Двадцать первое Руки дождя

43 Со дня исцеления Викария прошло около полутора недель. Азруил и Танзуэл стали новыми паладинами Благой земли – теперь они по очереди сменяли Гелебора на посту в Вечерней пещере. Посвящённые не приходили, так что ребята просто следили за порядком, изредка отгоняя от сакральных построек диких зверей, да Преданных. Гелебор, пока мы беседовали с Викарием, неподалёку от святилища Познания нашёл древние казармы, – помещения, высеченные прямо в одной из гор. Вход был запечатан внушительными глыбами льда. С помощью заклинания, примерно схожего с тем, что использовали прелаты, главный паладин открыл доступ к двери и к высокому крыльцу с широкими каменными ступенями. Внутренняя обстановка неплохо сохранилась – потребовалось не так много времени, чтобы привести её в порядок. В нескольких комнатах имелись кровати, в основном зале с колоннами – стол со скамьями и большой камин. Фалион занял одну из спален – просторное, несколько вытянутое, как коридор, помещение. Колдун развернул там небольшую лабораторию, соорудил простенький столик для зачарований и алхимических экспериментов. Решив обосноваться здесь, колдун изучал тысячелетние строения и местную магию, что их окружала. Его особый интерес вызвала небольшая, сохранившаяся после нашего с Мерсером прохода, группа местных фалмеров в ущелье близ святилища Решимости. Временами Фалион отлучался по делам в Морфал – проведать своего ученика, и от статуса придворного мага он не отрёкся. Так и курсировал чародей от места к месту – неделя здесь, неделя там. Иногда с исследованиями ему помогал Мерсер – вместе ходили они к поселениям Преданных, приносили оттуда разные вещи: от оружия и магических посохов до книг, написанных на древнем фалмерском языке. Удивительно – изыскания Фалиона пробудили у бывалого вора неподдельный интерес. Свергнутый Гильдмастер так же захотел остаться – в долине его больше не преследовали кошмары Ноктюрнал. Как объяснил Викарий, магия Благой земли очень светлая и чрезвычайно сильная, согласно легендам, сам Аури Эль сотворил её, да благословил в долине каждый камешек, и посему даэдрическая принцесса не в силах пробиться сюда. Викарий так и не отдал ему священный Лук. Древний эльф задал Мерсеру один лишь единственный вопрос, заставивший перевернуться все его взгляды. И что дальше? Что будет, когда ты завладеешь Луком Аури Эля? Когда продашь его и получишь взамен самые обычные деньги? Когда потратишь их на материальные блага? Когда состаришься и умрёшь? Что после тебя останется? Викарий просто подтолкнул Фрея к самостоятельным размышлениям, а тот пришёл к нужным выводам сам. Я не покинула Мерсера, как и обещала, а потому так же поселилась на Благой земле. Мы спали в одной кровати и ели из одной тарелки, а временами, укутавшись пледом, и не говоря друг другу ни слова, подолгу сидели вместе у горящего камина на импровизированном диване – застеленном шкурами остове рухнувшей колонны. Танзуэл в такие моменты шутливо называл нас котятками. Организм ещё не до конца оправился от большой кровопотери – делать что-то по хозяйству мне было тяжело, помогала ребятам по мере сил. Гелебор прекрасно видел моё состояние, и поэтому лишней работой не утруждал. Иногда, вечером или поутру, я выбиралась в Предел – на рыбалку к близлежащей реке. Бывало, мне везло с уловом. От свежепойманной рыбки не отказывался никто – у Танзуэла очень хорошо получалось обжаривать её в масле. Да и вообще, похоже, с готовкой эльф был на «ты». В этом он напоминал мне Назира. Перед глазами проносилась уютная и просторная кухня в убежище Братства, в памяти звучали искромётные шутки ассасина с поварёшкой, да его будничные разговоры ни о чем и обо всём. Все мысли о Тёмных Братьях отдавали неприятной горечью. В последнее время меня частенько донимали призраки прошлого – накопившийся за всю жизнь негатив, словно неподъёмной каменной глыбой, вдруг навалился на плечи. Когда не удавалось заснуть, я сбегала через портал святилища на пустующий балкон Храма. Пока Викарий отдыхал в своих покоях, я коротала ночи, сидя на древней каменной кладке, и устремляясь взглядом к далёким, совсем незнакомым звёздам. Условный подсчёт космических тел помогал немного отвлечься от мрачных дум. Поскольку Посвящённые Благую землю пока что не посещали, Виртур лишь читал мантры на восходе солнца и на закате. А в остальное время был свободен – приходил к нам в казармы, чтобы поесть и перекинутся парой слов с ребятами, да повидать брата. Он также учил Азруила древней магии на тренировочной площадке, оборудованной Танзуэлом и Мерсером на небольшой поляне в скудном ельнике поблизости. Я много наблюдала за ними – интересно было. Виртур показывал такие заклинания, которыми, наверняка, во всём Тамриэле не владел никто. А некоторые из них Викарий создал сам. Однако, Гелебор не давал спокойно присутствовать на их занятиях, гонял меня, да говорил: «Нечего во все глаза таращиться на Викария», – главному паладину, почему-то, очень не нравилось какое-либо внимание к его брату с моей стороны. Напридумывал себе бог весть что! Я смотрела на магию, да и только. Гелебор одёргивал меня каждый раз, стоило хотя бы случайно повернуть голову в сторону Виртура или, не приведи боже, приблизиться к нему – в таком случае начинался самый настоящий разбор полётов. Викарий странного поведения брата, будто, не замечал, Азруил и Танзуэл не решались за меня вступиться, хотя было видно, что они внутренне противятся происходящему. Мерсер же отмахивался и советовал