Праздник Предзимья

      В это утро Тиммел собирался дать своим людям выспаться. Да и себе самому. Но все пошло не так. Для начала он оказался очень рано, еще до рассвета, вырван из сна доносящимися снаружи истошными женскими воплями и причитаниями, заглушаемыми разноголосым собачьим лаем. Тиммел скорее удивленно, чем встревоженно прислушивался к этому концерту, размышляя, так ли уж необходимо его присутствие. Но мгновенно оказался на ногах, когда весь этот гвалт оборвал грохот выстрела.       На ходу поправляя на себе одежду, он добежал до главной улицы и тут остановился, как вкопанный. Эльгерд приближался с дальней стороны деревни, одной рукой сжимая запястье растрепанной, полуодетой девчонки, совсем юной на вид. В другой он держал пистолет с дымящимся дулом. Девчонка не сопротивлялась, но ноги ее подгибались, поэтому приходилось буквально волочить ее за собой. На некотором отдалении за ними следовала группа деревенских. Перепуганные, бледные мужчины и женщины явно желали, но не решались подойти ближе. Очевидно, Эльгерд стрелял, чтобы удержать их на расстоянии.       — Нас обманули и предали! — выкрикнул он, обращаясь к Тиммелу. Девчонка не могла понимать его слова, но это и не требовалось. Она почувствовала ярость, прозвучавшую в них, и вздрогнула всем телом.       Эльгерд с силой швырнул ее на землю, между собой и Тиммелом, и начал перезаряжать пистолет.       — Вчера вечером я проверял дома, — сквозь зубы объяснял он. — И что-то мне показалось странным. Я сначала даже не понял, что или где. А среди ночи вдруг проснулся и вспомнил. В том доме я видел мать и отца, а дети — их двое, работали в сарае. Девчонка торчала у дверей, вся в навозе. А парень только после коротко мелькнул в окне сарая. Они очень похожи. Только у него шапка, а у нее длинные косы.       А ночью я вдруг вспомнил, что у девчонки было такое… пятно на лбу. Даже не пятно, а две полоски, как бывает, когда утираешь лоб грязной рукой. А у ее брата под шапкой тоже виднелись две полоски, причем точно такие же. Я тут же побежал проверить свои подозрения, ворвался к ним в дом и обнаружил, что парня нигде нет. Он наверняка сбежал, а его сестра уже неизвестно сколько времени дурачит нас. Вернее, меня!       — Стойте, да стойте же! — на другом конце улицы показался жрец. Он запыхался и выглядел так, как будто мчался сюда бегом. Впрочем, так оно, наверное, и было. — Прекратите! Не трогайте ее, пощадите…       Он, тяжело дыша, обвел взглядом всю сцену — Тиммела, солдат за его спиной, Эльгерда с пистолетом, на лице которого застыло выражение непримиримой ненависти, оцепеневших от ужаса деревенских, девочку, бледную до синевы, зажмурившую глаза, сжавшуюся в комочек на дороге, как будто пытаясь слиться с ней. А потом шагнул к ней и положил руки ей на плечи.       — Лучше отойди в сторону! — негромко и зло посоветовал Эльгерд, закончив перезаряжать пистолет, но жрец даже не шелохнулся. — Ну как хочешь.       Эльгерд поднял оружие, аккуратно и неторопливо выцеливая девчонку, так, чтобы не задеть жреца.       — Пощадите ее, она же еще совсем ребенок! — не унимался тот. — Ну зачем вам ее убивать?       — Правда, незачем, — по-тарнийски сказал Тиммел Эльгерду. — Все, что она сделала или не сделала, уже совершенно неважно. К тому же она была не одна. Ее родители наверняка знали обо всем, да и соседи догадывались. Что же теперь, их всех перестрелять?       — А ведь это мысль!       — Достаточно, Эльгерд. Нам это не поможет. Теперь главное — исчезнуть отсюда как можно быстрее.       — Ты же не собираешься оставить ее безнаказанной?! — больше изумился, чем возмутился его помощник.       — Не ставь под сомнение мои приказы! — резко одернул его Тиммел, теряя терпение. На мгновение их взгляды скрестились, но Эльгерд почти сразу же отвел свой, горящий неутоленной жаждой мести, и с досадой на лице отвернулся, опуская ствол пистолета.       В этот момент на дорогу вскачь вылетел разъезд. Всадники принесли тревожные вести. К Ольду подступали вооруженные дарийцы. И много. Наскоро расспросив их об увиденном, Тиммел отдал приказ в бой не вступать, а разделиться и немедленно отступать в направлении леса.       