О нежности, разнице в росте и любви

      Порой Ева чувствовала себя полной неудачницей. Так было и в тот миг, когда Котовский помахал и направился именно в еë сторону. А ведь Сырова изо всех сил пыталась избежать любой встречи с завучем. Хотя бы несколько дней, пока его воспоминания о пьяном звонке студентки не поблекнут. Казалось бы, в огромном здании университета это не должно было стать большой проблемой. Порой Ева не сталкивалась с Денисом Максимовичем неделями — в конце концов, пока он не вëл никаких предметов у еë группы. Однако именно в понедельник Вселенная решила всыпать Еве, не дав добежать до кабинета истории вместе с одногруппниками. — Здравствуйте, Денис Максимович, — блестящие губы девушки дрогнули в неловком подобии улыбки, и еë глаза, встретившись с хитрым взглядом Котовского, мгновенно приступили к изучению своих нервно сцепленных рук. — Привет, Ева, — его тон и выражение лица, до тревожного непонятное Еве, всë никак не желало разгадываться. И хотя так оно было всегда, сейчас Сырова была уверена — здесь появилось что-то ещë. Не дав Денису Максимовичу вставить ещë хоть слово, она сбивчиво затараторила извинения. — Простите, пожалуйста, мне очень жаль, что я Вас… — с губ чуть не сорвалось слово «разбудила», но воспоминание о Кристине заставило подавиться. — Потревожила. Я совершенно случайно набрала Ваш номер, я звонила парню, а ваши номера близко. И я вообще не пью, честное слово, я не делаю ничего плохого. Это было ошибкой. Такого больше не повторится, Денис Максимович!       Сырова приподняла голову, решившись встретиться с Котовским лицом к лицу, и едва сдержалась, чтобы не потупить взгляд снова. В тот же миг ей показалось, что фамилия подходит мужчине просто идеально, почти до пугающего сильно. Слегка склонив голову, он походил на сытого кота, который заинтересованно смотрит на мышь. И весь вид Дениса Максимовича просто кричал — он знал что-то, чего не знала Ева. Конечно, так оно и было. Воспоминания о собственных словах были покрыты непроходимым туманом. Люба звонков не слышала, а Даниэль отмалчивался, скупо отвечая, что она лишь попросила забрать еë с подругами из клуба. — Не беспокойся так, Ева, — ласково-снисходительно прервал Котовский. — Я же не какой-нибудь ханжа. А ты не сделала ничего плохого. Хотя тебе определëнно стоит быть осторожнее… — Он сделал небольшую паузу. — Позволь полюбопытствовать. Ты хоть получила то, что хотела? — Да, да, конечно, — закивала Ева, с тревогой подмечая, как что-то вспыхнуло во взгляде мужчины. — Он меня забрал и отвëз в общежитие. Всë закончилось хорошо.       Что-то похожее на плохо скрываемое веселье ярче проступило на красивом лице Котовского. Его настолько светло-карие глаза, что казались практически жëлтыми в лучах солнца, проникающего в коридор через большие окна, прищурились сильнее. Ева с сожалением глянула на пробегающих мимо, опаздывающих на пару студентов. А те глянули на неë. Кто-то смотрел с завистью, кто-то с жалостью. Неприятное, практически мерзкое чувство сжало девичий желудок, едва не вызывая тошноту. Понимание их мыслей зацепило — они были уверены, что она спит с завучем, как и некоторые из них. Конечно сложно было думать иначе, увидев взгляд Котовского, обращëнный на Еву. Если бы еë сердце не принадлежало так безоговорочно Даниэлю, то этот взгляд вызвал бы целую бурю в душе девушки. И даже так, оно всë равно сделало кульбит. Стояли они близко — возможно, подумалось Еве, даже излишне близко. О, Денис Максимович чрезвычайно любил подходить чуть ближе, чем позволяло личное пространство многих людей. Нельзя выразить словами, насколько