Освоение Сибири

      Шум улицы резал слух, привыкший к тишине тайги. Голоса людей жужжали в голове, словно пчелы в улье, топот копыт отбивал чечетку в голове. «Как же шумно… И у меня так будет?» — думала Сибирь, плутая по улочкам Санкт-Петербурга. Она бы пошла за горы под дулом ружья — настолько укрепились отношения сибирского семейства — но в этот раз ей нужны были деньги. А для денег нужно образование. А сама идея пришла к Сибири вместе с оторвавшимся на днях рукавом ее куртки. Глядя на кусок ткани, лежащий на полу ее избушки, девушка невольно вспомнила слова Тюмени о такой штуке, как образование. И вот теперь Сибирь в сбитых ботинках гуляла по просторам столицы, надеясь найти здесь кое-кого, кто точно помог бы с таинственными «документами». За Уралом сказали, что они, дескать, не имеют полномочий, пролепетали что-то про Петербург и выгнали. В общем, надо было не разочароваться в северном городе.       Горожане не обращали на нее внимание, видимо, из-за лохмотьев одежды. Хотя Тюмень предлагал свои одежды, вроде как из соображения «не позорь нас, лучше мужское, чем тряпье». Но нет, есть такое понятие, как гордость. И упрямство. И много еще других понятий, составляющих характер девушки. Эти же составляющие шептали ей на ухо бархатным голосом: «Нет, ты не потерялась. Все будет хорошо, ты знаешь, что делаешь!». Одним словом, нагло врали.       Петербург был далеко не маленьким провинциальным городком. Узкие улочки, много людей, много конных повозок, шум, гам, торопящиеся куда-то чиновники и мелкие саны, сочетание изысканно нагроможденных зданий и маленьких лавчонок бакалейщиков — все это было удивительно, странно, необычно и даже дико. А ведь как-то люди живут и здесь.       Выбирать путь, куда идти, было неимоверно сложно, но скоро девушка поняла — чем богаче здания и люди, из них выходящие, тем более важные дела они решают. А так как составление паспорта, он же проезжая грамота, для ее особы — дело чрезвычайно важное, то ей просто нужно самое богато выглядящее здание. Легко и просто!       Домики мелких торговцев и купцов побогаче явно ей не подходили. Государственные конторки, серые и скучные, тоже проплывали мимо со скоростью человеческой ходьбы. Нужно было что-то изящное, прекрасное, блестящее и просто невообразимо дорогое.       Девушка шла долго, переходя железные и немного пугающие мосты, обходя людей и каждый раз впадая в ступор, когда надо было перейти дорогу перед экипажами, которые, казалось, вообще не смотрели, куда едут!       Но ноги привели ее не в место скопления дорогих вещей и зданий, а… Куда-то. Парк казался привлекательным глазу после серого булыжника мостовых и таких же серых зданий, а высокий шпиль интимно выглядывал между ветвями деревьев. Однако пахло откуда-то тиной и заболоченной водой. Запах, знакомый с вечных болот, но необычный для большого города. Может болото тут является украшением?.. «Странный большой город», — в который раз решила девушка. Но идти было некуда, а шпиль с какой-то фигуркой на макушке был весьма любопытен. Что там такое? И почему все-таки так пахнет?..       Сибирь шла довольно долго, прежде чем наткнулась на какой-то канал, полный мутной, зеленоватой и грязной воды. От него и шел такой странный запах. Но канал мешал не ей одной — сзади послышался цокот лошадиных копыт, шум колес по земле, а затем понукания кучера. А также его крики. Что-то из разряда «Уйди, нищета, а то задавлю». Интересно, кому это он? Хотя, кажется, Сибирь тут была одна.       Девушка обернулась, встретившись взглядом с кучером. Готовые на месте заморозить глаза мрачно осмотрели мужчину, подмечая все детали от носов не слишком чистых сапог до полей потрепанной шляпы. «Небогато малец живет» — сделала вывод Сибирь и, пока тот чурался да крестился, обошла карету. Та впечатляла своими размерами и изысканностью украшений: золотые завитушки складывались в причудливые узоры по белым дверцам, фигурки стоящих на задних лапах львов расположились в уголках, охраняя покой хозяев такого великолепия; розы распустились по всему периметру, замысловато переплетаясь между собой. Впечатление портила лишь грязь с неизвестными примесями на огромных колесах. «И кто ж такой умный, что решил такое чудо здесь угробить?» — восхищенно подумала Сибирь и справедливо решила, что украсить золотом транспортное средство мог только какой-нибудь вельможа. А значит, он может ей помочь с бумагами. Или хотя бы помочь найти человека со точной гарантией на помощь.       — Извините! — постучалась она в окошко, которое чуть не вылетело. — Здравствуйте! То бишь это… Бонжур, во! Не подскажете, где тут проезжую грамоту делают? Это, как его… Сильвупле, ага.       Кучер с глазами, размером с монеты, спрыгнул с подмостков и подбежал к девушке. Это был молодой паренек, у которого была одна роль — открыть дверь, чтобы вельможа вышла, и закрыть дверь, когда она вошла. Разностороннедеятельный, короче говоря.       — Уйди, холопка! — высоким визгом оглушил он Сибирь. Да ему надо в церковный хор с такими талантами. — Уйди, не видишь, что императрица едет! — снова завизжал он, толкая девушку в грудь и оттесняя от кареты дальше и дальше. Но вдруг он замахал руками, закачался и упал на свою кучерскую задницу, ноги его до колена оказались закованы в ледяные «башмаки» — лед, который сковал ноги и прирос с мостовой у канала.       — Сибирь, ты совсем необразована… — раздался знакомый, ласковый и успокаивающий голос, обретший новые взрослые нотки.       Девушка облегченно выдохнула и посмотрела вверх. Оттуда на нее глядели два знакомых фиолетовых глаза, завораживающие своей простотой, наивностью и притаившимся в них странным огоньком.       — Ваня… Все растешь… — чуть улыбнулась Сибирь, глядя на Брагинского. — А раз растешь, значит, поможешь. Я тут, собственно, за этим самым образованием и явилась. Говорят, для него бумаги нужны… Подсобишь, а? — умоляюще посмотрела она на него, сложив руки в молитвенном жесте. Сзади послышался шорох юбок и из-за спины Российской Империи вышла статная женщина. Руки в дорогих перчатках отягчали массивные перстни; на плечах лежала накидка из натурального меха; темные волосы уложены в сложную высокую прическу. Образ дополняла светская осанка, выдающая высокий статус и материальное положение.       — Здрасьте, теть… — но, увидев, как лицо женщины медленно начало вытягиваться, Сибирь тут же исправилась. — Госпожа… Э-э-э-э… Мадам… Как Вас там… — добавила она уже чуть тише.       Пока «мадам» справлялась с постигшим ее культурным шоком, Ваня успел послать тревожный взгляд сестре и одними губами подсказать: «Ваше Величество»       — К… Каюсь, Ваше Величество, не признала сразу, не велите казнить! — Сибирь разволновалась так, что готова была упасть на колени, и чхать она хотела на расползающийся под ней лед. Кучер рядом решил прикинуться сугробом, авось не заметят.       — Извините ее, Ваше Величество, — Ваня тоже поклонился, более изощренно, что при его весе и комплекции казалось чудом. Императрица вздохнула что-то о том, как ныне глупы дети и всех бы их высечь, да сплавить куда, но решила великодушно простить. Потому что, когда прощаешь, бумаги не оформляешь. А на казнь это и приговор нужно, и палача звать, и площадь оборудовать… Утомительно. К тому же не затем она здесь.       Шагом уверенного в себе человека, окруженного тройной защитой из атласа, шелка и прочих тканей, она направилась к каналу. Из кареты высыпали мелкие и не очень министры и торопливо побежали следом, окружая императрицу, как пчелы окружают свою матку. Российская империя посмотрел ей вслед и покачал головой, то ли устало, то ли чуть осуждающе. Но потом снова повернулся на Сибирь.       — Неужели ты не могла опознать императрицу? Чего надобно-то, а? — шепотом спросил он, нагибаясь, чтобы говорить примерно на уровне лица Сибири и слышало их как можно меньше народу. Кучер, которого так и не отпустила ледяная магия Ивана, обреченно вздохнул и стал дыханием греть лед.       — Она пока не труп, а я не там работаю, чтоб ее опознавать, — тихонько проворчала Сибирь. — Проезжая грамота мне нужна. Учиться хочу, работать. Ты ж это, знаешь, где подсуетиться, что да как. Вот я и решила к тебе наведаться. Чай, не о многом-то прошу… И что тут творится? — палец некрасиво высунулся из дырки в варежке и ткнул в собравшуюся толпу людей. Все они, как послушное стадо, стояли около своего пастуха, точнее пастушки. Как бы Сибирь не старалась взять себя в руки, выражение лица сменилось со спокойного на презрительное. Вот вам и столица: на словах все чистенько, а как посмотришь, так и домой захочется. Много всяких гадостей успела повидать Сибирь на своем пути в Петербург, но что грязь, как материальная, так и моральная, висевшая в воздухе и давившая на разум, доберется даже сюда… Это было чем-то новым для сибирячки, обитавшей в покосившейся лачуге на краю деревни. Не зря те, кто уходили в города, обратно уже не возвращались.       — Учиться?.. — Иван задумчиво почесал подбородок. — Да где ж тебе, девке, учиться-то… — и из его уст было странно это слышать. Но, видимо, время меняет не только города. — А императрица хочет очистить канал, да луг Адмиралтейский камнями покрыть… Чтобы красиво было и это… Ухоженно, — кивнул Российская империя с видом, что он в это верит. Впрочем, Сибирь тут была не для того, чтобы оспаривать решения монарших особ, а за документами. Даже у Тюмени такой был! И не первый — второй. Первый он сжег, когда увидел, что в графе особых примет, кроме шрама, была указана «дюже морда разбойничья».       Иван задумался. Вопрос был сложный, а так как он таким не интересовался, то очень сложным. Но нельзя было отказать в помощи сестре, которая прошла такой далекий путь! Поэтому шестеренки в голове начали крутиться.       — Думаю, в Министерстве внутренних дел тебе могут помочь… Там, где занимаются паспортными пошлинами и за передвижениями следят… Мы можем попросить их сделать тебе паспорт!       — Так пойдем скорей! Там народу, небось, тьма тьмущая! — потащила его за рукав Сибирь. Через несколько минут сосредоточенного шатания по улицам, а точнее, тогда, когда прохожие начали на них странно поглядывать, до сибирской головушки дошло, что дело пахнет жареным.       — Ваня, а где Министерство? — на всякий случай, уточнила она. Мало ли, с пути сбилась, али еще что не так. Ответом ей послужил убийственный взгляд Брагинского. Видимо, он ждал этого вопроса немного раньше.       — Э-э-эх, Сибирь… Пойдем, — он взял девушку за руку, сжимая ее ладошку также, как в детстве. Вот только теперь со стороны они уже больше походили на странную парочку. Видимо, скоро у братьев прибавится поводов для шуток. Пришлось снова идти по шумным улицам, полным гула и жужжания жизни. Но Иван, видимо, прекрасно себя тут чувствовал. Широкие его шаги теперь стало еще сложнее нагнать, а лицо потеряло ту детскую милую припухлость и обострилось. Но глаза все также казались невинными.       — А что ты решила поучиться-то? Скучно жить стало? — добродушно хмыкнул Российская империя, оборачиваясь на нее и улыбаясь. В ответ он услышал тихую, но отборную ругань, суть которой сводилась к тому, что такой-сякой Тюмень выедает мозг сим, что он-де такой умный с документами да образованием, а она, Сибирь, неграмотная.       — С таким словарным запасом тебя ни в один институт не примут. Учись сдерживать свои эмоции, — пряча улыбку, сказал Ваня.       — Ага, и куча всякой всячины. На ваших барышень посмотришь — ну прямо кукольный театр! — съязвила Сибирь, еле поспевая за братом. Интересно, почему он вырос, а она — нет?       Брагинский оглянулся. Глаза его, странно серьезные, устало смотрели в свои отражения.       — Знаю, Сибирь, знаю… — тяжело вздохнул он.       Российская Империя прекрасно понимал, какая галиматья творилась с обществом. И что-то ему подсказывало, долго будет твориться. Но сделать он ничего не мог против своих же властей. К тому же, европейские соседи живут также и не жалуются. Поэтому и он должен крепиться и искать во всем положительное. Вот канал около Адмиралтейства почистят, ну разве не хорошо?..       — Но я рад, что ты приехала и посмотрела на Санкт-Петербург! Он очень красивый, а у вас, наверное, и нет таких больших и красивых городов, да? — сам Иван не знал. Он давно не ездил за Урал, зная лишь то, что сообщали сухие цифры отчётов. А из первых уст знать правдивее и полезнее.       — А ты приезжай, сам и посмотришь! — лукаво сощурилась Сибирь. Хотя предложение было опрометчивым: Брагинского недолюбливали за Уралом, а реакцию Тюмени вообще было нетрудно угадать. — Как надумаешь, так возьми с собой что-нибудь защитное.       — Зачем? — искренне удивился Иван, доверчиво, хлопая пушистыми белыми ресницами.       — У нас холодно, — хихикнула Сибирь. В конце концов через шубу нож с первого раза тоже трудно воткнуть. Защита, как никак.       Здание Министерства казалось и богатым, и строгим одновременно. Около крыльца робко мялись просители, но Российская Империя решительно прошёл мимо, отворяя дубовые двери. Сибири оставалось лишь следовать за ним.       Контора паспортного учёта была в конце коридора первого этажа. Остановившись перед дверью, Иван критически осмотрел сестру и вздохнул. Вид ее явно был непрезентабельный. Но делать нечего и он постучал. Раздался шорох, а потом сокровенное «Отворено!». И Сибирь, переступив порог, шагнула в неизвестность…