*
— Не понимаю, — шепчет Брайан, в пятый раз пролистывая до боли знакомую медицинскую карту. — Все анализы были в норме, до этого — никаких проблем, общий анализ крови не менялся, биохимия отличная, это просто… Доктора, оставив Эдварда на попечение медсестрам, сидели в столовой, где заботливые кухарки любезно заварили для них два черных кофе и принесли еще горячие пирожки. Брайан жадно выпил свой напиток, чувствуя, как силы постепенно возвращаются к нему. Однако руки все еще подрагивали, а в голове царил такой беспорядок, что хотелось просто отключить мысли раз и навсегда. Забыть обо всем, кроме Эдварда. — Агата сказала мне, что он жаловался на головную боль и слабость, — доктор Лэрд, до сих пор хранивший молчание, сцепил руки в замок. — Но она посчитала эти симптомы лишь побочным действием от введения препарата. — Побочные действия? Да у него раньше не было никаких побочек! — возмутился Брайан. — Как она могла проигнорировать жалобы, это же просто… — Знаю, Брайан. Но вернемся к сути. Мрачная тень пробежала по лицу доктора Лэрда. Он, как и Брайан, был недоволен действиями старшей медсестры, но предпочел пока не развивать эту тему так основательно. — Почему препарат дал сбой? — озадаченно спросил Брайан. Доктор Лэрд задумчиво потер свою бороду: — Помнишь доклад одного из противников D378? Больше всего его возмущала идея связать пациентов с их близкими. — Да, он, кажется, прилетел сюда из Канады… Говорил про то, что человеческие отношения — сложный процесс, и если пациента вдруг настигнет предательство, то неизвестно, как это скажется на его состоянии с введенным препаратом… Но ведь миссис Ханна ничего подобного не делала, так?! — Так… Но тот профессор говорил еще об одном случае. Если пациент на бессознательном уровне начинает отталкивать того самого близкого, не признавать его, и видеть свой «идеал» в… — Вы хотите сказать, что… — …что Эдвард, не осознавая этого, встретил человека, ставшему ему гораздо важнее и значимее собственной сестры. А так как ДНК пациентов при введении препарата связываются, то между ними произошла рассинхронизация. Брайан положил карточку на стол. Руки будто перестали слушаться, как и все тело. Неужели Эдвард и вправду… — Любовь — сложная штука, — доктор Лэрд поднимается со стула, так и не допив кофе. — Но еще сложнее осознавать, что в один прекрасный момент ты можешь упустить ее… Как ни крути, но ты уже плотно застрял в его сердце, Брайан, а он, должно быть, засел в твоем. Как врач я бы посоветовал тебе перевестись в другое отделение и больше никогда не пересекаться с мистером Блэром. А как человек я советую тебе взять его за руку и больше никогда не отпускать… Выбор за тобой, доктор Джонс. До завтра. Когда шаги доктора Лэрда затихают, Брайан остается один в пустой столовой. Он долго думает над словами своего коллеги, не переставая при этом восхищаться его чуткостью и пониманием. Через полчаса доктор Джонс встает и покидает столовую. Он сделал свой выбор. И в этот раз он в нем уверен.*
Эдвард видит сон. Он осознает, что все это происходит лишь в его голове, но старик выглядит настолько реалистично, что парень начинает сомневаться в своих первоначальных выводах. Генерал Брамс жмет ему руку и улыбается. Треплет по голове — прямо как пятилетнего мальчишку — и на прощание машет рукой. Эдвард тянет к нему руку, хочет последовать следом, но старик отрицательно качает головой. — Рано тебе еще, — говорит он и разворачивается. Эдвард молча наблюдает, как невысокая фигура генерала размывается в тумане, и в последний раз отдает честь. А затем он просыпается. Глаза начинают болеть от искусственного света. Когда, наконец, они все же привыкают к нему, Эдварда пронзает приступ боли. Не сильный, но заметно ощутимый, волной окатывающий все его тело. После зрения возвращается и слух, и парень слышит пищание каких-то электроприборов. Пока взору Эдварда доступен лишь потолок. Он хочет повернуть голову и осмотреться, но маска, закрепленная на лице, мешает, доставляя неудобства. Недолго думая, парень тянется к ней все еще слабой рукой и быстро срывает. — Тебе не следовало бы этого делать, — спокойный голос заставляет тело Эдварда гореть. Военный поворачивает