О нежности, разнице в росте и любви

      Кристина, сцепив руки в замок перед лицом, с чрезвычайно серьёзным выражением сверлила Еву. Та, ничего не понимая и от того чрезмерно волнуясь, сидела напротив и кусала губы. Взгляд её метался между Ланой и Леной, которые сидели по обе стороны от неё за круглым столом, а на Кристину Сырова и вовсе боялась смотреть. — Скажи честно, — мрачно произнесла третьекурсница, заставляя Еву похолодеть, и выдержала паузу. Полумрак комнаты, освещённой лишь настольной лампой, придавал повисшей атмосфере ещё большего драматизма. — Ты уже прошла углублённый курс истории? — Тина! — вскрикнула Ева и с облегчением рассмеялась, закрыв лицо рукой. — Клянусь, ещё одна такая идиотская метафора и я выкину тебя в окно!       Кристина тоже расхохоталась, откинувшись на спинку пошатывающегося стула. Напряжённость и картинность момента полностью растаяла, а Сырова, ожидавшая чего угодно, но не этого, расслабилась и развеселилась. — Но ты не ответила, — тихо хихикнула Лена. — Боже! Конечно, нет. Неужели вы думаете, что я бы стала спать со своим преподом? «Тем более, что я только сегодня нашла в себе силы хоть на пару прийти».       Вслух она этого не сказала. Из присутствующих лишь Белявская знала всё о переживаниях подруги, какими сопровождалась каждая её влюблённость — тем более эта. А Лена и Тина хоть и знали, что Ева какое-то время не ходила на пары, были достаточно тактичны, чтобы не говорить о по-настоящему беспокоящих Сырову вещах вслух.       Все три девушки после вопроса Евы резко замолчали и посмотрели на неё весьма говорящим взглядом. — Ну… Вообще-то да, — серьёзно заметила Кристина, приподнимая левую бровь, будто реплика Сыровой искренне её удивила, и снова хихикнула. — Ладно, ладно, не смотри так. Но вообще я серьёзно. Номер Михалыча — вещь, тревожащая умы всех студентов. Он никому не даёт личный номер. — Почему? — подала голос Белявская, не давая Кристине высказать предположение, что за номер нужно, как минимум, отсосать. — Это же обычная практика? У нас есть номера, кажется, почти всех преподов. Кроме тех, кому за сотку, конечно. — Ага. И Михалыча. Подумай сама. Нашей бедной Антонине постоянно пишут то признания в любви, то приглашения на свиданки. А он, наверное, опытом уже научен, вот и говорит, мол личная жизнь от работы отделяться должна и всё такое. Хотя факультатив — это обычное дело. Я на втором курсе тоже ходила, когда месяц проболела. — Тина вернула внимание к Сыровой, которая прижимала тетрадь к груди, как величайшее сокровище. — Даже не думай. Я не дам тебе его номер, если это такая ценность, — Ева показала девушке язык и встала из-за стола, чтобы вернуть тетрадь на полку. — Мне не нужен, — пожала плечами Кристина. — То есть, это было бы нехорошо с моей стороны. Мне просто интересно… Блин, у меня даже номер завуча есть, а его нет! — Откуда? — заинтересованно повернулась Ева. — О, это интересная история, которую я вам не расскажу, ха, — третьекурсница повторила недавний жест Сыровой, высунув язык. — И у меня тоже есть, — подала голос Лена и опёрлась подбородком на кулак. — Серьёзно? Блин, я думала, что почти особенная. Хотя… Вообще-то у многих третьекурсников есть. В любом случае он всё равно до сессии вам не понадобится. Да и на ней тоже, если пересдач нет. А то найти Дениску, чтобы получить лист пересдачи — та ещё морока. Кстати, если нужно исправить тройку, то всё равно придется через Дениса пройти.       