***
Ледяная вода приятно освежала и проникала внутрь, выгоняя последние остатки кошмара. Что-то зачастили они приходить на ночь глядя. Умытая и свежая Сибирь бежала по лесу, полям, подставляя своё лицо тёплому летнему ветру и позволяя играть со своими угольно-чёрными густыми волосами. Даже под лучами солнца ей не было жарко — вечный холод окутал её, защищая от ненавистного тепла. Вот и Исеть — левый приток Тобола, а за ним горы. Здесь Сибирь решила притормозить и усесться на берегу. Прозрачная вода так и подмывала окунуться, нырнуть с головой и погрузиться в подводный, наполненный чудесами, мир. Не устояла перед искушением девушка. Вскоре она уже вовсю плескалась, предусмотрительно спрятав одежду в кусты. И хоть в одиночестве делать это было не так весело, как с человеческими девочками или хотя бы с лосями, но тут ничего не поделаешь. К тому же только так можно было насладиться чарующими звуками природы — высоким клекотанием птиц, тихим свистом ветра меж скал, журчанием воды по каменистому дну, жужжанием многочисленных мелких насекомых и едва заметным гулом летнего жаркого дня. Спокойно, тихо, свободно — именно так, как любила и ценила Сибирь. Но вот летний день ее не любил и не ценил, потому что тишина вдруг нарушилась совершенно неуместным и громким дыханием. С прихрапыванием, сопением и мощным топотом лошадиных копыт по земле. Звуки, которые совершенно не должны были тут появиться. Сибирь стерла с лица капли воды, старательно прислушиваясь, чтобы понять, откуда доносятся звуки, ибо горы иногда играли злые шутки со звуками и голосами. Они могли выдавать за близкое то, что было очень далеко, и наоборот. Но в этот раз они, к сожалению, остались безучастны к проблеме спокойного отдыха Сибири. На каменистый пляж реки выскочила лошадь, брыкающая передними ногами и скатывающаяся по камням к воде. Она то ли не могла, то ли не хотела останавливаться, понукаемая слишком быстрым всадником. — Стой! Все, стой! Прекрати! Дай слезть, шкура конская! — знакомый голос кричал на повышенно-хриплых тонах, хлопая бедного коня по бокам и шее. Животное явно не понимало таких двойственных приказов и просто металось по пляжу. Сибирь закатила глаза, глядя на это внезапное представление. Иногда ей казалось, что она во всем мире разумна и спокойна. А вокруг, несомненно, одни дураки. Однако вдруг конь запнулся, как-то странно поволок ноги и тяжело упал на камни. Всадник успел соскочить, утянув за собой легкую сумку, что обычно перекидывают через плечо гонцы или путешественники. Туша животного съехала к воде, голова откинулась, являя длинную рваную рану. Кровь смочила камни и прозрачную реку, заставляя ее мутнеть. — Вай-вай, какое зрелище! Кусочек льда в форме женщины решил окунуться в воду! Че, таять собралась по весне? — хмыкнул гость местного речного побережья. Мальчик, возраста примерно такого же, как и Сибирь, ростом чуть ниже ее. У него были короткие темные волосы, какие-то странно-злые темные глаза и улыбка разбойника. Сумка, которую он держал в руках, явно была чужой, с незнакомыми узорами вышивки и рваными швами в паре мест. — Кое-кто сейчас заморозится, — угрожающе прошипела Сибирь, посылая наглецу колкие снежинки во тьму его бесстыжих глаз. — Откуда лошадь скрал? У своих, поди? — и без того узковатые фиолетовые глаза еще больше сощурились. — Боюсь-боюсь и преклоняюсь, — все же спеси становится поменьше, а парень вытирает лицо рукавом от снега и талой воды. Летом не так опасно оказаться под сугробом. Тепло же.— Чужая она. Чужак на ней прискакал, значит и животина чужая. Зажарю ее, а? Мясца давно вкусного не было! А конь хороший, сильный, выносливый… Был. Ногой немного брезгливо отодвигает голову трупа в сторону Тюмень — столица, большой город и просто прекрасный в общении человек. Пока ему это общение нравится, конечно. Сибирь входила в список тех, кто ему нравился, поэтому с ней он любил болтать, не думая о взаимной симпатии вообще. Он же умен, статен и красив. Как такого не любить? — Обожди, — Сибирь вновь запорошила его снегом и под шумок пробежала в кусты за одеждой. — Что за чужак? Откудова он? А лошадь есть не спеши, раз он на ней прискакал. Убийца-конеед малолетний… — сказала она чуть тише. К счастью, ее не услышали, а то началась бы короткая, но яркая по своему составу драка. — Откуда я знаю, откудова?! — возмутился Тюмень, которому не нравилось, что в него кидаются снегом.