Закрывай ножи на замки

       Косые солнечные лучи, пробравшиеся сквозь плохо затворённые шторы, заставили Брайана недовольно поморщиться и открыть глаза. Мужчина уставился в потолок, думая о том, что из окон его дома редко можно увидеть солнечный свет, потому что спальня расположена на теневой стороне и…       Брайан резко поднялся, не заметив, как упал рабочий халат. Он не дома. Он в «Бладсуе» спит на диване в своем собственном кабинете.       И в своем собственном кабинете он переспал со своим собственным пациентом.       — Вот черт, — выдохнув, произносит мужчина, потирая заспанные глаза.       Семь утра — благо дело, утренний обход пациентов еще только через час, да и доктор Лэрд должен прийти позднее. Но он с Эдвардом… кстати, а где сам Эдвард?       Доктор Джонс оглянулся по сторонам, словно первый раз находился в этом месте. Перевел взгляд на стол и валявшиеся на полу бумаги — и обреченно простонал, вспоминая.       Все до последней детали.       Брайан поднялся и начал приводить себя в порядок. К счастью, у них всегда были запасные халаты, да и свежая рубашка оказалась очень даже кстати. Потом доктор начал собирать бумаги, попутно думая о своем военном, и в этот момент, прямо без стука, вошла влетела сестра Хейли.       Доктор не успел сказать ни слова, не успел даже до конца развернуться к разъяренному лицу девушки, как получил звонкую пощечину.       — Ну ты и скотина, Брайан, — сквозь зубы прошипела Агата, сверля его взглядом. — Сам читаешь мне нотации, а в это время трахаешься с пациентом! Мудила.       — Это, вообще-то, было довольно больно, — прокомментировал Брайан, не в силах сказать что-либо иное.       Агата знает. Она знает о них с Эдвардом. Ситуация хуже некуда.       — Доктор Лэрд будет весьма рад услышать о том, как его любимый мальчик переходит к «новому» способу лечения, хахаха!       А, нет, все-таки ситуация может быть хуже.       — Ты ему рассказала? — не в силах оправдываться, спрашивает доктор. — И как ты вообще…       — В твоем кабинете изоляция хуже, чем у Лэрда, — злобно бросает Агата. — И он не знает, но это пока. Как только главный врач переступит порог «Бладсуя», можешь собирать свои шмотки и выметаться отсюда… И о чем ты только думал? Как ты вообще…       — Я тебя услышал, — Брайан перебил девушку, не желая слушать ее упреки. — Я сделал тебе замечания по поводу флирта с пациентом, а сам…       — Трахался с ним.       — В общем, я облажался. И я это признаю, так что правда за тобой. Только, прошу тебя, не кричи так громко в ухо доктору Лэрду, ему и без того сейчас тяжело.       Агата побагровела от возмущения:       — Да как ты… Не рассчитывай, что я буду прикрывать твою задницу, Брайан!       — Я на это и не рассчитывал… Эдвард ведь понравился тебе, так? Так что вполне логично, что в тебе сейчас бушует оскорбленная женщина, нежели чем праведная медсестра.       Вторая пощечина немного отрезвила Брайана. Он и забыл, какого это — говорить с «нормальными» людьми начистоту.       Нормальные люди предпочтут все, что угодно, кроме правды.       — Напоследок перед твоим увольнением я бы посоветовала тебе навестить своего мальчишку, — злобно усмехнувшись, вновь заговорила Агата. — Но ничего не выйдет: его нет в центре.       Брайан приподнял бровь от удивления. Судя по всему, мисс Хейли не врала. Тревога, ранее незнакомая доктору, начала плотно въедаться под кожу.       — И где же он?