не обращать внимания. «Подумаешь, примерещилось старому – перебесится, да перестанет», – говорил он. Вот что там могло ему примерещиться? На Викария я не претендовала. Да и сам Виртур не выделял меня, относился, как и к остальным, скорее равнодушно, даже несколько отрешённо – не было похоже, что его вообще интересуют какие-либо приземлённые треволнения. Бог во плоти. За последние несколько дней Виртур ощутимо отдалися от всех – стал немногословным, приходил в казармы совсем ненадолго. Даже занятия с Азруилом он сильно урезал по времени. Викарий много медитировал в часовне и на балконе Храма. Не знаю, что было у него на уме, вероятно, чувствовал свою вину за помешательство с пророчеством. Как он недавно вкользь обмолвился: «С каждым днём я всё явственнее осознаю своё прошлое безрассудство и безумную нелепость того ужасного замысла». Однако, даже когда Викарий стал таким вот безразличным, Гелебор всё равно умудрялся к чему-то придраться. Выслеживал меня через портал и не пускал на балкон по ночам. Старый фалмер стал совсем невыносимым. О гадании на суженого я, дабы не подливать масла в огонь, никому не рассказывала. Даже Мерсер не знал, что привидевшийся мне «какой-то эльф» – это Виртур. Я не понимала, почему Викарий мне явился и, в итоге, сочла весь тот ритуал полной чушью. – Всё сидишь, на огонь смотришь? Сходила бы на рыбалку, что ли, развеялась бы? Бретонец опустился рядом на диван, притянул меня к себе и выдернул из пут тяжёлых мыслей. – Гелебор, – я покачала головой. – Достал. Дать бы ему по голове разок, чтоб мозги на место встали. Да, вот, не поможет это – вдруг откинется ещё, старый ведь. – Да плюнь ты на его выходки, – шепнул Мерсер и прижался шершавой щетинистой щекой к моему виску. – А вот замахиваться на него я бы не стал. Ведь не зря он единственный пережил то нашествие фалмеров. Гелебор – непревзойдённый боец, у которого были тысячи лет на то, чтобы отточить свои умения до совершенства. Лучше старайся лишний раз не попадаться ему на глаза. Держись меня. А то вечно куда-то сматываешься – это уже как-то странно. И мне зябко засыпать без тебя. Мерсер легким касанием губ оставил у моего уха краткий поцелуй. – Короче, я подумываю уйти, – тяжко вздохнула я и обвилась руками вокруг его талии. – Это место, словно, выворачивает меня наизнанку, будто, заставляет всплывать все дурные воспоминания. Да и Гелебор, похоже, очень хочет меня выжить – придумал себе какую-то хрень с Викарием. Все его придирки такие глупые, как будто высосанные из пальца. Мне надоело. Соберу вещи, и завтра, с утра пораньше, свалю. Когда этого сменит Танзуэл, чтобы не выслушивать лишний раз. Фрей сгрёб меня в охапку и усадил себе на колени. – Милая, да что ты такое говоришь, – сбивчиво пробормотал он и принялся гладить мои волосы, запуская в них пальцы. – А как же я? Оставишь меня одного с этими фалмерами? Слушай, я могу отбрить от тебя Гелебора. Так, чтобы он и думать забыл о своих бзиках. Я с болью в голосе проговорила: – Ты мог сделать это давным-давно, но почему-то не стал. Да и Азруил с Танзуэлом – хорошие ребята, зря ты о них так говоришь. Я бы позвала тебя с собой, но понимаю, что не пойдёшь. Эти кошмары. Ты боишься их. В горле встал предательский ком, а в глазах, ещё немного, и навернутся слёзы. Не зная, что на это сказать, Мерсер молча сглотнул слюну. Я, стараясь не выдать своё расстройство, и, дабы заполнить гнетущую тишину, бесцветно произнесла: – Я пробовала говорить с этим глав-рыбой. Бестолку всё – любые агрументы воспринимаются в штыки. – Слушай, ты ведь гадала на суженого, – озарённо выдал Мерсер и задрал указательный палец кверху. – Думаю, Гелебор и вправду боится, что ты охмуришь Викария – он прямолинеен, и вряд ли способен на какие-то хитрости, вроде выискивания поводов для изгнания, – а, наклонившись ближе, бретонец заговорщически прошептал, – я к чему: расскажешь, кто тебе привиделся – и дело в шляпе, тогда-то наш суеверный друг и отстанет. Я вскинула подбородок и ухмыльнулась. – Ты будешь смеяться… Мерсер непонимающе уставился мне в лицо. – Что...да, ладно!? – он ошарашенно округлил глаза, его током прошибла догадка. – Ты серьёзно? Я правильно тебя понял? – Думаю, да, – вполголоса бросила я. – Викарий твой суженый? Голос Фрея прозвучал так громко, что, мне даже показалось, будто я слышала эхо. – Тише ты говори, вдруг, Гелебор тут ходит, – поднеся пальцы к губам, я тут же зашикала на него что есть сил, – это ж конец света будет, если он услышит! – Да, это Виртур мне явился, – пояснила я уже спокойно, а, перейдя на полушёпот, напряжённо пробормотала, – и, по правде говоря, я совсем не понимаю, почему именно он. Викарий – само равнодушие. Ну, почему, почему не ты?? Мерсер порывисто обхватил моё лицо ладонями и пленил губы глубоким поцелуем, жадно заполнив рот трепетным языком. – Ах, милая. Всё относительно, – горячо выдохнул он, – наши судьбы – в наших руках. Скажем завтра Гелебору, что я твой суженый? – Милый… – тихо простонала я. Он мягко уложил меня на лопатки и снова поцеловал. Жестче. Настойчивее. Слаще. – Детка, не пори горячку – останься со мной, не уходи. Утро не вечер – давай посмотрим, что будет завтра. И пусть Гелебор только попробует заикнуться о своём – я ему покажу. Его пониженный хриплый голос заставил покрыться мурашками всё тело. Его заманчивые речи сводили с ума. Вместо ответа я лишь сдавленно застонала. Мерсер подхватил меня на руки и увлёк с собой в спальню. *** Виртур не стал ждать когда этот разговор закончится. Всё, что