О нежности, разнице в росте и любви

      Родители Белявской никогда не устраивали долгих шумных праздников, а Ева не любила находиться в компании подвыпивших родственников, поэтому как и последние несколько лет, половину ночи подруги праздновали с одноклассниками — ныне уже бывшими. Девушки зашли к Евиной бабушке как раз когда народ покинул квартиру, и Лана, оставшись помочь с уборкой, в итоге осталась и ночевать. Теперь они, позавтракав, пили чай, а женщина утоляла своë любопытство. — Ну, рассказывай, нашла себе мальчика? Светочка, бери ещë. Ев, ну ты-то куда, — пожилая женщина с осуждением вздохнула, и Ева, втянув голову, положила зефир обратно на тарелку.       Лана звучно цокнула и тоже вернула конфету в зелëном блестящем фантике в вазочку, взглянув на женщину с не менее явным осуждением. Ева лишь качнула головой, не решаясь рассказывать о своих делах сердечных и о причине, по которой второй день пребывала в нежно-мечтательном настроении. — Совсем никого? Ну не переживай, найдëшь ещë своего человека. Женщины в нашем роду, конечно, не самые симпатичные, зато любят нас искренне, — вздохнула женщина и ободряюще улыбнулась. — А Вы, баб Наташ, подслеповаты стали, раз Евку зовëте несимпатичной? — Лана раздражëнно поставила кружку на стол.       Женщина рассмеялась, совершенно не удивляясь или злясь. Вызвать негативные эмоции у неë, кажется, способны были лишь дочь и внучка. К окружению Евы она чаще всего была лояльна — включая даже Сергея, парня внучки, так сильно травмировавшего ту. — Лана! — шëпотом воскликнула Сырова и дëрнула Белку за рукав. Та отдëрнула руку и цокнула, но больше ничего не сказала. — Не обижайтесь, я же не со зла. Я Еве только добра желаю. Да вот не слушает она меня. Нет бы начать одеваться и краситься, как нормальная девушка. Тогда и шансов больше было бы. А она как клоунесса. Помада зелëная, подумать только! Будто зелëнки наглоталась. Да ещë и на улицу так пошла, народ пугать, — Наталья снова покачала головой и встала из-за стола, сетуя на современную молодëжь. — Кто ж на тебя такую посмотрит, Евонька? Кроме Серëжи и… — Бабуль, прекрати. Сама ж говоришь, что нас за душу любят. Вот и полюбят меня за мою зелëную клоунскую душу, — Сырова тоже поднялась и задвинула стул. — Не надо, бабуль, я помою сама. — Да ты намоешь, знаю тебя, — женщина махнула рукой и вышла с кухни, беззлобно и скорее по привычке, чем всерьëз ворча под нос.       Ева проводила еë взглядом и, напевая под нос песенку про белых коней, принялась за посуду. На бабушку Ева не обижалась. Когда-то да — когда-то ругалась, страдала, плакала, смотрела в отражение и говорила: «зато будет не за внешность», а потом смирилась. А ещë позже начала думать, что бабулины комплексы не должны отражаться на ней. И довольно быстро простила еë за все слова — практически все. Ненависть в сторону родной дочери, евиной мамы, Сырова простить не могла. Благо в последнее время бабушка больше не поднимала эту тему. Остальные придирки почти не трогали девушку. Она смотрела в зеркало и всë чаще видела симпатичную мордашку с нежными чертами и мягкое, приятное на ощупь тело. Срабатывало не всегда, но сейчас, когда сердце Еве грело сообщение от Даниэля Михайловича, она и не думала зацикливаться на чьих-то неприятных словах. Сырова снова вспомнила его и издала глупый, до безобразия довольный жизнью смешок.       Прошлой ночью она тоже была вполне довольна жизнью — наелась салатов и курицы, выпила сладкого шампанского, поболтала с тëтей, которую очень любила с самого детства, распихала конфеты по карманам и, будучи в предвкушении встречи с друзьями, которых не видела больше полугода, а также обменом подарками с ними, решила открыть новенькую помаду. Поражëно оценив своë отражение — ей шло, ей по-настоящему шло: и губы правда красивые, и цвет идеальный; Ева отправила десяток фотографий Лане, потом Кристине, Лене и другим девочкам из университета, похихикала с пьяно-грязноватых комплиментов друга. А потом, будучи в слишком приподнятом настроении, решила, что терять ей в принципе нечего и открыла чат с Даниэлем Михайловичем. Небольшой диалог с планами на новогоднюю ночь, поздравлениями, пожеланиями всего самого лучшего в Новом году, мелькнул перед глазами Сыровой и пополнился новым сообщением, суть которого сводилась к тому, что подарок ей подошëл просто безумно и, если Даниэль Михайлович желает, то может увидеть фотографию. Телефон Ева сразу откинула, тревожно одеваясь на прогулку. Она знала, что мужчина собрался с друзьями, поэтому ему, вероятно, будет не до сообщений, что давало девушке время передумать и удалить сообщение. Впрочем она посмотрела в зеркало ещë раз и сказала себе, что больше не трусиха.       