***
Кучум был зол, как никогда. В решающий момент его покинули вогульская и остяцкая дружины. Какого только лешего?! Голос разума предрекал их скорое поражение с таким различием в силах. Но ничего, у него есть козырь в рукаве. Козырь по имени Сибирь… Хан отбежал в кусты, ловко уворачиваясь от пущенной в него стрелы. Огибая чёрные стволы деревьев, он выбежал на небольшой холм, за которым и укрылся. Пристроился поближе, натянул тетиву. Свист! — и две половинки лука с глухим стуком упали на лиственный ковёр. В узких тёмных глазах блеснуло лезвие. Резко похолодало. — Уходи, — чёрные волосы украшали жемчужины снега. Покрытые шрамами руки крепко держали видавший виды топор. — Ты… Да как ты посмела против своего же хана… — белки налились кровью от гнева. Пальцы уже обхватывали верный меч, готовясь к неминуемой битве. — Как ты посмел причинить боль мне, твоей земле, и твоему народу, ирод ты окаянный?! — вскричала Сибирь, напрягаясь.— Или уходи по-хорошему, или дерись по-честному! Оружия со звоном сошлись, повинуясь велению своих обладателей. Кровь, горячая и вечно холодная, вскипела с неистовой силой, ярость затмила ум. Взмах, поворот, отразить, присесть — бешеный танец клинков в свете внезапно выглянувшего осеннего солнца завораживал и пугал отточенными движениями. Лезвия пели собственную арию под аккомпанемент криков воинов и ржания лошадей. За этим номером наблюдал один-единственный зритель. Сидя в кустах, Русское царство с восхищением смотрел на мужчину и девушку, не догадываясь, кто они такие. Вот только… Разве фиолетовые глаза бывают у обычных людей?.. Стоило только приглядеться к незнакомке получше, как тут же возникало ощущение, что когда-то они виделись и, возможно, были хорошо знакомы. Если бы можно было поговорить с ней… Тем временем с девичьих рук посыпался снег, прямо в глаза хану. — Ааа, шайтан! — выругался он и очень кстати оступился. — Я — Сибирь, а не демон, — холодно сказала черноволосая и сделала по-настоящему доброе дело — помогла Кучуму почувствовать ощущения во время скатывания с крутого склона холма. Совесть совсем не грызла — пусть побудет на её месте. — Уходи! И только посмей вернуться… — процедила Сибирь, напоследок присыпав хана снегом. Казаки и татары замерли, абсолютно не понимая, что делать. У одних только что свергли правителя, другие пытались вспомнить, были ли в их рядах неизвестные партизаны. Точнее, партизанки. — Кто главный? — без предисловий спросила Сибирь, вытирая лезвие топора об рукав. Из толпы вышел среднего роста мужчина, одетый в ладные, но не тяжелые доспехи. Красная рубашка под ними отчего-то напоминала кровь, замаравшая его руки и тело. Шляпа на голове, причудливо смешной формы лошадиного седла, потрепалась и была истерта на краях. Лицо его было наполовину спрятано в черной густой бороде, а над глазами грозно хмурились толстые гусеницы бровей. Вид его говорил о том, что он очень грозен и суров, и только морщины на темной коже говорили о старческой усталости и желании спокойствия. Над Сибирью он возвышался так, как старая гора поднимется над маленькой юртой, не желая раздавить своей массой, но показывая, кто тут хозяин и кто будет вечен на этой земле. — Здрав будь, воин, — поклонилась Сибирь, приветствуя освободителя. Хотя с каких-то пор голос разума посеял зёрнышки сомнений, и теперь они активно прорастали в её душе. — Кто такой, откуда будешь? — Здравствуй и ты, девица красная. Атаман я казачий, Ермак Тимофеевич, — в свою очередь поклонился мужчина. — А это — дружина моя, — обвёл он рукой выпрямившихся в струнку казаков. — А родом мы из Царства Русского… Еле удержалась на ногах Сибирь. Час от часу не легче, русские! А она-то… А что ж народу-то сказать? Как в глаза людские глядеть? Кого привела… — Сама-то ты какого роду? — вывел её из глубины раздумий голос атамана. — Сибирь я… — севшим голосом ответила она. — Сибирское ханство. Ермак вздрогнул. Стало быть, не один такой мальчонка. Да и куда это он запропастился?.. — Ну, коль отвоевали мы тебя, показывай столицу, народу представь. Сибирь лишь сдавленно кивнула и знаком показала следовать за ней. Внизу, у подножия того холма, откуда с позором укатился бывший хан, рядом с густым лесом раскинулось их поселение. Непривычно тихо было здесь: не шумят голоса звонкие, не куёт кузнец мечей булатных, не слышно задорного женского смеха и криков ребятишек. — Будьте как дома, а я… Сейчас… — промямлила Сибирь и во весь дух припустила в лес. — А не засада ли это? — спросил подошедший казак у атамана. — Больно чудаковатая девчонка. — Не, не лукавит она, — покачал головой Ермак и взмахом руки приказал всем расходиться. Сзади послышался топот чьих-то маленьких босых ножек. — Ермак Тимофеевич! — запыхавшийся мальчик притормозил, жадно ловя ртом воздух. — А она… — Сибирское ханство, — ответил на его вопрос мужчина. — Такая же, как и ты. — А куда она? — Да пёс её знает! — ответил казак, вглядываясь в красное пятно на горизонте…***
