О нежности, разнице в росте и любви

      Сырова кинула учебник на парту и уткнулась лбом в прохладную поверхность столешницы, считая вдохи и выдохи, чтобы успокоить сердцебиение. Какое-то непонятное чувство щекотало ей внутренности, словно пузырьки газировки, а Лана, как назло, тоже задерживалась. И если раньше эта щекотка была приятной, лëгкой и нежной, то в тот миг она напоминала лишь странную, нервную тревогу. — Ты где ходишь? — сердито прошептала Ева, когда еë подруга вбежала в аудиторию за минуту до звонка. — За зонтом возвращалась. Что случилось? — Лана потрясла сумкой, стряхивая оставшиеся на ней дождевые капли, и села рядом.       Раздался звонок, и Сырова выпрямилась, потирая лоб. Что случилось? Случилось ли что-то вообще? Как ответить на этот вопрос? «Даниэль Михайлович просто сказал прийти в музей и коснулся моих волос, а я уже на грани паники, потому что не знаю, как интерпретировать этот жест?» — Мне кажется, у меня проблемы, — тихо пробормотала девушка и сбивчиво заговорила. — То есть, я ничего не понимаю, и, наверное, снова принимаю всë близко к сердцу и, как ты говоришь, придаю много значения всякой ерунде. Но это так странно…       Лана ничего не отвечала, позволяя подруге невнятно и расплывчато шептать, пока та, наконец, не вдалась в подробности. И, конечно, первым порывом Белявской было подтвердить слова Евы — да, ты снова ищешь смысл там, где его нет. Но она с подозрением взглянула на Старова, который вëл себя точно также, как каждую пару. — Ну ты милашка, так что нет ничего удивительного, — в конце концов улыбнулась Лана, шурша тетрадью.       Сырова округлила глаза и высоко подняла брови. — Кто ты и где моя Белка? Ты должна сказать, что я страдаю хренью! — Ты страдаешь хренью, — Белявская вздохнула. — Я думаю, он решил, что тебе будет интересен музей, учитывая твою увлечëнность всякими… загадками.       Ева с облегчением выдохнула и начала быстро царапать ручкой тетрадный лист, неровным почерком конспектируя лекцию. Да, это звучало разумно, иначе… «Иначе что?» — спросила скользкая тварь в еë душе, с наслаждением распутывая бесконечные кольца своего змеиного тела. «Какое ещë «иначе»? Неужели ты могла подумать…»       Сырова тряхнула головой, концентрируясь на словах преподавателя. Внутренние диалоги никогда не приводили ни к чему хорошему, тем более, что время для них было самое неподходящее. С раздражением заметив, что буквы в еë тетради начали выползать за границы строчек, Ева отложила ручку и встала из-за парты. Лана с сочувствием проследила за подругой, которая тихо выскользнула из аудитории, и поймала едва не скатившийся с парты карандаш. «Влюбляться в преподов — позорище», — пронеслось в еë голове голосом, подозрительно похожим на голос Белявской. Сырова снова тряхнула головой, уверенно возражая сама себе. Заинтересована — да, возможно, но не влюблена. Впрочем внутренний голос еë попытку убедить себя нагло игнорировал. — «Ему же вот-вот сорок!» — Тридцать девять ещë не сорок, — пробурчала Ева и села на лавку в коридоре, упираясь невидящим взглядом в городской пейзаж за окном. Мысли накатывали друг на друга, словно волны на берег во время шторма — голова от этого нещадно болела, а края этому не было видно. С обречённым стоном она легла на подоконник. — Ненавижу это дерьмо!       Впрочем к логичному, успокаивающему еë выводу Сырова всë-таки пришла. Она просто не привыкла к общению с людьми, подобными Даниэлю Михайловичу. Как-то так вышло, что в их маленьком городке то ли таких людей днëм с огнëм не сыщешь, то ли они водились в иных кругах, чем школьники. А попытки в любые взаимоотношения с противоположным полом были достаточно редкими и не особо плодотворными. Нет, Сырова, конечно, с мальчиками дружила, особенно будучи помладше, но ни один из еë школьных друзей, шумных, глупо, но смешно шутящих, порой грубых и так далее, даже отдалëнно не походил на тот тип людей, к которому относился Старов. Ева знала лишь одного мальчишку, который относился к девочкам и к ней в частности с подобным уважением, но она предпочитала не думать о нëм. Как и про отношения с парнем, который был старше Евы на несколько лет и уже учился в местном колледже. В том парне не было ни капли зрелости и уважения, и в Еве эти отношения оставили неизгладимый след. В общем сравнивать историка ей по сути было не с кем, а потому оставалось лишь привыкать. В этом, Сырова была уверена, она делала уже кое-какие успехи — ещë немного и будет спокойно относиться к подобным вещам. И полная решимости не идти на поводу у лихорадочного сердцебиения, Ева вернулась в аудиторию. А тот факт, что Даниэль Михайлович объявил о походе в музей для всей группы вызвал ещë больше облегчения. Крошечное тянущее и иррациональное чувство в грудной клетке, похожее на разочарование, Сырова затолкала поглубже.

