***
Ева влетела в аудиторию, запыхавшись и пытаясь пригладить мокрую прядку, которая настойчиво падала ей на лоб и лезла в правый глаз. Беглым взглядом пробежавшись по аудитории и с разочарованием заметив некоторых из одногруппников, Сырова глубоко вдохнула, успокаивая дыхание от бега. Старов встал из-за своего стола, сделал едва заметное движение в еë сторону и замер. — Здравствуйте, Даниэль Михайлович, — Ева преодолела расстояние между ними и застыла в полуметре от мужчины, подняв голову. — Я едва не начал думать о том, что с Вами что-нибудь случилось, — он поднял взгляд на студентов и снова опустил голову. — Простите, автобуса из-за дождя долго не было, — спустя несколько мгновений ответила девушка, чувствуя, как еë сердце снова совершило прыжок веры куда-то в живот. «Будете продолжать говорить такие вещи, я надумаю себе лишнего», — подумалось ей, но она улыбнулась и почти оправдывающимся, извиняющимся тоном пробормотала: — Но я не опоздала на пару. — Ничего страшного, даже если бы опоздали. Я же не тиран. Вы были без зонта? — Старов протянул руку и убрал мокрую прядь от глаз девушки. Ева застыла, словно ледяное изваяние, но на деле еë бросило в удушающий, обжигающий жар. — Я… Я… Без. Он так резко… Начался, — едва шевеля губами пролепетала Сырова. — Но у меня куртка. А волосы… Высохнут быстро. — Хорошо. Надеюсь, Вы не заболеете, — Даниэль Михайлович сделал небольшую паузу и снова заговорил тихим, ровным голосом. — Мой хороший друг скоро откроет временную экспозицию в музейном комплексе. Я пойду с моими историками. Для остальных это необязательно, но я хотел бы, чтобы Вы пришли. — Я приду, — сипло ответила Ева и кивнула. — Я приду.Часть 3. Конфеты.
2 февраля 2023 г. в 23:03
— Запечатать… Зло? — удивлëнно переспросил Старов, и его руки зависли над клавиатурой ноутбука, так и не введя пароль полностью.
Ева кивнула, стушевавшись, и теперь эта идея и вовсе показалась ей до безобразия глупой. И совершенно точно не достойной обсуждения с преподавателем истории. Да и вообще, если бы она удосужилась поискать больше информации, наверняка поняла, что эту теорию мусолили не один год. Однако мужчина вдруг просиял и подпëр подбородок кулаком, сдвинув ноутбук в сторону.
— Расскажите подробнее, пожалуйста. Это интересная мысль, — совершенно искренне попросил Даниэль Михайлович.
Для Сыровой видеть, как он по-настоящему заинтересован в еë словах, вдруг оказалось ещë более смущающим. Постаравшись представить, что она ведëт диалог с кем-то из соседок, выслушивающих еë бессвязный поток размышлений, Ева глубоко вдохнула и немного сбивчиво заговорила.
— Просто я подумала… У них должна была быть какая-то серьëзная цель и мощная мотивация. То есть двести лет копать эти ямы, таскать камни на такое расстояние, обтачивать их, расставлять в таком порядке. Даже если они хотели сделать обсерваторию, то следующее поколение прокляло предков бы за выбор места. Учитывая то, что у кельтов не было приспособлений для этого. Значит их должно было подстëгивать что-то серьëзное.
— Например, страх, — кивнул Старов.
— Да! Например, страх, — прямо засветилась Ева, чувствуя воодушевление. — А если посмотреть на форму — это же круг. Эдакий магический круг для сдерживания. А главный камень обращëн к восходу, то есть, возможно, в противовес тому, что должно было находиться в кругу.
— Если они пытались запечатать что-то несущее смерть, то рассвет, символизирующий начало жизни, был бы естественным врагом для этого, — согласился Старов, когда девушка замолчала, переводя дыхание. — А почему именно кельты?
— Необязательно они… — неуверенно ответила Сырова, не отводя взгляда от спинки стула на первом ряду. — Просто у кельтов есть нечто похожее. А так суть ведь, наверное, не меняется? Может быть, это и правда захоронения, но…
— Кого-то, кто пугал их настолько сильно?
— Да, наверное. Они же верили в магию. Может быть хоронили кого-то, кого они считали… Какими-нибудь слишком сильными жрецами или шаманами.
— Я считаю, что такой вариант вполне возможен. Может быть и надписей никаких нет, чтобы никто не знал личностей похороненных. Кто знает, какие по их мнению были условия для воскрешения… — Мужчина замолчал и задумался, постукивая ручкой по столу. Ева тоже не нарушала тишину, перебирая пальцами край толстовки. Неужели он и правда воспринял еë всерьез?
