Придворный художник

      Энергия, струящаяся в новом золотом ядре Хуа Чэна, притягивала бога, как магнит. До этого у художника не было даже фундаментальной основы, проснувшихся меридиан — лишь залежи, которые Се Лянь заполнил и создал сердцевину почти с нуля за каких-то несколько часов.       Год бог восстанавливал силы, не имея возможности даже как следует шевелить крыльями. Настолько был пуст резерв, духовная энергия — истощена, и весь возможный запас уменьшился вдвое. — Это не ошибка, — словно сам себе повторял мужчина, чувствуя сильный жар во всём теле, — не ошибка… — Да, да, — Му Цин осторожно провёл влажной холодной тканью по шее Се Ляня. На лице у камердинера читалась нервозность, — как скажешь.       Сказать, что бог как-то жалел о таком серьёзном вмешательстве, было нельзя. Внутренний эгоизм всегда преследовал его, проявляясь в такие редкие моменты. Иногда Се Лянь даже жалел, что это происходило не так часто… может быть, в этом случае божественного вмешательства можно было бы избежать.       Хуа Чэн был жив, и это главное, не так ли?       Это должно было произойти — так гласило пророчество. Хуа Чэн не мог умереть, ведь его роль начнётся не скоро. И Се Лянь точно знал, в чём суть.       Хуа Чэн должен будет убить его.       Каким именно образом — своими руками или чужими — он не знал. Пророчество было активировано с того момента, как бог через свою смешанную энергию сделал демона частичкой себя. Сейчас у того была способность нанести ему вред духовной энергией, что не мог сделать даже Се Лянь сам себе.       Это осознание… немного будоражило. Они стали ещё ближе, их судьбы уже множество лет были переплетены — ещё с тех пор, когда бывший принц был слабым человеком. Пусть их будущее не сулило счастливого конца, пусть бога ждало забвение от любимых рук, но у них ещё восемь сотен лет впереди, и Се Лянь не намерен сидеть сложа руки.       Как только силы восстановились, дела во дворце были урегулированы, а проблема с болезнью начала отступать, бог смог выйти в мир и поспешил на юг. Хуа Чэн, по его ежедневным наблюдениям, чувствовал себя прекрасно, мужчина даже после становления бессмертным не изменял себе, продолжая творить искусство.       Территория только начавшей формироваться демонической провинции была площадью ровно как стоящее здесь некогда Сяньлэ. Город, в котором проживал художник, стал центром скопления всей нечисти по непонятным причинам, однако по мнению Се Ляня это произошло из-за выплеска большого количества энергии, когда Хуа Чэн стал демоном.       Он выглядел здоровым, как и всегда. Видеть его через глаза и вживую — совершенно разные вещи, и бог затаил дыхание, наблюдая издалека за работающим над перестройкой города демоном.       Мужчина почти не изменился, не считая его ставшей бледной кожи и заострённых демонических ушей. От него исходила плохо контролируемая тёмная энергия, которую Се Ляню очень хотелось попробовать на вкус. Было ли это из-за внезапного открытия о возможности передавать духовную силу или из-за каких-то инстинктов — бог не знал, но тянуло к демону с такой силой, что приходилось сжимать челюсти.       Понимал ли его Хуа Чэн? Мог ли он чувствовать хоть нить энергии в сторону Се Ляня? Они были так сильно связаны, что художник точно должен был чувствовать что-то, похожее на тянущий его куда-то канат.       Бог смотрел. Вот, сейчас он поговорит с ним, всё объяснит, посмотрит, какая у демона будет реакция… он будет огорчен? Или наоборот? Может, он не захочет уезжать вместе с Се Лянем во дворец? Но они связаны, их должно тянуть друг к другу, это было бы так…       Это было бы очень здорово. Наверное, Се Лянь был бы очень счастлив, если бы Хуа Чэн был рядом с ним. Захочет ли этого он сам? Бог не смел предполагать.       