***

— И он мне говорит, что в этом году точно не допустит меня до сессии! Я уже не знаю, с какой стороны к этой гадине подобраться. Третий год подряд мозг мне ебëт. Получить хорошую оценку нереально, хоть отсасывай за неë, — сокрушалась Кристина, качая сумкой из стороны в сторону.       Осенние листья под еë ботинками издали умирающий хруст, и девушка притормозила, чтобы наступить ещë раз. — А ты попробуй. Может именно этого он и хочет, — фыркнула Ева и пнула упавшее с раскидистой яблони потемневшее маленькое яблочко. Оно прокатилось по каменной плитке дорожки и скрылось в куче сухой листвы. — Он ведь ещë вполне ничего. Бойкий старичок. Как говорится, есть ещë порох в пороховницах.       Кристина хихикнула, продолжая топтать все встречающиеся сухие листья, и покачала головой. — Лет сто назад может и был. А сейчас сомневаюсь, что он способен на хоть какие-нибудь сексуальные подвиги. — А вдруг наоборот. Вдруг он чрезвычайно опытный мужчина, — возразила Лана преувеличенно серьëзно. — А тебя он за косички дëргает, только своим методом. — Метод называется «сука препод ебëт мозги студентке, а потом и еë саму»? — Тина сморщила нос и издала звук отвращения, — Какой-то нерабочий метод. Опыт устарел видимо. — Если он опытный мужчина, он должен знать, что вести себя, как паскуда — худший вариант. По-настоящему опытный мужчина должен быть… — Сырова снова что-то пнула и хихикнула себе под нос, устремляя взгляд вглубь широко раскинувшегося примузейного парка, туда, где огненно-рыжие листья деревьев сливались в осенний костëр. — Наоборот вежливым и галантным. И…       Кристина ткнула Лану локтëм, рассмеявшись. — Доставай блокнот, Белка, говорит гуру. Итак, опытный мужчина должен быть вежливым. Что ещë?       Белявская смешок подруги поддержала, прикрывая рот ладонью. Внезапно она сделала вид, будто совершенно внезапная мысль посетила еë голову: — О, я знаю, знаю. Наверное, он должен хорошо разбираться в истории, Чиз? — Эрудированный, — по слогам вставила Кристина, поднимая указательный палец вверх с чрезвычайно важным видом. — И язык чтобы подвешен был. Для разговоров, конечно. Ну и не только их. Опытные мужчины точно знают, как им пользоваться.       Сырова раздражëнно закатила глаза, конечно, совсем не думая о разных способах использования языков, и слегка ускорила шаг. Впрочем через миг, выйдя на метр вперëд, она развернулась. — А чего это вы всë время сводите разговор только к Даниэлю Михайловичу? Поговорить что ли больше не о чем?       Лана и Тина почти синхронно округлили глаза. — Даниэль Михалыч? Так вот кого ты подразумевала! А мы-то думали… Короче всë с тобой ясно, Сырова, — покачала головой Кристина.       Ева звучно цокнула языком, чувствуя, как кровь прилила к щекам, и снова закатила глаза. Девушки вышли на последнюю из десятка тропинок, теперь достаточно широкую и ведущую прямо к небольшой площади перед входом в музей, на которой уже собирались студенты и преподаватели. Сырова вдруг подобралась, поправила волосы и, показав язык подругам, ускорила шаг. — Даниэль Михайлович! — она помахала рукой и широко улыбнулась. — Братву на сиськи не меняют, — преувеличенно обиженно протянула Кристина и махнула на Еву рукой. — Впрочем на такие разрешаю.       Девушки проводили подругу взглядом — та подбежала к мужчине, который только вышел на площадку со стороны парковки. Попыток догнать Еву и присоединиться к ним с Даниэлем Михайловичем они не делали, однако те скоро остановились, когда студенты Старова заметили своего преподавателя и окружили его, весело галдя. К ним присоединились и другие преподаватели то ли в попытке угомонить студентов, то ли вклиниваясь в разговор. Ева пробурчала ругательство, когда снова столкнулась с кем-то, не замечая, как Даниэль Михайлович наблюдал за еë попытками покинуть толпу, и снова вернулась к Белявской. Та в отличие от Кристины не побежала к одногруппникам, чтобы тоже поприветствовать учителей, и оставалась вне толчеи. Ни резкий побег, ни такое же резкое возвращение подруги Лана никак не прокомментировала к облегчению Сыровой. Девушки держались друг друга и когда им дали сигнал заходить внутрь, а уже там Кристина снова нашла их. — Ой, пошли, посмотрим ту фигню, — прошептала Тина, кивнула в сторону, дëргая Лану за край сумки спустя минут десять от начала экскурсии, и вдруг начала оглядываться. — Погоди, где Чиз? Эй, коротышка!       