нужно, он услышал. Противоречивые чувства терзали душу. Но злоба перевесила их все. Возмущению не было предела. Гелебор. Его выходки пересекли всякие границы. Брат. Как он мог? После всего, что она сделала. После исцеления. Виртур жалел, что не заметил раньше вопиющего поведения старшего. Жалел, что в последние дни перестал уделять должное внимание ему и Посвящёным. Паладин довёл Лилит – теперь девчонка собирается навсегда покинуть Благую землю. Викарий боялся, что после её ухода его снова накроет с головой проклятый непроглядный мрак, казалось, будто он сойдёт с ума, сорвётся и в этот раз претворит страшный замысел в жизнь. Постаравшись не хлопнуть дверью и не обнаружить себя, эльф покинул казармы и устремился к святилищу Познания, чтобы перенестись на пост паладинов и по душам поговорить с Гелебором. – Виртур? Брат? Почему ты здесь? Что-то случилось? Родные глаза с беспокойством воззрились ему в лицо. – Случилось, – резко рявкнул он в ответ, и тут же несколько язвительно вопросил, – объясни, пожалуйста, по какой причине ты терроризируешь Лилит? – Ей не следует с тобой сближаться, – упавшим голосом проговорил он, мрачно понурил взгляд и сцепил пальцы в замок. Виртур с размаху швырнул солнечное заклинание-ключ в навершие святилища, заставив всю постройку опуститься под землю, чтобы никто не помешал им ненароком. – Так. Ответь мне на два вопроса: почему ты думаешь, что она вообще хочет со мной сблизиться, и с каких это пор ты решаешь за других, что им делать, а что – нет? На кончиках пальцев заплясали электрические искорки – Викарий начинал терять контроль над эмоциями. Он мог бы легко устранить спонтанное проявление магии, но не стал – счёл, что Гелебору стоит понимать, что его брат сейчас испытывает. – Виртур, – неуверенным дрожащим голосом произнёс он, и, не поднимая глаз, тихо добавил, – пойми, я беспокоюсь за твоё благополучие, и желаю тебе только лучшего. – Викарий Виртур, знай своё место, паладин, – твёрдо прозвучал холодный возглас Виртура. Ему даже показалось, что слова эти возымели чрезмерный эффект – Гелебор попятился и сжался, как провинившийся подросток. Виртуру это зрелище не понравилось – глядя на брата, он покачал головой и несколько смягчился. Заговорил дальше уже спокойнее: – Ты желаешь добра, но делаешь только хуже. Посмотри вокруг: настроения на Благой земле совсем мрачные – в нашей маленькой группе раскол. А твои выходки и твой эгоизм всё усугубляют. – Викарий, пожалуйста, выслушай меня, – взмолился паладин, рухнув перед ним на колени, болезненно взглянул в глаза и порывисто, несколько сумбурно пробормотал, – я будто чувствую, что между тобой и Ли существует некая связь, хоть и не вижу прямых её подтверждений. Брат, я боюсь. За тебя. Кажется, что если вдруг вы начнёте сближаться, – он осёкся, а спустя секунду с тревогой договорил, – то произойдёт что-то страшное. Непоправимое. Виртур раздосадованно отмахнулся от брата, – его всегда раздражала эта узость взглядов и мышления Гелебора. – Твои беспочвенные страхи вовсе не повод так относиться к Лилит. Она не заслуживает подобного. Она рисковала жизнью, чтобы помочь мне, и чем ты в итоге платишь? Это – твоя благодарность?! Словами, словно ледяными копьями, он разрубал воздух. Гелебор, всё продолжая стоять на коленях, замер как статуя, и будто проглотил язык. В пещере повисла звенящая тишина. Викарий снисходительно выдохнул и первым нарушил напряжённое безмолвие: – И, во-вторых, никто ни с кем не собирается сближаться. Ты разве не видишь, как они с Фреем милуются, да под ручку всё время ходят? Ей до меня нет никакого дела. А я – только радуюсь за них. Гелебор молчал, возразить ему было нечего. Викарий отстранился от застывшего на коленях брата и вновь поднял из-под земли святилище. Найдя нужный среди открывшихся в стенах ротонды порталов, он собрался было шагнуть через магическую рябь, чтобы перенестись на балкон Храма. Но Гелебор остановил его – подскочил на ноги да цепко ухватил за предплечье. – Позволь мне дать тебе совет? – робко вопросил он. Виртур замер. А Гелебор, использовав этот шанс, тихо произнёс: – Если ты когда-нибудь полюбишь…не бросайся в омут чувств с головой. Викарий выдернул руку и в ответ злобно рыкнул. – Я не нуждаюсь в твоих советах, паладин, – процедил он сквозь зубы. – Я буду делать лишь то, что сочту нужным и как я сочту нужным. Виртур повернулся, колким взглядом зацепил немного посверкивающие в темноте глаза старшего брата. В них читалась растерянность и опустошённость. – Чтобы с этого самого дня ты прекратил трогать Лилит, – холодно отсёк Виртур и вздёрнул подбородок. – Это приказ. А если я узнаю, а я, непременно, узнаю, что ты посмел меня ослушаться, – тебе несдобровать. За преступлением последует наказание. Гелебор молча проглотил его предостережения, тяжко вздохнул и опечаленно бросил: – Ты изменился, брат. Стал таким жёстким. В ответ Виртур лишь зло усмехнулся: – Наивно с твоей стороны думать, что я буду прежним после многовекового заточения в личине монстра. Паладин опустил руки и покачал головой – в душе его, словно, что-то оборвалось и ухнуло в пятки. Он не нашёл ответных слов. – До скорой встречи, брат, – холодно бросил ему Викарий и растворился в портале. Ступив на балкон, Виртур тут же опустил купол главного святилища. Зарядил в ладони небольшой сверкающий шарик и метнул в фасад Храма, целя немного влево от входа в Часовню, да заставил материализоваться скрытую от лишних глаз дверь. Отворив её, Викарий ввалился в личные покои. Снова