***
В поселении было шумно. То тут, то там кипела работа. Люди трудились не покладая рук под грозным взглядом хана Кучума. Трудилась и Сибирь. Правда, труд её сопровождался постоянным ворчаньем, злобными взглядами в сторону самой большой и богато украшенной юрты — юрты хана. Какой бы свободолюбивой девушка ни была, своих людей ей было до безумия жаль. Она помнила своё бессилие много лет назад, когда наивно ждали помощи от Русского царства в борьбе с Кучумом. Помогли русичи, как же… Теперь приходиться терпеть зверства этой твари… Вдруг Сибирь насторожилась. Как будто что-то услышала. «Пф, показалось.» — пожала плечами девушка и только вернулась к гончарному кругу, как вновь в ушах раздался отвратительный писк. Глина выпала из рук и противно шлёпнулась на землю. Голоса людей уже нельзя было различить сквозь этот звенящий, полный мольбы и боли звук. — Сибирь! — кто-то грубо дёрнул её за волосы. Нога с силой ударила по коленям, заставляя упасть. Волосы резко натянулись. — Лентяйка, что опять?! — Не серчайте, милостивый хан, — цедила она сквозь зубы. Эх, были бы слова ядом… — На границах неладно что-то… — Брешешь, скотина! — девушку грубо отшвырнули в глубь юрты. Раздался грохот. Кровь, смешиваясь с засохшей грязью и глиной, закапала на осколки. «Это ж сколько моих трудов прахом…» — рассеянно подумала Сибирь, глядя на кучу обломков. Сзади послышался звук натянутой тетивы. Тёмно-фиолетовые глаза с ужасом воззрились на красный наконечник. — Что же ты боишься, Сибирушка? — притворно сладким голосом спросил Кучум, прикрывая один глаз. — Ты же любишь играть. У хана развлечения были, мягко говоря, странные. То прикажет он бегать по полю, а когда совсем невмоготу станет, начнёт стрелять. Сколько раз попадёт — столько раз потом высечет. В другой раз повесит петлю на шею да поставит на стул, на ладан дышащий, ножи метать начнёт. Повезёт — перережет верёвку. Нет — собьёшь случайно табурет да так и повиснешь, умоляя снять. Но сейчас Кучум был в более добром расположении духа. Оставалось надеяться, что в этот раз убежать удастся. Раздался свист и стрела продырявила стену. Почти… Очень хотелось заморозить их, а потом сломать. Но в приступах паники Сибирь не могла себя контролировать. Лучше уж побегать, чем потом разгребать поселение от снега и растаскивать обмороженные трупы. Вновь свист. На этот раз Сибирь сама увернулась и отползла в более тёмный угол. А знает ведь, гад, о её слабостях, знает. Потому и пользуется. Меж тем звон в ушах стоял невыносимый, Сибирь чувствовала чужаков, постепенно входивших на её земли. Надо предупредить хана… — Кучум, обожди немного! Чужие там, у гор. Войти хотят… — попыталась воззвать она к здравому смыслу, но правитель его, похоже, давно потерял. — Знаю твои отговорки, бесово отродье, — с дьявольской улыбкой сказал Кучум. В руке блеснул наконечник. Отползать дальше было некуда. «Только бы в руку, только бы в руку… Или в ногу… Не в лицо…» — зажмурившись, молила Сибирь. Но её, как всегда, никто не услышал. Стрела насквозь пронзила щёки, заставляя почувствовать солоноватый привкус крови во рту. Голова разрывалась от боли и от странных людей, пытающихся пробраться к ней. Кто знает, может, они — её спасение… Руки крепко пригвоздили Сибирь к земляному полу, сквозь мутную пелену в глазах она увидела лезвие. Совсем рядом. — Пож-жалуйста… Не. Н-н-не-е надо. — с усилием выговорила девушка, насколько позволяло древко стрелы во рту. Внезапно лежать стало легче, а в следующую секунду кто-то поднял обессиленное тело Сибири и понёс, то и дело останавливаясь за юртами…***
— Потерпи немного… С оперением не вытащим, — попросил Дальний Восток, как можно аккуратнее срезая хвостовик. Сибирь сжала руку в кулак. Больно. Но не больнее, чем пару минут назад. — Потерпи ещё немного… Дерево резало нежную кожу щёк, проходя сквозь них. Брат старался делать всё осторожно, потому медленно. Лучше б дёрнул… — Вот и всё, — отбросил он обломки стрелы. — За что тебя так? — Да играли… — слабо улыбнулась Сибирь, сплёвывая кровь. — Долго это продолжается? — парень взял её лицо в свои руки и внимательно посмотрел на раны, начинающие затягиваться. — Как он пришёл, так и… Играем… — Да он больной! — в сердцах высказался Дальний Восток. — А ты тоже хороша, почему молчала?! — Да ладно, он сегодня ещё добрый, — руки мелко дрожали от пережитого ужаса и боязни за дальнейшее будущее. Что будет, когда она вернётся? Наверно, те люди уже дойдут. Скорее бы… — У меня это… Вроде… — Что, чужаки? — без слов понял её брат. — Они самые… На них вся надежда, тьфу… — вместе с кровавым плевком выпал небольшой кусочек мяса. Сибирь отвернулась. — Забери меня… Я же говорила, не хочу к людям. — Не могу… — горько прошептал Дальний Восток, обнимая сестру. — Запрещено это… Крепкое, но измождённое девичье тело потряхивало от рыданий. В лесу то и дело раздавался протяжный вой, похожий на звериный. Темноволосый парень злился на собственное бессилие, но ничего не мог сделать. Он гладил сестренку по плечам и спине, шепча на ухо какие-то подбадривающие глупости, которые никогда не работали. Холодный осенний ветер трепал волосы, заставляя жаться друг к другу поближе в попытке согреться о единственное родное тепло. Боль физическая постепенно сходила на нет, но душа отчего-то все еще ныла.***