Ответ пришëл далеко не сразу — Ева уже какое-то время была на городской площади в окружении друзей, смотрела на маленькие фейерверки, которые запускали другие празднующие, каталась на горке и из одного стаканчика пила горячий чай, а из другого потягивала шампанское. И ответ был положительным. Поэтому Ева, расслабленная и весëлая, без особых мыслей отправила пару фотографий, одна из которых была сделана на месте и сопровождалась восхищëнной рецензией — «даже от чая не стëрлась, представляете?». И когда самый чудесный, прекрасный и обаятельный мужчина, которого ты когда-либо могла встретить пишет: «Ты такая красивая…», места для чего-то негативного в голове просто не остаëтся. Через минуту сообщение он дополнил, будто те слова были первой мыслью, что пришла на ум и которая была обязана прозвучать. Они обменялись парой сообщений, и Ева, чувствующая, что находится в слишком уж раззадоренном настроении, склонном к бесстыжему флирту, откровенным и грязным разговорам, решила заканчивать, пока не наговорила лишнего. Об этом она не жалела, так что воспоминания остались исключительно положительные и не обремененные стыдом.       Лана подпëрла голову рукой и отвела взгляд от танцующей у раковины Евы, очевидно вспоминающей что-то приятное. Покрутив в руках кружку, Белявская глянула в окно. Солнечные лучи отражались от машин, снега, окон дома напротив, отчего казалось, что вся улица сверкает. Ева, выключив воду и вытирая мокрые руки о футболку, подошла к подоконнику и выглянула тоже. — Хорошая погода, — бросила Лана. — Иди одевайся. Погуляем. До озера сходим может.       Сырова кивнула и с воодушевлением скрылась в своей комнате, оставляя Белявскую наедине с еë кружкой недопитого чая. Уже через полчаса они были на пути к дому Ланы, чтобы та могла переодеться, а ещë через час шли по заснеженному леску. Так и проходили еë каникулы — она гуляла с друзьями, ходила на каток, бессмысленно шаталась по посëлку. Через несколько дней Белявская позвала Еву на дачу вместе с родителями, и Сырова, уже не выдерживающая общества бабушки, с радостью согласилась — это тоже было практически традицией и повторялось из года в год. Домик семьи Белявской находился далеко за городом, был окружëн сопками, лесом и плохими дорогами, а ближайший соседний дом едва виднелся из-за снегов. Предупредив Даниэля Михайловича, что, скорее всего, не сможет выходить на связь, Ева остаток каникул провела там, погружëнная в настольные игры, фильмы, лазание по заснеженным сопкам и метровым сугробам да безуспешные попытки покататься на лыжах.       Возвращались девушки в университет отдохнувшие и довольные, и Ева, хоть и неимоверно соскучилась, признавала, что не хотела, чтобы эти беззаботные деньки заканчивались. Однако скоро предвкушение от предстоящей встречи полностью вытеснило нежелание Сыровой возвращаться к учебной деятельности. По правде говоря, даже экзамен по методике так не волновал Еву: погруженная в свои ласковые, сахарные мысли, она не чувствовала обычной нервной тошноты от страха. Может быть поэтому она и сдала его так легко — отвечая почти на автомате, Ева вызывала впечатление уверенной в своих знаниях студентки, а таких редко заваливают дополнительными вопросами. И получив заслуженную оценку, Сырова сидела на лавочке напротив закрытой двери в аудиторию. Лана всë ещë была на экзамене, так что у Евы даже имелась отговорка, почему она всë ещë не ушла, но на самом деле, девушка просто не могла себе позволить этого, хотя бы не поздоровавшись. Она знала, что Даниэль Михайлович в университете, но писать ему не решалась, предполагая, что он, возможно, на экзамене. Поэтому девушка просто то изучала вид за окном, то мерила шагами расстояние от лавки до кабинета, пока не раздался мужской голос, окликающий еë. До этого момента Ева даже не осознавала, насколько скучала по нему, и резко развернулась с широкой улыбкой на лице. — Здравствуйте, здравствуйте. Меня ждëте? — Здравствуйте! Я просто… Знаете, мимо проходила, — Сырова махнула рукой, показывая направление, по которому двигалась, — И подумала, что нужно зайти. Поздороваться. И вот… Пальцы все на месте.       