ударил заклинанием – проход исчез, а на его месте застыла глухая стена. Небольшой камин с магическим огнём, кровать, шкаф, стол, а возле него и вдоль периметра комнаты – несколько скамей. Стойка для брони, пару узких тумб – ничего лишнего, обстановка не отличалась вычурностью и в то же время не выглядела совсем бедно. Тонкие и ломаные электрические нити спонтанной магии всё ещё блуждали по рукам Викария от ладоней до локтей. То ещё зрелище – понятно, почему Гелебор так от него пятился. Виртур медленно выдохнул и нейтрализовал энергетическое напряжение. Скинул пластинчатые перчатки и сложил их на ближайшей тумбе. Устало потянулся и, ослабив ремешок на поясе, снял с себя костяную кирасу, оставшись в безрукавной тунике из плотной темно-красной кожи, надетой поверх тканевой рубахи. Размяв плечи, он водрузил доспех на отведённое для него место. В дальнем конце помещения, противоположном от выхода, за плотным полотном с давно выцветшим знаменем скрывалась ещё одна комнатка. Небрежно отбросив ткань, Виртур шагнул туда, рухнул на низенький табурет и, сложив на столе руки, уронил на них голову. Это был его рабочий кабинет. А, говоря вернее, маленькая мастерская. Стены, практически, от пола до потолка плотно завешаны рисунками. Пейзажи, портреты давно забытых личностей, архитектура. Работ накопилось довольно много: относительно новые приличной стопкой сгрудились на столе. Лилит гадала с зеркалом на суженого. И на полированной до блеска серебряной глади ей явился он. Виртур. Теперь мер окончательно понял смысл тех полубредовых слов. Понял, почему «зеркало ошиблось», – не может же твой суженый тебя убить. Сложно сказать, что именно почувствовал Виртур, подслушав тот разговор в казармах. Смятение. Легкое волнение, на секунду выбившее почву из-под ног. Смущение. Негодование. Радость? В собственных чувствах ещё предстояло разобраться. Однако, то, что его непреодолимо тянуло к девчонке, можно было сказать наверняка. Мерсер. Как они всё время жмутся друг к дружке. Виртур не сказал Гелебору правды – он вовсе не радовался их совместному счастью. Смотреть было тошно, хотелось отшвырнуть от неё этого драного бретонца на другой конец Тамриэля. Но Виртур не смел встать между ними. Не позволял себе даже взгляда косого. Бурю эмоций он мастерски скрывал под маской ледяного спокойствия. Попытка разрушить их связь, возможно, значительно подорвала бы авторитет Викария. Но не это его останавливало. Виртур не хотел причинять боль кому бы то ни было. После всего, что он творил многие сотни лет, будучи вампиром, – это меньшее из того, что можно сделать. Викарий рывком выхватил из тубуса свёрнутый в рулон лист, примагнитил его чарами к планшету и взялся за уголь. Нежные прерывистые линии, лёгкий штрих – излюбленная техника. Когда рисунок приобрёл завершённость, он приставил планшет к стене и отстранился, чтобы оценить результат. На листе показался парапет храмового балкона, а за ним – Лилит, устремившая задумчивый взор к горизонту. И он. Виртур. Стоял позади, плотно обхватив её тоненькую фигурку руками. Уткнулся подбородком девчонке в макушку, смотрел в ту же сторону, что и она. Мер улыбнулся и покинул комнатку. Прекрасный образ разбавил череду сумасбродных набросков. 44 Утро вечера мудренее, прав был Мерсер. Гелебор сегодня оказался, на удивление, молчаливым – сидел словно в воду опущеный. И даже никак не прокомментировал мой короткий кивок вошедшему в зал казарм Викарию. Тот уселся за стол напротив. – Доброе утро, Гелебор! Доброе утро, Посвящённые! Да благословит Аури Эль нашу пищу. Паладины ответили на приветствие Викария, да хором повторили за ним небольшую молитву. Мы с Мерсером воздержались – нас не принуждали к поклонению эльфийскому богу. Как говорил Виртур: «Настоящая Вера должна исходить от чистого сердца». – Азруил, как ты смотришь на то, чтобы после завтрака поупражняться в магии? Покажу тебе кинетические чары? Виртур, будничным тоном озвучив свой вопрос, принялся за горячий омлет. Вингот с нетерпением потер руки, его глаза загорелись. – Я всегда за, Викарий Виртур! – воскликнул молодой мер, порываясь в любой момент подскочить с места и рвануть на тренировочную площадку. – Лилит, приходи посмотреть, – Викарий улыбнулся уголками губ. Я, мельком глянув на Гелебора, вжалась в скамью и схватила руку Мерсера. Тот предупредительно зыркнул на старшего паладина и огладил кончиками пальцев мою ладонь. – После них потенируемся на мечах. Что-то мы забросили…пора бы тебе прийти в форму, – пробубнил бретонец. Я в замешательстве развела руками. – Ээ…ладно? – Ну, вот и договорились, – подытожил Викарий и, удовлетворённо прикрыв глаза, откинулся спиной на колонну. Но, в следующую секунду… – А, пока не забыл: хотел сказать ещё кое о чём, – Виртур выпрямился и, откинув с лица волосы, потёр подбородок. – По правде говоря, я виню себя за то, что не сумел сплотить нашу маленьую группу. А посему, чтобы это исправить, предлагаю всем собраться вечером и пообщаться в непринуждённой обстановке. Обустроить в роще место для посиделок, да развести костёр. – Здорово! Я только за! – оживился Азруил. – Запечём в углях картошку! Эльф глянул в потолок, мечтательно облизнувшись. Гелебор нахмурился и, воззрившись на брата исподлобья, покачал головой. – А кто в это время будет на посту в пещере? – с недоверием в голосе вопросил он и со скепсисом добавил, – Виртур, тебе не кажется, что эта идея…несколько импульсивна? Но Викарий лишь отмахнулся: – Отнюдь. Я наложу сигнальные чары на святилище. И, если