это нервировало Сырову первое время (и не только еë, конечно). Но, вероятно, несколько привыкшая и к Котовскому, и к другим мужчинам в окружении, которые любили еë личное пространство так же сильно, как его любила она, Ева не сразу обратила внимания на то, насколько мало места было между ней и Денисом. — Я имел в виду твои другие желания, — хитро ответил мужчина, не переставая скользить взглядом от глаз Евы к еë губам и обратно. — Другие? — На месте она осталась лишь усилием воли, и нервно затеребила край блузки. Когда студентка заговорила снова, еë голос зазвучал ещë более испуганно и сбивчиво. — Простите, Денис Максимович, если я наговорила лишнего. Я совсем не помню ту ночь. Пожалуйста, не выносите это на совещание, не нужно «ковров», пожалуйста. Клянусь, такого… — Ева… — практически с нежностью прервал Котовский и потрепал еë по голове. — Что за невинное летнее дитя. Никаких «ковров», не волнуйся. Если ты не помнишь своих слов, я не буду напоминать о них. С моей стороны это было бы не очень… взрослым поступком. Но как преподаватель, я должен сделать тебе официальный выговор.       Еве показалось, что сердце из пяток, куда оно упало в самом начале разговора, провалилось ещë ниже. А лицо то ли покраснело, то ли кровь наоборот отлила от него. Что она сказала? Поэтому Даниэль отмалчивался? Чувствуя, что она не сможет спокойно жить, не узнав правды, но зная, что и расслабиться не получится, даже если услышит свои слова, Сырова глубоко вздохнула. — Кажется, я и правда наговорила чего-то лишнего, — севшим голосом пробормотала она, уже забыв, что хотела отмазаться от Котовского начавшейся парой. — Простите. — Расслабься, это не самые грязные разговорчики, что мне доводилось слышать, — Денис Максимович приложил кончики пальцев к губам. — Упс.       Ева округлила глаза в отчаянном испуге. Она одновременно захотела возразить, сказать, что не способна на грязные разговоры, сказать, что это ошибка, спросить, не издевается ли Котовский, не дразнится ли он. И вместо сотни мыслей, роившихся в еë ужаснувшемся мозгу, с губ сорвался лишь писк: — Грязные… Разговорчики?       Денис Максимович не ответил. Он поднял глаза, осклабился самой хищной улыбкой и положил ладони на напряжëнные плечи Евы, разворачивая ту в другую сторону. — А вот и Дэн, — весело фыркнул он Еве на ухо. — Ева, звонок уже был, — Старов проигнорировал вопиюще фамильярное обращение Котовского, направляясь в их сторону. — Даниэль… Михайлович, — с облегчением пискнула девушка, но ему навстречу не двинулась. И одной из причин были руки Дениса Максимовича, всë ещë удерживающие еë на месте.       Даниэль едва заметно улыбнулся Еве и его похолодевший взгляд обратился за еë спину. А Сырова, не имея возможности видеть завуча, была отчего-то уверена, что тот до сих пор улыбался. — Простите, простите, — протянул Котовский. — Воспитательный процесс, сами понимаете. Даже Ваша любимая студентка может заслужить выговор. — Ева, идите в аудиторию, — Даниэль обращался к ней, но его глаза всë ещë были обращены ко второму мужчине.       И хотя всë в этой ситуации Еве очень не нравилось, она едва сдержалась от смешка, чувствуя себя до смешного глупо. Будто она была героиней дешëвой романтической драмы с любовным треугольником. И хотя Ева не хотела думать о том, что Котовский всерьëз рассматривает еë как человека, которого он хочет заполучить — видимо ему и правда было плевать с кем, — некстати снова вспомнилась Кристина. Та намекала весьма откровенно — дашь то, что ему надо, он от тебя отстанет. Однако, поймите правильно, Ева всë-таки не могла сказать, что он еë доставал. Если взять слова Кристины за правду, то, возможно, мужчина не переходил к активным действиям, не растеряв остатки чести или уважения к Даниэлю. Слова Кристины, надо сказать, попахивали странным бредом — посудите сами, едва ли не умолять, чтобы кто-то переспал с человеком, которого ты любишь, разве не бред? Ева скорее бы удавилась, чем позволила кому-то коснуться Даниэля.       