— Однако раз ничего не произошло, хоть защита и разрушена, значит даже сильным шаманам не обойти смерть, — Даниэль Михайлович улыбнулся и, заслышав, как открывается дверь, повернулся к ней. — Здравствуйте, здравствуйте. Проходите.
Ева улыбнулась следом и открыла тетрадь, чтобы переключить мысли на что-то другое. Однако еë влажные ладони всë ещë подрагивали, и тот факт, что она сжимала джинсы на коленях не очень помогал. Аудитория постепенно наполнялась еë одногруппниками и чем ближе был звонок, тем чаще раздавался звук открывающейся двери и тем громче становилось вокруг Сыровой. И как бы она не пыталась сосредоточиться на конспекте, еë скачущие мысли разметались по голове, словно рассыпавшийся бисер. А взгляд настойчиво возвращался к преподавателю. Тот убрал огненно-рыжую прядь за ухо, склонившись над столом, и отвлëкся на одну из первокурсниц, которая остановилась возле него вместо того, чтобы пройти на своë место.
— Точно подкатывает, тьфу, — фыркнула Лана, практически без единого звука возникнув рядом. Впрочем она совершенно не собиралась подкрадываться, но на фоне шума аудитории, Ева, чьи мысли в тот миг были сосредоточены на одном, ничего не заметила. — Чего дëргаешься?
— Не подкрадывайся так! Ну подкатывает и подкатывает. Грех не подкатить к такому мужчине, — Сырова пожала плечами, однако взгляда не отвела.
Не нужно было уметь читать мысли, чтобы понять намерения девушки, однако Ева не осуждала. Почти. А Лана вот осуждала. Лана сидела рядом и, совершенно не стесняясь, комментировала и недвусмысленную позу, и глубокий вырез.
— У Вики красивая грудь, чего такую прятать, — возразила Сырова. — И вообще прекрати. Я знаю, что ты делаешь.
— Тебя это не бесит? — приподняла левую бровь Белявская, поворачиваясь к подруге. Всë равно понять, о чëм говорят возле доски, она не могла.
— С чего бы? — Ева набрала воздуха в лëгкие, не давая Лане ответить. — Слушай, он мне кажется потрясающим человеком, но это не значит, что я чего-то хочу от него. Просто мне нравится, как он обращается с девушками. Как он обращается со мной. Даже если это простая человеческая вежливость, которой были лишены многие особи в моëм окружении.
— То есть, ты хочешь сказать… — Лана снова посмотрела на Старова.
Тот что-то мягко сказал девушке, и она наконец прошла на своë место. А его взгляд заскользил по аудитории, выискивая тех, кто ещë не был отмечен. На миг он задержался на Белявской, и ручка поставила галочку в журнале. И когда Даниэль Михайлович перевëл глаза на Еву, губы его растянулись в лëгкой улыбке, стоило ему понять, что взгляд студентки всë ещë обращëн к нему. Сырова же уткнулась носом в тетрадь, чувствуя, что еë щëки снова начинают гореть, а на лице расцвела глупая смущëнная улыбка.
— Вежливость, ага, — пробормотала Белка, не закончив предыдущую мысль. И всë-таки не сдержала язвительного тона, когда наклонилась через проход к Вике. — А ты не слишком ли маловата для нашего учителя?
Возмущения девушки потонули в громком звонке, оглушившим весь университет на несколько секунд. Ева дëрнула подругу за рукав с осуждающим: «Ну Белка!». К концу пары, которая прошла, как и в прошлый раз — очень быстро и почти в полной тишине, если не считать спокойного, но не усыпляющего голоса Даниэля Михайловича, да тех моментов, когда начиналось обсуждение, ни Вика, ни Лана не вспоминали о крошечной стычке перед еë началом. Или не считали нужным развивать еë дальше, к счастью и облегчению Сыровой.
Она не лукавила, когда говорила о подкупающем отношении Старова ко всем. И хотя на следующий раз у неë не было ни малейшей причины снова приходить на пару раньше всех, Ева пришла в университет в то же время, что и несколько дней назад. Уверенная в том, что она снова будет ждать под дверью, Сырова не особо торопилась и двигалась по коридору практически прогулочным шагом. На стульях и подоконниках сидели такие же ранние студенты, как и она, но занятые разговорами и телефонами, они не обращали внимание на остальных.
— Кого я вижу! Неужели кое-кто способен приходить заранее? — с удивлением в голосе воскликнула молоденькая преподавательница, сама не так давно окончившая учëбу, торопливо стуча каблуками по полу мимо студентки. — Ева, надеюсь, когда-нибудь ты и ко мне придешь вовремя.