Когда он добежал до их импровизированной конюшни, оказалось, что кто-то позаботился о нем — Арзален уже был оседлан. Тиммел прыгнул в седло под тревожный аккомпанемент недалекой перестрелки. Часть отряда под командованием Ньерса к тому времени успела вырваться в поля и, очевидно, наступающие повстанцы открыли по ним огонь.       — За мной! — крикнул Тиммел оставшимся с ним солдатам. Им тоже следовало как можно быстрее покинуть деревню. Легким прикосновением ноги Тиммел направил коня в сторону храма. Этот путь отхода был несколько длиннее, но он надеялся, что дарийцы не решатся на пальбу в этом священном для них месте. Между ними и храмом лежали огороды, разделенные канавами, глиняными стенками или плетеными оградами, но ничто из этого не было для Тиммела и его людей серьезным препятствием. Арзален играючи перемахивал одно за другим, с хорошим запасом, другие лошади не отставали от него.       Миновав промерзшие огороды, тарни быстрой рысью пронеслись сквозь яблоневую рощу, обогнули храм, а там уж, вырвавшись на простор полей, послали коней в карьер. Теперь, когда храм больше не прикрывал их, притихший было обстрел со стороны деревни возобновился с новой силой. Впрочем, Тиммел уповал на то, что расстояние слишком велико для прицельной стрельбы, а пули теряют силу в полете. Скакали врассыпную, чтобы не сделаться удобной мишенью для противника, но краем глаза он видел впереди или позади Эльгерда, Нейвелла и других…       Главное — поскорее добраться до леса, в котором дарийцы потеряют их из вида. Врагов наверняка очень много, и они, вероятно, догадались зайти с двух сторон, окружая деревню, ну и пусть. Дарийцы могут сколько угодно преследовать их, могут даже прочесать лес, который здесь, между деревней и рекой, не слишком широк. Тиммел прекрасно помнил карту и знал, как уйти через эту полоску леса на запад, где она расширяется, переходит в куда более обширный лесной массив, в котором можно будет затеряться бесследно.       То, что они разделились, тоже не беда. Ньерс знает эти места и наверняка сообразит увести туда же свою часть отряда. Они не успели договориться о месте встречи, но существовали определенные, всем известные правила, которые позволят двум частям отряда позже найти друг друга.       Между тем цель их бешеной скачки стремительно приближалась, вот уже вокруг замелькали высокие стволы. Лес не был непроходимой чащей, деревья росли достаточно свободно, но даже так укрывали от вражеского огня, и Тиммел почувствовал облегчение. Выехав на полузаросшую просеку, он придержал коня, ласково положил ладонь на бархатистую шею, которая даже не вспотела, и оглянулся, чтобы убедиться, что все, кто следовал за ним, достигли леса.       Ничего еще не потеряно, мы легко отделались — успел удовлетворенно подумать Тиммел — и в этот момент до него донесся запах гари, резкий и неожиданный. Он вздрогнул и недоверчиво втянул воздух. Да, определенно пахло гарью — густой, тревожный и горький запах наплывал волнами. Над головой в сером небе пронеслась стая птиц, суматошно хлопая крыльями. Арзален переступил копытами, тревожно застриг ушами. Внезапно налетел порыв ветра, и верхушки деревьев озарило мерцающее алое зарево.       Тиммел оцепенел. Потом медленно повернулся к Эльгерду, остановившему коня рядом. Заглянул в его побелевшее лицо. Эльгерд вернул ему такой же, полный ужаса, взгляд. Внезапное понимание заставило содрогнуться...       «Они подожгли лес!» — в один голос воскликнули оба в следующее мгновение.       Лес, который должен был стать для них убежищем и надежным путем отхода, сделался страшной ловушкой. Это становилось все яснее по мере того, как Тиммел и его люди пытались найти выход из быстро распространявшегося пожара и не находили…       Дым был повсюду, от него было не уйти и не избавиться, он забирался в нос и горло. Потом начался кашель, который душил и сводил с ума. Всадники теряли самообладание, и это тут же сказывалось на их скакунах. Всегда такие послушные, они нервно шарахались в сторону, тревожно ржали, вставали на дыбы или оседали на задние ноги. Еще немного, и взбесятся…       Вперед пробивались наугад, только чтобы не оставаться на месте. Все умение тарни ориентроваться в лесу не помогало, оно вообще не работало, как будто вдруг куда-то делось, сошло на нет. Это было страшно и очень непривычно.       