кто-то придёт – я тут же узнаю. Главный паладин вздохнул, по всей видимости, решив, что спорить тут бесполезно, да отправил в рот внушительный кусок бараньего стейка. – Лилит? Мерсер? – Виртур бросил на нас пытливый взгляд. – Я не против, – коротко буркнул ему в ответ бретонец. Я же молчаливо кивнула в знак своего согласия. Когда с завтраком было покончено, Гелебор лёг спать, а мы вчетвером отправились на трёнировочную площадку. Мерсер, решив немного поразмяться, избивал деревянным муляжом самый отдалённый манекен. Виртур и Азруил очертили приличный, метров шесть в диаметре, круг в центре поляны и чарами поочерёдно подбрасывали вверх пустые ящики из-под овощей, несколько дней назад купленных у фермеров. Вингот схватывал на лету – спустя лишь несколько повторений, у него стало неплохо получаться. Собрав из дощатых коробов аккуратную башенку, юный мер восторженно подпрыгнул, а Виртур, глядя на это, снисходительно рассмеялся. – Лилит, ты, я так понимаю, магией совсем не владеешь? – вдруг спросил Викарий, неожиданно обратив на меня внимание. Эльфы завершили тренировку и уселись на скамью по обе стороны от меня. – Немного умею, – разочарованно вздохнула я в ответ. – Пыталась научиться делать огонь, но получается только искра. Как бы я ни старалась. – Хм. Покажи. Удовлетворив просьбу Викария, я припомнила нужные слова, подумала о жаре всеуничтожающем, щелкнула пальцами и высекла пару искр. Как обычно. – Ну, в общем, вот, – неуверенно буркнула я и добавила, – чтобы костёр развести, хватает. Виртур улыбнулся и склонил голову на бок. – Забавно, забавно, – протянул он и коротко подметил, – ты делаешь всё правильно. Но тебе, будто, что-то мешает сотворить заклинание в полную силу. Я на это лишь дергано пожала плечами. – А ты не пробовала удержать эту искру? Викарий выжидающе глянул мне в глаза. Я коротко ответила: – Пробовала. Держится. Больше и ярче не становится. – И как долго ты пробовала её поддерживать? – поинтересовался он. – Не до фанатизма, конечно, – отрывисто бросила я, огладив подбородок, – Несколько секунд, где-то. – Ясно, – Викарий покачал головой и с некоторой долей энтузиазма, мягко, но твёрдым голосом потребовал, – попробуй сейчас. Продержи, сколько сможешь. Посмотрим, какой у тебя магический потенциал. Я волнительно выдохнула – живот слегка скрутило, словно, перед экзаменом у строгого преподавателя. Щелчок. Искра. И время пошло. Десять секунд. Минута. Две. Огненная точка статично зависла над кончиками моих пальцев. Она не становилась больше, не разгоралась ярче. – Ты ничего не чувствуешь? – вкрадчиво спросил Викарий. – Утомлённость? Головокружение? Я молча мотнула головой. И продолжила поддерживать магический светочь. Спустя минут тридцать к нам подошёл Мерсер. А моя искра и не думала угасать. Становилось скучно – я пустым взором уставилась куда-то перед собой. – Это что? Магия?! – Фрей неверяще вперился в создаваемый мной микроскопический сгусток энергии. – Это Викарий тебя научил? – Нет. Колдун из Тёмного Братства, – отрезала я, не отвлекась на лишние слова, дабы не потерять конентрацию. Виртур, досель терпеливо ожидавший, когда мои силы иссякнут, тихо проговорил: – Можешь прекратить, если надоело. Ты продержала свой огонь достаточно долго, и на твоём лице ни следа усталости – думаю, тебе просто скучно. Я облегчённо выдохнула и, разжав пальцы, рассеяла магию. Наконец-то. А то, так до вечера сидела бы. – Энергии в тебе много. Хороший потенциал. Может быть, даже, выдающийся, – Виртур озадаченно скрестил пальцы пирамидкой. – Даже при условии, что эта искра расходует совсем мало. Он поднялся на ноги и принялся ходить перед нами из стороны в сторону. Оглядевшись, я с изумлением обнаружила Азруила немного позади скамьи – он, не прибегая к магии, увлечённо лепил из снега какую-то абстрактную фигуру. Заскучал, видимо. – Есть знание. Есть понимание. Есть запас мощности…почему не получается? Что же мешает? Викарий всё продолжал бормотать себе по нос, его отрывистые рассуждения едва долетали до слуха. Периодически он повторял один единственный вопрос – «что мешает?» – Да уж. Я со своими жалкими ста шестьюдесятью четырьмя единицами – ни в какое сравнение, – удручённо пробормотал Мерсер бесцветным голосом. – Ничего себе жалкие! – возмутился Азруил, отстранившись от своего снеговика. – Кто это тебе сказал?! В вашу Коллегию поступают и с вполовину меньшим потенциалом, а потом раскачиваются до семиста-восьмиста. Фрей в ответ лишь горько усмехнулся. А вскоре мы покинули тренировочную площадку. *** Разведённый мной костёр разгорался всё сильнее, бархатную тьму ночи рассекали стремительно взмывающие к небу снопы озорных искр. Импровизированный очаг окружили перемещённые в ельник массивные брёвна – Азруил постарался. Лишний раз попрактиковать изученные сегодня кинетические чары для него было только в радость. Мерсер притащил целую корзину шишек и водрузил её рядом с ящиком картошки. – Их можно обжарить, а потом повыковыривать семечки, – объяснил он. Я на это лишь вздёрнула бровями. Не знала, что в шишках скайримских елей есть съедобные орешки. Гелебор, сонно потянувшись, молчаливо опустил свой тяжелый взор на выплясывающие безумный ритм язычки пламени. Видно было, что идея Викария не пришлась ему по душе. Наконец, Виртур в компании Танзуела вышел из святилища Познания. Приблизившись к нам, они уселись напротив огня. – Я зачаровал пост паладинов. Всё в порядке, – произнёс Виртур. И тут же заговорил вновь: – Я хотел бы больше узнать о всех