POV Уэнсдей
Тьма сменяется светом. Я хмурюсь и раскрываю глаза от раздражения. Рассвет. Шторы были не закрыты, и благодаря этому я проснулась. И ещё один раздражающий фактор: Ксавье настолько сильно прижимал меня к себе, что мне попросту было трудно дышать. Я пытаюсь выбраться из кокона его рук, но он прижимает меня к себе ещё ближе. Казалось бы, куда ещё ближе? Но он решил буквально влепить меня в себя. — Ксавьер… Ксавьер. Проснись. Он что-то бормочет во сне, но не просыпается. Отлично. Мне трудно дышать, я будто прилеплена к обогревателю и всё ещё хочу спать. Сомневаюсь, что Ксавье просто так проснётся. Как говорится: «Отчаянные времена требуют отчаянных мер». Поэтому я кусаю его за грудь, прижатую к моему лицу. — Блять, да что такое?! — Ксавье наконец освобождает меня, грубо оттолкнув. — Ты меня чуть не задушил. Ксавье хмуриться и сонно трёт глаза. Его волосы находятся в беспорядке. В таком неряшливом виде он уже не кажется таким грозным. — И что? Это не даёт тебе право меня кусать, — он так спокойно это говорит, словно полностью уверен в своих словах. Вот же сексист. — То есть ты думаешь, что у женщин нет прав? А вам мужчинам можно всё? — я поднимаюсь с кровати. — Совершенно верно, но я сейчас говорил не об этом. — Конечно, — я разворачиваюсь для того, чтобы уйти. — Эй, ты куда собралась? — В ванную. Через три часа я должна быть в школе, и ты отвезёшь меня домой до этого времени.***
Когда я возвращаюсь в комнату, замечаю Ксавье спящим. Как бы мило он ни выглядел во сне, я знаю, что на самом деле он не такой. Я подхожу ближе к кровати и склоняюсь над Ксавье. А может это мой шанс? Просто взять и придушить его подушкой. Но вместе этого я с силой дёргаю его за плечо. — Ксавьер, просыпайся. Ты должен отвезти меня домой. Судя по трепету его ресниц, он уже проснулся, но продолжает делать вид, что спит. И это так по-детски. — Я знаю, что ты проснулся, — говорю я, продолжая свои настойчивые попытки. Всё-таки надо было его придушить, когда был шанс, но увы, время упущено. — Хорошо, я вызову такси. Я даже не успеваю убрать свою руку с его плеча, как он хватает меня за запястье и так резко тянет на себя, что я лечу на кровать, точнее на Ксавье. Весь воздух вырывается из моих лёгких от удара после падения падения. — Нет, ты никуда не поедешь, — его цепкие руки теперь оказываются на моей талии. И я замечаю, что уже совсем по-другому реагирую на его прикосновения. Я привыкла к ним, я привыкла к Ксавье. Вот чёрт. — Мне нужно домой, и не забывай про школу, — мой тон, как обычно, ровный. Скрывать эмоции — мой талант. В большинстве случаев это получается, но только не с ним. — Никакой школы. Нотки властности в его голосе смущают меня. Считает себя главным? Я так не думаю. Как только я собираюсь ответить, слова застревают в горле. Его руки начинают медленные движения с талии вниз по моему телу. Прикосновение настойчивые, но негрубые. Я чувствую, как всё моё тело покрывается мурашками, но вовсе не от холода. Ксавье останавливается на моих бёдрах — его пальцы так сильно впиваются в мою кожу, что наверняка останутся синяки. Это уже не просто тепло: я горю, и этот жар стал интенсивнее внизу живота. Мне хочется свести ноги вместе, чтобы хоть как-то от него избавиться, но они расположены по бокам от туловища Ксавье, поэтому не получается. Я должна уйти от этого. Как бы ни было велико моё желание, нужно остановиться, и мне удаётся выдавить из себя вопрос: — Почему? Он тянется к моему лицу, но я избегаю поцелуя, отворачиваясь. Пытаюсь держаться за последнюю крупицу самообладания. — Ты должна мне помочь. Я же болен. Забыла? — Ксавье шепчет это мне на ухо, и его горячее дыхание щекочет мою кожу. — Что… «за бред?» — я не успеваю договорить. Торп бесцеремонно тянет меня вниз, и я понимаю про какой именно «недуг» он мне говорил. Я чувствую его эрекцию в самом чувствительном на данный момент для меня месте. Всё так остро ощущается. От ошибки нас разделяет только тонкая ткань одежды. — Ну что, поможешь мне? Обычно приходится делать это самому, но сейчас это ни к чему: ты же рядом. С его стороны это так эгоистично. Но что, если сделать это в качестве эксперимента. Меня, как и всех обычных подростков, интересуют эти вещи. Чисто биологический инстинкт. — Что именно я должна сделать, Ксавье? Говори конкретнее. — Сделай, так чтобы мне было хорошо, — говорит он, выводя непонятные узоры на моих бёдрах. Раньше говорил, что я ему