Пелена дыма окутала Тиммела, а когда отступила, он обнаружил, что потерял из виду своих спутников. Только что они скакали рядом, и вот теперь он оказался в горящем лесу совсем один. Его конь дрожал всем телом, не решаясь сделать больше ни шагу. Горела пожухлая трава между деревьями, тут и там тлели их выступающие корни. Налетел порыв ветра, и вдруг открытое пламя взметнулось под копытами. Арзален резко прянул в сторону. Тиммел прикрыл ему глаза ладонями, успокаивая. Надо бы накинуть что-то ему на голову — мелькнула мысль, но Тиммел тут же позабыл об этом.       Потому что этот же порыв на мгновение отнес дым в сторону, и Тиммелу бросилась в глаза мертвая серая лошадь. Грива облепила неуклюже изогнутую шею, ноги подогнуты… на земле виднелись борозды от копыт… Рядом виднелась лежащая неподвижно фигура всадника.       Тиммел соскочил с коня и кинулся к лежащему. Понадобилось низко наклониться над ним, чтобы узнать Ньерса. Земля под его телом уже впитала кровь, остекленевшие широко раскрытые глаза ничего не выражали.       Откуда-то сверху на них с хрустом свалилась горящая ветка, осыпая все вокруг фонтаном искр, часть которых попала на круп Арзалена. Это стало для бедняги последней каплей. Он взвился на дыбы, ломанулся прочь в гущу кустарника и мгновенно пропал в дыму.       Оставшийся без коня Тиммел завертел головой в попытке понять, куда ему идти. Но все новые клубы дыма наползали на него. Видно было не дальше вытянутой руки, глаза щипало, а воздух обжигал легкие при каждом вздохе. Наконец он решился следовать в том направлении, куда убежал его конь.       Идти было трудно, отчего-то начала кружиться голова, чего с ним раньше никогда не случалось. Все труднее было сосредоточиться на ходьбе, все короче становились шаги. Очень тянуло присесть, переждать...       Послышался топот копыт, и через завесу дыма прорвался Эльгерд. Он среагировал молниеносно — рывком затянул Тиммела на коня перед собой и направил гнедого прочь, туда, где виднелся просвет в дыму.       После показавшейся бесконечной скачки они выскочили на открытое место, где было гораздо легче дышать, но почти сразу же уперлись в огромный, глубокий и длинный овраг — не овраг, а целую расщелину, рассекавшую лес как будто на две половины.       Оставалось ехать вдоль края, другого пути у них не было. Круто обрывающийся вниз склон оврага был устлан толстым слоем сухих листьев. Они, видимо, сохраняли сырость в глубине, поэтому не горели, просто тлели. Иногда отдельные листики вспыхивали ярким огоньком, а иногда просто ни с того ни с сего сворачивались трубочкой и чернели. Дальше внизу виднелась густая поросль пылающих ярким пламенем кустов.       И все же этот овраг давал надежду. Тиммел как раз припомнил, что видел его на карте. Пересекавшая лес тонкая зигзагообразная голубая линия несколько раз меняла направление, но в результате выводила к реке. А река — это спасение. Он повернул голову, чтобы сказать об этом Эльгерду, но в этот момент воздух над ними вновь разорвался гулом стрельбы.       — Еще этого нам не хватало! — с досадой воскликнул Эльгерд.       Глухие хлопки выстрелов сливались в единый гул, свистели пули. Свернуть было некуда, оставалось уповать на быстроту коня и удачу. Вереск делал все, что мог. К несчастью, хотя он был сильным конем, двойной вес не мог не сказаться на его скорости.       Они мчались по самой кромке оврага. Тиммел прилип к гриве коня, Эльгерд в свою очередь как можно теснее прижался к нему. Впереди уже маячило переплетение деревьев и кустов, не тронутое огнем. Но тут прогрохотал очередной выстрел.       