вас. Хотел бы выслушать истории ваших жизней. Но, если кто-то не готов поделиться – настаивать не буду, – он мельком глянул мне в глаза. – Почему бы и нет. Я не против рассказать о своём прошлом, – подхватил Азруил и добавил, – у меня есть кое-что, что могло бы сделать наши рассказы интереснее. Четыре пары глаз заинтригованно уставились на него. – О, я сейчас принесу! Эльф вскочил на ноги и потрусил в сторону казарм, чтобы через пару минут вернуться со странным артефактом, напоминающим с первого взгляда необработанный кусок породы с драгоценными вкраплениями. Однако, рассмотрев его вблизи, я отметила, что этот предмет словно был собран из множества маленьких металлических кубиков и мерцающих ярко-голубых шариков. – Это телепатический синхроний. Я вежливо позаимсвовал его из загашника имперского Синода, – пояснил Азруил. – Сейчас покажу, как он работает. Танзуэл усмехнулся – видимо, «вежливо позаимствовал» в данном контексте означало «тихо стырил и смылся». Длинноволосый мер, тем временем, не обращая на брата никакого внимания, сосредоточенно прикрыл глаза и обхватил камень руками. От его поверхности вспышкой отделилось светлое пятно, расширилось и превратилось в движущееся изображение. Зал Часовни, ледяная стена, трон Викария, а на нём…я. Сплю, слегка откинувшись на подлокотник. – Это своебразный проектор, визуализирующий воспоминания, – рассказал Вингот. – Сейчас вы видите моими глазами. Мы с Танзуэлом завершили путь Посвящённого и встретили Лилит. Он отнял ладони от синхрония, и видение мгновенно погасло, словно экран выключенного телевизора. – Впечатляет. А если я вдруг вспомню что-то, м, немного деликатное? Я, немного замявшись, сунула руки в карман плаща. Не хотелось, чтобы все вдруг увидели, как я в детстве опозорилась на дне рождении у подружки. Или, то, что происходило в таверне. – Ничего страшного, – заверил Азруил, спеша меня успокоить. – Он высветит только то, что позволишь. Просто прикладываешь руки в нужный момент, а чтобы пропустить что-то – убираешь. Мерсер выдохнул с облегчением – похоже, и его не радовала перспектива случайной демонстрации неудобных моментов. После все вдруг затихли – кажется, никто не решался прикоснуться к синхронию. – А давайте я буду первым. А то мы так до утра просидим, – насмешливо буркнул Мерсер и потёр ладони. Бретон прикрыл глаза и небрежно схватился за холодные металлические бока мерцающего артефакта. На появившейся вскоре картинке отобразилась чья-то лаборатория с закреплёнными на стене многочисленными инструментами неясного назначения, на стойке чуть поодаль виднелись разные амулеты, в основном с изобажениями черепов и каких-то устрашающих физиономий. Книжная полка до потолка была плотно заставлена увесистыми фолиантами, да мрачными многотомниками в тёмных обложках. За столом, явно изучая что-то, лежащее на его поверхности, угрюмо склонилась худощавая фигура, с головы до пят задрапированная в чёрное одеяние. Вдруг этот кто-то повернулся. Лицом он оказался поразительно похожим на Мерсера. Вингот удивлённо уставился на бретонца, видимо подумав, что тот тип и есть Мерсер. – Знакомьтесь, мой папаша-некромант, – тем временем, пренебрежительно бросил Фрей, и пресно ухмыльнулся, – тот, что меня зачал. Настоящим отцом для меня стал другой человек, о нём расскажу позже. Звук магический прибор не транслировал, так что Фрею пришлось пересказать, что происходило: – Он препарировал человеческого младенца – очередной безумный эксперимент, – подавив нервный смешок, Мерсер тяжело вздохнул, – мне было четыре. Тогда я слабо представлял, чем он занимается. Мать лишь говорила, что колдует. Я хотел поиграть с малышом, но в грубой форме был отправлен восвояси. Мужчина в видении подхватил мальчугана-Мерсера за шкирку и выволок из лаборатории, захлопнув дверь перед его носом. Викарий, глядя на это, неприятно скривился. – Похоже, этот человек не очень-то тебя жаловал, – Виртур покачал головой и сочувственно посмотрел Мерсеру в лицо. – Может быть, даже ненавидел, – ворчливо пробормотал Фрей в ответ. – Не могу сказать однозначно почему. Лицом я – вылитый он. От матери-нордки ни одной черты не унаследовал. Весь в его род поганый пошёл, – он резко сплюнул в костёр и снова высказался, – характер мой, наверно, его не усторил – говорил, что я слишком изнеженный и мягкотелый, как мать. Он видел во мне свою противоположность. Наверняка это, вкупе с внешним сходством его весьма раздражало. – Обыкновенный милый малыш, – повёл плечом Гелебор. – Но ему нужен был новый некромант. Наследник его дела. Мерсер мотнул головой – картинка сменилась. Он, теперь, уже будучи на несколько лет старше, безуспешно пытался поднять мёртвую крысу, силясь сотворить над безвольным тельцем слабое некромантское заклятие. Так называемый отец замахнулся на мальчика посохом. – Мне десять лет. Провалил проверку на магию. Тогда я уже прекрасно знал, чем отец занимается. Он – представитель одного старого бретонского рода некромантов. Мы жили в Сиродиле. У меня были ещё братья и сёстры – все они плясал под его дудку – похищали людей от мала до велика, проводили над ними отвратительные эксперименты. Только мать не участвовала во всём этом. Вообще, не понимаю, как они сошлись, – Мерсер агрессивно швырнул в огонь небольшую ветку. – Думал тогда, что её заставили выйти за него против воли. Любила она другого. Откуда я это знаю? Мы близко общались, для меня мама была единственным светлым человеком в этом пропитанном смертью гадюшнике. Красивая светловолосая женщина