Праздник Предзимья

      План путешествия был очень прост. Нужно было всего лишь, что бы ни случилось, следовать тракту, который ведет прямиком в крепость. Не заблудишься и с пути не собьешься, даже в кромешной темноте: твердое покрытие под ногами никак не перепутать ни с липкой глиной, ни с придорожной травой.       Скоро Арис своими глазами увидит настоящий военный лагерь, а в нем легендарного Тареса. Потому что Тарес, конечно, захочет сам его выслушать… Эти мысли придавали сил, помогали шагать все так же быстро, как и в начале пути, не обращая внимания на ноющие ноги. Но как Арис ни напрягал зрение, на горизонте все не спешили показаться ни видный издалека черный остро прорисованный силуэт крепости, ни даже очертания темных елей, что густо росли на подступах к Инсевелю.       Он видел вокруг себя все ту же плоскую пустошь. Разве что вереск вокруг сменился зарослями колючего вечнозеленого кустарника. Они не давали развиваться никаким другим растениям, даже травы не пробивалось под ними. Каждый плотный, глянцевый листок топорщил края, острые как когти. Среди темной густой зелени мелькали гроздья ярко-красных ядовитых ягод. Причем Арис вообще не помнил, чтобы по дороге на Инсевель росли такие кусты. Наверное, просто слишком давно не бывал тут.       Он напряг память. Да, последний раз они с Лайри ездили в крепость не меньше трех лет назад, за такое время немудрено и подзабыть подробности. У отца было какое-то дело в Инсевеле, и дети упросили его взять их с собой. Вообще-то он считал, что нечего разъезжать по окрестностям без надобности. Но близнецы несколько дней перед поездкой необычайно усердно помогали по хозяйству, а по вечерам буквально ели его печальными глазами, и отцовское сердце дрогнуло. Воспоминаний потом хватило надолго. Хотя что они там успели увидеть, дальше внешнего двора их, бедных крестьян, все равно не пустили…       Но вот эти заросли колючек по дороге Арису вообще не запомнились. С другой стороны, когда едешь в телеге, все видится по-другому. Недаром говорят — дорогу, что ни разу не вымерял своими ногами, ты, считай, не преодолел.       Немного утешало, что он точно не заблудился — тракт все так же лежал под ногами. Все тот же безлюдный, осточертевший уже за это время тракт.       Арис ужасно устал, взятая с собой еда давно закончилась, а до Инсевеля было, похоже, еще идти и идти, и это никак не улучшало его настроения.       Внезапно он услышал издали стук копыт и… нырнул в кусты, прежде чем успел подумать, а стоит ли это делать. Царапучая ветка чуть не сбила с него шапку, другие мертвой хваткой впились в ноги, но Арис не обращал внимания на мелкие неудобства.       Всадники ехали ему навстречу, а значит, от Инсевеля. Это, должно быть, люди Тареса, едут на разведку, за провиантом или еще по каким делам. Кому же еще быть? Можно ведь рассказать им, какие важные сведения несет Арис, и они наверняка поспешат назад, а заодно довезут его до лагеря.              Усталые ноги просили, прямо-таки требовали немедленно выйти на тракт и показаться проезжим. Но Арис уговорил сам себя подождать, пока всадники подъедут поближе, и послушать, на каком языке они говорят. Так просто, для надежности. Итаркского Арис за последнее время наслушался и был уверен, что издали различит его, если что. Впрочем, какие могут быть итарки так близко от армии повстанцев?       Всадники между тем подъезжали ближе, совсем близко… но ему все еще не удалось уловить ни слова. Потому что они ехали в полнейшем молчании. Нежно позвякивала сбруя, стучали копыта, время от времени негромко фыркали кони. А всадники молчали. Не пели, не спорили, не перешучивались друг с другом.       Или были слишком усталыми и подавленными, чтобы переговариваться в дороге, или — пронзила Ариса мысль — не хотели, чтобы по окрестностям разносилась их речь.       