это удаётся, его горячие руки ложатся мне на плечи и он приближает меня к себе, для того, чтобы лучше рассмотреть. Я понимаю это по его прищуренным глазам. – Ты так на неё похожа, – шепчет он. О ком он вообще говорит? Не понимаю. И почему Ксавье назвал мой адрес, а не своего дома? – На кого? Ксавье резко дёргает меня на себя так, что я оказываюсь сверху на нём. Это слишком близко. И он снова начинает говорить: – На мой персональный ночной кошмар. Всё это похоже на какой-то бред. Я пытаюсь подняться, чтобы избавиться от этой невыносимой близости. Ксавье удерживает меня. В итоге мы оба падает на кровать. Его руки на моей талии сильно сжимаются. Мои ноги разведены по его бокам, скорее всего, это получилось автоматически, но я корю себя за это. – Уэнсдей, не уходи, – хрипло шепчет он. Наконец-то опомнился. И для пьяного человека Ксавье слишком ловко меняет положение наших тел, так что теперь он сверху прижимает меня к матрасу. Эта поза слишком неуместна, и я начинаю дрожать, но вовсе не от страха или холода. Моё предательское тело ждёт. – Ксавье, слезь с меня. Он наклоняется к моему уху, опаляя кожу горячим дыханием и говорит: – Обычно в моих снах ты не сопротивляешься. Господи, это до какой степени нужно напиться, чтобы думать, что тебе снится сон. – Ещё раз повторяю: слезь с меня. Ксавье не слушает. Всё происходит настолько быстро: он наклоняется и целует, не давая мне времени опомниться. Сначала это нежное прикосновение губ к моим, настолько нежное, что мои колени дрожат. Если он думает, что это всего лишь сон., может, позволить ему продолжить? А на утро сказать, что это сон. Это мой второй поцелуй, и я не могу сдержать стон от прикосновения его языка к моему. Раньше я думала, что французский поцелуй - это мерзко. Но я чувствую приятный жар внизу живота. Ксавье ещё сильнее прижимается ко мне, и я чувствую его очевидное возбуждение. Я должна думать, что это ужасно, но это даже льстит. Фу, о чём я вообще? Что с тобой, Уэнсдей? Пока, я взвешиваю все "за" и "против". Ксавье отстраняется. – Раз уж ты не против. Сразу перейдём к делу. Вот какие ему сны снятся! Даже во сне остаётся извращенцем. – Что...? Нет! – Я протестую. Моя футболка, рвётся под напором его рук, холодный воздух бьёт по моей коже, и я осознаю, что забыла надеть нижнее бельё. Я прикрываю свою голую грудью руками. – Не надо прятать от меня такую красоту. Видимо, он в бреду. Первый раз такое слышу от него. Ксавье убирает мои руки от груди и нежно проводит по одной из них рукой. От стыда я отворачиваюсь. Второй рукой Ксавье хватает моё лицо, снова поворачивая к себе. – Смотри на меня, когда я делаю это с тобой, – приказывает он. Его глаза настолько тёмные, что я едва вижу их радужку. Меня даже пугает одержимость в его взгляде. Одновременно пугает и возбуждает. – Я не хочу этого, – вру я. Ксавье сжимает один из моих сосков. Я сдавленно стону, чувствуя пульсацию между ног. Не думала, что грудь может быть настолько чувствительна. – Нет, ты хочешь. Не надо мне лгать. Готов поспорить, что, если я прикоснусь к тебе, ты уже мокрая. И я говорю вовсе не о дожде. Он убирает руку с моей груди и ведёт её ниже, к моему животу. Я позволяю Ксавье скользнуть рукой под мои домашние штаны. Сквозь ткань моего шёлкового нижнего белья я чувствую тепло его руки. Низ живота сжимается от неудовлетворённости. – Что, Уэнсдей? Хочешь большего? – говорит Ксавье, поглаживая меня сквозь ткань. Каждый раз он задевает чувствительный комочек нервов и меня будто пробивает током, от удовольствия. Я громко стону. Мне кажется, что я взорвусь в любую секунду. Так стыдно... – Нет... Нет. – я уже и сама не понимаю, о чём говорю. Ксавье наклоняется и начинает покусывать мою шею: наверняка останутся отметки, но единственное, что я могу вымолвить, - это постыдные стоны. Когда его ласки становятся грубее и настойчивее, мой живот сжимается от болезненного удовольствия. Это всё настолько интенсивно, что я вскрикиваю, когда чувствую освобождение. Когда я прихожу в себя, то чувствую влагу на своих щеках. Как я могла не заметить, что плачу? Ксавье отрубается прямо на меня, и я чувствую облегчение, потому что я просто не знала, что делать дальше. Хоть он и не много весит, я с трудом вылезаю из-под него. Его одежда всё ещё мокрая. Мне приходится переодеть Ксавье в вещи Пагсли. Я мысленно смеюсь, когда вижу, насколько коротки ему штаны моего брата. Я засыпаю с надеждой на то, что Ксавьер будет думать, что последнее, что произошло ночью - всего лишь сон. Всего лишь сон. Убедить и себя бы в этом.