Ева очень надеялась, что до пересдач у неё дело всё-таки не дойдёт, однако номер, который им продиктовала смилостивившаяся Кристина (перед этим взяв клятву, что они не будут раздавать его на все стороны), сразу записала. Да и тройка вполне могла затесаться в её зачётную книжку — а тройка значила бы потерю стипендии. Посверлив взглядом строчку в контактах с именем «Даниэль», которая оказалась по соседству с новым номером, Сырова закрыла приложение. Как же велик был соблазн написать хотя бы спокойной ночи…       А на следующий день, поменявшись сменами и пожертвовав свободным вечером субботы, Сырова за пару минут до начала факультатива заглянула в аудиторию. С первокурсниками-историками она была знакома лишь поверхностно и не всех даже по именам знала. Она поздоровалась с Даниэлем Михайловичем (и ей определённо только показалось, что он и правда был рад её видеть) и прошла на последний ряд. К облегчению Евы, группа историков была достаточно немногочисленной, да и насколько девушка поняла, собралась не в полном составе. Но кроме историков были студенты и из других групп и даже с других курсов. Сырова узнала и девочек с филологического, и парня, который, как и она был на культурологическом, но на курс старше. Были ли они прогульщиками или ходили по своему желанию, Ева не знала.       А вот то, что Старов со своими историками говорит будто бы на другом языке, она поняла в первые же несколько минут. В этом не было ничего удивительного — в конце концов, чтобы поступить на исторический факультет уже надо разбираться в истории. Как минимум в школьном курсе. Может дело было и в том, что Ева в школе совершенно не ладила с историей, а может эти студенты за три месяца ушли далеко от школьной программы. Однако спустя ещё несколько минут Ева удивлённо поняла, что то, что они обсуждают не совсем тёмный лес для неё. Кое-что она где-то слышала, возможно, даже от самого преподавателя во время экскурсии или пар, а самые непонятные вещи Даниэль Михайлович умел объяснять. Так что покидала аудиторию Ева с гудящей головой, большим конспектом в специально заведённой для факультатива розовенькой тетради и громадным чувством собственного удовлетворения. Поговорить со Старовым ей правда не удалось — тот возвышался над окружающими его щебечущими студентами и лишь помахал Еве рукой практически с виноватым видом. Девушка улыбнулась, прощаясь, и снисходительно подумала: «Перваши…» — впрочем тут же вспоминая, что сама первокурсница и тоже не прочь вместе с одногруппниками подоставать преподавателей.       Данное самой себе обещание найти Старова в другой день и взять задание, Ева выполнила, да вот только и здесь всë прошло коряво. В пятницу после пар, раз в четверг Даниэля Михайловича не было в университете, Сырова попросила Лану подождать её в холле, а сама побежала на третий этаж, узнав, что Старов должен быть ещë в аудитории. Надеясь про себя, что преподаватель не завалит её докладами, которые она будет делать всю ночь, чтобы успеть к субботней паре, Ева задела кого-то и едва не упала. — Извините! — Девушка развернулась и вжала голову в плечи, мысленно прикидывая успеет ли она прошмыгнуть в кабинет истории.       Этот парень оставлял о себе весьма неприятное впечатление и вызывал у Евы неприязнь и тревогу ещё с первого столкновения возле гардероба. Помнил ли он то, как она когда-то врезалась в него, Ева не знала, но имея прескверный характер, тот просто считал себя обязанным задеть каждого, кто попадался ему на глаза. В любом случае Ева никогда не любила пересекаться с этим парнем. Благо в большом здании университета да ещё и будучи на разных факультетах и курсах, они встречались редко. А настолько лоб в лоб и вовсе сталкивались впервые. Парень, с издёвкой смотря прямо на девушку, выронил свой раскрытый рюкзак. Пожалуй правильнее сказать не выронил — он просто кинул сумку на пол. — И что ты натворила? Ходишь, людей сбиваешь, — почти скучающим тоном произнёс он и провёл рукой по коротко остриженным волосам.       Ева рассеянно перевела взгляд на учебники, наполовину вывалившиеся из рюкзака, и выкатившиеся ручки. Этому парню и правда было попросту скучно и начало разговора Сыровой уже не нравилось. Она подняла взгляд, раздражённо хмурясь, хотя сердце её тревожно стучало. — Извини, что врезалась, но это сделал ты. Мне пора, — Ева сделала шаг назад, боясь повернуться спиной и одновременно борясь с желанием сбежать. Она знала, что подобные личности подобным диким животным и им нельзя показывать свой страх, иначе никакого покоя от них не будет. — Стоять, свинка! Просто подними вещи, которые ты раскидала, и можешь катиться дальше.       