Он так и просидел в своей засаде, не шелохнувшись, не решившись даже высунуть голову. Вдруг взыгравшая в нем подозрительность подсказала не рисковать, рассчитывать и дальше только на себя. Ладно уж, до Инсевеля он и так доберется, без чужой помощи. На своих двоих. Ну тяжело, ну больно. Зато надежно. А ноги… что ноги, поболят, да не отвалятся.       Только когда смутивших его всадников и след простыл, Арис снова рискнул вылезти на тракт, но двигался вперед осторожно, шугаясь каждого куста, и потому медленнее, чем раньше…       А зимний день неумолимо клонился к закату, сумерки густели на глазах. Жалобное насвистывание невидимых птичек казалось зловещим, или по крайней мере тревожным. В придорожных кустах теперь и вовсе клубилась тьма, и они больше не казались Арису надежным убежищем. А что, если там — волк? Он успокаивал самого себя, что осенью волки сытые, смирные, людей обходят по дуге. И тут же панический голосок в голове возражал: — Ну, а если мимо побежит волк, которому последнее время не везло на охоте? Вот такой волк-неудачник. Вовсе не сытый, а совсем даже наоборот. Что тогда?!       Некоторый толк от этих неприятных и на диво навязчивых мыслей все же был. Они как будто подхлестнули Ариса. Боль в ногах внезапно показалась незначительной, или по крайней мере терпимой, он ускорил шаг и принялся мерять дорогу, слабо подсвеченную звездами и тонким завитком месяца, едва ли не так же бодро, как в самом начале пути.       Арис так разошелся, что едва не налетел на новую группу всадников, ехавшую из Инсевеля.       — А это что у нас за ежик такой? Катится по дорожке на ночь глядя, — весело удивился из темноты молодой голос. Арис еще не разбирал лиц, не видел одежду и лошадей, но сразу понял, что наткнулся на своих. В голосе не было металлических интонаций, которых он успел наслушаться за последние дни.       — Я представитель Ольда. Мне необходимо к Таресу по очень важному и неотложному делу! — солидным тоном произнес Арис заранее заготовленную фразу. Его невидимый собеседник озадаченно помолчал, а потом вдруг прыснул. Смех поддержало еще несколько голосов. Арис смеялся вместе с ними от облегчения, что он наконец-то дошел до конца своего пути. Сделал, что собирался, справился со всеми трудностями по дороге и не подвел ни сестру, ни Ольд.       Была глубокая ночь, но Арис не спал. Он сидел не где-нибудь, а в палатке Тареса. Неважно, что она была потрепанной снаружи и тесной внутри. Зато напротив него — сам Тарес, человек, к которому снова и снова обращался взгляд Ариса. Трудно сказать, что в нем было такого особенного. Наверное, несокрушимая уверенность в себе, которая проявлялась в каждом жесте сильных рук, в упрямой линии широкого лба, даже в завитках коротких волос. Слева от него сидел, вернее, вертелся на месте, подвижный, совсем молодой парень с умным, смешливым некрасивым лицом, широким ртом и проницательными светло-карими глазами. Тот самый, что подобрал Ариса на дороге. Звали его Барн, и он, пока вез Ариса в лагерь, почти непрерывно шутил, но не обидно, а весело, и даже корчил забавные рожицы. По правую руку от Тареса помещался Гилдар — мужчина средних лет, даже пожилой, сутулый, с впалыми щеками и хрящеватым носом, с сединой в волосах, отчего они казались будто припыленными. Он совсем не выглядел как боевой командир, но, как понял Арис, считался одним из главных помощников Тареса.       Остальные были на позициях, да все они и не поместились бы в маленькой палатке. Повстанческая армия оказалась просто огромной, и даже такой человек, как Тарес, не мог уследить за всем в одиночку. Она была больше, чем Арис вообще мог себе представить. Когда Ариса везли через лагерь, он поразился ее размеру. Казалось, лагерю нет конца, а костров вокруг больше, чем звезд на небе в ясную весеннюю ночь. Сам Инсевель терялся во тьме, а вокруг простирались бесконечные ряды палаток, коновязи, стойки с ружьями, зачем-то вырытые канавы, тут и там с важным видом прохаживались часовые, сидели у костров свободные от службы повстанцы…       Число людей, увиденных Арисом по дороге, во много раз превышало всех, что он встречал за всю свою предыдущую жизнь.       