Но сейчас она и правда ощущала себя между двух огней. Старов так сильно сжал руку Котовского, отрывая еë от плеча Евы, что лицо Дениса Максимовича едва заметно скривилось от боли. Саму девушку Даниэль подтянул к себе поближе. Просьба идти в аудиторию на этот раз была произнесена с ощутимым нажимом, и девушка, оглянувшись, бросилась по коридору. Однако она остановилась возле двери и снова развернулась. Разобрать, что говорил Денис Максимович своим тихим, вкрадчивым голосом, никак не получалось. Но не его слова были тем, на что Ева обратила внимание. Не они и оказались причиной еë ошеломления. Глаза Даниэля — еë спокойного, ничем не пробиваемого Даниэля, — практически буквально заметали молнии. Что-то в речи собеседника заставило уголки его губ дëрнуться вниз, и желваки нервно зашлись под гладко выбритыми щеками. Ева кожей ощутила его желание ударить по чужому лицу, и с каким-то болезненным, жарким удовольствием поняла, что он и правда может это сделать. Тоже чувствовал и сам Денис Максимович. Удовлетворение так и сквозило в каждом его вдохе. Сияя поярче начищенной монеты, он совсем не боялся того, что вот-вот может на пару недель лишиться своей красоты. Впрочем его тоже можно было понять. Попытки вывести Старова на эмоции были одной из тех немногих вещей, что скрашивали его скучную работу в университете. Теперь Старов открывался ему в новых красках и Котовскому они очень уж нравились. И по мимолëтному взгляду, который Денис Максимович бросил в сторону Евы, она вдруг с ужасающей ясностью поняла его мысль. Теперь, не имея сомнений по поводу внезапно появившегося слабого места Старова, Котовский знал, что делать. Желание поиграть с Евой и нервами Даниэля было слишком явным — и казалось, мужчина даже не пытался это скрыть. Даниэль тоже понял ход мыслей Дениса, медленно выдохнул и сделал шаг назад с неизменной вежливо-прохладной улыбкой. Чувствуя одновременно с громадным облегчением крошечное разочарование, Ева шагнула в аудиторию.

***

— Мне осталось всего двадцать минут до конца смены, — Сырова глянула на экран телефона, вытащив его из кармана фартука. — Счëт?       Даниэль покачал головой и бросил взгляд на наручные часы, убеждаясь в верности слов девушки. До трëх часов, а значит и конца еë смены оставалось совсем немного. — Я подожду тебя здесь. Выпью ещë кофе, — мужчина подпëр голову рукой, любуясь улыбкой на девичьих губах. — Я говорил, что тебе идëт форма?       Ева подняла взгляд на Даниэля, сунула телефон обратно в карман и ухмыльнулась. — Ага. Я думаю, что сегодня заберу еë домой. Постирать надо, все дела… — сделав многозначительное движение бровями, она наклонилась. — Если обещаешь держать свою силушку в руках и ничего не рвать.       Ответить Даниэль не успел. К Еве подскочила вторая официантка — девушка, работающая в этом кафе уже третий год и первое время помогающая новенькой освоиться. Лицо Веры казалось побледневшим, и Ева, резко выпрямившись, не на шутку перепугалась. Девушка потянула Сырову подальше от столика с Даниэлем и, едва не прижимаясь губами к еë уху, нервно шепнула. — Там твой парень пришëл, — и стрельнула глазами сначала в сторону другого зала, потом в сторону Старова, который покачивал в руках карандаш с довольным видом.       