Двадцать первое Руки дождя

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ 56 Ленивые язычки пламени плавно покачивались в сени древнего каменного камина. Я, плотнее завернувшись в шкуру дикого барана, задумчиво созерцала огонь и потягивала сильно разбавленный молоком тёплый кофе. Со дня казни Ракшаса прошёл ровно месяц. О нем я вспоминала лишь изредка, не испытывая каких-либо острых эмоций. Мерсер же слово своё сдержал – пришёл с синхронием к ребятам в Йоррваскр, и рассказал им всю правду о Йоргене и их матери-нордке. Вилкас и Фаркас были обескуражены, но родственника в нём всё же признали. После похорон Кодлака, Соратники восстановили Вутрад и воздали почести Исграмогу в его гробнице на севере провинции, на прибрежном островке в Призрачном море, а Серджио стал их новым лидером-Предвестником. Мерсер иногда пересказывал мне слухи из Йоррваскра. И вот, однажды он поведал, что некоторые из Соратников, оказывается, были вервольфами, но не все, а только Предвестники и Круг их доверенных воинов – Вилкас, Фаркас, Эйла и Серджио. Предчувствие меня не подвело – белокурый норд самый что ни на есть настоящий волк, а братьев я не прочувствовала, потому что они давно отказались от перевоплощений. Оборотнем был при жизни и старик Кодлак. Его дух Серджио и Эйла повстречали в чертогах древней гробницы. Они провели там какой-то ритуал и посмертно исцелили павшего Предвестника от ликантропии, а позже от проклятия добровольно избавились и Вилкас с Фаркасом. Освобождение от пут Хирсина братья отмечали с размахом. И Мерсер тогда был с ними, конечно же. Фрей в последнее время отлучался в Вайтран всё чаще, думалось, ещё немного, и он примкнёт к Соратникам и останется в Йоррваскре насовсем. Ко мне он за пару недель заметно охладел – мы стали общаться, скорее, как старые друзья. В редкие дни своего присутствия на Благой земле Фрей спал отдельно. А о близости и говорить нечего – не было её, и всё. А я по этому поводу не убивалась – за время его долгого отсутствия и мои к нему чувства остыли, что, в общем-то, не удивительно. Наши отношения пришли к завершению будто бы сами собой. Постепенно угасли как звёзды поутру. Думая о Мерсере, я невольно с грустью вспоминала своих прошлых друзей, с которыми когда-то могла говорить обо всём на свете, и с которыми со временем вдруг обрывалась связь. Кто-то из них переехал, поменял школу, с кем-то разошлись взгляды на жизнь. А кого-то обстоятельства отняли у меня внезапно – перед глазами всплыло лицо Ильи. Буквально мгновение, и мы потеряли друг друга. Так вот бывает – уходит человек, уходит и дружба, уходит любовь. С глаз долой, из сердца вон, как говорится. – Эти трещины всё портят… Раздражённое ворчание Азруила, донёсшееся из лаборатории морфальского мага резко выдернуло меня из пучины мыслей. Молодой фалмер выкупил Глаза у Гильдии воров через неделю после суда над работорговцами, а мы с Мерсером тогда были его сопровождающими. Вингот в тот день нас всех удивил – раскрыл маленький мешочек на поясе и легким взмахом руки вытянул оттуда внушительных размеров чемодан с септимами. А какие были глаза у Бриньольфа, передать сложно. Когда обмен был осуществлён, и мы втроём отправились обратно на Благую землю, Азруил рассказал, что наложил на этот маленький кошель расширяющие пространство чары и параллельно защиту от кражи. Как он объяснил, вместимость мешочка искусственно увеличивалась чуть ли не в сто крат – дом туда, конечно, не запихнёшь, но что-то сопоставимое с тем чемоданом вполне помещается. А незадачливый вор, который решил бы обокрасть Азруила, обнаружил бы в том кулёчке лишь горсть тыквенных семян. Оба заклинания Вингот разработал сам. Мне думалось, однажды настанет день, и этот эльф превзойдёт Викария по части магических искусств. А, может быть, молодой мер уже его превзошёл. Виртур достаточно умён и многое знает, но, в отличие от Азруила, слишком прямолинеен и нечасто прибегает к нестандартным решениям. Думая о нём, я невольно вспоминала тот неловкий