— Честное слово приду, Антонина Игоревна! Я не специально опаздываю, клянусь, — Сырова вытащила наушник из уха и отзеркалила улыбку преподавательницы.
Та обогнала девушку и повернулась, лишь слегка замедляя шаг, но не останавливаясь полностью.
— Понимаю, понимаю. Ловлю тебя на слове, Ева, — девушка снова развернулась, поправляя сумку на плече, и скрылась за поворотом. А вскоре и звук от стука еë шпилек затерялся в общем гуле университета.
Сырова мельком глянула в экран телефона, переключая песню, и вздохнула. Все еë попытки растянуть время, затрачиваемое на дорогу, провалились и теперь ей снова оставалось подпирать стену возле кабинета ещë минут десять. И опять же никто не гарантировал, что дело обойдëтся в десять минут, а не больше. Ева понимала удивление Антонины Игоревны — в конце концов, вторник и суббота были единственными днями, когда Сырова приходила заранее. На остальные пары она не опаздывала специально, однако даже поторапливания Ланы редко помогали. То Ева забывала сменную обувь, то телефон, то забегала в магазин, считая, что успеет. Даже по дороге из кабинета в кабинет девушка порой умудрялась на что-нибудь отвлечься.
— Я сбегаю в столовку и вернусь! Перемены хватит, Белка, — говорила она. Перемены, конечно, не хватало, и Сырова влетала в аудиторию, что-нибудь жуя и с сосиской в тесте в пакетике для Ланы. — Профтите, очередь была!
Преподаватели ворчали, мол первокурсница, а позволяет себе опаздывать и вообще есть нужно в столовой, но в целом относились к ней и таким, как она, весьма спокойно. Может поэтому Ева и не особо стремилась вставать на полчаса раньше, как в дни истории, чтобы уж точно никуда не опаздывать.
— А Вы себе не изменяете, Ева, — Даниэль Михайлович поравнялся со студенткой и, закинув портфель на плечо, подстроился под еë темп. — Доброго утра.
Обращëнный к полу взгляд Сыровой сначала наткнулся на носки чëрных лоферов и практически испуганно метнулся вверх. Для этого Еве, слегка вздрогнувшей от внезапно зазвучавшего голоса, пришлось задрать голову.
— Здравствуйте, — девушка слегка улыбнулась в ответ, заторможенно переведя взгляд с родинки под губой на глаза Старова. — Вы сегодня, кажется, рано.
— Не могу же я каждый раз заставлять юную леди ждать. Тем более, что я в это время уже всегда в университете, только в учительской, — тихо рассмеялся мужчина и вытянул правую руку, держа что-то в кулаке. — Протяните ладошку.
Сырова, даже не успев удивиться просьбе, раскрыла ладонь и на неë упала круглая конфета в золотистом фантике. Изумлëнное выражение лица быстро сменилось на широкую лучезарную улыбку. Ту самую, которую не получается сдержать, как не пытайся, и твои губы против воли растягиваются почти до боли в щеках. Даниэль Михайлович пару мгновений смотрел на эту слепящую улыбку с совершенно нечитаемым выражением лица, будто в его голове не оставалось места для мыслей, и спохватившись, отвернулся от Евы, чтобы достать ключ.
— Спасибо большое, Даниэль Михайлович! — всë также сияя воскликнула Сырова.
Мужчина лишь кивнул, ничего не говоря, и пропустил девушку в аудиторию первой. Та прошла к своему ряду, и пока Старов готовил своë рабочее место, она украдкой сунула конфету за щëку и смяла фантик. Она не заметила, как Даниэль Михайлович усмехнулся, не поднимая головы от журнала. На следующей паре по истории еë ждало уже несколько конфет. И можно было сказать, что это довольно быстро вошло в привычку — стало практически маленькой традицией. Они встречались где-нибудь в коридоре, вместе шли в аудиторию и ещë минут пятнадцать у них было до того, как начинали приходить другие студенты. И Ева с удивлением замечала, как ей было комфортно в такие моменты — хоть разговаривали они о чëм-то, хоть находились в тишине. Она всë ещë порой смущалась, а еë ладони становились влажными от волнения, но даже это не причиняло ей дискомфорта. Даниэль Михайлович обладал невероятной способностью — Сырова не чувствовала себя глупее, а ведь это ощущение было знакомо ей хорошо и возникало порой даже в разговорах с одногруппниками. И бесконечная пропасть в их знаниях хоть и очевидно была, никогда не бросалась в глаза.