Он уже в четвертый раз пересказывал все, что помнил и знал про итарков. Про то, сколько их, как они появились в деревне, про их патруль на дороге, про то, как они каждое утро — ну как утро, так, пожалуй что ближе к полудню — покидают деревню и возвращаются поздним вечером. Благодаря многочисленным повторениям Арис навострился рассказывать уверенно и гладко, не повторяясь и делая маленькие паузы, чтобы дать слушателям возможность задавать вопросы. Первый раз пришлось поведать обо всем подобравшему его отряду, потом одному из помощников Тареса, потом самому Таресу, и вот теперь опять Таресу и впридачу этим двоим. Было очень приятно, что такие люди слушают его не просто уважительно, как взрослого, а с напряженным вниманием ловят каждое слово. Даже сам Тарес, который уже слышал его историю.       — Вот кто, оказывается, творит все это непотребство. Убивает наших парней, — с расстановкой произнес Гилдар, когда Арис закончил рассказ. — Бедняги! Они еще пороха не нюхали, а уже гибнут ни за что, ни про что.       — Ниэн, говоришь? — Барн кинул быстрый вопросительный взгляд на Тареса. — Я запомнил это имя по Эйнасу.       — Ну, а я слышал еще раньше, — мрачно заметил Тарес.       — А мы-то даже не попытались разузнать, откуда они приходят и где прячутся, душегубы эти, — Гилдар поморщился и скрипнул зубами. — Думали, глубоко в лесах, где их все равно не сыщешь, а надо было просто проверить окрестные селения.       — Да, тут мы ошиблись, — покачал головой Тарес. — Но зато теперь, когда мы точно знаем, где их можно найти, важно не ошибиться второй раз.       — Хочешь сам поехать в Ольд? — тревожно спросил его Барн.       Арис сидел тихо и запоминал каждое сказанное при нем слово, польщенный тем, что его не выгоняют наружу, позволяя быть пусть не участником, но свидетелем настоящего военного совета. Скорее всего, этого не делали, чтобы не посылать за ним опять, если захочется уточнить что-то. Но все равно приятно — ему доверяют и держат за своего.       — Честно говоря, соблазн сорваться самому и впрямь велик. Проветриться, да и поучаствовать в настоящем дельце, — задумчиво протянул Тарес. — Засиделся я тут. А еще не поверишь, как хочется встретиться с этим Ниэном и потолковать по душам. — И тут же покачал головой. — Но я не могу отлучиться ни на день. Как ни хороши наши командиры, как ни сильно войско, а все же… Так бывает, кажется, все продумал, все предусмотрел, а на деле выходит, что не все. Не совершу такой ошибки второй раз. Инсевель сейчас — мое самое важное дело, и я не стану перепоручать его другим даже на время.       — А кого пошлешь? — осведомился Гилдар. Ариса это тоже очень интересовало, но он не решался спрашивать. А помощник Тареса вкрадчиво продолжил:       — Я бы, например, и сам охотно взялся надавать итаркам по рукам.       — Тебя не отпущу, ты нужен мне здесь. Даже и не проси. А как насчет тебя, Барн? Ты ведь хотел самостоятельное командование.       Подвижное лицо Барна сделалось очень серьёзным, и он молча, энергично кивнул.       — Ну что же, решили, кто, теперь нужно решить, как!       Арис раньше и не думал, что такие решения могут занимать столько времени. Нет, он понимал, что никто не сорвется в Ольд сломя голову, но когда за разговорами прошла ночь и наступило утро, Арис начал подозревать, что до вечера они, пожалуй, тоже уже не выступят. Кроме того, его стало прямо-таки неудержимо клонить в сон. Всю ночь держался бодрячком, а вот утром — просто беда. Хотя наблюдать за спорящими Таресом, Барном и Гилдаром, к которым утром присоединилась женщина средних лет с суровым и совершенно непроницаемым лицом, было бы интересно, но веки Ариса постоянно слипались, а голова так отяжелела, что то и дело норовила упасть на грудь.       