Двадцать первое Руки дождя

15 Жрец Мары отворил последнюю дверь, отделявшую нас от алтаря с Черепом, тут же мощно пахнуло пресловутыми Миазмами, – я, невольно закашлявшись, поспешно прикрыла рот и нос ладонью. Откуда-то из-за угла послышался неприятный, надтреснуто хриплый голос: – Казимир…ты изменился с тех пор, как я последний раз тебя видел. В интонациях приспешника Вермины явно читалось презрение. Навстречу нам вышел Верен и, скрестив руки на груди, уставился на Эрандура, всем своим видом требуя объяснений – он сразу же понял, что Казимир-Эрандур сбежал, как только были выпущены Миазмы. Сбежал, бросив всех, предав заветы их тёмной госпожи. Эрандур тем временем, потупил свой взор. – Я…не смог. Испугался! Я не был готов… – сбивчиво заговорил тот, но осёкся, так и не закончив предложение. – Предатель! Тебя ждёт смерть! – яро перебил его другой жрец, выбежавший из-за алтаря, – норд по имени Торек. – Верен! Торек! Мы же были друзьями! Пожалуйста…– взмолился Эрандур, виновато склонив голову и сложив руки в молитвенном жесте. – Нет, Казимир, – холодно отрезал Верен, – ты предал не только нас, а саму Вермину. Тебя ждёт смерть и вечные страдания. Вынеся свой приговор, он без промедлений встал в боевую стойку. По рукам данмера тоненькими ниточками заструилась электрическая энергия, стекаясь к ладоням и собираясь на кончиках пальцев в смертоносный ослепительно яркий пучок, готовый поразить Эрандура молнией. Торек тем временем засучил рукава и снял с пояса устрашающего вида парные булавы. Ужасное оружие, одного удара такими будет достаточно, чтобы нанести серьезные увечья – даже если и получится выжить, мучиться с последствиями придётся до конца жизни. Неприятный липкий страх зародился в солнечном сплетении. Колкий холодок тяжёлым грузом сковал конечности. Нет. Только не сейчас. Нельзя терять контроль… Но я была уже не сильна над собой. Страх преобразовался в лютую ярость, всё вокруг сузилось до одной точки. Звериными прыжками я рванула в сторону Торека – норд казался более серьёзным противником. Эрандур, отразив электрический разряд Верена магическим щитом, схватил его за руки и попытался заломить их за спину, а тот тем временем поставил ему подножку – эльфы кубарем повалились на пол. Торек же, явно ошеломленный моей столь стремительной атакой, не успел выставить блок, – удар кулаком пришёлся ему в живот. Жрец отлетел к стене. Едва опомнившись и кое-как поднявшись на ноги, он дрожащими руками вскинул перед собой булавы в защитном приёме. В его глазах читался испуг. И недоумение. Вряд ли он ожидал, что хрупкая девушка окажется обладательницей такой непомерной силы. Застала его врасплох. Тем временем Эрандур всем своим весом навалился на Верена, не давая ему подняться и атаковать со спины. Я же, прожигая норда злобным взглядом, двинулась на него, обнажив заточенные до остроты бритвы кинжалы. Ярость продолжала пульсировать в висках, мутная пелена застлала глаза. Почти не видя ничего перед собой, я зашла чуть вбок и резанула Торека по локтю, потом, по-другому. Взвыв от боли, словно забитая псина, жрец выронил булавы и попятился назад. Руки его безвольно повисли. В глазах окончательно потемнело, сознание вновь отключилось, осталась только больная, безумная ярость, желание разорвать противника зубами, словно голодный дикий зверь. *** – Ты очнулась? Видишь меня? Эрандур, сидя на корточках, придерживал меня за предплечье и второй рукой водил перед лицом, проверяя, пришла ли я в себя. Окончательно опомнившись и продрав глаза, осматриваюсь. И, как это обычно бывает после приступа, обнаруживаю перед собой до безобразия растерзанное тело. Вероятно, Торека. – Что я сделала?.. – сиплым голосом вопросила я, глядя в пустоту. Подразумевала, что вопрос останется риторическим, но Эрандур всё же решил дать на него ответ: – Крайне жестоко