Сквозь Мрак

Может, это и не самый плохой исход? Умереть, чтобы больше никогда не видеть того, как над тобой нависает сапог особиста, никогда не познать произвола власти и предательства? Никто больше не бросит его. Никто больше не причинит боль. Равно как и не коснется любящим взглядом его страдающей души. Мужчина сморгнул слезы. Вот он сидит перед Кадди, которая неотрывно смотрит на него, вновь изо всех сил маскируя эмоции за непроницаемым лицом, однако Уилсон готов был поклясться, что за напускным равнодушием он, подняв заплаканные глаза на свою визави, на мгновение смог углядеть сочувствие и поблескивающие на глазах слезы. Остатки человечности, частицы той самой Кадди, которую он знал, ловко и уверенно прятались, словно мелкие птицы в зарослях кустарников. По долгу службы или по собственной воле она длительное время училась держать лицо, не выдавая истинные переживания ничем. Кадди пряталась за маской холодной и жёсткой властительницы кабинетных печатей и отчётных документов, пока эта маска не приросла к её лицу. Возможно она хотела дать волю эмоциям, однако не могла. Порой автоматизм привычек гораздо сильнее осознанных действий. Время пережевало и выплюнуло их обоих — и розовощекую стервозную отличницу, превратив ее в чиновницу с крепкой хваткой и холодной головой, и жизнерадостного юношу с пылким сердцем и нежной душой, ставшего им самим. Джеймсом Уилсоном. Огоньки азарта в карих глазах потухли, остались лишь угольки. Рассказ о дальнейших событиях давался ему с трудом: перед глазами то и дело возникала страшная картина. Будто находясь в замедленной съёмке, его пациент отшатывается, замирая на несколько мгновений в позе на полусогнутых ногах, его корпус неминуемо отклоняется назад, он теряет равновесие и, ударившись виском о шкаф, падает на пол. — Клэр побежала за подмогой, а я остался с пациентом. Вернее, уже с телом, — он криво улыбнулся, обнажив неровный ряд верхних зубов. — Как ты оценил его состояние при осмотре? — Крайне тяжёлое, — Уилсон смахнул с щеки рукой слезу, — Выраженная дыхательная недостаточность, сатурация — ниже восьмидесяти шести процентов, началась гипоксия, поэтому побежал за набором для интубации, помраченное сознание, глубокий сопор, кожные покровы влажные, пальцы рук покрыты абсцессами, следов от уколов не обнаружено, на слизистых рта имеются изъязвления. Кадди резко хлопнула раскрытой ладонью по столу, отчего Джеймс едва не подпрыгнул в кресле. — Почему не был вызван реаниматолог? Смысл вопроса дошел до него не сразу, пару мгновений Уилсон сидел на месте, непонимающе смотря на Лизу. — Его не было. Вероятно, он вышел покурить, в ординаторской не было никого. — Правда? — скептически спросила она, изогнув бровь, — В моем распоряжении имеется отчёт, что реаниматолог в тот день был на дежурстве. «Брехня и фикция эти ваши отчёты, » — подумал про себя Уилсон, однако вслух выражать свои соображения не торопился.Сейчас его жизнь в руках Кадди, и, пожалуй, ей лучше не перечить. Реанимация в их больнице была чем-то наподобие театральных декораций: две палаты со скудным оснащением, восемь коек, из которых больше половины всегда пустовали, две дежурных медсестры и один из реаниматологов, остававшихся на сутки. Врачей было несколько,один сменял другого,пока первый отправлялся домой отсыпаться до следующего дежурства. Однако среди них был врач,смены с которым не любил никто,за его безалаберность - он почти ничего не делал и частенько отлучался покурить в одному ему известное место, пропадая в те моменты, когда он особенно был нужен, а потом появлялся из ниоткуда и уже когда всё вышло из-под контроля. Держали его на работе исключительно потому, что он приходился кому-то то ли внуком, то ли племянником. Под сонм гудящих и пиликающих приборов, определяющих жизненные показатели и вентилирующих лёгкие немногочисленным временным обитателям реанимации, на пустых койках спали медсестры в ожидании, пока не наступит пять утра. А там пятиминутка, пересменок, можно