Нога собиралась ступить на территорию города, как вдруг со стороны леса Се Лянь почувствовал большой всплеск энергии. Не прошло и секунды, как среди деревьев показалось знакомое, неприятное глазам бога лицо. — Ци Жун.       Тот криво улыбнулся, остановившись в нескольких шагах. — Дражайший братец, — его голос звучал хитро, — как твои дела? — Явно лучше твоих.       По внешнему виду призрака можно было сказать, что он пережил не лучшие времена, но Се Лянь не смел ничего более говорить — кто знает, зачем Ци Жун решил перед ним показаться. В его глазах горело предвкушение, язвительность, а не радость, мольба о помощи и тем более страх.       Взгляд призрака скользнул к городу, где вдалеке Хуа Чэн руководил группой рабочих. — Императоры нынче не особо занятые? — Я не император. — А в чём твоё отличие от Цзюнь У? — хмыкнул он, взглядом скользя то с города, то на бога, — Земли твоего королевства — это лицемерие, или я не прав? — Лицемерие? Ци Жун, — Се Лянь всем своим видом показал, что ему не интересен этот разговор, — что ты понимаешь в системе правления? Я на троне уже три десятка лет, мне явно лучше тебя знать, что такое лицемерие.       Призрак на это лишь закатил глаза, снова переведя взгляд на город. Его губы распылились в жуткой ухмылке. — А это тогда что? — он кивнул в сторону Хуа Чэна.       Плечи Се Ляня напряглись. — Ци Жун. — Так пристально следишь за каким-то смертным… Или нет, уже демоном, верно? — призрак хихикнул и отошёл чуть дальше, не поворачиваясь к богу спиной. — У тебя нет совести, дорогой братец. И чувства страха. — Мне нечего бояться... — Пророчества тоже?       Глаза Се Ляня потемнели. — Кажется, это он? Очень похоже на то… в нём столько твоей энергии, не удивительно, что ты так пристально за ним наблюдаешь, — в голосе Ци Жуна чувствовалась осторожность, с которой он подбирал слова, но при этом ему явно хотелось поязвить. — Откуда ты знаешь о пророчестве? — бог медленно повернулся к призраку. — Какая разница? — Ци Жун пожал плечами. — Единственное, о чем тебе сейчас стоит думать, это ты сам, уважаемый король… — Откуда. Ты. Знаешь?       Тот сглотнул. — Давай заключим сделку? Я его не трогаю, а ты мне кое-что дашь взамен…       Не успел он и закончить, как рука бога стремительно оказалась у него на шее, без промедления сжимая. Несмотря на то, что сейчас они были одного роста, Се Лянь возвышался над Ци Жуном, широко раскрыв три глаза. — Если ты его хоть пальцем тронешь, я тебя сожру, не раздумывая, — он угрожающе оскалился, давая видом своих зубов понять, что может это сделать. — Ха-ха, — прохрипел призрак, — небеса, да ты и правда стал чудовищем!..       Хуа Чэн был ключевой фигурой, от которой зависела жизнь короля. Убивать его сейчас не имело смысла — пророчество нашло бы свой выход через него в любом случае, ведь это судьба, а ее не изменить.       Однако то, какую демон может создать опасность Бай Усяню в будущем, представить невозможно. Поэтому Ци Жун предложил договор.       Се Лянь не противится судьбе, позволяя через восемьсот лет Бай Усяню сделать свой вклад в этом деле, и тот в ответ не трогает Хуа Чэна ни до нужного времени, ни после.       Бог колебался. Это означало, что Се Лянь добровольно отдаст своё королевство в лапы диктаторского императора, и всё, что он построит за все эти годы, будет захвачено и разрушено. Однако мозг выдал другую идею, которая казалась очень заманчивой.       Никто не говорил, что Бай Усянь уйдёт живым.       