— Имени своего он не говорил!.. Хотя… Мм…— мальчишка вдруг замолк и задумался, хмуря брови. Явление для него это было необычным, к тому же так становился виден шрам, рассекающий левую бровь на две ровные части. И хоть шрамы украшают мужчин, отчего-то конкретно этот мужчина не любил свой конкретно этот шрам. — Думаю, русский он…— с неким сомнением протянул Тюмень, но потом глаза его сверкнули каким-то хитрым и недобрым огоньком. — Русский?! — тут же взвилась Сибирь, выскакивая из кустов прямо на парнишку припечатывая того затылком об землю. — Так эта лошадь русская! Хотя постой… — Сибирь на минутку задумалась на ослабила хватку. — Ее могли увести у нас… Или ее родителей могли увести у нас, тогда она наша, родившаяся у русских… Так, ты немедленно отправляешься за горы с трупом и узнаешь его происхождение! — закричала девушка на ухо Тюменскому, попутно потряхивая его. Однако долго это не продолжалось, потому что ее уронили на бок, а потом и вовсе перевернули на спину, крепко удерживая руки, чтобы не было соблазна царапаться или колдовать. А вес мальчишки сверху не давал брыкаться так сильно, как хотелось бы. — Ты че, перегрелась? — с неким беспокойством с голосе поинтересовался Тюмень, хотя выглядел он больше злым, нежели заботящимся. — Дуй в снега с такими желаниями. Или бери труп и топай с ним за горы. Меня, в общем, не волнует его судьба. Конина есть конина. Высказав свое мнение по этой проблеме лошадиных родословных, Тюмень ловко перекатился в сторону, освобождая девушку и весело вскакивая, держа в руках сумку, снятую с убитого гонца. — Кстати, он нес письмо! Тебе письмо! От русских! — помотал он сумкой над головой, как бы намекая на то, что добровольно ее отдадут только после сообщения этой новости всему Зауралью. И надо проявить хитрость и ловкость в этой игре, чтобы не потерять честь и не обзавестись слухами за спиной. В общем, Тюмень был мастер выражать длинные предложения простыми жестами. — Сожги себя вместе с ним, — посоветовала Сибирь, поднимаясь. — Ирод, куртку испачкал… Жениться тебе надобно, а то ужо на «снежную бабу» бросаешься, — хмыкнула Сибирь, приглаживая густые и пушистые черные волосы. «Письмо… Бесенок, мне ж интересно. Хоть оно и от русских…» — подумала Сибирь, глядя на свое отражение. Где-то внутри проскочила шальная мысль, может, и правда обожатель у нее завелся. Уголки мягких губок чуть приподнялись. Нет, больно суровый у нее нрав, кому такая нужна? Даже с такими немаленькими габаритами… Девушка тряхнула головой. Что-то совсем она разнежничалась, надо письмо добыть. Фиолетовый глаз покосился на паренька. Уж кому, а ему Сибирь точно не будет все карты показывать. Тогда… Убить его, что ли? Живот одобрительно отозвался. А ведь он свой, и слопать не противно будет… Лошадь-то с не выясненной родословной, а тут чистый сибиряк. Который сейчас что-то очень деловито и, главное, тихо делал за спиной. А тишина, в данном случае, была плохим предвестником. — Ну все, у меня рука устала, — предупредил Тюмень и, выждав еще долю мгновения, кинул что-то в воду. С забавным плеском упал объемный и довольно тяжелый предмет буквально в метре от Сибири, обдав ее лицо и волосы искристыми брызгами. Сумка, которую непутевый парень и кинул, расправилась и, тот час намокнув из-за своей тонкой кожи, пошла на дно под собственным весом. Река подхватила ее, увлекая по камням вниз по течению. — Твою мать! — выпучила Сибирь глаза, глядя на уплывающую потенциальную добычу. Взмах руки — и все вокруг покрылось льдом: деревья, река, берег, Тюмень… Пока из-под сверкающей корки раздавались тихие ругательства, девушка ловко съехала вниз и выдернула сумку. Солнышко уже припекло творение рук сибирских, посему «женщина изо льда» решила оставить все воле случая и быстро побежала по склону, обдав напоследок почти оттаявшего Тюмень волной снежинок. Чем дальше от реки, тем теплее становилось, и вот уже и трава зеленая, и река течет, правда не