POV Уэнсдей
Он замирает на какое-то время, и мы просто стоим, смотря друг другу в глаза. Или он обдумывает свои действия, или пытается успокоиться. Я хорошо считываю эмоции людей, но никогда точно не могу понять, что в голове у Ксавье. Но мне кажется, что он смягчился по отношению ко мне. Даже если он не признается в этом самому себе. Меня убивает эта тишина, и я решаю заговорить первой: — Итак, что ты бездействуешь? Давай, чтобы ты не сделал, мне уже всё равно. Я больше не чувствую боли. Его брови подымаются от удивления. Хоть внешне и кажется, что он успокоился, я вижу этот опасный огонёк, сияющий в его глазах. — Ты думаешь, что я буду бить тебя? Ты же этого ждёшь? — говорит Ксавье, начиная медленно подходить ко мне. С каждым его шагом вперёд я отступаю на шаг назад. Движения настолько плавные, словно это какой-то танец. — Я не жду этого. Я… — я обрываюсь на полуслове из-за падения на мягкую поверхность, цепляясь за Ксавье, который моментально падает за мной. Я настолько была сосредоточена, что споткнулась обо что-то. Хорошо хоть, что я оказалась не на полу. Но меня вовсе не радует то, что Ксавье сейчас находится на мне сверху. — Ты, наверное, хотела сказать, что давно ждёшь того момента, когда окажешься со мной в одной кровати, и вот твоя мечта тут же сбылась? — он улыбается. Вот, что по-настоящему страшно. Слишком несвойственно для Ксавье. Хотя он, наверное, просто злорадствует из-за моего падения. — Да, конечно, — с идиотами лучше соглашаться: я уже поняла, что от споров будет только хуже. — А теперь, если ты больше не злишься. Может, встанешь с меня? Он наклоняется и один раз легко целует меня в изгиб между шеей и челюстью. Кожу на том месте приятно покалывает. Да что это с ним? Ударился головой что ли, когда падал? — Ни за что. Тем более ты сама в этом виновата. И как тогда, я пытаюсь столкнуть его, Ксавье ловко ловит мои руки, поднимая их над моей головой. Я в ловушке. Не знаю: смеяться мне от того, что я так легко сдалась, или плакать. — Я отпущу тебя, но ты должна будешь исполнить ещё одно моё желание. Или я буду делать это… Как только Ксавье это сказал, он приближает своё лицо к моему. И зажимает мою нижнюю губу между своими зубами до тупой боли. Только после моего протестующего стона отстраняется. Неприятно это признавать, но мне понравилось. — Ладно, какое желание? — я облизываю нижнюю губу и чувствую металлический вкус крови. Его взгляд опускается на мои губы, он внимательно следит за моими движениями. — Ты должна стать моей музой, — отвечает Ксавье. Его взгляд движется ниже и останавливается на моей груди. Он тяжело сглатывает. Я удивлённо таращусь на него. — В каком смысле? Что ты имеешь в виду? Его взгляд снова возвращается к моему лицу. Глаза Ксавье потемнели до такой степени, что кажется будто тьма поглотила всю зелень. — Ты не знала, но я творческий человек. Мне нравится рисовать портреты. Это довольно неожиданно. Но мы ведь даже не друзья, чтобы знать друг о друге такие вещи. — А почему бы тебе не нарисовать кого-то другого? Почему я? Ксавье отпускает мои руки и кладёт свою на моё лицо. Я чувствую нежные поглаживания его большого пальца по моей щеке. И это такое противоречивое чувство: я одновременно противлюсь этому и таю под его прикосновениями. — Ты вдохновила меня, поэтому я должен сделать это, пока вдохновение не исчезло. Есть же здесь какой-то подвох. Но я всё равно соглашаюсь на эту авантюру: — Хорошо. Только недолго: до 10 вечера я должна быть дома. Ксавье поднимается и даже подаёт мне руку для того, чтобы я тоже встала. — Не здесь, пошли. Я неловко следую за ним после того, как Ксавье отпирает дверь. Идя по длинному коридору, я подумываю о том, чтобы сбежать. Но потом осознаю то, что у меня навряд ли это получится. У него наверняка есть охрана, и он точно не остановится пока не получит желаемое. И во что превратилась моя жизнь? Он прав: я просто марионетка в его