Се Лянь был готов отдать свою жизнь за Хуа Чэна, и он не будет колебаться в будущем. И он был готов защищать его все эти восемьсот лет, но…       Одно из условий — Се Лянь не вмешивается в его жизнь. Это было разумное требование со стороны Бай Усяня — позволить демону развиваться самостоятельно, без помощи бога. Ведь он может в будущем стать невероятно сильным и встать на сторону Его Величества, что помешало бы ему остаться в живых. В то время Хуа Чэн сможет набрать достаточно мощи, чтобы защитить себя, но не сейчас.       Се Лянь тоже был с этим согласен, ведь это огородит его от мужчины высокой стеной, не подвергая демона опасности.       В душе засела тоска — мечта о совместной жизни или хотя бы общении сгорела так же быстро, как и зародилась. Всё, что оставалось богу — это наблюдать за своим возлюбленным со стороны.       Через ещё несколько лет Ци Жун снова оказался на пороге дворца, на этот раз схваченный профессиональной стражей короля. Се Лянь возвышался на лестнице, ведущей к главному входу, с презрением уставившись на призрака.       Связанный Ци Жун с нескрываемой язвительностью и толикой страха наблюдал за богом. — Ну у тебя и тело!.. — выплюнул призрак. — Выглядишь отвратительно..! — Ци Жун, — голос Се Ляня звучал громко, раздаваясь по всей площади, — ты испытываешь моё терпение? Думаешь, наш разговор освобождает тебя от ответственности за свои действия? — А что, убьёшь меня? — он оскалился. — Не думаю, что это пойдёт тебе на пользу!       Ци Жун пользовался своим неприкосновенным положением, вставляя королю палки в колёса — как по всей стране, так и по отношению к Хуа Чэну, направляя на провинцию демонов, устраивая масштабные битвы и насылая проклятья. Последней каплей стало сражение, устроенное призраком, в котором Хуа Чэну пришлось пожертвовать глазом. — Он ведь жив, — Ци Жун пожал плечами, — я его не убивал.       В сердце бога пылал гнев. — Запрёшь меня в тюрьме? Я не смогу контактировать с Бай Усянем, и наш договор через время пошатнётся. — Если Хуа Чэн умрёт по твоей вине, наш договор точно будет расторгнут, и уже ничего не защитит тебя от смерти, — крылья Се Ляня трепетали от напряжения, — и ничего не помешает мне делать с тобой то, что я захочу. — Я лишу его второго глаза, чтобы он стал более осторожным, раз ты не хочешь его смерти. Хахаха!       В тот миг Се Лянь применил то, что не использовал никогда до этого — особую способность своих глаз. Ужас, охвативший вечно бесстрашного призрака, сковал Ци Жуна с головы до пят, и то, что последовало после, пронеслось как ночной кошмар.       Больше призрак не появлялся, даже о его существовании вспоминалось впоследствии лишь раз в столетие, когда он показывался близ Тунлу или где-то ещё в далеких землях. В демонической провинции его тоже больше не видели.       Способность, которой владели глаза Се Ляня, тратила силы и была слишком опасной для человеческого мозга, поэтому бог забыл об этом, занявшись изучением своей собственной аномалии самостоятельно, без помощи учёных.       Его тело действительно было кладезем непонятных вещей.       Годы пролетали быстро, провинции королевства сформировались идеально, и подобранное Се Лянем правительство позволило территориям функционировать без помощи столицы. Это было сделано для того, чтобы у короля не было причины звать главные лица во дворец — так Хуа Чэн смог оставаться на расстоянии. Демоническая провинция работала немного по-другому — градоначальник пусть и был основной фигурой, но действовал свободно, появляясь лишь в нужные моменты. Се Лянь подозревал, что даже не все люди и демоны знали о том, кто их глава.       Коллекция картин становилась всё больше. Однажды в руки королю попалась работа, выходящая за всё, что до этого рисовалось Хуа Чэном.       Что-то полуэротическое, неожиданное для глаз. Се Лянь смущённо смотрел на большую картину, с него ростом, на которой бог восседал на троне. Прикрытый лишь одной тонкой тканью ниже пояса, что почти стекала на пол, а расслабленный томный взгляд устремился вперёд. Ничего особенного, но… Се Лянь никогда не думал о себе или Хуа Чэне в таком ключе.       