пойти домой и на сутки забыть о существовании работы, а затем снова на смену. Лица пациентов стремительно сменялись, редко кто из пациентов оставался надолго в отделении — реанимация их больницы существовала по большому счету для того, чтобы люди комфортно отходили от наркоза после операций, буквально на несколько часов, а то и на сутки, в зависимости от состояния, потом их отправляли в профильное отделение. — Складывается впечатление, что ты умышленно решил причинить вред пациенту. Преступная халатность — Джеймс, это совершенно не похоже на тебя. — Клэр должна была поставить капельницу, — он поджал губы, — Однако в мое отсутствие что-то пошло не так, у пациента началось психомоторное возбуждение. Поверить до сих пор не могу, что пациент, находившийся в состоянии глубокого сопора, с развивающимся апноэ, смог встать и начать душить м… медсестру. «Мою медсестру» хотел было сказать он, но осекся. — Что являлось причиной тяжелого состояния? — Длительный прием наркотического вещества неясного происхождения — кровь на биохимию взять не успели, для начала необходимо было стабилизировать его состояние, а он… — Хочешь расскажу кое-что? — Кадди подперла щеку кулаком. Уилсон кивнул. — У крови потерпевшего было обнаружены следы гидрокодона. Джеймс задумался. Гидрокодон. Название этого действующего вещества мало о чем говорило, на основе любого подобного химического соединения умельцы из Первого Круга могли синтезировать какой угодно наркотик, да ещё и добавить чего-нибудь в состав. Фантазировать о возможных рецептах средств сомнительного досуга не получалось от слова совсем, да и раздумывать над теоретическими комбинациями действующих веществ в составе наркотических средств было не время. Он сцепил руки в замок, звякнула цепь наручников. — Слово «викодин» тебе о чем-нибудь говорит? — Лиза побарабанила пальцами по столу. — Наркотик, популярный в Первом. В Третьем Круге у людей больше тяга к спиртному, поэтому чаще всего приходилось сталкиваться с алкогольной интоксикацией, да и то редко, когда пациенты были в средней степени тяжести, — Джеймс пожал плечами, — Я в первый раз столкнулся с таким. И, видимо, последний. — Задам ещё раз вопрос, ты помнишь Грегори Хауса? Уилсон согласно кивнул. Получив положительный ответ, Лиза несколько оживилась. В ее руках вновь замелькали листы с машинописным текстом, откуда только она успевала их извлекать? Джеймс потёр прикрытые веки пальцами, в животе предательски заурчало. «Хоть бы чай предложила, » — он еле слышно цокнул языком, ощущая голодную перистальтику. Диалог с ним Кадди строила и вела довольно странно, задавая вопросы невпопад. Вероятно, никто не учил её техникам допроса. «Спасибо Четвертому за это, » — от жутковатых воображаемых картин Кадди в особистком амплуа волосы на затылке встали дыбом. Удивительно, что Министерство здравоохранения вообще кого-то послало разбираться с его делом. Он был рядовым врачом, пусть и ведомственной клиники, знакомств в высших чиновничьих кругах не имел, по крайней мере, ему так казалось. Было бы резонно, брось Министерство силы на вызволение из заточения какого-нибудь проштрафившегося главного врача или начмеда, или, по крайней мере… — Я знаю, что вы общались длительное время после выпуска с медицинского факультета, — безапелляционно заявила Лиза, прервав его размышления. Откинувшись на спинку кресла, Уилсон поморщился от боли в спине. «Надеюсь, у тебя хватит такта не озвучивать мне, какого рода у нас были отношения с Хаусом, » — подумал он, посмотрев на Кадди насупленным взглядом. Будто считав по выражению лица его мысли, Кадди произнесла: — Ваши «игры на заднем дворе» меня совершенно не интересуют. Холодно и нарочито безэмоционально. Похоже, что она изо всех сил пыталась абстрагироваться и отделиться от своих чувств, скрыть зависть и ревность, которые, кажется, с годами никуда не делись, а только укрепились в ней. «Нет, ещё как интересуют, » — свою догадку он вновь предпочел держать