противна, а теперь хочет, чтобы удовлетворила его? Как-то по-ублюдски. «Я сделаю тебе так хорошо, что станет плохо». — Я поняла, о чём ты. — Всегда знал, что ты умная девочка, Уэнсдей, — его голос хрипнет, дыхание становится неровным. «А ты такой глупый, если веришь мне». Решив, что хватит разговоров, я наклоняюсь к Ксавье и целую его. Его губы тут же встречают мои, а язык врывается в мой рот. Я позволяю ему делать то, что он хочет. Руки Ксавье сзади скользят под мои шорты и прижимают к себе. Тихий стон вырывается из меня, когда я чувствую трение между ног. Я просто должна остановиться: это не было моей целью. Мне нужно проучить Ксавье. Поэтому я прерываю поцелуй. — Хватит, теперь я главная. Держи руки при себе, и тебе будет хорошо, — мой голос дрожит, как бы я ни старалась не выдать себя. — Мне стоит ждать какого-то подвоха? Ещё как. — Нет, что ты. Для того, чтобы отвлечь Ксавье, я опускаюсь на его шею. Не уверена, что парням нравятся поцелуи в шею, но Ксавье не сопротивляется. Я сильнее прикусываю его кожу и слышу, как он громко вытягивает воздух сквозь сжатые зубы. Не уверена от боли это или возбуждения. Возможно, от смешения этих двух чувств. Когда я оказываюсь на уровне его живота, то вижу степень его возбуждения. Мне должно быть противно, но я чувствую пульсацию внизу живота от осознания того, что именно я довела его до такого состояния. Я как можно выше задираю его футболку и медленно приближаюсь к низу его живота. Мне хотелось видеть его лицо, но я слишком смущена. Ксавье слишком тяжело дышит, будто пробежал марафон. Еле прикасаясь губами, я целую его кожу. — Уэнсдей, моё терпение на пределе. — Тихо, просто заткнись. Моя правая рука накрывает его спрятанный под тканью член. Он шипит и толкает бёдра навстречу моей руке, чтобы получить хоть какое-то трение. Но я убираю руку. Я снова приближаю свою лицо к его животу, но не для того, чтобы нежно поцеловать кожу там, а для сильного укуса. Мои зубы, насколько это возможно, впиваются в его плоть. Может, хоть это отрезвит Ксавье. Не проходит и пяти секунд, как Ксавье грубо хватает меня за волосы и отбрасывает от себя. Теперь моя очередь стонать от боли. — Ты нахуя это сделала? — его взгляд прожигает меня изнутри. — Я помогала тебе «выздороветь». Видишь, какой бодрый стал. Ксавьер грубо хватает меня, и в этот раз я уже нахожусь под ним. — Я уничтожу тебя. Обычно за этими словами раньше следовали удары. По лицу. По моей самооценке. — У нас нет на это времени: через час нужно быть в школе. И я прошу тебя, как человека, давай разберёмся с этим позже. Его взгляд не смягчается, но, на удивление, Ксавье соглашается: — Ладно, но ты будешь должна мне. — Я и так должна тебе. Забыл? Рука Ксавье ложится на мою челюсть, заставляя смотреть ему в глаза. — Нет, Уэнсдей. Ты всегда ловко выходишь из ситуации. В этот раз ты должна будешь сделать всё без каких-либо отвлечений. — Чего ты хочешь? — спрашиваю я, надеясь на то, что это не очередное извращённое желание. Ксавье ухмыляется. Я хмурюсь. Не вижу ничего забавного. — Я уже говорил, что хочу, чтобы ты была моей музой. Позволь мне нарисовать тебя. — Да, я согласна. Только отвези меня домой. Нихрена. Не хочу я быть твоей музой.***
Вечером я наконец-то оказалась дома. Провела с Ксавье всего лишь день и уже скучаю по спокойствию. Тишине. Мне нужен был отдых — на сегодня хватит Ксавье. Мы договорились встретиться завтра: я пообещала, что позволю ему нарисовать свой портрет. Я почти проваливаюсь в сон, как слышу стук в дверь. Наверное, Пагсли опять со своей домашкой. — Открыто. Дверь в мою комнату распахивается. Это мама. Она в своей вальяжной манере проходит к моей кровати и садится на край. — Как прошёл день? — спрашивает она, любопытно прищурив глаза. Мать редко спрашивала меня о жизни: её интересовали только оценки. — Высший балл по всем предметам. Не волнуйся. — Я не об этом. Я говорю о Ксавьере. В вашем возрасте подростки начинают вести активную половую жизнь, и я хотела поговорить с тобой о методах контрацепции. Ошарашенно я смотрю на неё. Какого чёрта вообще? — Что.? Нет, мы не… Она даже не даёт мне договорить, перебивая. — Не нужно отрицать: все мы были такими, поэтому завтра мы проконсультируемся с врачом, чтобы тебе выписали хорошие таблетки. Мама встаёт с кровати и уходит, закрыв за собой дверь. Хоть на этом спасибо. Я ещё долго не могу заснуть. Меня мучают назойливые мысли. Да что не так с этим миром?