Белка покрутилась на месте с обеспокоенным лицом. То есть, она верила, что вряд ли даже Ева заблудилась бы посреди толпы, но она могла ускакать в туалетную комнату, а уже потом потеряться. Да, это было весьма похоже на неë, а в таком огромном музее запутаться мог кто угодно. С облегчением вздохнув, она показала головой в какую сторону посмотреть Кристине, и с тихим смешком они последовали за остальными. — Вот же лиса, — шепнула третьекурсница, краем уха слушая мелодичный голос их молодого экскурсовода. И беззлобно пробурчала: — У нас же не индивидуальная экскурсия. Как она это делает вообще?       Лана с самым незаинтересованным видом пожала плечами, ничего не отвечая, но еë взгляд, как и взгляд Кристины, постоянно возвращался к Еве, которая на другом краю зала с неподдельным восхищением слушала Даниэля Михайловича. — Ух, затирает, — фыркнула Тина в адрес преподавателя и снова вернула внимание к экскурсоводу, приглядевшись к его бейджику. — А экскурсовод-то очень даже симпатичный. Может подкатить… Как думаешь, он японец? — Она пару мгновений поразглядывала изящного длинноволосого парня. — На Чон Сока похож, — подала голос Лана. — Думаешь? — с сомнений протянула третьекурсница и скользнула оценивающим взглядом по экскурсоводу. — Да, пожалуй что-то есть. — Она вновь повернулась на Старова, который с горящими глазами что-то тихо говорил Еве, а та, такая же неприлично довольная, явно не замечала ничего, кроме него. — Нет, я не могу молчать. Она же влюблена по уши.       Белявская снова пожала плечами, но весь еë вид говорил о том, что вещь, которую прошептала подруга — самая очевидная на всëм свете. — Разумеется. — Но в этом нет ничего удивительного. В Михалыча постоянно кто-то влюбляется и пытается подкатить. Даже я на первом курсе, — Тина тихо рассмеялась, словно это воспоминание отозвалось в ней теплой ностальгией. — Серьëзно? — Белка дëрнула левой бровью и скосила глаза на подругу. — Ага. У нас тогда весь курс с ума по нему сходил. И я решила, чем я хуже. Не из большой любви, хотя он мне, конечно, нравился. Просто решила, что уж на меня он точно клюнет. Такая шикарная дама, как не клюнуть? А вот не клюнул, — девушка мягко улыбнулась, ни капли не обиженная или расстроенная тем, что ей когда-то отказали. Она на пару минут замолчала, когда Антонина Игоревна с противоположной стороны толпы дала ей знак молчать. — И вот что мне интересно… Михалыч чувак чести или типа того. Старается не давать ложной надежды и мягко даëт отворот-поворот, как только к нему начинают проявлять внимание. А тут… Ну тут же очевидно всë, а он позволяет. Интересно это. — И твои знаки внимания сразу раскусил? — стараясь не звучать слишком любопытной, спросила Лана. — Что сказал? — Ну я не действовала тонко, — фыркнула Тина. — Как говорится, подошëл, взял за руку и сказал: «Даниэль Михалыч, давайте сходим на свидание». А он так по-отечески улыбнулся, что мне стало даже почти стыдно за такую мысль. А вообще он такой комфортный мужик, никакой неловкости потом не было. Посмеялись и забыли.       Девушки в последний раз обернулись на подругу и Старова, которые всë больше отставали от группы, перед тем, как их повели в следующий зал. — Подождите, Вы серьëзно участвовали в раскопках? То есть, вот прям по-настоящему? — Ева округлила глаза, замирая. — Как Вы на них попали? — Ну… Скажем так, мои услуги, как человека, неплохо разбирающегося в древнекитайской истории — моя специальность, всë-таки, пользуются спросом для разных целей, — ответил Старов, даже, пожалуй, слишком серьëзно, отчего Сырова не удержалась от улыбки. — Прозвучало так загадочно, будто Вы… Ну знаете, кроме этого, подрабатываете оценщиком на чëрном рынке или типа того, — хихикнула девушка, одновременно с этим вглядываясь в узор на заколке за стеклом. — Кто сказал, что это не так? — лукаво спросил Даниэль Михайлович, складывая руки за спиной, и прошëл немного дальше.       Ева оторвалась от украшений и подняла голову, наткнувшись на по-лисьи хитрый взгляд мужчины. — Издеваетесь? — фыркнула она. — Ни в коем случае, милая. Кажется, мы совсем отстали. Если я правильно помню, как раз в том зале экспозиция, посвящëнная Саньсиндую, — Старов неспеша двинулся в сторону двери, возле которой замер, повернувшись к студентке. — Чрезвычайно интересная цивилизация, причины исчезновения которой до сих пор неизвестны.       Невзначай брошенное ласковое обращение, вдруг прозвучало так естественно, так обыденно, будто произносилось им в еë адрес уже сотни раз. А смена темы не дала Еве мысленно застрять на этом моменте, погружаясь в размышления — по крайней мере не сейчас. И широко улыбнувшись, алея щеками, Сырова кивнула и приблизилась к выходу. — Звучит интересно.