После прошлых отношений король не заводил новых, не говоря уже о коротких интрижках чтобы сбросить напряжение. И мысли никогда не тянулись к демону… только иногда, но бог всегда стремился избавиться от этого.       Были ли у Хуа Чэна мысли о нём в моменты возбуждения? Се Лянь чувствовал, как лицо становилось теплее. Нужно перестать об этом думать.       Чувство ожидания заставляло время течь медленней, но рано или поздно момент бы настал. — Придворный художник? Серьёзно? — Му Цин закатил глаза. — Звучит глупо. Не проще ли просто сказать ему как есть? — Нет, — Се Лянь не отрывался от бумаг, на которых кисть быстро выписывала план, — если ему сказать, то он точно потом влезет во всю ситуацию и помешает мне. — Помешает в чём?       Взгляд центрального глаза переместился на камердинера и через несколько секунд вернулся обратно к бумагам. — В моих делах.       Появление Хуа Чэна на пороге дворца стало радостью. Желание подойти ближе, прикоснуться, заключить в свои многорукие объятья бушевало внутри подобно инстинктам, и Се Лянь впивался в ладони ногтями.       Демон был таким красивым, близким, его кожа излучала приятную прохладу и выглядела такой белой и нежной… чёрные длинные волосы сияли на свету сильнее, чем золото божественной кожи, серебряные украшения позвякивали при любом движении, и Се Ляню неосознанно захотелось проверить, такие ли они холодные, как его собственные, или то небольшое тепло тела грело их?       В голове бушевали самые бессвязные и разнообразные мысли, поддерживаемые радостью. Хорошо скрываемой.       Такой же, как и поведение бога — вопросы, что слетали с губ, уже были с ответом, но услышать это собственными ушами от Хуа Чэна очень хотелось. — Что ж, мне это нравится.       Демон во время их разговора как собеседник оказался очень неловким, но держался стойко и отвечал на все вопросы. Се Лянь знал, как сильно тот почитал своего бога, и даже дразнить не хотелось. Лишь умиляться. — Извините? — Я имею в виду, Вы мне нравитесь. Вернее, Ваш стиль и то, как Вы говорите. Думаю, нам предстоит не одна встреча перед состязанием.       Уж сам бог точно этому поспособствует.       Дел перед открытием горы Тунлу оказалось невероятно много — от укрепления барьера до разбирательств в армии и подготовке к восьмисотлетию правления.       Правда, Се Лянь не был уверен, что доживет. Но вид подать надо, ведь до этого момента остались считанные месяцы, если не недели.       Ши Цинсюань хорошо справлялся со своей работой секретаря и куратора состязания, так что король лишь иногда «одним глазком» смотрел за прибывшими во дворец, в том числе за Хуа Чэном — немного чаще, чем за остальными.       Например, как сегодня.       Это был обычный рабочий вечер, что плавно перетёк в ночь. И лишь когда луна ярко освещала рабочий кабинет, Се Лянь отложил кисти и поднялся, встряхнув крылья от напряжения и бездействия — им всегда нужна была дополнительная нагрузка, которую бог не мог дать в такие тяжёлые, заваленные делами дни.       Кровать после долгой работы казалась мягче, сон — приятней, и напоследок бог, как и каждый день, прошёлся взглядом по коридорам главного и других дворцов, сада и павильонов. Это занимало не больше нескольких секунд.       И этого хватило, чтобы всё тело прошибла дрожь.       Обычно взгляд не проникает в жилые комнаты, но Хуа Чэн был так близко, что Се Лянь не сдержался.       