О нежности, разнице в росте и любви

      Когда Ева вплыла в комнату — иначе сказать невозможно, настолько плавно открыла она дверь, настолько изящно она двигалась, обнимая рукой пышный букет и бросая загадочные взгляды из-под томно опущенных ресниц, — еë соседки на несколько минут замолчали. Игнорируя выражения лиц девушек, на которых явно преобладало замешательство, она поставила цветы в вазочку. Потом скинула куртку элегантным жестом, не стирая с зацелованных губ маленькой полуулыбки, словно внезапно на смену нервной, громкой студентке пришла аристократичная леди. И если бы Еву сейчас спросили что-нибудь о том, как она себя чувствует или как прошëл вечер, ответом несомненно послужило бы слово: «божественно». В тот миг ей казалось, что никогда раньше не чувствовала себя лучше, да и вряд ли почувствует в будущем. Повисшую тишину нарушила Кристина. — Почему ты здесь? — по-настоящему недоумевая спросила третьекурсница.       И ошеломление, отразившееся на лице Сыровой, сразу же разрушило еë романтичный, мечтательный настрой и чувство, что она некое физическое воплощение и грации, и красоты, и всего-всего-всего. — В каком смысле? — растерянно пробормотала Ева. — В самом прямом! Прямо сейчас ты разве не должна томно хлопать глазками на Михалыча, сидя у него на коленях, а не на нас? — Лена кивнула, соглашаясь с Тиной, а Белявская фыркнула, вступаясь за подругу. — Ну не все же спят на первой свиданке.       Третьекурсница лишь отмахнулась и встала с кровати. — Не спят на первом свидании с чубриком из Тиндера, а с тем, кого мысленно уже полгода во всех позах облизал ещë как спят, — девушка подошла к Еве и заглянула в глаза, положив руку ей на плечо. — Скажи честно, что-то пошло не так? — Ой, иди ты, — хмыкнула Сырова, скидывая руку подруги, и начала снимать браслет. — Всë прошло «так». Никто и не собирался сегодня спать.       Кристина посмотрела на первокурсницу с подозрением и плюхнулась на кровать. Любопытство не давало всем девушкам сидеть спокойно, но они ждали, пока Ева переоденется. Тина вдруг по-театральному всплеснула руками. — Конечно она не собиралась! Она в бабушкиных трусах! — Они не бабушкины, — обиженно возразила Сырова. — Очень миленькие. Розовые. Мне нравятся. — В цветочек, — осуждающе протянула Кристина и закатила глаза. — Ладно, рассказывай всë с самого начала.       Ева вздохнула, сжимая пальцами ткань только что снятого платья, и пожала плечами. Не то чтобы ей было нечего сказать — о, ей хотелось рассказать столько всего, хотелось поделиться всем, что она чувствовала, а чувствовала Ева бесконечно много. Но отчего-то в тот момент, она совсем не знала, что именно должна сказать. Будто ей казалось, что подруги не поймут, будто она неспособна выразить всë так, как нужно. Стоило ли говорить, как обворожительно выглядел мужчина, когда Ева только-только его увидела? То есть, он выглядел, конечно, так всегда, но тогда это ощущалось совсем иначе. Был ли смысл говорить, как еë сердце остановилось, рухнуло Даниэлю под ноги, а дыхание сбилось где-то в области солнечного сплетения? И Ева, сидя на переднем пассажирском месте, не могла, попросту не могла не бросать быстрых взглядов на его профиль. И лишь одной улыбкой Старов превратил неловкую тишину в «ловкую», в то комфортное молчание, когда двое просто наслаждаются обществом друг друга.       Возможно, Ева преувеличивала, возможно, в ней говорила бесконечно нежная, но слепая любовь, но ей хватило всего лишь его взгляда — одного взгляда, выразительного, наполненного стольким сразу, что и не выразить словами, чтобы почувствовать себя прекрасной и значимой. Чтобы все сомнения, все глупые-глупые мысли о том, какая она «никакая» рядом с Даниэлем, возникшие в миг, когда они сняли верхнюю одежду в ресторане, попросту вылетели из еë головы. Если бы взглядом можно было короновать, возводить на пьедестал, даровать силу, то Ева могла быть уверенна — именно это Даниэль сделал с ней. — Во-первых, ему безумно идут распущенные волосы, — легкомысленно начала девушка, возвращаясь разумом к образу мужчины. Кристина и Лена важно кивнули, будто говоря «понимаем». — Во-вторых, это было потрясное место. Очень