расправилась с Тореком, как видишь, – вздохнул он с нескрываемой тоской, – потом схватила Верена и свернула ему шею. Так быстро, думаю, он даже не понял, что умер. На омрачённое горем лицо Эрандура было больно смотреть. Каково ему, потерять дорогих сердцу людей, близких друзей? Даже когда все отвернулись от него, бывший жрец не смог взрастить в себе ненависть к старым товарищам. – Ты не рад их кончине. Прости, что так вышло…– я с трудом вытягивала из себя эти слова. Никогда не умела утешать, или как-то эффективно подбадривать. В таких случаях всегда казалось, будто сижу на пороховой бочке, когда любое неосторожное высказывание – словно соль на рану. – Не нужно извинений. Они сами выбрали свою судьбу, – подавленно проговорил Эрандур – ему было так же нелегко. – Он бы тебя щадить не стал, – лишь отрезал вдобавок эльф, кивнув головой в сторону мёртвого Торека. Глядя отсутствующими глазами на изувеченное тело норда, Эрандур какое-то время молчал, а позже с решимостью сказал: – Пора уничтожить Череп Порчи. Не подходи близко, иначе ритуал не подействует. Пора… – Пора, – эхом отозвалась я в ответ. Жрец встал на ноги и твёрдо зашагал в сторону алтаря. Поднявшись по ступеням к самому посоху, он развёл руки в стороны, сконцентрировав вокруг себя магическое свечение, напоминающее солнечные лучи. Когда барьер был снят, артефакт тут же исчез, отправившись далеко в Обливион. – Наконец-то всё кончено…– выдохнул жрец. – Даже не верится! Уход Черепа Порчи ознаменовал конец ночных кошмаров горожан. Сделав дело, мы молча поднялись в преддверия храма. На душе было легко и спокойно. – И что же ты будешь делать теперь, Эрандур? – поинтересовалась я, повязывая на пояс свою сумку, предварительно собрав все мелкие пожитки. Мне же пора возвращаться в Братство. Астрид наверняка будет в бешенстве, однако, контракт на Бейтильд выполнен и, несмотря на долгое отсутствие, деньги за него я всё равно имею право получить. – Я останусь здесь, – выдохнул в ответ жрец, – буду, как и раньше, молиться Маре за души своих товарищей, за очищение этого места, за прощение. Повисла небольшая пауза. Тяжело вздохнув, он неловко помялся и добавил: – Можешь заходить сюда, если вдруг понадобится какая помощь или прибежище. Я всегда буду рад тебе. – Спасибо, Эрандур. Буду иметь в виду, – поблагодарив его, я легкими шагами направилась в сторону выхода. – Мне пора. Когда моя рука коснулась двери, жрец неожиданно выпалил вслед: – Лилит! Если не знаешь, куда идти, направляйся в Рифтен!..Не знаю почему, но мне кажется, что тебя там ждёт что-то важное. Я это чувствую. – Ладно? Я учту…– удивленно пробормотала в ответ. Его напутствие ввело меня в легкое ошеломление. Почему именно в Рифтен? Что такого может ждать меня в городе, где неизменно вращается ворьё и прочий маргинальный сброд. Или под таким предлогом он хочет обратить моё внимание на большой храм Мары, как бы намекнуть, чтобы я туда сходила. Ах, ты, Эрандур, ах, ты…Марин сын! Так уж и быть, подумаю над твоим предложением. С легкой усмешкой я толкнула увесистую дверь и вывалилась на улицу, навстречу промозглому ледяному ветру, тут же обдавшему моё лицо колким холодом. Плотнее укуталась в плащ, заботливо заштопанный жрецом и отороченный теперь волчьим мехом по воротнику (тоже Эрандур постарался), и отправилась к югу, прочь от Белого Берега. *** Солнце медленно клонилось к закату, с озера дул беспощадный ветер, пробирающий до самых костей, от которого не спасал тёплый плащ. С запасом собранные ингредиенты для зелья невидимости приятно отяжеляли сумку. Скоро я, наконец-то, буду дома. Я соскучилась. По своеобразным шуточкам Цицерона, по Назиру, его кулинарным шедеврам и бесконечным монологам о политике, по ворчуну Фестусу, по всем. Уже не так пугали гневные тирады Астрид, которые почти наверняка придётся выслушивать. Главное – я возвращаюсь домой! Свернув на дорогу к Фолкриту, скрылась от неприятного сквозняка, то и дело ударявшего в спину, пока я пересекала пустоши. Последний поворот. Осталось пройти каких-то триста метров. Совсем немного, и я согреюсь у очага с кружечкой чего-нибудь горяченького, поем в кои то веки по-человечески. Мысли о долгожданном возвращении в убежище приятно согревали насквозь продрогшее тело. Вот чёрт! Чуть не пропахав носом древнюю брусчатку, едва удержала равновесие. Да уж, так слепо погружаться в мечтания вредно: что-то попало мне под ноги, заставив столь глупым образом оступиться. А когда я увидела, что именно это было, сердце холодным камнем ухнуло в пятки. Колпак Цицерона. Рваный, весь в дорожной пыли, заляпанный спекшейся кровью. И только сейчас, оглядевшись, я замечаю, какая разруха вокруг. Обугленная, разломанная на дощечки телега, брошенная посреди елей по левую сторону дороги, чуть поодаль уже начавшая активно разлагаться жестоко растерзанная туша чубарого коня, кишки которого засохшими зловонными лентами болтались на близрастущих кустах, бочки с горючим, масляная дорожка от которых вела вниз по склону, прямиком к дверям Убежища. Боль и липкий ужас сковали тело, ноги сами медленно шагали по окровавленной тропке. Обезображенное тело каджита. Разорванные лохмотья, в которых с трудом можно было узнать броню Братства, едва прикрывали слипшуюся от крови серую шерсть, в коей копошились жирные опарыши. Ну и вонь. Пять тел убитых кинжалами и стрелами альтмеров в форме Доминиона. Всё-таки Талмор. Серьёзно. Ну и вонь. Насаженное на кол сожженное тело женщины. Визара. Голый. Пригвождённый к ели сотнями стрел. Нет. НЕТ! Нет сил смотреть. Дальше идти нельзя. Может быть засада. Сердце пропустило удар. В низ живота холодом ударил адреналин. Бежать! Нельзя ни минуты больше здесь оставаться. Засада. Ловушка. Ноги понесли меня прочь. По бездорожью, в дремучий лес. Добежав до густо поросшей мхами древней постройки, в которой едва угадывалась скромная нордская гробница, ныряю под каменный купол. Среди старых скрипучих сундуков с едва открывающимися крышками, нахожу нужный, со временем почти полностью вросший в землю, сокрытый в сени разлапистых еловых ветвей, сильно свесившихся к корням. Достаю заплечный мешок. Тот самый, перешедший ко мне от погибшего имперского солдата. Все вещи были на месте, в целости и сохранности. Повезло. Примерно, когда в Братство пришли новенькие, я из-за недоверия к ним начала прятать свои пожитки в укромных местах, за пределами Убежища, каждые несколько дней меняя месторасположение нычки. Повезло. Эта привычка оказалась как никогда кстати. Задерживаться в этой гробнице больше нельзя. Пора уходить. И нигде не останавливаться. Идти, бежать, куда глядят глаза. Но куда?.. «Если не знаешь куда идти, направляйся в Рифтен…» – эхом прозвучал в голове голос Эрандура. Ну что ж, Рифтен? Большой, густонаселённый. Наверняка, там можно затеряться. Но, он на другом конце провинции – путь предстоит неблизкий. Чтобы добраться до города без привалов, придётся выложиться по полной. Нельзя выходить на дороги. Перемещаться лесами. Избегать людских поселений, скрываться от лишних глаз. Так я доберусь, возможно, за три-четыре дня. Сняла с брони все детали, которые считались опознавательными знаками Братства. Плотнее закуталась в плащ. На глаза вдруг непроглядной пеленой навернулись слёзы. Достала из кармана штанов разорванный окровавленный колпак шута. Колпак Хранителя. Бедный, БЕДНЫЙ Цицерон! Как же больно представлять твои страдания и гибель. Ты был таким жизнерадостным, улыбчивым человечком. Оттого больнее всего думать о том, как его убивали, о том, как погасла яркая и тёплая искорка его жизни. Я не видела тела Хранителя. И не хотела видеть. Слишком больно. Одно хорошо – наконец-то, он сможет поговорить со своей Матушкой, Нечестивой Матроной, останки которой наверняка были уничтожены в пожарище, за обгоревшей чёрной дверью. Прошло уже, как минимум, несколько дней. Я не верила, что кто-то мог выжить – даже матёрых членов Братства растерзали, словно котят. Убежище сильно разрушено, не нужно было заходить внутрь, чтобы это понять. Снова я потеряла всех близких. Снова я одна. В неопределённости. С разбитым сердцем. Пора уходить. Это место полно боли. Сюда нельзя возвращаться. В Рифтен. А там – видно будет. 