Зима тянулась долгим снежным следом по бескрайним просторам. Метровые слои снега лежали на земле, на домах, кутая их в белые полушубки. В степях ветер завывал, готовясь слизать с лица земли всех неугодных. Животные прятались, ища спасения в тепле спящей земли, а люди старались не гневить богов и духов. Однако, не все были такими покорными. На перевале, что лежал в высоких горах, маленькие муравьишки пережидали зиму. Чужие, не привыкшие, пришедшие со стороны, где за горами садилось солнце, они выжидали. Выжидали, как лед сойдет с рек, чтобы корабли могли продолжить свое плаванье. Их маленький городок никто не тревожил, но сами они строили большие планы. Весной реки стали бурнее из-за тающего снега. Казаки, тихо ругаясь насчет половодья и мусора, который смывало в реку, старались плыть более менее по центру реки. И поэтому внезапное соседство в лице каких-то очень наглых лучников на конях им не понравилось. — Это кто еще?..- удивленно поднял брови Ермак. Костюмы внезапной береговой охраны напоминали татарские, к тому же, имели пару сходных черт с нарядами вогулов. Но вид луков у них в руках и одухотворенно-злобные лица намекали на что-то не оптимистичное. Возможно, с применением насилия. Самый богато одетый человек на лошади поднял руку и, помедлив буквально милисекунду, упиваясь своим могуществом, что-то прокричал. Первый залп стрел пришелся на самые ближние к берегу струги. Кто-то упал замертво, но большинство вовремя соориентировались и успели упасть лицом вниз. Иван, находящийся вместе с Ермаком на самом первом струге, слегка запаниковал. — Что… Они стреляют по нам! — в панике сообщил он весьма очевидную вещь, тогда как находчивая конница уже перезарядилась и готова была выстрелить еще раз — но уже в более дальних пришельцев на кораблях. — Сейчас перестанут. Заряжа-ай! — раскатисто и азартно крикнул Ермак, взмахивая руками. На суднах зашебуршали деловитые людишки, а затем из небольших кают были на свет Божий извлечены пищали и порох с ядрами для пушек. — Пли! — команда потонула в грохоте выстрелов. Все бока струг заволокло дымом с проблесками огней, остро запахло порохом. Не ожидавшие ответа защитники береговой линии в панике взметнулись. Ровные ряды были испорчены упавшими лошадьми, всадниками и общей сумятицей. Князь короткими гневливыми криками пытался вернуть всех в строй, но получилось не надолго. Еще один робкий и рассеянный залп стрел получил в ответ ровный выстрел пушек и перезаряженных пищалей. Епанчи раздраженно рявкнул что-то совсем обидное и, развернув лошадь, первым пустился прочь. Вскоре от воинов остались только трупы на камнях. Иван, которого от греха подальше послали уйти в каюту, но который только скрылся за ней, как за оборонительным валом, выглянул. Его большие глаза были полны и радости боя, и скорби от смерти одновременно. Однако точнее всего смог сказать Ермак, сухо сплюнувший на палубу. — Началось…***
Кучум не любил признавать свои слабости. Особенно какой-то девчонке. Вот и сейчас он с досадой в душе раздавал приказания по поводу вооружения и обороны. А рядом сидела Сибирь, чей взгляд говорил лучше всяких слов. «А я ведь предупреждала…» — Шавка… — в ярости прошипел хан и схватил её за шиворот. — Только посмей тронуть! — прорычала девушка, едва почувствовав нож у корней волос. — Будешь драться наравне со всеми. Заморозь их насмерть! — руки сжимали девичью шею, не давая свободу движений. — Я же своих могу… — Это приказ! — ему нравилось смотреть, как искажается её лицо. Ему нравилось чувствовать холодную кожу под ладонями, выкручивать в любую сторону, сжимать до самых костей и резко ломать до хруста. Но сейчас она нужна была ему как минимум целой. — Пошла! — тело девушки вылетело из юрты, но никто даже не обратил внимания. Слишком частыми были такие случаи, и слишком заняты люди были сейчас. Сибирь поднялась, шатаясь. Правой рукой нащупала рукоять верного топора, самолично выкованного. Он был с ней во многих битвах, защищал от вражеских клинков на протяжении трёхсот лет. Но в этот раз он не понадобится…