      *

      — Черт, вроде уже конец февраля, а по-прежнему чертовски холодно, — ругается Сэм, стараясь согреть руки.       Эдвард небрежно кивает, продолжая неотрывно смотреть на белую мраморную плиту небольшого размера.       — Прости, что раньше тебе не сказали, — Сэм неуверенно переводит взгляд на парня. — Просто ты… Ханна хотела, чтобы ты узнал о смерти генерала, когда он уже… Ты бы все равно ничем не смог помочь, Эд. Второй инсульт редко кому удается пережить.       Эдвард снова молча кивает, выдыхая облако пара изо рта. И вправду холодно — только не телу, а душе.       — Когда он умер? — спустя несколько минут хрипло спрашивает парень.       — Позавчера… Все уже ушли и собираются в доме Брамсов, может мы…       — Иди без меня. Я догоню.       Сэм кладет руку на плечо своего товарища и опускает глаза. Затем поправляет фуражку и, кивнул, уходит, оставляя Эдварда одного.       Парню нравился Сэм. Они служили в разных подразделениях, Эдвард был младше, но старик всегда связывал их. Поэтому даже сейчас, зная, что сослуживец вряд ли присоединится к остальным, Сэм не задает лишних вопросов, прекрасно понимая, какого это — лишиться отца.       Эдвард молча продолжает сверлить надгробие, положив руки в карманы армейских штанов. Сегодня он в форме, в своей бывшей форме майора — чистая и идеально выглаженная, Ханна явно постаралась на славу. Черный китель и эполеты с золотым листом идеально гармонировали с белой фуражкой и такого же цвета перчатками. Эдварду нравилась парадная форма, но обычная, полевая, всегда симпатизировала больше. Старик же всегда предпочитал элегантность — и, если жизнь после смерти действительно существует, то генерал Брамс сейчас должен одобрительно кивать головой где-то там, за серыми и мрачными облаками.       В четыре утра Эдвард еще лежал в объятиях Брайана. В шесть в его палату ворвалась Ханна с виноватым видом — и Эдвард понял все без лишних слов. В десять он уже стоял здесь, в толпе народа, когда выпускали последние выстрели в память генерала. И теперь, в одиннадцать, парень стеклянным взглядом смотрит на могилу своего старика, думая о том, насколько все-таки человеку может быть больно.       Сколько боли еще способно вместить его сердце?       Брайан подходит неслышно, стараясь даже не дышать — Эдварда он узнает сердцем, а не глазами. Со спины мальчишка, да еще и в военной форме, выглядит совершенно другим. В таком виде даже язык не поворачивается назвать его «мальчишкой».       — Мне очень жаль, — вместо приветствия Брайан подходит ближе и аккуратно касается локтя Эдварда, стараясь его не испугать.       Военный поворачивает голову и свои безразличные, почти неживые глаза, но при виде доктора взгляд меняется. Брайана это радует.       — Да, мне тоже, — Эдвард снимает свою фуражку, проводя рукой по волосам.       Голос — надорванный и чуть охрипший. Брайану стыдно смотреть на него. Потому что знает, что под фирменным кителем скрываются его засосы, под белыми перчатками на запястьях — следы от его рук, под глазами синяки — от вчерашней ночи.       И сейчас он пришел сюда не только за тем, чтобы утешить. И от осознания этого весь мир становится противен.       — Как ты узнал, что я… — начинает Эдвард, но затем прерывается на полуслове.       — Я обещал генералу Брамсу присмотреть за тобой, — Брайан берет парня за руку, переплетая пальцы. — Но, кажется, не смогу сдержать обещание.       Эдвард чувствует, что произошло. Поэтому, стараясь сохранить самообладание, произносит:       — Они узнали о нас? Ты больше не мой врач?       — Официально — пока еще твой, но вечером все изменится, — на выдохе отвечает Брайан, смотря в доверчивые глаза напротив. — Меня, вероятнее всего, уволят. Или отстранят.       — Прости, — Эдвард искренен и доктор улыбается его мальчишеской невинности: в конце концов, он ли так виноват?       — Не извиняйся. Это мне сейчас стоит. За то, что…       — Да, я уже понял… Так что давай без этих сопливых словечек, ладно?       Эдвард говорит спокойно. Голос не дрожит, как и рука в теплой ладони. В глазах абсолютно ничего, кроме пустоты. Так ему кажется.       Эдвард срывается. Голос дрожит, взгляд небесных глаз сочится болью, и Брайан чувствует, что оскорбления Агаты действительно олицетворяют его. Так ему кажется.       — Я…       — Нормально. Все нормально. В конце концов, это ведь я с самого первого дня нашего знакомства только и делал, что трепал тебе нервы? Да и ты ведь не гей, поэтому все это вполне логично.       Эдвард высвобождает свою руку и улыбается. Брайану кажется, что фальшивее улыбки он не встречал, но ничего не говорит.       Не может.       Все ведь так, как сказал Эд, так почему он чувствует, будто теряет нечто важное?       — Старика уже не вернешь, как бы я не хотел, — Эдвард вновь отводит взгляд к могиле. — И с тобой у нас ничего не вышло. Жизнь не всегда подносит тебе то, что ты хочешь, и это вроде как нормально.       — Ты должен вернуться в центр, — Брайан переводит тему: как же глупо. — Препарат все еще действует, поэтому…       — Я вернусь… Да, вернусь.       — Нам вряд ли дадут там увидеться, поэтому…       — Не трать время на слова. Береги себя, Брайан. Надеюсь, твой следующий пациент будет не таким красавчиком.       Эдвард почти невесомо касается щеки парня тыльной стороной ладони, затем натягивает фуражку на густые непослушные волосы и, прокашлявшись, быстро разворачивается. Доходит до конца кладбища и садится в одну из машин, возле которой стоит еще один военный в похожей форме. Брайан молча наблюдает за этой картиной, все еще чувствуя на лице след от прикосновения парня.       Парня, которого он обязательно забудет.       Обязательно.