Ева сделала пару шагов в сторону, чтобы увидеть людей в зале, и расслабленно рассмеялась. А потом умилëнно глянула на девушку, понимая ход еë мыслей. Та решила, что Матвей, так часто появлявшийся на сменах Евы, был еë парнем. И когда Сырова начала вести себя с другим мужчиной так, будто и с ним у неë были отношения, Вера не высказала осуждения. Но испугалась, что у подруги будут проблемы. — Он не мой парень, — с облегчением ответила Ева. — Мой друг. Можешь сказать Кеше, чтобы сделала ещë капучино с кокосовым сиропом? Спасибо.       Вера смерила Сырову недоверчивым взглядом и пожала плечами, как бы говоря «как скажешь». А Ева прошла мимо Даниэля, легко коснувшись пальчиками его плеча, и скрылась. Чуть позже до слуха мужчины донëсся еë смех, который она пыталась сдержать, и знакомый голос. Старов дëрнул бровью, подтянул ноутбук и бумаги к себе, и пересел за другой столик так, чтобы видеть больше. Ева, стоя полубоком к нему, записывала что-то в блокнот, и мужчина невольно залюбовался еë разрумянившимся от веселья лицом. Потом перевëл взгляд на собеседника и помрачнел. Шевченко, а это был именно он, всегда действовал на нервы Даниэлю. Конечно Даниэль всë понимал и не хотел устраивать Еве сцен, уверенный в ней и еë отношении к Матвею, как и не собирался просить девушку прекратить общение с другом. Однако он, будучи человеком опытным, так же прекрасно понимал отношение Матвея к Еве. И пока Сырова что-то тихо говорила, чтобы не беспокоить других людей в зале, Шевченко безотрывно смотрел в еë лицо. Его взгляд казался настолько откровенно влюблëнным, что мужчина невольно смял салфетку в кулаке, задавшись вопросом, сколько из слов Евы студент воспринимал. Воспринимал ли вообще? Или его мысли скользили по губам девушки вслед за глазами, неспособные на что-то рациональное. — Я ведь говорила, что сегодня после смены я занята, — буркнула Ева, сунув карандаш в карманчик. — У меня свидание. — Я пришëл не ради тебя! — возмутился Шевченко. — Меня бросила девушка и мне срочно нужно съесть чего-нибудь очень сладкого.       Глаза Евы загорелись и она заинтересованно подалась вперëд, готовая слушать очередную невероятную историю отношений лучшего друга. Она давно поняла, что он не расстраивался, расставаясь, поэтому больше не пыталась его утешить. Да и его обилие дам никогда не одобряла, приговаривая, что так ему и надо. — Что ты натворил в этот раз? — Почему сразу я? — с видом оскорбленной невинности он всплеснул руками. — Назвал еë чужим именем во время кхм-кхм.       Девушка округлила глаза, приподняв брови, и через секунду расхохоталась. — Ты такой идиот! Чьим именем-то хоть?       Матвей глянул на подругу так, будто его обижал еë смех, и вздохнул. — Ева… — он снова вздохнул, — ты никогда этого не узнаешь. — Засранец! Разве я не твоя лучшая подружка на века? Почему ты до сих пор мне не рассказываешь ничего!? — возмутилась Ева. — Почему ты не рассказываешь про своего загадочного «супер сексуального, превосходного, умного и классного парня, который даже круче Старова»? — парировал Матвей. — Туше… — Сырова вздохнула, глянула на часы и снова подняла взгляд на парня. — Что-нибудь ещë будешь брать? Возьми шарлотку. Десерт дня. — Давай, — Шевченко махнул рукой, — всë равно торопиться значит некуда.       Он проводил девушку взглядом, задержавшись на покачивающейся из стороны в сторону пышной юбке, и отвернулся к окну. Ева отдала счëт Даниэлю и одному из столиков в том же зале, вынесла кофе и десерты Матвею, сказав, что скоро на смену придëт Лана, и убежала переодеваться. — На свидание и как чмоня, — покачал головой Шевченко, когда Сырова выскочила в зал, встретилась взглядом с Даниэлем, весело попрощавшись с ним, и притормозила возле друга.       