Ева сжала зубы и шумно выдохнула. Возможно было проще и правда собрать вещи в сумку. Но помимо страха, стучавшего в горле и висках, у Евы было что-то ещё, не позволяющее ей склониться. — Пошёл ты. Сам поднимай, — просипела подрагивающим голосом Сырова, сделав ещё один шаг назад.       Пропустить оскорбление мимо ушей до смешного просто. Нужно притвориться, что твоя уязвимая часть находится в панцире, настолько прочном, что злобные словечки просто стучат об стенки и отскакивают отправителю прямо в лоб. Ева едва не зажмурилась, но страх, что как только закроет глаза, еë ударят, был сильнее. А парень терял терпение — это виднелось в его глазах, в его голосе, который становился всë громче, в том, как он напирал на девушку. Она сжала кулаки и с какой-то отчаянной злостью подумала: «Я не буду этого делать!»       В конце концов, он был неприятным типом, но, очевидно, не настолько, чтобы его отчислили. А что худшее, что он мог бы с ней сделать? Ударить? Ну не будет же он этого делать в коридоре, хоть тот и был почти пустой, а сидящие по лавкам редкие студенты не особо интересовались происходящим. Ева набрала воздуха в лëгкие, тяжело дыша от страха и от полного непонимания, что ей лучше сделать. Бежать? А если он побежит за ней? Она явно проиграет ему в скорости. Ждать, пока ему надоест? Сырова заморгала часто, втянула голову в шею, словно черепаха, пытающаяся спрятаться в домике, и дëрнулась в сторону кабинета, едва не молясь, чтобы в нëм кто-нибудь был.       Она почти врезалась в Старова на пороге и от облегчения чуть не расплакалась. — Сука жи… — Парень проглотил окончание и остановился, а Ева, никак не отреагировала, напоминая себе, что не слышит подобных слов. Вместо этого она почти беззвучно пробормотала себе под нос: — Вы здесь… — и юркнула за спину Даниэля Михайловича.       Студент мгновенно потерял к ней интерес и развернулся, чтобы вернуться к раскиданным по полам вещам. Раздражение всë ещë клокотало в нëм — денëк поганный, на парах завал из-за приближающейся сессии, да ещë и какая-то девчонка вылезла. — Стоять, — раздался мужской голос. — Ты ничего не забыл? — М? Вроде не, Даниэль Михалыч, — парень снова повернулся, натягивая на лицо елейную, почти заискивающую улыбку. — Извинись, — голос Старова не звучал угрожающе, однако это было… убедительно. — Да ладно Вам. Девочка ж сама виновата. Мы просто разговаривали с ней. Эй, девчушка, подтверди.       Ева согнула левую руку в локте и отставила средний палец, раздраженно хмурясь. Его снисходительный тон бесил, как и твëрдая уверенность, что он ни в чëм не виноват. Руку Сырова спрятала за спину, стоило ей заметить, что Даниэль Михайлович глянул на неë, однако мужчина ничего не сказал, лишь шагнул вперëд, выходя в коридор. — Ты не понял, Кирилл. Ты извиняешься и идëшь по своим делам. Мне неинтересны твои оправдания, — не меняя тона произнëс Старов. Что-то было в его твëрдом, слишком спокойном и тихом голосе, расслабляющее Еву. Словно то была непоколебимая скала, за которой хоть на несколько мгновений находилось самое безопасное место в мире.       На Кирилла же это действовало иначе. Он сделал попытку возразить, невольно шагнув назад, но голос, который должен был прозвучать нахально, зазвучал почти просьбой. — Вы же преподаватель, — и хотя парень пытался вложить смысл «что Вы мне сделаете», это имело обратный эффект. — Преподаватель, — согласился Даниэль Михайлович и сказал что-то совсем тихо. Настолько, что Ева не разобрала слов, но Кирилл слегка нахмурился. — Звучит, как угроза… — Студент помолчал несколько мгновений, сверля лицо преподавателя взглядом, и вздохнул. — Ладно, звиняй, девочка. Погорячился.       