уютный ресторанчик, но выглядит дорого-богато. А ещë! Шеф-повар там друг Даниэля. Такой краси-и-ивый иностранец. Сначала поздоровался с Даниэлем, а потом вдруг ко мне обращается с таким ярким акцентом: «Какая обворожительная особа. Даже жаль, что я не отбираю у друзей девушек, иначе сделал бы всë, чтобы Вы стали моей». И руку мне целует, смотря в глаза! Я чуть не умерла на месте от смущения. Так странно, но приятно было…       Впрочем Ева не могла не замечать внимание людей, обращаемое к ней в последнее время всë чаще. Раньше, во время обучения в школе, Ева чувствовала себя достаточно серой, но теперь это было не так — словно получив внимание желаемого человека, в комплекте к нему она получила интерес и со стороны других. Например официантка, с любопытством оглядев Даниэля, одарила ещë более долгим взглядом и его спутницу. И Сырова не могла не согласиться с Кристиной — любовь определëнно была ей к лицу. — А теперь внимание! Во время студенчества Даниэль играл в рок-группе! Вы просто представьте себе, просто представьте, — с восторженным трепетом заговорила Ева в той быстрой-быстрой манере, которая была прибережена для вещей, какие она любила всей душой.       Так она пересказывала Лане сюжет сериала, вызывающего у Сыровой восторг, так строила теории и пыталась докопаться до истины касаемо хоть тысячелетнего сооружения, хоть загадочного, нераскрытого убийства, о котором смотрела половину ночи. Таким образом она говорила сейчас о Даниэле-гитаристе из прошлого. О том, как они исполняли музыку известных групп, о том, как их солист сочинял сам и даже написал пару песен для Даниэля («он пел, девочки, он же пел!»). Она даже немного жалела, что не родилась гораздо раньше — потому что это определенно стоило того, чтобы увидеть лично. Но, наверное, мужчина был прав, когда говорил, что всë происходит в своë время. — О, поверь, милая, двадцатилетний я тебе точно не понравился бы, — рассмеялся тогда Даниэль.       Ева сомневалась, однако во всяком случае была благодарна Вселенной ли, обстоятельствам ли — тому, что свело их «в нужном месте в нужное время». — Вообще-то я почему-то не удивлена, — подала голос Лена. — Что-то, мне кажется, в нëм осталось… Все эти небрежно расстëгнутые воротники и закатанные рукава отдают каким-то таким вайбом. — А ещë вы вполне могли бы в будущем скататься на какой-нибудь рок-фестиваль, — предложила Лана, и Сырова просияла, кидаясь к подруге на шею. — Точно, точно, точно. Белка, ты секси-мозг! Ах, как бы это было славно… — погружаясь в мечты, протянула Ева, а еë руки, кажется, не планировали выпускать Белявскую из плена. — Ну и в конце мы просто… Немного целовались в машине, — тихо закончила девушка, кратко пересказав остаток вечера. — Пока я не… Кхм. Не испугалась. Но он понял без слов, так что просто проводил почти до входа.       Ева, возможно, слегка преуменьшала концовку. «Немного поцелуев», казалось, длились просто бесконечно долго, но всë равно недостаточно. Даниэль любил физический контакт, а Ева чувствовала себя изголодавшейся по касаниям, любви и теплу и немного расслабленной от вина, так что и без того тактильная, она подставлялась под каждое прикосновение, словно ласкучая кошка. Поэтому на поцелуи отвечала со всем рвением, несмотря на дрожь в бëдрах и жар в животе, пока собственный стон не заставил еë резко отрезветь и оторвать своë прикипевшее к Даниэлю тело. — Испугалась? — удивилась Белявская. — Да я ещë чуть-чуть и начала бы биться током, — вздохнула Ева и махнула рукой. — Решила, что нужно заканчивать. — Жестокая… — протянула Лана, и когда Сырова приподняла левую бровь, продолжила уже Кристина в своей манере. — Ну а представь, как себя чувствовал Михалыч? Сам небось сидел, как неисправный электрический прибор, ха. Ладно уж… — Тина помолчала и, поняв, что Еве было больше нечего сказать, потому что свои бурлящие чувства та даже и не пыталась облечь в слова, продолжила преувеличенно важно. — Тогда время для последнего, но не по важности вопроса, который беспокоит всех присутствующих. Значит он целуется хорошо? — Тина! — вскинулась Сырова, фыркая. — Хорошо! Хорошо целуется, довольна? — Видимо недостаточно хорошо, раз ты не поехала к нему, — шутливо-ворчащим тоном ответила девушка. — Ай, ну тебя! Почему ты всë сводишь к сексу?       