16 К стенам Рифтена я подошла через два дня, к вечеру третьего – получилось быстрее, чем мне думалось. Шла через леса, мимо Глотки Мира, по дну расселины, где гулял ветер ещё более жестокий, чем тот, что на подходе к Белому Берегу. Делала короткие остановки на сон в пещерах и древних нордских руинах, коих по всему Скайриму предостаточно, скрывалась от диких зверей. Дорога была сложная, а чаще всего под ногами её не было совсем. Один раз и вовсе в болото с головой провалилась, когда убегала от медведя, не глядя под ноги. В общем, что я упрямо шла напролом по пересечённой местности, было весьма заметно: вся одежда с ног до головы пропиталась грязью и болотной жижей, волосы на голове вперемешку с тиной сбились в один большой колтун, лицо наверняка было чумазым как у прожжённого бомжа, и воняло от меня соответствующе. Два дня сошли за все десять. – За вход в город взимается… – Да брось ты! Чем тебе может заплатить эта бродяжка! – А с чего тебе знать, что у неё нет денег? Два стражника при входе в город спорили между собой, перебивая друг дружку. Никак не могли решить, пускать меня в город или нет. А я им даже слова сказать не успела. Говорить и не пришлось ничего – дискуссия, впрочем, завершилась быстро. Дружинники отворили ворота, позволив мне войти в город, да посоветовали как следует попариться в баньке у Хельги, и переодеться хоть во что-нибудь чистое. – Ну и видо-ок! – не без доли отвращения протянула невысокая светловолосая женщина, когда я переступила порог её ночлежки, и тут же, не дав мне и рта раскрыть, деловито воскликнула: – Ну-ка, быстро иди в баню, я как раз растопила! Полотенце и сменное принесу позже. Твоё уже не отстирать! Вода в глубокой деревянной лохани оказалась что надо – горячая, с ароматным отваром каких-то трав. Сбросила всю свою старую, пропитанную потом и грязью одежду в мусорник, Хельга была права – эти вещи теперь даже на тряпки не сгодятся. Постепенно погрузившись в приятную негу благоухающей хвоей и полевыми цветами ванны, я наконец-то смогла расслабиться и хотя бы на какое-то время забыть о своей паранойе. Кожа мигом распарилась и приобрела душистый запах лаванды, вся грязь легко отошла и осела на дне лохани. Но с волосами возникла проблема, – они настолько туго спутались, что не помогло ни отмачивание в горячей воде, ни вычесывание разными гребнями, предложенными Хельгой. Спустя минут двадцать безуспешных попыток вычесать крупные колтуны и репей, я наточила, как следует, эбонитовый кинжал и сбрила под ноль эти безнадёжно спутанные патлы. Цицеронов кинжал. Надо бы выстирать его колпак, да заштопать. Жаль, конечно, волосы – два года растила. Но это не так уж и важно. Казённая одежда оказалась впору. Белая рубаха приятно прилегала к телу, а холщовые штаны не стесняли движений. Надо бы оставить хозяйке щедрые чаевые. Накинув поверх мрачную черную робу, видимо оставленную в ночлежке каким-то некромантом, да сунув ноги в короткие ботинки на пару размеров больше, вышла на улицу. Натянула как можно ниже капюшон, чтобы лицом лишний раз не отсвечивать, и ленно побрела к центру. Видела там небольшую бронную лавку, – надо бы прикупить что-нибудь простенькое, иначе, без защиты будет совсем худо. Выбирала недолго, приглядела самую неприметную слегка удлинённую кожаную куртку с поясным ремнём, свободные