нежно огладила щёку маленького Мерсера. – А что было, когда проверка провалилась? Тебя выгнали? На мой вопрос Мерсер горько усмехнулся и покачал головой: – Если бы. Меня заставили делать всю тяжёлую работу. Убираться в лаборатории. Выносить трупы. Вернее, что от них осталось. На следующем видении он волоком тащил в подвал их большого дома нечто, отдаленно напоминающее скелет взрослого человека с вывернутыми рёбрами. – Очередной папашин эксперимент, – скривился Фрей. Изображение вновь изменилось. Его мама, прижимая к себе два каких-то свёртка, что-то обеспокоенно говорила высокому плечистому норду с тёмными волосами до плеч. – Мой дядка Йорген. Мамин брат. Она родила от своего возлюбленного. Двойняшки. Внебрачные дети. Узнай отец, что близнецы не от него – случилось бы страшное. Даже думать не хочу, что он бы с ними сделал. Роды принимала повитуха в своём доме, я был рядом в тот момент, держал её за руку. Мать хороша была в алхимии – приподнесла той женщине сильные зелья в обмен на её молчание. Почти сразу же мама передала мальчиков дядьке, тот бежал с ними в неизвестном направлении. Нам нельзя было знать куда именно. Дать малышам имена мать тоже доверила ему. Так что мне не известно, кто они, где они сейчас, живы ли. Надеюсь, всё с ними хорошо. Отцу повитуха сообщила, что дети погибли сразу после рождения. Он, конечно, был недоволен, что трупики мы «кремировали», не передали ему. Тварь. Был готов собственных детей пустить на эксперименты. Мерсер поморщился. Я прильнула к его плечу и уткнулась носом в шею – в горле застрял неприятный ком. Синхрониус показал новое воспоминание. Мама Мерсера с ужасом в глазах что-то быстро-быстро говорила. Всё плыло и рябило. – Так называемый отец собрался провести надо мной эксперимент. Не знаю, какой, и к лучшему: судя по тому, как тогда испугалась мать – это было что-то страшное. Она собрала мне немного вещей в дорогу и вытолкала из дома через чёрный ход. Я хотел, чтобы она бежала со мной, плакал, умолял. Боялся, что отец её вместо меня. Это самое. Но впустую – она не пошла, – Мерсер непроизвольно сжал камень, изображение начало рябить. – Мне было двенадцать. Я намеревался покинуть Сиродил, но на границе со Скайримом меня остановили солдаты Империи. И тогда я встретил его. Пред нами предстал среднего роста темноволосый мужчина-бретонец. На вид ему было около пятидесяти лет – возраст выдавали неглубокие, но заметные морщины на лице и седина на висках. Одет он был в простенькую курточку, холщовую рубаху да кожаные штаны. На ногах вместо обуви – тканевые обмотки. За спиной его болтался небольшой рюкзачок. – Дэрвон Фрей. Если бы не он, я бы пропал. Меня, скорее всего, отправили бы в приют, или, что ещё хуже, обратно – домой, – вздохнул Мерсер. – Он сказал стражникам, что я – его сын, и что мы идём в Скайрим на заработки. Так они позволили нам пересечь границу. Как вы уже поняли, фамилию я взял от Дэрвона. Имя не стал менять – мать нарекала, – Мерсер вновь вздохнул, помолчал пару секунд, да продолжил, – он был ремесленником – точил из дерева и камня всякие причудливые фигурки и посуду, и всё это очень неплохо продавалось. Мы никогда не задерживались подолгу на одном месте. Я задумчиво хмыкнула. Этот человек работал с деревом и в то же время странствовал налегке – в голове не укладывалось. – Постой. Ведь, чтобы готовое изделие не деформировалось со временем, дерево перед обработкой надо просушить, а на это годы уходят. Как он работал? Наверно, у него был какой-то запасник, к которому вы временами возвращались? – Разбираешься, что ли? – усмехнулся Фрей, и тут же ответил, – нет, никакого запасника не было. С собой Дэрвон носил только инструменты. Хороший материал для работы у него был всегда. Я не знаю, где он его находил. Не вникал. Меня не особо привлекала резьба, а он и не заставлял браться за стамеску. Меня интересовало другое. Мелькнуло новое изображение – Дэрвон показывал юному Мерсеру стойки мечника, отбивал первые неуклюжие удары мальчишки. – А вот за это я ему благодарен. За неполные пару лет он успел научить меня практически всему, что знал и умел. На следующем кадре Мерсер уверенно выбил деревянный меч из рук своего наставника. У того в глазах мелькнула гордость. – Хм. У Дэрвона ведь имелись деньги на нормальную обувь. Почему тогда он всё время ходил в обмотках? Мерсер отреагировал на вопрос Азруила лёгкой улыбкой. – Причуда у него такая была. Вбирал в себя силу земли, как он говорил. Но, когда холодало, сапоги он, всё же, надевал. – А как ты оказался в Гильдии? – озадаченно поинтересовался Гелебор. – Ты характером не очень-то был похож на вора, как я вижу. – Мне тогда только-только исполнилось пятнадцать. Мы собирались покинуть Скайрим. А перед отправлением в Морровинд, ненадолго остановились в Рифтене. Я увидел у прохожего на площади причудливый камушек. Подумал, что Дэрвон мог бы сделать из него красивую безделушку, – Мерсер тихо рассмеялся, – да, я попытался его стащить. А, оказалось, тот тип сам был вором – поймал он меня за ухо позорно, а в следующий момент уже убеждал вступить в Гильдию воров, красочно расписывая, каких высот я мог бы достичь, какими богатствами завладеть. Он снова приложил руки к синхронию. Фляга. Молодой Делвин, ещё не расставшийся с шевелюрой и рядом с ним некто с собранными в хвост длинными светло-каштановыми волосами, бородкой и толстой золотой серьгой в ухе. – Человеком с камнем был Делвин. Как он потом сказал, то была проверка – так он искал для Гильдии свежую