Лена вдруг фыркнула, а Кристина рассмеялась громче. — А почему ты проглатываешь слово «секс»? — Ничего я не проглатываю, тьфу на тебя. Что мы всë про меня? Ты нам обещала рассказать про своего загадочного «бойфренда». Как ваши свидания проходят?       Тина закатила глаза и махнула рукой, будто вопрос был ерундовым. — Свидания — прошлый век. Нам не до этого. Это вы оба старомодные. Небось секса до свадьбы не будет. — Ой, не советую, — весело воскликнула Лена, что-то вспомнив. — В одном сериале у героини был потрясный мужик во всех отношениях, но во время секса блеял, как барашек. Так что, Чиз, обязательно проверь Михалыча перед свадьбой. А то всю жизнь притворяться асексуалкой…       Ева почувствовала себя оскорблëнной и решила, что обязана отстоять честь Даниэля. — Ну-ка! С таким-то голосом, как у него? Запрещаю даже шутить об этом. — Не, он-то нет, а вот как бы Ева не гавкнула, — расхохоталась Кристина. — Он бы заценил, — поддержала Лана, посмеиваясь над ухом Евы, и та всплеснула руками. — И ты, Брут?! — возмутилась девушка. — Злые вы, уйду я от вас.       И Ева, встав с кровати, ушла смывать косметику с лица.       Подобного опыта с поцелуями, опасно близкого к провалу, Ева искренне старалась больше не допускать. По крайней мере пока. Это давалось… с трудом. Она любила целоваться с Даниэлем. Любила быстрые лëгкие поцелуи перед парами или на переменах, когда она заскакивала в аудиторию на минутку. Любила в свободные от работы дни ждать в библиотеке, пока пройдет его последняя пара, чтобы он, возникнув, как обычно бесшумно, втягивал еë в пространство между книжными полками и целовал украдкой. Сердце в такие моменты у Евы стучало оглушительно-громко, и она знала, что если бы кто-то их застукал, то лишь потому, что услышал грохот, доносящийся из еë груди. И просто обожала тягучие, влажные поцелуи на прощание — те, от которых жар змеëй скользил по еë бëдрам, оставляя после себя слабость и дрожь в ногах, лишая коленные чашечки возможности функционировать правильно.       Они и не заметили, как февраль перетëк в март, да и тот летел стремительно, очевидно не планируя задерживаться в городе надолго. Кристина недоумевала и хихикала, что конфетно-букетный период ухаживаний растягивается что-то уж совсем неприлично сильно, Лена фыркала от обилия цветов, а Лана, хоть и видела, что еë лучшая подруга искренне рада, немного переживала за неë. — Но если у тебя уже был парень, то чего ты боишься? Худшее ж позади, — одним вечером спросила Тина, выведя Сырову на разговор о бывших. Та поëрзала, но не дала Лане прервать их диалог. — Да меня до сих пор дрожь берëт от мысли о первом разе, — Ева передëрнула плечами. — А там ведь, тьфу, ничего выдающегося не было. Очень средненький размерчик. А у Даниэля, понимаешь… Яркая такая «биг дик энерджи». Я не готова.       Кристина понимающе кивнула, соглашаясь. Ева не стала дополнять, что не готова она ещë и к тому, как сильно может облажаться. Специально она, конечно, старалась не тянуть, искренне наслаждаясь и довольствуясь всем, что происходило между ними. А Даниэль просто сказал: — Пусть всë идëт своим чередом.       И девушка была благодарна ему за это. Поэтому и небольшие прогулки после пар, и свидания в выходные заканчивались одинаково. Они сходили в океанариум и музей ради динозавров, побывали на квартирнике и на выставке, пока одним из по-зимнему холодных вечеров, несмотря на уже наступившую весну, не решили сходить в кино. — Говорят, классный фильм, — Ева обняла ведро с попкорном и ещë раз посмотрела на места на билете. Последний ряд, кто бы сомневался. — Специально?       Мужчина пожал плечами с лукавой улыбкой и пошëл ко входу в зал. — Других удобных мест не было. — Ну-ну, — усмехнулась Ева, бросив взгляд на экран у кассы. Может дело было в том, что этот фильм был в прокате уже достаточно давно, или погоде, но занятых мест едва ли набиралось на половину зала. Не особо возражая против поцелуев во время фильма, девушка поспешила следом за Даниэлем.       