при себе, — «Игры на заднем дворе», надо же какой эвфемизм.» За ядовитыми фразами и ехидными скабрезностями Лизы скрывались ревность к Хаусу и оставшиеся неразделенными чувства. Быть может, она всегда пыталась поддеть Грега различными колкостями, проявляя внимание, и на совместный досуг соглашалась лишь потому, что была возможность соприкоснуться с Хаусом. А он всегда стоял между ними двумя. Ему вспомнилось, как много лет назад жадно блестели глаза Лизы в свете ночных огней, когда Джеймс хныкал и стонал от прикосновений Хауса. Приоткрывая глаза, Уилсон замечал, как она пожирает их взглядом, однако не придавал этому особого значения, отдаваясь ощущениям. После этого поток скабрезных шуток увеличился, и теперь был направлен не только на Хауса, но и на него. Джеймс фыркнул и покачал головой, прогоняя воспоминание. — Скажи пожалуйста, Хаус рассказывал тебе что-то о своей работе? Так вот, куда она клонит. — Мы с ним никогда не разговаривали о работе, — Уилсон попытался развести руками, но опомнился, когда цепь, соединяющая браслеты наручников, звякнула, натянувшись. Лиза подавила смешок. Он одарил её коротким хмурым взглядом. Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним. Джеймса посетило странное беспокойство. Он поерзал в кресле, пальцы обхватили подлокотники, на секунду ему показалось, что если он не уцепится пальцами в коричневый дерматин, кресло поглотит его, словно зыбучие пески. Откровенничать с Кадди по поводу Хауса ему не хотелось — утаивший от правительства некое новое науке и медицине вещество Грег представлял для Лизы явный интерес, от этого становилось ещё тревожнее.В сторону Хауса у женщины были явно недобрые намерения. А что, если Грега ищут для того, чтобы так же подвергнуть пыткам, как и его? К тревоге добавился страх. Сердце глухо колотилось о ребра. «Чего же ты хочешь?» — он с прищуром испытующе посмотрел на нее. — Никогда, говоришь? — она поправила полы приталенного пиджака, который от долгого сидения своей обладательницы в кресле, слегка задрался вверх, обнажая край рубашки белого цвета. — Никогда, — эхом ответил ей Уилсон, — Я знал, что он работает в научно-исследовательском институте. Над чем — до сих пор не в курсе. Лиза явно была удовлетворена ответом, на её лице возникла тень ухмылки. Она облизала губы и вновь начала перебирать листы документов. — Думаю, тебе будет интересно узнать, куда и с чем пропал Хаус, — Кадди сделала странный акцент на его имени и выжидающе посмотрела на Уилсона исподлобья. Как оказалось, слухи были действительно о Грегори. Он длительное время занимался разработкой некоторого обезболивающего, производного растительных опиатов. Над проектом он работал в одиночку, порой сутками не покидая исследовательской лаборатории, никого в неё не впуская. Такая обособленность должна была насторожить коллег, однако они списывали всё на причуды характера Хауса. Вопросы к Грегори возникли после того, как он, синтезировав-таки вещество, постоянно начал переносить сроки первых доклинических испытаний на экспериментальных животных, под разными предлогами Хаус откладывал начало тестов. Позже, ему вежливо дали понять, что пришла пора заняться проведением экспериментов и неплохо было бы наведаться в виварий. Казалось, успех в испытаниях вещества на живых моделях должен был вселить уверенность в творца науки, однако по свидетельствам коллег, Хаус приходил на работу в неважном расположении духа, некогда язвительный и хмурый коллега стал внезапно молчаливым и подавленным. Расспросы не дали никаких результатов. До клинических испытаний дело не дошло. В один день Грегори просто не пришел на работу. Дверь в его лабораторию была заперта. Беспокойство коллег и начальства росло с каждым днём. Немедленно был произведен взлом дверного замка в лаборатории: рабочий стол был абсолютно чист, ящики стола пусты, в штативах ни одной пробирки. Словно бы здесь никто никогда и не работал. Когда запустили компьютер, обнаружилось, что машина неисправна — при включении выдавал ошибку. Позже выяснилось, что кто-то извлёк внутреннюю память из системного блока. Первая догадка — учёный решил сбежать с наработками. Военные нагрянули к нему домой, в его квартиру, находившейся в Третьем Круге. Так же был произведен взлом с обыском. Увиденное явно наталкивало на мысли о похищении: мебель перевёрнута, на полу в кухне осколки тарелки с остатками еды, в гостиной — разбито окно. Всюду обнаруживались следы борьбы. Личные вещи Грегори Хауса остались нетронуты, среди них не было найдено ни пропавшего жёсткого диска, ни каких-либо документов об исследовании. Чтобы среди учёных не поднялась паника, следствие пустило слух о том, что Грегори сбежал сам. Начались многочисленные проверки, полиция прочесывала каждый Круг, однако никаких следов Хауса обнаружено не было. Неделей позже снаружи Города на земле был замечен труп мужчины с обезображенным лицом. Причиной смерти являлось падение с большой высоты, личность погибшего установить так и не удалось, однако несколько коллег Грегори опознали в трупе Хауса. Уилсон сглотнул. — Как ты думаешь, это конец истории? Рассказанное Кадди медленно погружало его в подобие прострации. Он сидел в кресле, пялясь пустым взглядом в скрипучий лакированный паркет кабинета. Больше не было нужды сжимать пальцами дермантиновые подлокотники. Пусть это чёртово кресло проглотит его, и хер с ним. Хаус умер? История рождала множество вопросов, ответов на которые он вряд-ли получит. Рыдать не было сил. Пожалуй, он находился в таком пограничном состоянии, когда всё происходящее вокруг становится совершенно безразлично. Кадди покашляла в кулак, призывая Уилсона из небытия раздумий обратно в реальный мир. — Он не умер, — она облокотилась на стол, — Хотя… «Лучше бы умер, да?» — всё ещё держа провокационные речи внутри себя, Джеймс поднял на неё глаза. — После пропажи Хауса в Первом Круге активно начало распространяться вещество под названием «викодин». Наркотик. Тогда у полицейских возникла версия того, что Хауса убили ради его разработок — мафия Первого Круга всегда интересовалась технологиями, однако дальше расследование не двинулось. Случаев смерти от «викодина» не регистрировалось много лет, однако в последние месяцы Первый Круг охватил настоящий мор. Симптомы перед смертью у всех ровно такие же, как у твоего пациента. Состояние оглушения, которое трансформируется в психомоторное возбуждение и агрессию. Как ты думаешь, кто оказался причастен к этому? Повисло молчание. Уилсон обдумывал услышанное, теперь пазл складывался в совершенно иную, более масштабную картину. Не трудно было догадаться, куда делся Грегори, однако вопрос, как он оказался причастен к изготовлению наркотика оставался открытым. — Грегори Хаус собственной персоной. Подстроив свою гибель, он примкнул к мафии Первого, предложив им свои наработки. Тогда-то и появился «викодин», — Лиза облизнула губы, — Вероятно, спустя годы формула претерпела ряд изменений, которые оказались фатальны. Уилсон не мог поверить собственным ушам. Хаус спутался с мафией, отдал им свои наработки. Услышанное походило больше на сюжет какого-то детектива. — К чему мне вся эта информация? — взволнованно спросил он. Лиза широко улыбнулась. — Я предлагаю тебе взаимовыгодный обмен, ты станешь ключом к расследованию. Хаус за эти годы неплохо поднялся по карьерной лестнице, даже, я бы сказала, взлетел по ней вверх — сейчас он не последний человек в мафии. Он схвачен и находится в одной из камер следственного изолятора. Сердце забилось чаще. — Что от меня требуется? — Твоя задача — выведать у него информацию, это не тот случай, чтобы вести допрос привычными методами, понимаешь, тут действовать необходимо деликатно. — последнее слово она произнесла особенно медленно, — Тебя подселят к нему в камеру, на тебе будет прослушивающее устройство. Справишься, в чем я не сомневаюсь, и будешь помилован. Вернешься на волю к своей любимой медсестричке и заживешь как раньше. По рукам?