— Да чтоб им пусто было! — листва красными брызгами разлетелась от быстрого, не человеческого бега. — Русские… Ай, что наделала!.. Глупая, на что надеялась? На русичей-освободителей?.. Ведь недаром хан порвал с ними отношения. А Сибирь ещё у них в прислужении была. Плечи невольно дёрнулись от воспоминаний. Помнила она, как противилось всё её естество, когда поручили ей ясак везти, да договор заключить с царём тамошним. Помнила косые взгляды в свою сторону; как щемило сердце, едва глаз натыкался на как будто знакомые поля да луга. Не выдержала она, убежала, не помня, кому дань вручила. Да только земля русская покоя ей не давала. Что тогда, что сейчас. — Поймал! — чьи-то худые, но цепкие руки схватили Сибирь за плечи. Сердце лихо подскочило, руки сработали машинально. — Ай, пусти, больно! Осторожно вернув костлявое тельце в нормальное положение, Сибирь отошла к дереву. За спиной уже чувствовался привычный холод. Всё безопасней. Меж тем мешок костей на ощупь оказался мальчиком, донельзя истощённым. Чистая, но не новая одежда висела на нём мешком, впалые глаза такого же цвета смотрели на неё с детской чистотой и… Восхищением? Неестественно белые волосы отливали серебром. — Чего надобно? — пробурчала девушка, недоверчиво осматривая пришельца. — Я — Русское Царство, — приветливо улыбнулся он. — А ты, как я слыхивал, ханство Сибирское? — Сибирь! А ты… — девушка чувствовала, как помаленьку начинает звереть. Эта мелкая заносчивая букашка ещё посмела сюда прийти. И вести себя так, будто он уже хозяин здесь. — Маленький поганец… — прошипела она, доставая оружие. Тот попятился, не понимая причину такой внезапной злости. — Думаешь, раз пришёл, так и величать тебя должны?! Думаешь, поведёмся мы на твои красивые глазки?! — топор полетел в сторону. Этот мальчик был явно безоружен, а таких зарубить — нечестно. — Да я не… — залепетал он, беспомощно оглядываясь по сторонам. Конечно, куда ему против Сибири, превосходящей его по силе и… По росту, как ни странно. — Да не бывать этому! — будто разъярённая кошка прыгнула она на него и крепко приложила затылком об корень. На удивление, русич не потерял сознание. Наоборот, даже оказал сопротивление, пусть и не совсем обычным способом: концы длинного, изорванного шарфа крепко привязали руки к телу; длинные пальцы обхватили горло, не давая вдохнуть. Но Сибирь не спешила так просто проиграть какому-то заморышу, потому не скупилась на магию: ледяной ветер посчитал все его выступающие рёбра, хлестнул по лицу и щедро сыпанул в глаза снегу. Душераздирающий визг ворвался в уши, мешая нормально соображать. Сибирь извернулась и укусила мальчишку за щёку, лишь бы он замолчал. Тот, видимо, не ожидавший такой наглости, припустил хватку взбесившейся одежды. Этого хватило. чтобы Сибирь отпрыгнула в сторону и закидала Русское Царство комьями снега. Успокоилась она лишь тогда, когда тот, тщетно пытаясь выбраться из огромной белой горы, накрывшей его словно одеяло, наглотался снега и в голос заревел. — Пф, слабак, — хмыкнула Сибирь, поднимая притаившийся в кустах топор. — Конееечно, — провыл русский. — Тебе хорошооо, ты сиильная… Не стыдно бить более слабых? — Так ты ещё и свою слабость признаёшь? — совсем развеселилась девушка, глядя на извивающегося мальчика. Тот одарил её мрачным взглядом и вновь запыхтел. Не скрывая смешки в его сторону, Сибирь подошла и одним ударом снесла половину. — Учись, Царство Русское. — Меня, вообще-то, Ваней звать, — пробурчал мальчик, стряхивая с себя снег. — А меня это не интересует, — ответила Сибирь, идя по тропинке. Как там люди? Приняли их? Али нет? — Ты не хочешь дружить? — раздался удивлённый возглас за спиной. Сибирь резко повернулась и приставила лезвие топора к горлу русского. — Запомни раз и навсегда, — отчеканила она, глядя в его глаза. На секунду ей почудилось, что она смотрит на себя, но наваждение быстро прошло. — Я. Никогда. Не буду. Водиться. С тобой. Уяснил? — Не-а, — нагло ответил Иван, вызывающе смотря на девушку. — Давай помогу, — ядовито предложила она, надавливая на шею так, что тоненькая струйка крови пробежала вниз и с тихим стоном упала на землю. — Но почему? — прокряхтел беловолосый, пытаясь сдерживать медленный натиск топора. — У нас… Кххх… Даже глаза одинаковые… — Это ничего не значит! — отрезала Сибирь и убрала топор. Ваня тут же сел на мягкие листья, придерживая рукой горло. На его лице явственно проступал ужас, удивление и… Грусть? Да не может быть. Захотел бы — раньше бы всё сделал. Сибирь, не оглядываясь, пошла вперёд, огибая уже знакомые деревья и кусты с россыпью ягод-самоцветов. Она была более чем уверена, что мальчонка прибежит к атаману, расскажет про злую Сибирь и уберутся они восвояси. А её люди заживут спокойно, без буйного нрава русских и хана-тирана. Но её планы нарушила бледная ручонка, почти упавшая на её плечо. — Да что тебе… — Сибирь не договорила. Два выпученных глаза на белом лице смотрелись жутко, а кровь, рекой льющаяся из посиневших губ, только добавляла страха. Острые коленки дрожали, дыхание с хрипами и кровяными брызгами вырывалось наружу. Сердце ёкнуло. Как будто она уже видела такие просящие глаза, в которых поселилась боль и готовые вырваться наружу слёзы. Как будто уже так было, но когда?.. — Помоги…