Эльгерда выбило из седла, он слетел по горящему склону и камнем канул в огонь. Все произошло слишком быстро. Тиммел широко раскрытыми глазами успел проводить его падение, и только…       Теперь, когда Эльгерд не прикрывал больше его спину, он каждое мгновение ожидал, что следующая пуля настигнет его, но, хотя обстрел продолжался с прежней силой, разогнавшийся Вереск уносил его все дальше. Наконец они достигли спасительных зарослей и вломились в них, не снижая скорости. Переплетение веток поддалось, одни затрещали, ломаясь, другие прогнулись, чтобы, распрямившись, ударить назад. Острая ветка едва не проткнула Тиммелу плечо, другая с лета хлестнула по щеке, чудом не задев глаз. Овраг остался где-то в стороне, а сам Тиммел все равно плохо ориентировался в дыму, поэтому он закрыл глаза, отпустил поводья и положился на инстинкты коня, которым больше не правил. Вереск, беспрестанно всхрапывая, несся куда-то слишком быстро для такой чащи. Под его копытами шуршало и трещало. Возможно, коня гнала вперед слепая паника, но Тиммел предпочитал думать, что гнедой каким-то образом знает нужное направление.       Неизвестно, сколько времени заняла эта безумная скачка. Наконец Вереск перешел на легкую рысь, с нее на шаг… Почувствовав на лице ветер, Тиммел открыл глаза и обнаружил, что конь вынес его на берег реки.       Хорошо видная с этого берега широкая серо-белая поверхность, в которой отражалось пасмурное небо такого же цвета, показалась Тиммелу совершенно прекрасной. Он жадно вдохнул чистый, холодный речной воздух и тут же закашлялся с новой силой, как будто легкие пытались поскорее избавиться от ядовитого дыма.       С этого берега, более высокого, чем противоположный, было хорошо видно, как река важно несет не тронутые льдом воды к югу. Слева и справа Тиммел видел несколько солдат из тех, что были с Ньерсом. Некоторых, как и его, душил кашель, но в остальном они казались невредимыми. Очевидно, спаслись те, кто, как и он, предоставили выбор дороги своим скакунам.       Но Тиммел не успел еще осмотреться толком, не успел обменяться с ними ни словом, он даже не успел отдышаться, когда на головой вновь затрещали неприятельские выстрелы. Вереск нервно вскинул голову, дернулся и неожиданно взбрыкнул, так что Тиммелу стоило труда удержаться в седле.       Непонятно было, откуда ведется огонь. И что теперь? В горящий лес возвращаться нельзя. Но неужели Тиммелу и его товарищам удалось все преодолеть и прорваться к реке только для того, чтобы их расстреляли на берегу?!       В этот момент неподалеку от них из леса выскочила еще одна кучка уцелевших, в их числе Нейвелл верхом на Майваль. Кобылка вела себя на удивление спокойно, как будто ей было все нипочем — сумасшедшая скачка, огонь и дым, коварные ветки и шум пальбы.       Тиммел натянул поводья, принуждая и гнедого замереть на месте. А потом приподнялся на стременах, чтобы оглядеться по сторонам.       Наконец стало понятно, что происходит. Дарийцы, устроившие эту засаду — сколько же их! — не могли, конечно, заранее знать точное место, в которое они выскочат из леса. Тиммелу и остаткам его людей повезло, их поджидали не здесь, а несколько ниже по течению. Теперь враги заметили их и приближались под прикрытием высокого берега, время от времени постреливая, больше чтобы привести уцелевших тарни в смятение и парализовать возможное сопротивление.       Тиммел прикинул высоту берега и рявкнул:       — Все в воду!       Несмотря на грохот выстрелов, его услышали. Майваль первая перелетела кромку берега, как большая серая птица, и плюхнулась в реку, подняв фонтан брызг, причем ее всадник во время этого прыжка удержался в седле. За ней последовали остальные.       Тиммел направил гнедого к краю, но тот в последний момент отпрянул назад, испугавшись высоты. Тиммел, не обращая внимания на свист пуль, позволил ему отойти подальше, успокаивающе похлопал по шее, но потом вновь настойчиво пустил к берегу, наклоняясь всем телом к гриве и мысленно посылая гнедого вперед.       Мелькнула тревожная мысль, что чертов конь опять подведет его в последний момент, откажется прыгать. Это не арвейтэль, который слушается с полуслова и безоглядно доверяет всаднику. В этот момент Тиммел особенно сожалел о потере Арзалена. Его конь не замешкался бы ни на мгновение.       А Вереск, заметив приближение испугавшего его места, явственно заколебался, строптиво прижал уши и вдруг… прыгнул.       