Даниэль Михайлович поймал еë руку и легонько сжал, будто ему и правда нужно было убедиться в словах девушки. Та вспыхнула, но не сделала попыток отстраниться. — Ну и ну, и правда на месте, — мужчина хмыкнул и кивнул в сторону лестницы. — У меня большой перерыв между экзаменами, так что я планировал сходить выпить кофе. Присоединитесь?       Неуверенная в том, что не ослышалась, Сырова робко кивнула. — Почему бы и нет. Я не спешу. — Чудесно. Минуту, я возьму куртку. — Даниэль Михайлович зашëл в аудиторию, а уже через пару минут они двинулись к выходу. Старов придержал для Евы большую дверь, разделяющую коридор и лестницу, и вышел на неë следом. — Как прошëл первый экзамен?       Ева старалась не обращать внимания на шарф, который мужчина обмотал вокруг своей шеи, снова не застегнув куртку, но она не могла отрицать то, насколько это было приятно. Спускаясь по лестнице пружинистой походкой, Сырова улыбнулась. — Отлично. Я ответила одной из первых, так что освободилась быстро. — Оказалось не так страшно, как Вы думали? И как ответили?       Голос девушки зазвучал с неприкрытой гордостью, когда она заговорила снова. — На отлично. Твëрдая пятëрочка, — Ева соскочила с последней ступеньки и открыла перед Даниэлем Михайловичем дверь, ведущую в холл. Он поблагодарил и тут же ласково добавил: — Вы умница. Ни на миг в Вас не сомневался. — Спасибо, — Ева качнула сумкой и улыбка на еë лице стала шире. И хотя сладкое тянущее ощущение поднялось из глубин еë живота, проехалось внутри грудной клетки и осело жаром на щеках, девушка не замедлилась, не отвела взгляда. — Хотя мне ещë повезло с билетом. Я переобуюсь.       Сырова скрылась в гардеробной, прорываясь через чужие куртки к нужному крючку. Накинув куртку и переобувшись, Ева выскочила обратно в холл. Старов поднял на неë глаза, отвлекаясь от разговора с завучем, и сделал шаг в сторону выхода, словно намекая собеседнику, что беседу пора завершить. Его мягкое, добродушное выражение лица не менялось, но девушка научилась различать тональности этой мягкости. Внутреннее чутьë пыталось что-то сказать Еве, поэтому она замерла, не решаясь подходить к Даниэлю Михайловичу. Не возникнет ли у завуча вопросов к нему? Лучшим решением по еë мнению было пройти мимо, поздороваться с завучем и выйти на улицу — так она и решила поступить. — Здравствуйте, Денис Максимович, — улыбнулась Ева и пошла дальше, но тот еë остановил. — Здравствуй, Ева. Ты уже сдала экзамен?       Сырова притормозила и, развернувшись к молодому мужчине, кивнула. Тот ответил ей совершенно обезоруживающей улыбкой — той, от которой теряешь дар речи. — Быстро же ты. Результатом довольна?       Ева снова кивнула, неосознанно убирая волосы за ухо. — Да, конечно. Отличный результат. — Это хорошо. Было бы жаль портить твою зачëтку тройками, — ласково настолько, что это казалось почти снисходительно, произнëс Денис Максимович. Его взгляд поднялся к лицу Старова, который терпеливо ждал конца разговора, и вернулся к Еве, почти заинтересованно скользнув по ней от волос до ног. — Последний рывок, Ева. Не расслабляйся. Хотя ты всегда можешь прийти пересдать тройку. Но только одну, так что аккуратнее, хорошо? Даниэль Михайлович, отчëт нужен завтра. Просьба директора. — Конечно, Денис Максимович.       Напоследок улыбнувшись Еве, мужчина оставил их. По пути он перекинулся парой фраз с сидящими на диванчике студентами, но вскоре его фигура скрылась из виду. Только тогда Сырова наконец выдохнула и расслабилась — еë плечи слегка опустились, возвращаясь в свое постоянное положение, а втянутый живот вернулся к обычному состоянию. Девушка надела на голову шапку и вышла вслед за Старовым. — Готова к следующим экзаменам? — уже на улице спросил Даниэль Михайлович.       Ева подняла на него голову, слегка жмурясь от яркого солнца, лучи которого отражались в окнах. — Ну… Думаю, что да. У меня ещë два дня, так что повторить успею. — Смотрите, до троек и правда лучше не доводить. Чтобы пересдавать не пришлось. — Ага, — согласилась Ева, покачивая рюкзаком. На пересдаче ведь необязательно поставят оценку выше, а терять стипендию Сыровой не хотелось.       