Демон развалился на кровати, голова откинулась на подушку. Голое тело блестело от пота, изящные мышцы то расслаблялись, то напрягались, одна из рук вцепилась в простыни, а вторая… сжала покрасневший от возбуждения член, водя вверх-вниз в бешеном темпе. Влага с органа стекала на пресс, с каждым движением мышцы бёдер дрожали и подталкивали тело навстречу кулаку, а спина красиво выгибалась. — Ваше Величество, Ваше Величество… — тихо срывалось с губ.       Се Ляня охватили жар и ступор. Взгляд не мог оторваться от этого зрелища.       Между ног вдруг стало тяжело.       Он откинул в сторону ткань на поясе. Два члена наполовину затвердели, являя непривычное зрелище.       Во рту пересохло.       Хуа Чэн хотел его, верно? Он звал своего бога, и Се Лянь был готов поклясться, что его крылья в тот момент дрожали от желания сорваться с места и направиться к павильонам.       Но мужчина не мог. Руки не потянулись за разрядкой.       Се Лянь жил во дворце во времена империи, и самое яркое, что запомнилось мозгу — это еда. Отвратительная, совсем не питательная, в малом количестве еда, от которой тошнило. Это так сильно сказалось на собственном аппетите и интересе к тому, что ел Хуа Чэн, что вылилось в неловкий разговор. Ведь Се Ляню было важно, чтобы демон питался хорошо. Вся кухня дворца была в его распоряжении, всё меню, которое он пожелает, даже если повара не смогут это приготовить, простого намёка будет хватать для того, чтобы бог приказал найти человека, что сможет исполнить просьбу его Сань Лана. — Сань Лан, я вообще никого не ем!..       Такая ложь казалась неуместной, но король ничего не мог с собой поделать — кроме главной свиты дворца никому не было известно об особенностях его тела в определённые периоды. И Хуа Чэну явно тоже не нужно было это знать.       В тот же день Се Лянь спустя долгое время смог прикоснуться в его коже — это выглядело навязчиво, но осторожно. Чёрная прядь действительно щекотала это прекрасное лицо, и руки сами потянулись что-то сделать. — Спокойной ночи, Сань Лан. Увидимся завтра.       Это снова произошло.       Се Лянь дрожал, не в силах оторвать взгляд от красивой блестящей спины и крепких напряжённых бёдер, разведённых в стороны. — О Боже… да, вот так…       Три пальца пропали в отверстии, разводя мышцы и являя совершенно неприличный вид. Рот бога наполнился слюной.       Хуа Чэн хотел, чтобы Се Лянь трахнул его. Так нуждался в этом, прогибался в спине, тёрся грудью о мокрые простыни, сжимал свой собственный красный от возбуждения член и стонал, выпрашивая сделать с ним всякие вещи… и просил он именно своего короля.       Это выглядело так грубо, так дико, что бог вмиг почувствовал поднявшийся в горле рык. Он так давно не испытывал возбуждения, а Сань Лан… вернул это с такой лёгкостью.       Две руки сжали члены, мозг совсем отключился, смотря лишь на узкое отверстие его возлюбленного, в котором пропадали пальцы. Понравилось бы Хуа Чэну, если бы Се Лянь заменил их своими, что были явно больше? А что насчёт его языков?       Бог облизал губы.       Что насчёт членов? Хуа Чэн просил втрахнуть его в кровать, Се Лянь мог бы… он мог бы…       Руки задвигались, и низ живота прошибло от забытого чувства стимуляции. С губ сорвался стон, а мокрые звуки быстро наполнили комнату.       Бог мог бы. Но не станет, даже если демон попросит.       Он не должен знать ничего, что связано с прошлым. Этого Се Лянь и добивался многие годы, огородив от потока информации не только Хуа Чэна, но и всё своё королевство — позорное уродливое прошлое бога покрыто тайной, а воспоминания о Цзюнь У больше никогда не будут питать Бай Усяня. Так будет лучше для всех, ведь Се Лянь предпочитал жить настоящим… хотелось бы и будущим, но сейчас это невозможно.       От легкого поцелуя в запястье у бога перехватило дыхание — с каких пор он стал таким смелым? Однако внешний вид демона не вызывал сомнения, что ему это нравилось, пусть мужчина и был ошеломлён.       