Поверхность реки метнулась в глаза Тиммелу, грохот удара о воду оглушил, шквал брызг взметнулся вокруг него, и ледяная вода окатила с ног до головы. Но они были в реке, они были пока невредимы, и Вереск, вытянув шею, плыл вперед, в сторону противоположного берега, низкого и лесистого, не тронутого пожаром.       Рядом боролись с течением серые лошади, со всадниками на спине и без. Гремели выстрелы. Прямо перед носом Вереска воду разорвала пуля, и прежде, чем воронка успела сомкнуться, конь уже коснулся ее носом. Тиммел соскользнул с его спины в невыносимо холодную воду, продолжая держаться за гриву. Так коню было легче плыть. Течение было сильным, но сейчас работало на них, унося все дальше, и к тому моменту, когда копыта Вереска коснулись противоположного берега реки, звуки выстрелов окончательно стихли.       Едва оказавшись на суше, тарни тут же пустили коней вскачь. Тем пришлось сегодня несладко, но сейчас необходимо было надежно оторваться от возможных преследователей.       Тиммел остановился только когда заметил, что гнедой совершенно вымотан. Из ноздрей коня вырывался пар, бока потемнели от пота, ноги подрагивали. Лошади спутников Тиммела, впрочем, выглядели немногим лучше.       Не глядя ни на кого, Тиммел слез с коня, ослабил подпругу. Потянулся за тряпкой, не нашел. Пришлось обтереть его собственным плащом. И его же Тиммел, закончив, накинул на спину коня, вместо попоны. Пока он работал, начался снегопад, но, кажется, холоднее не стало, или Тиммел не заметил. Он присел на корточки, набрал горсть свежевыпавшего снега и приложил к расцарапанной щеке. Когда снег растаял и стек розовой жижей, Тиммел потянулся за новой порцией. И понял, что занимается всем этим только потому, что оттягивает момент, когда придется встать на ноги и принимать решения, отдавать команды, обдумывать, что произошло.       А произошел полный разгром. Из его отряда осталось четырнадцать солдат, да еще две запасные лошади. Прежде хозяйские, ну а теперь будут запасными. Все снаряжение пропало безвозвратно. Практически не осталось еды. Мало пороха и пуль, только то, что найдется в седельных сумках, личный запас каждого. Лошади страшно устали и голодны. Они могут отдохнуть, но вряд ли найдут что-то съедобное на этой голой равнине. Ведь Тиммел не выбирал место стоянки, он и о часовых-то не позаботился.       Спешно исправив хотя бы последнее упущение, Тиммел принялся осматривать своих уцелевших солдат. По счастью, хотя пострадали так или иначе все, никто из них не был ранен сильно. Парочка, как и он, исцарапана ветками, кого-то обожгло пулей на излете, но поддетая под одежду защита позволила отделаться синяками, еще несколько пустячных ранений, о которых и говорить не стоило. Очевидно, все раненные серьезно, остались или в горящем лесу, или в реке.       Что теперь делать? Да ничего. Возвращаться назад в Эйнас. Ведь миссию, которую возложил на него Ленед, Тиммел выполнил. Более чем успешно. Работа оказалась больше для мясника, чем для солдата, но он сам выбрал этот путь. В сущности, ему полагалось чувствовать удовлетворение. Сколько же они убили дарийцев? Сотни и сотни. Но зато и заплатили за это немалую цену: Почти три десятка хороших солдат… Ньерс. Эльгерд, который спас его там, в лесу. А потом опять спас, прикрыв своим телом. Тиммел только надеялся, что он был убит наповал и избежал участи сгореть живым или задохнуться в дыму.       А все же вовремя он выставил охранение. Усталые лошади вдруг забеспокоились, подняли головы. Послышался глухой стук копыт… одинокой лошади. Вскинувшиеся было и повскакивавшие с мест солдаты утомленно опустились назад. Вдалеке показался конский силуэт. Тиммел с надеждой вгляделся в него, но она быстро потухла. Конь, который приближался легкой рысью, был без всадника. Вот он ближе. Еще ближе…       Тиммел молча стоял и ждал. Он так и не пошевелился, даже когда Арзален, пофыркивая, ткнулся мордой в плечо, приглашая хвалить себя, угощать орехами и восхищаться тем, как он, хотя сперва, конечно, немножко испугался — ну с кем не бывает — зато потом вырвался из горящего леса, смело переплыл реку и все же догнал остальных.