руках. И от этой мысли мне просто хочется выть. Как только мы доходим до двери, находящейся в конце коридора, Ксавье открывает её и пропускает меня внутрь. — Эта комната — моя мини-мастерская. Ну, по крайней мере, я так её называю, — говорит он, стоя позади меня. Я рассматриваю помещение. Небольшая невзрачная комната, так отличающаяся от других в этом доме. Мебель почти отсутствует, не считая милого клетчатого дивана, стоящего напротив мольберта в центре комнаты. Но множество картин, и они все такие яркие, живые, что противоречит Ксавье. Это в основном изображение природы. Несколько из них закрыты полотнами. Интересно, что изображено под ними? Звук закрывающейся двери вырывает меня из моих размышлений. — Ты готова? — Ксавье приближается сзади ко мне. Я оборачиваюсь для того, чтобы посмотреть на него. — И почему я должна быть не готова? Он ухмыляется. Я хмурюсь. Слишком подозрительно. — Потому, что я хочу изобразить тебя обнажённой. Я никогда не рисовал в таком жанре и хочу попробовать сделать это с тобой. Так вот в чём подвох. Поэтому он такой добрый и ласковый. Всё это склоняется к одному. Ксавье не получит меня. Я не планировала отдаваться какому-то психу. — Я не собираюсь раздеваться, — говорю спокойно, пытаясь не выдавать свою нервозность. Он понимает, что «рыбка не попалась на крючок», и улыбка сходит с его лица. — Хорошо, это могу сделать я. С каждым мгновение его наглость и самоуверенность не то чтобы удивляет меня, а даже пугает. — Нет, в любом случае я не окажусь перед тобой голой. Ксавье подходит настолько близко, что закрывает мне все пути побега. — Ты уверенна? — Да, — хладнокровно говорю я. Ксавье аккуратно кладёт свои руки по обе стороны моих плеч. — Хорошо, — говорит он. После чего, взявшись за лямки костюма горничной, резко разрывает ткань. Я ахаю от неожиданности. Горечь обиды заполняет мои лёгкие, когда треск ткани прекращается и я осознаю, что полностью разорванное платье спадает к мои ногам. На мне остаётся только комплект чёрного кружевного белья. Взгляд Ксавье движется от моих ног к груди и обратно, будто он хочет проглотить меня. Уже нет смысла перекрываться: он и так всё видел. — Видишь то, что тебе слишком нравится? — раздражённо спрашиваю я. — Я тебя умоляю, Аддамс. Ты просто не представляешь, сколько я видел обнажённых тел девушек и каждое из них было лучше твоего. Его слова задевают что-то глубоко внутри меня. Моё самолюбие. Оказывается, оно у меня тоже есть. — Вот что, и для чего тебе тогда рисовать меня голой? Ты же сам хотел увидеть моё тело. — Не обольщайся: это был просто интерес. Но теперь, я вижу, что он был не к чему, — отвечает он. Я не знаю, что со мной происходит. Кажется, я тоже схожу с ума. Но чтобы доказать его не правоту, я решаюсь на отчаянный шаг. — Так посмотри ещё. Мне не жалко. Медленно, глядя ему в глаза, я завожу руку за спину и расстёгиваю застёжку лифчика. Предметы одежды падают к моим ногам. И я больше не чувствую стыда. Внезапно он куда-то испарился. Сейчас я зациклена на другом. Пытаюсь доказать что-то Ксавье. Или себе? Его голодный взгляд останавливается на моей груди. Слишком частое дыхание — Ксавье касается моих волос. Я опускаю взгляд вниз и вижу очевидный признак его интереса. — У тебя всегда так встаёт, когда видишь девушку с отстойным телом? Кажется вся кровь из его головы ушла в другое место, поэтому он не может ничего сказать. Но это даже на руку: теперь я занимаю доминантную позицию в нашей игре. Я беру его правую руку в свою и, как только он собирается что-то сказать, провожу ей по моей груди. Его пальцы касаются моего соска, и я мысленно стону от удовольствия. — Всё нормально? Ты вообще в состоянии рисовать? Потому что я готова, — я говорю это, удивляясь ровному тону своего голоса. Он тяжело сглатывает и охрипшим от возбуждения голосом говорит: — Я тоже готов. Двусмысленность его слов просто зашкаливает. Или, может, это так звучит