штаны, вероятно, мужские, и, вдобавок, высокие сапоги с мягкой подошвой. А тем временем Грелха – хозяйка лавки, – упорно пыталась втюхать мне что подороже: металлические тяжёлые латы, лязг которых слышно за версту, и громоздкие рогатые шлемы. Бесполезное барахло. Видя мою непреклонность, торговка тяжело вздохнула, подогнала кожаную кирасу мне по фигуре, да принялась начищать до блеска массивные наплечники от какой-то супермощной брони. Бросив мешочек, полный звонких монет, ей на прилавок, неспеша направилась в «Пчелу и жало» – местную таверну. Послушаю разные сплетни, может, кто да подкинет невзначай пару идеек, что дальше делать, куда податься. Совету Эрандура следовать совсем не хотелось – посещать Храм Мары не было никакого настроения. Почему-то казалось, что там небезопасно. В людной таверне куда проще слиться с толпой, затеряться, усевшись за крайний столик в углу. –…Таверну Пустоши знаешь? – долетел до моих ушей обрывок чьей-то неаккуратно брошенной фразы. В животе колко ёкнуло, навострила слух – а вот это интересно послушать. – Да, слыхивал о такой. Бывал даже как-то. Пиво там отвратное. А народец…то ещё местечко, – заговорил некто в ответ. – И поделом её драконы спалили! Мою кузину там насиловали несколько дней. Не выдержала девчонка, умерла, – вторил тому собеседник. – Гиблое место. Похоже, сами боги прогневались. О таверне те больше не сказали ни слова. Пропустив по кружечке другой пивка, переключились на какие-то отвлечённые темы. Неинтересно. – Поговаривают, будто за Ульфиком идёт берсерк, – заговорил кто-то с дальних столиков, – то-то же, Братья Бури везде выходят победителями. Как имперцев-то подвинули! Берсерк? А вот это интригующе – можно и послушать. – Берсерк! Точно, без всяких сомнений. Видели бы вы его. Многих на голову выше, в плечах добрая косая сажень. Весь взлохмаченный. А глаза. Чистая ярость! Ну, точно, бешеный. Хм. Сколько же ещё в Скайриме таких как я? Как Вигге. –…Тёмное Братство, говоришь, – громогласно пробасил какой-то мужик – ух, и громкий. Все посетители волей-неволей развернулись к нему, что того ничуть не смутило. Глотнув медовухи, он продолжил: – Да весь Скайрим судачит о том, как жестоко эльфы перерезали ассасинов. Говорят, что те прикончили какую-то важную талморскую шишку. Это было… – Ты что, не знаешь?! Грохнули саму Эленвен! – зычно перебила его грудастая баба с ящиком аргонианского красного в руках. – Из каждого толчка об этом трубят, надоели! Мужик же, не обратив на неё никакого внимания, продолжил: – Пару недель назад это было. Как раз очередной урожай собрали… И почему же я узнаю это только сейчас от каких-то случайных людей в таверне? Почему в Братстве никто мне даже не сказал о таком контракте? Эленвен, посол Талмора. Обычно над крупными заказами, вроде этого, мы работали все вместе – уходило уйма усилий на то, чтобы дотянуться до кого-то столь высокопоставленного. Либо люди вводят друг друга в заблуждение, распространяя ложные слухи о смерти, к которой Братство непричастно. Либо… по каким-то причинам эту информацию от меня скрывали. Не доверяли, быть может? Да, у меня был упадок сил, и Назир перестал давать сложную работу. Но если бы доверяли, рассказали бы, я думаю, поручили бы что-нибудь по мелочи. Хм? Астрид могла счесть меня недостойной – она в последнее время думала, что мне не место в Братстве, но в лицо ничего не говорила. Да, так вышло, что я стала берсерком, но, оказалось, что ярости во мне не так много. Астрид как-то раз невзначай сказала, мол мои способности по этой части довольно посредственны. Хм. Раз я не прикладывала руку к убийству Эленвен, может, эльфы и не ищут меня вовсе? Не подозревают о моём существовании? – В Тёмном Братстве ведь был свой берсерк, слыхали о таком? – просипел старик в салатовой робе. Моё сердце ушло в пятки. А тем временем он продолжал: – Девчонка такая, мелкая, сразу и не скажешь, что она из этих, бешеных. Видел как-то её за делом – ужас, что творит. И как только Братство, имея в своих рядах кого-то подобного, могло так сдать талморцам. Тут же заговорил имперец-маг в желтой робе адепта: – Да, видал её тоже. Обычный берсерк. Лютый взгляд. Но, что-то с ней как будто не так. А что ¬– умом не понять. Нутром чувствовал. Кто-то в ответ оживлённо заговорил о берсерках. Да уж, я таки-заметная. Адреналин предательски подскочил, заставляя сердце отколачивать безумные ритмы. Лицо горело огнём, наверняка, я сейчас красная как рак. Пора сматываться. Ещё немного, и начну отсвечивать. Оставила на столике плату за еду и питьё, да, натянув капюшон сильнее, вышла из «Пчелы и жала» на центральную городскую площадь. Где некий богато одетый рыжеволосый рослый норд с довольно харизматичной мордашкой привлёк внимание горожан и стражников, оживлённо рассказывая о чудо-эликсире, который исцелит, что угодно, и мёртвого поднимет. Да-да, местный «гербалайф» в деле. Избитая схема, но люди ведутся. Даже торгаши с соседних прилавков побросали свои рабочие места и скучковались возле хитреца. Кто-то самозабвенно слушал его речи, а кто-то недоверчиво хмурился и задавал всякие каверзные вопросы. В ночлежке постояльцы говорили о Крысиной Норе – это коллекторные ходы прямо под городом, очень протяжённые и весьма запутанные. Туда я и собиралась направиться. Замечательное место, чтобы спрятаться. Пока покупала броню у Грелхи, видела возле скромного детского дома спуск вниз, к городскому водоканалу. Наверняка, где-то там и был вход в Нору. Помню контракт на Грелод Добрую, прошлую хозяйку того приюта, Визара рассказывал, что придушить её голыми руками оказалось проще простого. И вечно слабые люди издеваются над детьми, да животными. Видать так допекла бабка сироток, что они решились на свершение Чёрного Таинства. Суровые скайримские дети. – Вор! Здесь вор! СТРАЖА! – заорал кто-то с площади, что заставило меня невольно обернуться. Торговец-данмер схватил тщедушного паренька-эльфа прямо за длинное острое ухо. Лесной эльф – босмер. Те ещё проныры. Рифтенские дружинники, отвлекшись от лекции про чудо-снадобье, оперативно повязали негодяя и поволокли в сторону Замка Миствейл, в тюрьму. Тот понуро склонил голову и не пытался сопротивляться. Рыжеволосый норд под шумок прервал свои россказни, да испарился в неизвестном направлении. Горожане поглазели ещё немного на несчастного воришку и разбрелись кто куда. Торговцы же засуетились возле своих прилавков, проверяя товар, – нет ли пропажи. Мне здесь делать больше нечего. *** Крысиная Нора оказалась поистине крысиной. Как только я зашла внутрь, меня тут же встретили двое. Наружность самая отталкивающая. Уставились исподлобья, буравили взглядом спину. Ненавижу, когда так делают. Добраться до Буйной Фляги – таверны в коллекторах, оказалось несколько сложнее, чем я предполагала. Всюду запертые двери, деревянные мостки с мудрёными подъёмными механизмами. С одной такой переправой пришлось повозиться – цепь с рычажком оказалась на противоположной стороне, внизу – решетчатая дверь со сложным замком, а правее – проход куда-то дальше, не внушающий доверия. Конечно, в этом месте всё не внушало доверия, однако, идти именно туда мне ну вот совсем не хотелось. Кое-как вскарабкалась на двухметровый уступ – чёрт с ним с механизмом, увидела в следующем помещении спящего человека в обносках – тот лежал прямо так, на полу, без всякой подстилки. Бедолага был пьян в драбадан, судя по виду и запаху, который тут же ударил в нос. Буйная Фляга встретила меня холодным равнодушием. Тяжелая скрипучая дверь открылась в помещение по типу ротонды, над широким резервуаром с водой в центре, в куполообразном потолке, зияло небольшое сточное отверстие. Веяло сыростью и дешёвым