кровь, – пояснил Фрей, а после, указав взгядом на второго, пренебрежительно бросил, – а этот – Галл Дезидений. Прошлый Гильдмастер. Коротко усмехнувшись, Фрей продолжил: – В юности я был ужасно наивным. И, да, конечно же, я поддался их уговорам. Тогда-то во мне и разгорелась алчная жажда богатства. Я всё объяснил Дэрвону – тот лишь посмеялся. Но удерживать не стал. Сам, ведь, говорил: «Если ты однажды захочешь меня покинуть, я не буду тебя неволить». На следующий день он отбыл в Морровинд, а я вступил в Гильдию воров. Мерсер, утомлённо выдохнул и прочистил горло – давненько он так много не говорил. – Ну, а что было дальше, Ли приблизительно знает, – Фрей зевнул и, размяв с хрустом шейные позвонки, заговорил дальше, – потом я познакомился с Карлией. Эльфийка была хороша собой, прозорлива, ловка, искусна в стрельбе. Карлия оказалась упёртой настолько, насколько только могут быть упёртыми данмеры – многое почерпнув у Галла, она стала превосходной воровкой. Фрей рассмеялся: – Ты тогда попала в точку, Ли, – я влюбился. Я всегда вызывался с ней на задания, бывало, даже подставлялся из-за неё, её промахи бездумно брал на себя. Мы стали напарниками. Однако, все её мысли занимал Галл. В сравнении с ним, я проигрывал во всём: он был опытнее, умнее, хитрее, сильнее, даже симпатичнее, чем я. Юность не давала мне преимуществ. Отделившись от камня, над огнём мелькнуло отражение субтильного пацана с крючковатым носом, большущими глазами и заметными тёмными кругами на веках. – Этакий галчонок, – усмехнулся он. – Семейная черта этих некромантов. Тьфу! Мерсер коротко рыкнул. Перед нашим взором мелькнул насмешливый взгляд лиловых глаз Карлии. – Конечно же, Карлия предпочла его. А когда я осмелился признаться в чувствах – она просто рассмеялась мне в лицо. Какое дело могло быть взрослой женщине до наглого пятнадцатилетки, возомнившего себя завидным женихом, – усмехнулся он и коротко выдохнул, – ей тогда было тридцать четыре. А Галлу – под пятьдесят. Он никогда мне не нравился. Но я старался не портить с ним отношения. Старался перенять от него как можно больше, благо, дед охотно меня учил. Синхроний показал Соловьиный зал. Мерсер, Карлия и Галл, преклонив колено, дают клятву самой Ноктюрнал. – И вот, спустя три года, я хорошенько поднаторел – стал одним из лучших в Гильдии, наряду с Карлией, – снова заговорил Мерсер. – Тогда Галл удостоил нас «высшей чести». Я потом тысячу раз пожалел, что согласился на это. В восемнадцать не особо задумываешься о последствиях, а зря, – он покачал головой. – Старик подкупил меня простыми байками о небывалом могуществе Соловьёв. Хитрый. Фрей неприятно усмехнулся. Картинка сменилась. Пред нами предстал главный зал Снежной завесы. – Но я был хитрее – учился всему, втирался в доверие, и, самое главное, будучи Соловьём, я смог завладеть Скелетным ключом, чтобы красть средства из казны Гильдии, чтобы стать сильнее, лучше, способнее. Чтобы однажды подобраться к Галлу ближе всего. В итоге, он сунул нос, куда не следовало. И лишился всех высот. Мерсер со всей своей злобой пронзил мечом сердце ничего не подозревающего Гильдмастера. – Он считал меня другом. Но я всегда ненавидел его. Завидовал. Ревновал Карлию. Страшно ревновал, – откинув с лица прядь волос, Мерсер тряхнул головой. – В итоге Галл умер, чертовка бежала, а я внушил всем свою правду и, когда началась грызня за власть, всё быстро взял в свои руки и стал самым молодым Гильдмастером за всю историю Гильдии. Он закончил. Лица эльфов выражали самые противоречивые чувства. Однако, в их глазах не читалось ни грамма осуждения. Мерсер нарушил тишину: – Да, поступил я паршиво, не отрицаю. Но не жалею. Если бы я не убил его тогда, настоящее вряд ли сложилось бы так, как сложилось, – он тяжко вздохнул, – спустя годы меня настигли последствия. Синхроний показал недавние события. Векс, повисшая на моём плече. Мой бельмастый дикий взгляд. Расправа над Гулум-Аем. Снова Снежная завеса. Иркнтанд. – В Гильдию прибыла Ли, я тщетно попытался сделать из неё верного соратника, но к стенке меня припёрли быстрее. Лилит убедила меня избавиться от Ключа и бежать. Момент нашей близости Мерсер тактично пропустил. – Ну, а что было после, вы уже знаете, – буркнул он, отняв ладони от магического камня и поднеся их к костру, чтобы согреть. – А как вы сошлись с Ли? – озадаченно вопросил Азруил. Мерсер снисходительно выдохнул: – Как я говорил, я собирался убедить её стать моей сторонницей, чтобы в случае чего за меня стоял берсерк. Я пытался влюбить её в себя при помощи силы Ключа – думал, так будет вернее всего, что так я гарантированно добьюсь своего. Но в итоге влюбился сам. Это было и самой большой ошибкой. И самым большим приобретением. Милое, преданное сердце. Мои щёки залило краской. Фрей притянул меня к себе, зарылся носом в волосы, наощупь выудил из нагрудного кармана сложенную несколько раз бумажонку и развернул её. Да неужели? Тот самый пергамент, разрисованный дудлами. Он сохранил его! – Ой, а вот тут мы с Танзуэлом! – изумлённо воскликнул Вингот, глянув на рисунок. – И Виртур с Гелебором! Викарий и старший паладин резко подскочили к нам. – Да, хоть и схематично, но похожесть присутствует, – удивлённо протянул Виртур. – Забавно, но Ли нарисовала всех вас примерно год назад, – пробормотал Мерсер. Неожиданно его взгляд замер на одной из рожиц. Злой бородатый дядька с квадратной головой. И вдруг у Викария нестерпимо зачесалась ладонь. – Кто-то возле святилища. Танзуэл, иди, – коротко скомандовал он.