Конечно, она должна была выйти через запасной выход, однако администратор в часы, когда народу было не слишком много, не особо следил за этим, а Ева и хотела попрощаться с Матвеем и Ланой, и не горела желанием оббегать вокруг целого здания, чтобы добраться до машины Даниэля. Шевченко встал, подтягивая Еву к себе и потëр еë щëку большим пальцем. — А Михалыч часто здесь бывает? — шепнул Шевченко, заинтересованно стрельнув глазами в сторону. — Нет. Не смог устоять, когда я расхваливала тортики… Только не слюнявь палец, — закатила глаза Ева, позволяя Матвею вытирать несуществующее пятнышко. — А мне так хотелось, — опечалено вздохнул парень, поворачивая кругленькое личико подруги за подбородок то одним, то другим боком к себе.       Ошарашенная, Сырова даже не успела вздрогнуть, почувствовав его губы на своей щеке. Матвей подленько хихикнул, щëлкнул еë по лбу и снова сел. А Лана только приняла заказ у только пришедшей парочки и теперь наблюдала за ними, высунув нос поверх меню. И она, в отличие от Евы с Матвеем, очень хорошо видела и выражение лица Старова, и то, как легко хрустнул карандаш в его пальцах, переломившись пополам. — Я… Ты! Шевченко! Ты… Это… Короче! — Ева, краснея, отшатнулась от стола и потëрла место поцелуя. — Прекрати паясничать. И вообще! Ты, блин! Ты перегибаешь. У меня вообще парень есть, а ты! Вот и все думают, что мы встречаемся. Блин, придурок.       Матвей осклабился. — Ну твоего загадочного крутого парня здесь нет, — Ева открыла рот, чтобы разразиться бранью и больно ущипнула Шевченко за грудь, а тот поднял руки в примирительном жесте. — Расслабься, я ж по-братски. Иди уже к своему крутому перцу. Кое-кто в понедельник будет еле ходить, да, Сырова? — Пошëл ты, — буркнула Ева. — Может и буду. А ты будешь одиноко дрочить, потому что придурок. Всë, пока. Пока, Белка! До свидания, Даниэль Михайлович!       Ева помахала рукой, попрощалась с администратором, бариста и Верой, и выскочила на улицу. Чтобы не стоять и не ждать Даниэля просто так, она зашла в магазинчик неподалëку и купила воды. Ко времени, когда очередь у кассы наконец рассосалась и позволила Еве расплатиться и выйти наружу, Старов уже сидел в машине. Девушка пробежалась по пешеходному переходу, запрыгнула на пассажирское место, кинула рюкзак с формой назад и повернулась к мужчине. Еë довольное выражение лица слегка поблекло, и поверх радости от предстоящей прогулки по торговому центру и выбора наряда на день рождения Даниэля просочилась обеспокоенность. — Дани? — раздался еë тихий голос. — Ты сердишься?       Тот лишь качнул головой, немного нервно дëрнул за воротник зелëного бомбера и наконец повернулся к Еве. Его рука протянулась к девичьей щеке, и кончики пальцев ласково погладили нежную кожу перед тем как зарыться в пушистые волосы. Девушке вдруг подумалось, что прижимаясь губами к еë виску так бережно и долго, Даниэль успокаивал то, что цепляло его сердце. Так оно и было. Чувствуя губами, как бьëтся венка под мягкой кожей, мужчина вздохнул и отстранился. — Разве есть на что? — его руки легли обратно на руль и уже спустя мгновение автомобиль аккуратно тронулся, готовый выезжать с парковочного места. — Моя принцесса снова что-то натворила?       