пойлом. В одной из четырех ниш на берегу мутноводного бассейна мрачный торговец-бронник сидел у верстака и с понурым видом полировал какой-то доспех. Трактирщик стоял за стойкой, безуспешно начищал жестяную кружку с внушительным слоем застарелой грязи. Да уж, пожалуй, тут я ничего заказывать не буду. Немногочисленные посетители расселись кто куда. Я упала за одиночный столик в тёмном углу. Неплохое место. Можно и тут слегка погреть уши, если местные окажутся такими же разговорчивыми, как в «Пчеле и жале». Неожиданно я увидела здесь знакомое лицо – из прохода справа от стойки вышел тот самый рыжеволосый норд, уже успевший переодеться из серо-синего стёганого кафтана в тёмную броню с массивными наплечниками. Он уселся за большой круглый стол напротив бритоголового престарелого бретонца, облачённого в точно такую же чёрную кирасу. Тот пригубил немного из своей личной кружки – уж очень она была чистой, – да, продрав горло, заговорил усталым охрипшим голосом: – Дай угадаю, твой план снова провалился и очередного «кандидата» повязали легавые? – Просто, воздержись от глумливых комментариев, Делвин. Снова твоя взяла, – буркнул в ответ рыжий, да швырнул лысому небольшой увесистый мешочек, звякнувший монетками об стол – проспорил. – Брось ты эти свои затеи, Брин, только время тратишь. Для Гильдии настали тёмные времена, высшие силы словно прокляли нас, – с грустью вздохнул бретон и, придвинувшись ближе к своему собеседнику, вполголоса добавил: – Займись тем, что получается лучше всего… Лысый Делвин говорил ему что-то ещё, но совсем тихо и неразборчиво. Я всё силилась уловить продолжение их диалога, но обрывки слов никак не желали складываться в членораздельную речь. Бросив бесплодные попытки их подслушать, погрузилась в свои мысли. Та самая Гильдия воров, значит. Базируется здесь, под городом. Рыжий «гербалайф» и лысый Делвин, похоже, имеют к ней самое прямое отношение. Думают, что их прокляли, а на деле, они просто сдают позиции. Ну что за глупая схема с чудо-зельями? Местные наверняка слушают ту байку далеко не в первый раз – скоро она всем наскучит. Лысик – очередной скайримский суеверец, ему лишь бы собственные неудачи свалить на какие-то сторонние силы. Не знаю, что насчёт остальных, однако, эти двое, скорее всего, находятся на верхушке иерархии. Поменять бы им власть, да дело с концами. Броня красивая. И наверняка, очень хорошая. Но, всё же, не хотелось мне вдруг оказаться среди них, так же как и в Братстве. Я, мягко говоря, от воров не в восторге. Воровство не откликалось моей природе, ровно, как и убийства. Из двери позади стойки трактирщика, тем временем, вышли двое в плащах с глубокими капюшонами, и словно растворились в тени. Зелье невидимости. Или чары иллюзии. О таких как-то рассказывал Фестус. Похожую природу имели те экспериментальные заклинания, что старик накладывал на меня. Земля ему пухом. – Вот, снова эти тут околачиваются, – с недовольством в голосе заговорила темнокожая женщина-редгардка из-за столика неподалёку. – Честно говоря, они меня немного пугают. – Да ладно тебе, детка, – коротко бросил ей рыжий Брин и добавил, – они мирные. Носят провиант какому-то старику. Видать, он совсем спятил, раз решил поселиться в подобном месте. – Да уж, это точно! ¬– согласилась редгардка и опрокинула в себя кружку пенного. Дверь позади стойки, значит. Туда мне и нужно. Проскочить бы только как-нибудь незаметно. Наверняка, за ней запутанная сеть коллекторных тоннелей. Не зря старик там обосновался, – место хоть и не самое лучшее, однако, в такой дыре можно почувствовать себя в безопасности. Затеряться. Талморцы, если они всё же преследуют меня, думаю, побрезгуют соваться в Нору. Спустя где-то час гильдейцы освободили столы и засуетились возле какого-то шкафа в нише за стойкой. Трактирщик зачем-то подошёл к ним. Пора.