Первый подарок тоже вышел неловким — набор для художника, что-то очень простое, не вызывающее смущения. Настанет время, когда Се Лянь отдаст Хуа Чэну все свои сокровища, пусть и не будет в состоянии подарить то, что он попросит, самостоятельно.       Когда демон завел разговор про гарем, королю захотелось и рассмеяться, и заплакать — вот уж что действительно никогда не видела его новая жизнь, так это подобного. Мало того, что Се Лянь в жизни не любил никого так, как Хуа Чэна, так ещё и сексуальное влечение за всё время проявилось только к демону! В новой политике нет ни слова о наследовании трона родственниками, сыновьями и дочерьми, так что бог не заботился о том, чтобы дать потомство. Хоть его тело и способно на это, но не было никакой необходимости даже будь он не бессмертным.       А внутреннее наслаждение ему доставляло счастье других людей и Хуа Чэна, а не разделение своей постели с кем-то чужим. — Ваше Величество… тогда почему? — Что "почему"? — Почему Вы ухаживаете за этим недостойным? Может, тогда Вам нужны мимолетные отношения или что-то вроде того?       Бог чуть не задохнулся от негодования — как же так! Неужели он действительно подал себя в таком виде, словно он как… Пэй Мин?.. На ум в тот момент никто другой не пришёл.       Но Хуа Чэн всё равно согласился на ухаживания, и внутри всё трепетало от восторга.       Се Лянь действительно не должен был. Он не должен был проявлять к Хуа Чэну такой интерес, не должен был подавать вид… но стоило этому белоснежному родному личику появиться в поле зрения, как разум отключался.       Бог должен был быть холодным к этому мужчине. Для того, чтобы привязанность демона не проявлялась так сильно, чтобы он не пытался копаться в полном скелетов шкафу, чтобы не рисковал собой в будущем, но Се Лянь проиграл в этом, бесстыдно и быстро, словно бы и не пытаясь сдерживаться.       Но, ох небеса, какой же Хуа Чэн красивый, интересный и потрясающий! Он сиял ярче луны и звёзд, заставлял сердце замирать, и даже от его голоса, от его прекрасной речи бог терял себя. Спустя восемь сотен лет его любовь была так близка! Протяни руку — и вот прохладная нежная кожа. Подойди ближе — и запах мужчины вмиг ударит в голову. Даже этот чёрный простой взгляд, о котором король мечтал так долго! И он направлен на него, именно на него.       Когда произошло покушение, Се Ляню показалось, что он совсем слетел с катушек. Весь этот фарс — им же придуманный — был сделан лишь для того, чтобы у Хуа Чэна был повод остаться во дворце. В безопасности, которую бог не смог ему вовремя предоставить.       Поэтому состязание было отменено, и король решил перестать держать всё в себе.       Была ли это ошибка? Вероятно, Се Лянь сделал много ошибок за свою жизнь, и это одна из немногих, на которую он пошёл добровольно. Демон увидел галерею — та постыдная часть души бога, которую он лелеял и скрывал всё это время. Каждая картина, что собиралась в эту пагоду, несла особый смысл и эмоции для него, про каждую он мог рассказать, и каждую способен описать в мельчайших деталях, мазках кисти, особенностях художника.       Очень долгое время бог уделил тому, чтобы понять Хуа Чэна — его цели в жизни, его мысли, эмоции, что он испытывал изо дня в день, отношения с людьми, но даже так Се Лянь не мог знать будущей реакции демона на что-либо, его порывов, всех его намерений.       Как и сейчас. Перед глазами висела картина, что положила начало всему — та самая, которую бог забрал после перерождения Хуа Чэна в демона. Та, которая заставила его впервые за долгое время заплакать. И сейчас глаза тоже стояли на мокром месте.       Как и у Хуа Чэна. Подобная реакция стала для Се Ляня откровением и точкой невозврата в их любви.