так бурно. Куски льда виднелись там и тут, но главными были не они. Отбежав на почтительное расстояние, на которое не долетали ругательства (а, значит, и нож не долетит), Сибирь смогла тайком открыть частично мокрую, частично покрытую подтаявшей коркой льда сумку. Сумку, украшенную красивыми нитками, бусинами и монетами. Сумку, абсолютно пустую внутри. — Ахахаха!!! — донесся ей в спину победный хохот Тюмени, который, не будь дураком, письмо спрятал за пазуху, а шантажировал пустой и бесполезной вещью. И теперь танцевал праздник временного победителя. Заодно и грелся после ледяного оскульптуривания. Солнышко ласково гладило волосы двух детишек, снисходительно глядя со своих голубых небес. Сибирь жестоко обманули, а самолюбие подавили. Но ничего у неё не бывает просто так. Холодный кулак прошёлся по наглому мальчишескому лицу, оставляя кроваво-красный след на губах, колено, не дав опомниться, тут же врезалось в живот. Цепкие пальцы подхватили выпавший из ослабевших рук пергамент. — Будешь знать, как старшим дерзить, — произнесла Сибирь и отошла от греха подальше. В спину ей плюнули кровью, правда, недоплюнули и попали только на ногу. — Ну и подавись своим письмецом… Небось, жених пишет? Повенчалась уже с кем за зиму, а, ледяная баба? — бурчал Тюмень, стирая с губ кровь и облизываясь. — Жрать русских лошадей не в почете, а с русскими парнями на сеновале миловаться… Так нормально… — голос скатился до совсем уж тихого ворчания себе под нос. Тюмень встал, неприятно морщась от боли, но в принципе не жалуясь. Он знал, что заслужил, а она знала, что била не насмерть. — Что пишут-то?.. Я же не читал… Я же честный!.. Дай глянуть! — Не лезь поперёд меня в пекло! — проворчала девушка и внимательно вгляделась в строчки. На небо быстро набежали тучи. Порыв холодного ветра закачал макушки ярко-зелёных сосен. — Ты чего? — недоуменно спросил Тюмень, с опаской глядя на Сибирь, воздух вокруг которой, казалось, потрескивал от злобы. Та в ответ одарила его мрачных взглядом и сунула под нос письмо. Быстрые юношеские глаза пробежали по тексту и теперь уже с видимым ужасом воззрились на девушку, напряжённо смотрящую на горы. — Собирай людей, — глухо ответила она на его немой вопрос. — Шляхту бить поедем…Глава 4. "Смута. Письмо из-за гор"
2 февраля 2023 г. в 02:23
…На нарах под грудой тёплых мехов едва можно было различить светлую макушку. Некогда широко открытые детские глаза, теперь впалые и с чёрными тенями, были закрыты и беспокойно жмурились в бреду. Рваная рана на шее не спешила заживать, удерживая мальчика в бреду и жаре.
Темноволосая девушка сосредоточенно толкла смесь трав в небольшой ступке. В небольшом подобии печи варился так нужный для поддержания сил бульон.
— Ааа… — раздался тихий стон. Девушка метнулась к больному и положила вечно холодную руку на необычайно горячий лоб. Беспокойное дыхание выровнялось, веки, обрамлённые пушистыми ресницами, чуть дрогнули. — Кххр… Хррммккхх…
Бледно-синие губы бессвязно шевелились, силясь что-то сказать. Девичьи руки умело подсунули под хрупкую шею мягкую подушку, а потом быстро вынули из печи котелок с дымящимся бульоном. Большая деревянная ложка нырнула в миску, зачерпнула целебного варева и отправила в маленький ротик. Сибирь сдерживала себя, стараясь ненароком не охладить еду, и стиснула зубы, когда жар проникал сквозь кожу. Кое-кому было сейчас ещё хуже. По её же вине….
Проснулась Сибирь от резкой боли в локте.
— Опять упала, — заметила Абызбика, хозяйка юрты, штопающая в углу. — Неспокойная ты нынче что-то. Никак захворала?
— Угу, как же, — пробормотала Сибирь, стараясь унять дрожь. Опять вернулся этот страх и странное чувство ностальгии.
— Скучаешь по нему? — женщина внимательно посмотрела на девушку добрыми и понимающими глазами.
— Нет, — отрезала Сибирь. — У меня столица умерла, да град во мне заложили. Вот и падаю посередь ночи.
— Так полдень уже, — заметила хозяйка, поднимаясь. Но девушка сделала вид, что так и надо.
— Пойду побегаю, — решила Сибирь и, натянув лёгкую куртку из шкур и такие же ботинки, побежала по дороге к ручью. Абызбика лишь грустно посмотрела ей вслед.
— От кого чувства прячешь? От себя ли?..