голову и встречается с парой медовых глаз. Брайан улыбается, но во взгляде читается тревога: — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает он, забирая маску и одновременно касаясь чужой руки. — Как будто с того света вернулся, — сипит Эдвард в ответ. Брайан кивает, выдыхая. Парень пришел в себя спустя целые сутки, и это не может не радовать. Вот только как объяснить этому настырному мальчишке, который уже ворочается на постели и принимает полусидячее положение, что ему, вообще-то, противопоказано двигаться, да и разговаривать нежелательно?! — Тебе лучше снова лечь, — мягко начинает Брайан, вздыхая. — Что со мной было? — задает логичный вопрос Эдвард. — Клиническая смерть. У тебя остановилось сердце, но нам удалось спасти тебя… — А, вот как… Эдварду от этой новости ни горячо, ни холодно. Он хочет задать другой более важный, по его мнению, вопрос, но с опаской смотрит на Брайана, сжимая одеяло. — Хочешь спросить, что я здесь делаю? — Брайан, видя замешательство пациента, решает прийти на помощь. — Ну… да. Именно. — Ты ведь не ляжешь обратно, да? И говорить будешь, если… — Ага. Так что отвечай. — Хорошо… Я пришел, чтобы сказать, что я люблю тебя. Если бы у Эдварда были силы, он бы ударил себя по лицу. — Я что, был в коме до первого апреля? — Эдвард непонимающе смотрит на доктора. — Давай серьезно, ладно? Ты ведь… ты ведь пять дней меня игнорировал. Да и мы решили, что между нами ничего нет, поэтому… — Ты ведь любишь меня, Эдвард? — Брайан вновь касается чужой руки, несильно сжимая ее. — Не люблю, — парень отворачивается, пытаясь вырвать свою ладонь. Нет, в этот раз он точно не покажет свои слабости. Он не хочет вновь чувствовать эту боль. — Прости, я не должен был начинать вот так сразу, — Брайан продолжает держать парнишку за руку. — Я виноват перед тобой, и ты вправе на меня злиться. Но… — Без но! Я тебя не люблю и никогда не любил, вот и все. Так что идите и займитесь своими докторскими делами, доктор Джонс. Эдвард думает, что его тон был достаточно холодным для того, чтобы окончательно убедить врача. Брайан думает, что мальчишка его убедил. Убедил в том, что его слова — полная чушь. — Ты боишься, что я вновь обману тебя и принесу только боль, — Брайан касается подбородка Эдварда, чуть поворачивая его к себе, заставляя их взгляды встретиться. — Я понимаю, что тебе нелегко, и… — Ничего ты не понимаешь, — выдыхает парень, чувствуя, что просто не может сопротивляться напору владельца этих больших и красивых глаз. — Я болен, у меня ПТСР, зачем я тебе нужен? Ты ведь врач, ты должен понимать, что с таким, как я, нелегко строить отношения, да и… да и какие у нас могут быть отношения? Я просто… а ты… Эдвард тяжело дышит, будто загнанный зверь, но в тот момент, когда, по инициативе Брайана, их лбы соприкасаются, парню кажется, что все его доводы — просто дерьмо. Никому ненужное дерьмо. — Тот факт, что я врач, не меняет того, что я влюбился в тебя, — шепчет Брайан, опаляя своим дыханием. — Я не буду вести себя с тобой так, будто ты мой пациент. — Но я ведь… — Ты болен, но это не делает из тебя плохого партнера. Временами тебе будет тяжело, и я чувствую, что готов к этому. Я не буду помогать тебе, как доктор, я хочу помочь тебе, как твой дорогой человек. Родной человек, которого ты любишь, и который любит тебя. Прежде, чем Эдвард смог придумать в голове хоть один довод «против» подобного расклада событий, чужие губы уже сминают его собственные, заставляя открыть рот. Брайан пододвигается ближе, пересаживаясь на кровать, и начинает стремительно развивать поцелуй. Проникает языком в горячий рот, параллельно слегка надавливая на шею Эдварда. Тот от подобного стонет прямо в губы Брайана и прогибается в пояснице. — Хороший мальчик, — разрывая поцелуй, доктор треплет черные волосы. — Очень хороший. — Я тебя еще не простил, — пытаясь восстановить дыхание, произносит в ответ Эдвард. — А твои глаза говорят обратное, малыш, — Брайан довольно улыбается. — Да черт с тобой, — сдается Эдвард, вновь прижимаясь к таким желанным губам. Он не смог устоять… Но должен ли он вообще пытаться это делать? Брайан ведь уже давно стал его близким человеком. И они оба прекрасно это понимают.