Небольшая кофейня, построенная неподалëку, всë приближалась. И уже через несколько минут они зашли внутрь. По будням в некоторые часы в ней было слишком много народу из-за набегавших студентов, которые и делали кофейне практически всю выручку. Но сейчас зал был почти пустой, а очередь состояла всего из нескольких людей. — Какой кофе пьëте? — медленно проходя к кассе, спросил Старов. — Черн… — Если скажете, чëрный, как Ваша душа, я закажу клубничный коктейль.       Ева фыркнула себе под нос и весело глянула на Даниэля Михайловича. — Тогда просто американо, — она взяла рюкзак в руки, чтобы достать банковскую карту. — Хм… Американо, значит… Что ж, я ошибся, — мужчина сделал ещë два шага вперëд и на вопрошающий взгляд Евы пояснил. — Я ожидал, что это будет латте или раф. Что-то такое же сладкое, как… Здравствуйте, американо и латте с кокосовым сиропом. И чизкейка два. Здесь, да, спасибо.       Старов приложил телефон к терминалу, не дав Сыровой даже заикнуться о чëм-то, и вручил ей блюдца с кусочками чизкейка. Девушка, потоптавшись на месте, вздохнула и прошла к столику возле окна, а через несколько минут Даниэль Михайлович подошëл с двумя чашками. Поставив ту, что поменьше перед Евой, мужчина сел напротив неë. — Спасибо… Не стоило, — нерешительно пробормотала Сырова и, покрутив чашку в руках, взяла из коробочки на столике несколько пакетиков с сахаром. И ещë немного помолчав, Ева набрала воздуха в лëгкие. — Как прошли Ваши каникулы? Выходные, то есть. — О, они прошли чудесно. Я навестил родных и съездил с друзьями на горнолыжный курорт на недельку. Время пролетело, как обычно, незаметно, — Старов воткнул ложечку в чизкейк, с лëгкой улыбкой наблюдая, как Ева старательно размешивала сахар в чашке. — Вы умеете кататься на горных лыжах? — скорее восторженно, чем удивлëнно спросила девушка.       Даниэль Михайлович кивнул. — И на лыжах, и на сноуборде, и весьма недурно. — Ого, это потрясающе! — совершенно искренне восхитилась Ева. — Это очень-очень круто. Я бы очень хотела уметь. Это выглядит та-ак красиво, а ощущается ещë лучше, наверное. — А Вы, значит, не умеете? — заинтересованно спросил мужчина, отпивая латте. Ева махнула рукой с весëлым смешком. — Ой, я пыталась на лыжах. Но каждый год я просто летаю с горы в перемешку с лыжами и палками. Даже самый крошечный склон мне не даëтся. Пока качусь — всë хорошо, но стоит попытаться повернуть… — Ева показала рукой спуск с горы и последующий поворот, — Вжух и я уже лечу кубарем. Не моë это. — Или у Вас не было хорошего учителя, — серьëзно заметил Даниэль Михайлович, хотя еë «вжух» вызывало в его голосе улыбку.       Девушка кивнула с тяжëлым вздохом. — Это правда. Вот бы все учителя были как Вы… — без задней мысли протянула Ева и отправила в рот ложечку с кусочком десерта. — У Вас всë ещë есть я. — М? — непонимающе подняла взгляд Сырова, активно жуя. — За городом есть небольшая горнолыжная база. Там и лыжи, и ботинки напрокат дают. Хорошее место. Я туда на выходных нередко выезжаю, когда хочется покататься. Поэтому Вы могли бы поехать со мной, когда сдадите экзамены. Если захотите, конечно.       Ева бестолково заморгала, забыв жевать, и на несколько секунд погрузилась в бурный мыслительный процесс. Старов подпëр голову рукой, с нескрываемым весельем ожидая вердикта девушки. — Вы можете позвать Светлану, например. Или кого из друзей. Если боитесь, что я Вас съем. Но я не настаиваю. Решать Вам, Ева. — О… Я… С радостью, вообще-то. Если я не буду помехой, потому что я катаюсь правда отвратительно и, наверное, буду Вам мешаться и не дам покататься. Но я бы правда… Хотела. Если Вы серьëзно, — затараторила Сырова, наконец проглотив чизкейк. — А я правда могу позвать Лану? — Конечно, почему бы нет? У меня достаточно места в машине. — Тогда… Спасибо, — сердце Евы снова зашлось, забилось в висках, не желая прятать своей эйфории.       Даниэль Михайлович улыбнулся, всë ещë не сводя глаз с девушки напротив, и перебрал пальцами по столу. Если бы он немного вытянул еë, мог коснуться небольшой ладони Евы с короткими ногтями, выкрашенными в зелëный. А если бы он поднял руку, то мог провести подушечками пальцев по мягкой щеке, наверняка горячей от смущения. Но он оставил руки при себе, скользя пока лишь взглядом по лицу Евы. — Ещë не за что.