С появлением пятого участника совета в палатке стало так тесно, что Ариса все же попросили наружу, и это оказалось очень кстати. Он только присел у костра, сразу и заснул. А проснувшись, успел подкрепиться в одной, а затем и в другой компании.             Солдаты Тареса частично происходили из далеких областей, много дальше, чем тот же Эйнас. Они упоминали в разговоре названия селений, рек и долин, которые совсем ничего ему не говорили. Но все они вели себя с Арисом, как старые товарищи, за что он был им очень благодарен, и щедро делились едой, за что он был еще благодарнее. Только один из них, паренек примерно его возраста, держался холодно и надменно. Арис так и не понял, в чем он провинился, но решил не обращать на это внимания. Потом помощники Тареса разошлись, и Ариса опять пригласили внутрь. Недружелюбный парень проводил его долгим, завистливым взглядом.       В палатке оставались сам Тарес да еще Барн. На гладкой колоде между ними, заменявшей стол, лежали различные предметы. Арису вначале смешно стало, когда он услышал, что чуть позеленевшая медная пряжка с чьего-то ремня — это Ольд, широкая щетка из свиной щетины — лес, а дорожка песка рядом обозначает реку. Но потом он понял суть и даже постарался представить за ними настоящую местность, хотя это было нелегко, ему все время казалось, что в жизни все расположено совсем не так.       — Главное, даже не вздумай соваться напролом. Не забывай о разъезде. Спугнешь, упустишь, и больше уж нам не представится такого случая покончить с итарками, — внушал Тарес молодому человеку. — Все, что ты говоришь — незаметно подкрасться, отвлечь разъезд, разыграть перед ними случайного путника… Все это слишком сложно и ненадежно. Может получиться, а может нет!       — А если зайти со стороны старой дороги? Оттуда они не ждут нападения, они патрулируют дорогу с нашей стороны. Окружим со всех сторон этот их общинный дом…       — Да ведь разъезд… — нерешительно начал Арис. Оба собеседника посмотрели на него выжидательно. Ободренный тем, что никто не сердится за то, что он влез в разговор, Арис увереннее продолжил: — Да ведь разъезд тоже не стоит на одном месте. Они, конечно, все больше торчат на дороге, но порой объезжают деревню. Пару раз за ночь. И днем тоже…       — А ты не замечал, когда и как часто?       На этот вопрос Барна Арис не смог ответить и даже расстроился. Ну действительно, что ему стоило в свое время внимательнее понаблюдать за итарками и их привычками?       — Говорю же, Барн, ты должен действовать, как на охоте, — наставительно сказал Тарес. — Обложить зверя, не приближаясь к его логову, чтобы не спугнуть слишком рано. Иначе проскользнут между пальцев твои итарки, да улепетнут в лес, а уж там ищи их свищи…       И вдруг встрепенулся, как будто ему пришла в голову неожиданная мысль:       — А ведь это не так уж и плохо. Может, даже лучше, чем просто обложить их со всех сторон. Они ведь будут сопротивляться до последнего, придется брать их укрытие штурмом, и это может стоить жизни многим хорошим парням. Да и вообще не хотелось бы превращать мирную деревню в поле боя.       Поэтому пускай себе улепетывают, нужно только подготовить для них теплый прием. Даже горячий! А для этого мы подожжем лес с обеих сторон, чтобы итарки оказались ровнехонько между двух огней. Деваться от обстрела и пожара им будет некуда, разве что к реке. А ты что скажешь, парень? Есть там где затаиться нашим стрелкам? — обратился Тарес к Арису.       — А как же! Прямо на берегу… — обрадовался Арис.       — Что с ним? — нетерпеливо перебил его Барн.       — Так я же и говорю. Противоположный берег — совсем плоский, а наш — как раз повыше. Его каждую весну подмывает паводком, так что край нависает над рекой, как козырек. Мы в детстве там играли и прятались. Но под ним и взрослый человек может укрыться.       — Молодец, парень, соображаешь! — одобрительно воскликнул Тарес, и эти слова приятно отозвались в груди Ариса. — Вот тебе и готовое укрытие для твоих стрелков, Барн. Расставишь их там, под крутым бережком, чтобы добить тех итарков, которые выскочат из пожара. Кстати, если удастся взять Ниэна живым, — хорошо. Если нет, тоже не страшно. Главное, не дай никому из них уйти от возмездия!       Возвращение из Инсевеля получилось почти таким, как смутно мечтал Арис. Он ехал верхом, на отдельной лошадке, как полноценный член большого отряда в полтораста человек. Разве что никакого оружия ему не дали. Ну ладно ружье или пистолет, но почему не доверить ему хотя бы острый кинжал или саблю? Он даже спросил об этом Барна.       — А ты что, хочешь вступить в нашу армию? Соберешься стать солдатом — тогда и дам, не раньше! — не то в шутку, не то серьезно ответил Барн, меряя Ариса взглядом. Сам-то он был вооружен до зубов — длинный кинжал и еще на седле два пистолета в кобурах, а сзади ружье.       Арис надолго задумался. Вот если Барн говорил серьезно, а не шутил, как обычно, что тогда? Отправиться с ними, покинув дом? Арис, конечно, всегда мечтал о путешествиях, но скорее о торговых. Нет, конечно, сражаться с итарками — дело хорошее. Но как же Вариан в кузнице будет без него? Неужели кузнецу придется искать нового ученика на место Ариса? Некрасиво выйдет. И что, обучать его, бестолкового, всему с самого начала? Арис был почему-то уверен, что новый ученик обязательно окажется очень бестолковым. И потом, кузнец — это профессия уважаемая и всегда нужная. А что делать воину, когда война закончится? И еще, что станет с Лайри? Не бросать же ее одну.       В конце концов решил так: нужно спросить сестру. Если ей понравится эта идея, можно подумать насчет того, чтобы вступить в армию Тареса вместе. А один, без Лайри, он, пожалуй, не согласен.       Арис вдруг почувствовал, как соскучился. Интересно, как она там водит за нос итарков? И справляется ли в одиночку с животными? Мать ей, наверное, помогает… Под эти размышления время в дороге прошло незаметно.       Заранее, не доезжая до Ольда, повстанцы разделились и съехали с тракта в лес. А там сразу же закипела работа. Арис, оставшийся в группе под командой самого Барна, трудился вместе с остальными. Собирали в изобилии валявшиеся повсюду ветки, сваливали под деревья груды хвороста, а в них кое-где — маленькие бочонки пороха, подготавливая будущий рукотворный лесной пожар. Часть отряда делала то же самое с другой стороны леса. Когда стемнело, все было готово, и потянулось невыносимое время ожидания.       Барн сперва хотел было отослать Ариса назад в деревню, но сам же и сказал, что дело завтра будет жаркое и, возможно, ему будет безопаснее оставаться с ними. На попытки затеять с ним разговор он реагировал нетерпеливо и раздраженно, и Арис решил оставить его в покое. Остальные тоже были явно не в настроении. Наступила тягостная тишина.       Сумерки опустились на лес, стволы деревьев затерялись в них. Костры разжигать было нельзя. Хотя и далеко до деревни, а все же так надежнее. Арис напрасно прижимался к лохматой бурой шкуре своей лошадки в попытке согреться. Он все равно всю ночь трясся от холода и предвкушения того, что случится на рассвете.       Одна группа верховых должна была наступать на деревню широким полукругом со стороны Инсевеля, чтобы потревожить итарков и выгнать из деревни. А потом загонять их поглубже в чащу. Еще две — одновременно поджечь лес. И последняя — затаиться под берегом реки. А сам Барн, очевидно, жалел только о том, что не может разделиться на несколько частей, чтобы быть всюду одновременно. В результате он остался с кучкой людей, в том числе и Арисом, на краю леса, откуда собирался наблюдать, сработает ли их с Таресом план и пойдет ли все как надо.       Атака должна была начаться на рассвете, чтобы было достаточно светло для прицельной стрельбы, но все еще рано, так, чтобы застать большую часть врагов врасплох, спящими и плохо соображающими.