Ева подошла к выходу и, выглянув, проследила, как парень собрал свои вещи и преувеличенно расслабленной походкой скрылся за углом. Взгляд Старова вернулся к ней и его по-зимнему холодные глаза мгновенно потеплели, словно возвращаясь к цвету сочной, летней травы. — Что Вы ему сказали? — не удержалась Ева. — Ну… Скажем так, напомнил, что он висит в универе на слишком тонкой ниточке, — Старов помолчал, переложил портфель из левой руки в правую. — Всë в порядке? — Конечно! Я пришла за заданием, — сменила тему Сырова. — Это Вы вовремя. Я собирался уже уходить. Есть у меня пара мыслей, — Даниэль Михайлович вернулся к столу и достал из портфеля ежедневник, начиная листать. — Не принимайте к сердцу, что бы он не успел наговорить. — Да, конечно. Я не слушаю всяких придурков, — Ева закусила язык. — Извините. Всяких грубиянов, короче.       Мужчина поднял голову и внимательно посмотрел на девушку. Глаза у неë были на мокром месте, но она не казалась расстроенной и подавленной — напротив, скорее разозлëнной. Мысленно для старшекурсника у неë явно было припасено гораздо больше хлëстких словечек, чем простое «придурок». Старов вернул внимание к записям в блокноте, понимая, что она будет в порядке. — У него просто нет вкуса, — невзначай произнëс он, не поднимая больше взгляда. Но даже так он мог почувствовать смятение студентки, быстро маскируемое смешком. — Это уж точно! Мне даже жаль его, — подбоченясь, ответила Ева, но еë глаза цепко впились в выражение лица Даниэля Михайловича. Тот, словно задумавшись, откинул волосы назад и захлопнул ежедневник. — Давайте так. Принесите мне небольшой доклад о женских образах в древнегреческой культуре. Но не то, что все знают. Постарайтесь найти что-нибудь интересное. Можете взять кого-то конкретную или отдельную группу, например, муз. В общем, творческое задание. И до завтра не надо, не торопитесь.       Сырова кивнула, уже предвкушая работу над этим заданием. А перед тем, как покинуть аудиторию, она повернулась к Даниэлю Михайловичу. — Спасибо. За то, что… Заступились. И я хотела спросить, а могу ли я ходить на факультатив дальше? — Конечно, Ева.       Довольная, Ева попрощалась со Старовым и побежала в холл, волнуясь, что Белявская уже ушла. Та всë-таки еë дожидалась и потом всю дорогу до остановки слушала рассказ о произошедшем во всех красках — и о том, как ей не повезло встретить этого гада, и о том, как ей повезло, что Даниэль Михайлович был в кабинете, и о докладе, тема, которого девушке уже нравилась.       Самим докладом она в итоге была довольна так же сильно, как и Старов. Без проблем получив оценку за ноябрь, Ева расслабилась и не заметила, как прошли ещë две недели, а сессия не просто приблизилась — наступила ей на пятки и обдала ледяным дыханием. Ева выяснила, что несмотря на уверенность во всех предметах, у неë отчего-то не хватало конспектов и заданий, а вместе с ними, вероятно, и знаний. Там она болела, там спала на методике, там забыла про английский и ушла кормить голубей в парк неподалëку, там вроде и на паре была, а конспекта нет.       Поэтому на последний факультатив в начале зачëтной недели, Ева приползла едва ли не на четвереньках и с банкой энергетика в зубах. Даниэль Михайлович с сочувствием посмотрел на неë, вздохнул и покачал головой. — Вам не нужно было приходить сегодня. Зачëты ведь начались.       Ева подавила зевок и рухнула на своë место. — Но мне нравятся Ваши факультативы, — она снова едва не зевнула и потрясла головой. — Это как психотерапия, но лучше.       Даниэль Михайлович мягко усмехнулся себе под нос, чувствуя, как зевота девушки манит его зевнуть тоже. — Тогда я всегда к Вашим услугам. Вы хоть спите по ночам? — Конечно! — Сырова вскинулась, будто подобный вопрос зацепил еë, но снова обмякла и положила подбородок на сложенные руки. — Почти. Конспектов не хватало. Всю ночь сегодня писала их. Да ещë эта физ-ра! Что с ней делать… — Проблемы с физкультурой? — полюбопытствовал мужчина, а Ева кивнула. — Вставать в воскресенье в шесть тридцать ради бассейна — какая-то пытка! Каждый раз просыпаюсь и думаю нужен ли мне зачëт по физ-ре. В половине случаев решаю, что не нужен, — сонно фыркнула Сырова и, поморгав, снова тряхнула головой. — А теперь жалею. — Мария Васильевна хорошая женщина, она не станет портить тебе зачëтку. А на обычную физ-ру не хочешь ходить?       