Как это бывает обычно, попкорн закончился слишком быстро, так что Ева скоро начала таскать его из ведëрка Даниэля, а когда закончился и у него, вздохнула и вложила ладонь в ладонь мужчины. Она отвлеклась от происходящего на экране на мимолëтную мысль о том, что Старов без труда может удержать оба еë запястья одной рукой, пока смотрела на их переплетëнные пальцы. И пропустила момент, когда Даниэль положил свободную руку ей на подбородок, приподнимая голову. Большой палец прошëлся по еë губе, оттягивая вниз, а ещë через мгновение, мужчина наклонился ниже и мягко поцеловал. Его ладонь скользнула по щеке, кончики пальцев огладили раковину уха и коснулись нежной кожи за ним. Ева едва заметно напряглась, чувствуя, как темп поцелуя сменился, а мужская рука теперь мягко удерживала еë голову на месте за затылок. Впрочем напряжение надолго не задержалось, как и любые мысли. Старов целовал Еву бесконечно долго — настолько, чтобы она успела забыть про фильм. Долго, тягуче, влажно, касаясь языком еë языка, покусывая губы, и когда отстранился, она, тяжело дышащая и раскрасневшаяся настолько, что это было видно даже в полумраке, невольно подалась вперëд, навстречу продолжению. Даниэль улыбнулся практически ласково и, не дав Еве снова себя поцеловать, прижался губами к еë уху. — Скажи мне, если я сделаю то, что тебе не понравится. Ты поняла, малышка?       Сначала Ева бросила недоумевающий взгляд на мужчину, догадываясь, но неуверенная в своей догадке, пока его ладонь не легла ей на ногу, поглаживая, будто спрашивая, хочет ли она этого. И ей даже не было смысла спрашивать себя, хочет ли она. Ева кивнула и судорожно втянула воздух, когда рука Даниэля скользнула вверх по еë бедру, обтянутому тканью штанов. Освободившейся ладонью она вцепилась в подлокотник и закрыла глаза, пытаясь сфокусироваться на дыхании. Получалось из рук вон плохо с того момента, как Даниэль начал гладить еë через ткань. — Я пойду немного дальше, хорошо? М? — его шëпот и тëплое дыхание на ухе и шее отозвались волной приятной дрожи во всëм теле Сыровой.       Дождавшись маленького, робкого кивка, Даниэль оставил лëгкий поцелуй на плавной линии еë челюсти, и его рука почти незаметно преодолела пояс брючек. Казалось, что всë тело Евы трепетало, и Старов был уверен, что чувствует мурашки на нежной коже еë мягкого живота. Поэтому его рука сползла под резинку белья и ещë ниже, пока пальцы не окутала горячая, скользкая влага. Даниэль мог чувствовать тыльной стороной ладони насколько же влажное и бельë, а подушечки пальцев скользили легко-легко. — Ты и правда возбуждена настолько… — ласково прошептал мужчина и свободной рукой погладил резко дрогнувшие плечи Евы, когда его пальцы коснулись еë клитора.       Лицо Евы приняло чуть ли не страдающее, пристыженное выражение. — Не смейся, — умоляюще просипела она дрожащим голосом. — Нет, нет, моя девочка, моя хорошая, хорошая девочка, я не смеюсь. Я рад, Ева, — пальцы Даниэля сделали несколько движений, словно изучающих еë тело, и Ева вздрогнула сильнее, откинула голову на спинку кресла и с еë губ сорвался хриплый, тяжелый выдох.       Ева отчаянно цеплялась за подлокотник и руку Даниэля, кусала губы и ëрзала всë сильнее с каждым движением. Никакая мастурбация себе не могла сравниться с тем, что она испытывала. Еë дыхание перемешивалось с крошечными, скулящими интонациями, которые Ева никак не могла сдержать. Она честно старалась, но ей было так хорошо, так жарко, что оставалось благодарить шум экрана, к которому они давно потеряли интерес. Но Даниэль слышал эти нотки, и они отзывались тянущим приятным чувством между его рëбрами, когда он оставлял поцелуи на щеках, висках и шее Евы. Она дрожала в его руках — такая отзывчивая, мягкая, тëплая и вызывающая самое нежное желание в нëм. Ладонь он не убрал, даже когда девушка содрогнулась, согнулась пополам, утыкаясь лбом в спинку стоящего перед ней кресла. Точнее убрал, но только когда Ева, все ещë трепеща и с трудом дыша, снова выпрямилась и бросила на Старова самый довольный, благодарный, взволнованный и нежный взгляд одновременно. Она набрала в лëгкие воздух с очевидным намерением спросить что-то, но Даниэль покачал головой. — А теперь фильм.