Ева поëрзала и облизнула нижнюю губу, то поглядывая на соседние машины в окно, то возвращая внимание к Даниэлю. «Снова». Да, еë до сих пор мучило чувство стыда за те звонки, но к счастью, Котовский ничего не делал. А Еве удавалось всю неделю достаточно ловко уходить от встреч с ним. Получалось не всегда, но, в любом случае, подобных разговоров больше не было. — Матвей, он… Ничего такого, Дани. Он не имел в виду ничего… Ну знаешь, странного. Это просто его стиль общения или что-то в таком духе.       Даниэль перебрал пальцами по рулю, второй рукой включая проигрыватель. Ему вдруг нестерпимо сильно захотелось попросить Еву раскрыть глаза. Может быть потрясти за плечи, сводить к офтальмологу — сделать хоть что-нибудь. Чтобы увидеть мысли еë «друга», не нужен опыт сорокалетнего мужчины, не нужно иметь дар провидения или быть шаманом, способным забираться в чужие головы — всего лишь посмотреть единожды. Хвостиком кружившийся вокруг Евы с осени, Матвей бросал влюблëнные взгляды на неë с высоты своих ста восьмидесяти сантиметров и выглядел практически жалко. Даниэль тоже был мужчиной — и мужчиной, тоже страстно влюблëнным в Еву, и он понимал слишком хорошо, чтобы оставаться спокойным. Ни истории из прошлого, что происходили с девушками, которых он знал, ни истории, которыми полнится интернет, не способствовали его спокойствию. Да, Шевченко выглядел хорошим парнем, а предчувствие редко подводило Старова, но порой ему вдруг становилось не по себе.       Порой его сердце обливалось кровью от мысли о том, что кто-нибудь сделает с Евой что-то, от чего он не сможет еë защитить. Тот же Матвей, проводивший с ней слишком много времени, у которого было слишком много еë доверия, или Котовский, который был не просто «скользким типом», а настоящей тварью — уж Даниэль знал. С его Евой — нежной, мягкой, доверчивой, всë ещë порой удивляющейся подаркам без повода, всë ещë критикующей своë отражение и шмыгающей носом после разговоров с бабушкой по телефону. Его Ева — девятилетняя, плачущая на похоронах матери, десятилетняя, одинокая, получающая насмешки от одноклассников и единственного родного человека, четырнадцатилетняя, отчаянно ищущая любви и попавшая в лапы двадцатилетнего урода, а потом плачущая под ним каждый раз — не должна была проходить через что-то подобное. Даниэль хотел дать девятнадцатилетней Еве столько безопасности и любви, сколько мог. Быть для неë щитом и мечом, опорой и домом. И если бы мог, дал ей всë, чего она была лишена столько времени — в том числе материнской ласки, отцовской заботы. Может он не мог закрыть все еë гештальты, но в любом случае собирался и дальше быть настороже с мужчинами, что окружали еë. И Даниэль знал, что если придëтся, за Еву он убьëт.       Мужчина глубоко вздохнул, понимая, что должен ответить хоть что-то. Он был уверен в Еве — да и любой проступок с еë стороны был бы сразу прощëн. Однако он имел право на неприязнь к парню, что так нагло распускал руки, трогая его девушку. — Я знаю, — мягко ответил Старов, имея правило не обсуждать ничего, когда негативные чувства клокочут в грудной клетке.       Краем глаза взглянув на Еву, Даниэль протянул и положил руку на девичью ножку. Его ладонь аккуратно поглаживала и сжимала еë бедро минуту-другую. — Я верю, — тихо повторил Даниэль, останавливаясь на светофоре, и повернул голову к девушке.       Воспользовавшись остановкой, мужчина поймал ладонь Евы, поднëс к своим губам и крепко прижался к выступающим костяшкам. Потом наклонился, аккуратно целуя еë маленький лоб, вздëрнутый кончик носа и приоткрытые мягкие губы. Те на вкус оказались, как крепкий кофе, что девушка пила на работе. — Я просто так тебя люблю, — совсем тихо проговорил Старов, отодвинувшись и внимательно глядя в глаза Евы. Его голос прозвучал так серьëзно, будто это была клятва, не менее. — Очень-очень сильно, Ева. Вот и всë.