только в моей голове? — Это я вижу. А рисовать то сможешь? — С чего это ты вдруг осмелела? «Ты сделал меня такой» хочется ответить мне, но я этого не делаю. — А чего мне бояться? Я знаю всё, на что ты способен, — я пожимаю плечами. Он в недоумении. И не знает, что делать, судя по выражению его лица. — Поверь, я способен на намного большее, чем то, что ты видела. — И на что «большее» ты способен? — я специально выделяю это слово, зная что это заденет Ксавье. В этот раз не долго думая он хватает меня за талию и закидывает меня себе на плечо, куда-то направляясь. Я стучу кулаками по его спине, но он продолжает меня нести. — Эй, это я уже видела. Что, если это кто-то увидит? Это будет неловко, по крайней мере, должно быть неловко тем более для Ксавье. Он же живёт в этом доме.***
И вот я снова в его комнате, на его кровати, под ним. Он словно паразит, забравшийся под кожу. Не могу от него избавиться. Его грудь касается моей обнажённой, и ткань приятно ласкает кожу, создавая контраст с руками, властно сжимающими мои бёдра. — Ксавьер, я пришла сюда совсем не для этого. — «Не для этого» — это для не для чего? Раньше смущающее меня слово так легко слетает с моих губ: — Я не собираюсь заниматься с тобой сексом. — И я не собираюсь. Ты не думала о том, что я просто хочу прикончить тебя? Одна из рук Ксавье ложится мне на шею, крепко сжимая. Знакомая дрожь проходит по моему телу вместе с жаром внизу живота. Неизвестная потребность, с каждым разом появляющаяся рядом с ним, становится всё больше. — Давай, сделай это, — я смотрю в его глаза, цвета тёмного леса. Его губы слишком быстро обрушиваются на мои, и я не успеваю ответить. И не должна. Но всё равно делаю это. Вопреки своим моральным принципам, я закидываю ноги ему за поясницу, стараясь быть ближе. Пытаясь унять это желание. Этот поцелуй больше похож на борьбу. Во рту я чувствую металлический привкус крови — нашей смешавшейся крови. Его хватка на моей шее усиливается, а я в отместку хватаю его за волосы, сильно сжимая. Мы стонем одновременно, когда его бёдра делают первое движение между моих. Мы должны сгореть за это в аду. Всё это — просто какой-то животный порыв. Но мне до боли хочется продолжения. Это настолько захлёстывает меня с головой, что я готова дать ему что угодно, лишь бы он унял это желание. Внезапно меня отрезвляет знакомый рингтон на моём телефоне. — Что за хуйня? — Ксавье отстраняется. — Мой телефон, тебе пора вставать. Вдруг это родители. Когда я поднимаюсь, мои ноги настолько ватные, что в любую минуту я могу свалиться на пол. Я вспоминаю, что телефон рядом с моей одеждой, сложенной на тумбе. Даже это удаётся с трудом. И я не ошиблась: это родители. — Да, мама, — я отвечаю. — Мы вернулись пораньше. Ты вообще где? — слышу я на другом конце трубки. — Эм, я гуляю с Ксавьером. Да, немного соврала. Но это намного лучше звучит чем: «Да, мамочка, я у Ксавье дома, и из одежды на мне остались только трусы». — Ты не думаешь, что тебе уже пора домой? Кстати, позови своего парня завтра на ужин, мы с папой хотим поговорить с вами, — строго говорит мама. — Хорошо, я скоро уже буду дома. Как только звонок прекращается, я облегчённо выдыхаю. — И что они тебе сказали? — спрашивает Ксавье, хмурясь. — Что мне уже пора домой и завтра ты должен прийти к нам на ужин. Его это не радует точно также, как и меня. — Хорошо, но ты будешь мне должна. Оденься, я отвезу тебя домой. — Я и так много тебе должна. А теперь уходи: я оденусь. Он удивлённо подымает бровь и говорит: — Не понимаю, значит разделась ты при мне, а одеться стесняешься. Я думал, что это не так работает. Я осознаю глупость своих слов и начинаю улыбаться. Понимаю, что всегда должна держать свои чувства под контролем. Но это стало последней каплей. Смех вырывается наружу, заражая и Ксавье. Мы оба стоим посреди его комнаты, заливаясь смехом.Не думала, что так закончится наш день, проведённый вместе.