Сырова качнула головой, повертела открытую жестяную банку в руках и поставила еë обратно. — Слишком много народу и всë такое. Но в следующем семестре придëтся, наверное… — грустно вздохнула девушка и отвлеклась на вошедших студентов.       Их было немного меньше обычного, но разница не сильно бросалась в глаза. Здороваясь с теми, с кем она успела познакомиться за три недели, Ева опустошила всю баночку энергетика. Сильно ей это не помогло — по правде говоря совсем не помогло. Засыпая, она успела пожалеть, что переоценила свои возможности. Да и общая атмосфера сонного царства действовала слишком сильно — было очевидно, что не у неë одной подготовка к сессии шла полным ходом.       Сырова разлепила глаза, когда студенты начали собираться и шуметь, и взглянула на экран телефона. Если зрение и часы не подводили еë, прошло менее получаса с начала, но раз уж все покидали аудиторию, Ева закинула тетрадь с парой кривых строчек в сумку и спустилась с последнего ряда. К тому моменту из кабинета выходили три последние девушки. Ева неловко улыбнулась, почесала голову и поправила рюкзак на плече. — Сегодня все прошло быстро. — Ага, сил на вас, сонь, смотреть не было. Подождите пару минут.       Мужчина выключил ноутбук, побросал в портфель вещи со стола и, только тогда они вместе вышли из аудитории. — Я зайду в учительскую. Подождите меня внизу, хорошо? — Хорошо, — пожала плечами Ева.       Ей хотелось спросить зачем, но ощущение, что даже язык во рту уснул, заставило девушку отмахнуться от этого желания. Поэтому Сырова просто спустилась на первый этаж, вяло переобулась, надела свой безразмерный пуховик и села на угол диванчика, дожидаясь Даниэля Михайловича. Там она и клевала носом, пока еë не потрепали по шапке. — Ева, пойдëм. Я отвезу Вас в общежитие. — Что? Не надо! Вы чего… — пробормотала Сырова, но с диванчика встала и вышла на улицу, когда Даниэль Михайлович открыл ей дверь. — Я на автобусе поеду. — Ну и куда ты уедешь? Это же опасно, Ева, — Старов придержал Еву за локоть, когда она едва не навернулась на обледеневшей дорожке, и повëл к машине.       Сырова попыталась возразить, но еë ноги снова чуть не разъехались, вынуждая девушку цепляться за рукав куртки мужчины, пока лëд не закончился. И уже пристëгиваясь, Ева окончательно смирилась. Всë, чего она хотела — это поскорее оказаться в кровати и если уж выпадал шанс сделать это быстрее обычного, грех им не воспользоваться. Единственное, о чëм жалел еë снова засыпающий мозг, так это о том, что она не может нормально порадоваться своему счастью. Могла ли она когда-нибудь подумать, что окажется в машине Даниэля Михайловича? И Ева снова закрыла глаза, больше даже не пытаясь держать их открытыми.       Мужчина бросил быстрый взгляд на неë и снова вернул внимание к дороге. Конечно, лучше бы Ева спала ночью, но ситуация, по его мнению, всë равно разрешилась так, как надо. Мысль о том, что Ева не решилась бы прийти на факультатив и после пар поехала на автобусе, где обязательно уснула бы, неприятно зацепила его. Кто знает, что могло бы случиться.       Даниэль Михайлович мягко затормозил напротив входа в общежитие спустя двадцать минут дороги и повернулся к спящей девушке. Не решаясь разбудить Еву, мужчина протянул руку, заправил выбившиеся из-под шапки пряди волос и отстранился, так и не позволив себе коснуться еë щеки. Наконец он вздохнул, понимая, что сама Сырова не проснëтся, и аккуратно потряс девушку за плечо. — Ева. Проснись и пой, милая. Давай. Ага, приехали.       Пока Ева отстëгивала ремень безопасности, Старов обошëл машину и открыл дверь. Девушка спрыгнула с высокой ступеньки, чувствуя себя, кажется, совсем немного, но лучше. — Спасибо большое, Даниэль Михайлович. Извините, пожалуйста, что так вышло и Вам пришлось… Везти меня. Но спасибо. — Для меня это не проблема. А теперь идите в комнату и ложитесь спать. Успешной сессии.       Девушка счастливо и смущенно улыбнулась и кивнула, поправляя сползшую с плеча сумку. — Спасибо.