поцелуй в комнате солитьюдской таверны. И его откровенные рисунки. Смущённо передёрнув плечами, я плотнее закуталась в козий мех и сделала большой глоток кофе, уже успевшего ощутимо остыть – надо бы выпить его поскорее. Мысли о Виртуре вызывали во мне волны смешанных чувств – смятение в присутствии Викария сменялось щемящей тоской в сердце, когда он уходил. Интерес к этому эльфу разгорался всё больше, а в мыслях это выглядело предательским по отношению к Мерсеру. Но то, что меня к Виртуру непреодолимо тянуло, было понятно наверняка. Он, в свою очередь, и сам тянулся ко мне – стал чаще приходить в казарму, всегда был неподалёку и непременно старался поймать мой взгляд, стремился сократить дистанцию. Бывало, мы с Викарием подолгу говорили ни о чём и обо всём. Он иногда рассказывал о своей юности, которая прошла за стопками книг и свитков в компании строгих учителей, о детской зависти к Гелебору, у которого, как ему тогда казалось, была куда более насыщенная жизнь. Виртур хотел сблизиться, но не пытался взять меня нахрапом, как это, например, сделал бы Вигге. Скорее всего, эльф считал мои внутренние треволнения и ждал, пока я сама своими силами разберусь с ними. Ждал и параллельно сводил меня с ума. – Почему не спишь? А вот и он, лёгок на помине. Мер беззвучной поступью подошёл со спины и уперся ладонями в остов колонны, на котором я сидела. Вдоль хребта пробежал табун мурашек, щёки по ощущениям зарделись румянцем. Викарий застал меня врасплох, не зная куда деться, я хотела, подобно карикатурному страусу, «сунуть голову в песок». Его вопрос остался без ответа. – Из-за Мерсера переживаешь? Он ведь ещё не вернулся? Виртур не спеша обошёл диван и уселся рядом по левую руку. – Да что за него переживать? Взрослый человек – сам за себя в ответе. Пропадает, где хочет – меня это не касается. Я пожала плечами, а эльф едва заметно повёл бровью. – Ты права, пожалуй. Я лишь молча вздохнула, а он, понизил голос, чтобы никто не услышал, и сказал: – Я вижу, что между вами какая-то сумятица. Тебе стоит с ним поговорить. Тяжко вздохнув, я удручённо покачала головой: – Стоит. Но не знаю, с чего начать. Как вообще начать этот разговор? – Просто начни, – Виртур развёл руками. – Перейди сразу к сути. Возможно, он и сам хотел бы всё прояснить. – Да поспать он хотел бы. Я так полагаю, там он совсем глаз не смыкает, а отсыпаться приходит сюда, – я раздражённо всплеснула ладонями перед лицом. – Ты же слышал рассказ о Хельге. И сколько у него было баб. И все быстро ему надоедали, – я обхватила голову руками, согнувшись, лбом рухнула на свои колени и расстроенно выдохнула. – Я, как это пренеприятно признавать, видимо, тоже ему наскучила. Когда он в первый раз умотал – рассказывать своим братьям об их происхождении, заявил, что непременно должен идти в одиночку. А потом искал любой предлог, чтобы не брать меня с собой. Может и появился у него там кто-то – чёрт знает. Я затихла, а когда выпрямилась, на глаза невольно навернулись слёзы. Викарий заметил это – не говоря ни слова, огладил моё запястье и молча переплёл наши пальцы. – Поговори с ним, – тихо прошептал он над ухом. Его горячее дыхание опаляло висок. Смутилась бы. Но мой ум занимали лишь мысли о Мерсере. Представив, что, возможно, сейчас он нежится в объятьях другой, я испытала крайне неприятное чувство. Стало так обидно и больно оттого, что Фрей мог бы столь мерзко со мной поступить. А, может быть, я просто собственница, и сердце моё содрогнулось от тревог за возможное посягательство на моего человека. Всё ещё моего. Викарий, чутко подметив эти внутренние метания, так кстати сменил тему, дабы избавить меня от мрачных дум. – Вчера Гелебор был на посту, получил записку от Вигге. Норд прибудет где-то через неделю. Последнее предложение эльф произнёс с нотками недовольства – очевидно, он этому известию, мягко говоря, не очень-то обрадовался. – Дела у него не ладятся. Хочет отдохнуть от всего, – сухо добавил эльф. Вигге говорил, что после поимки Ракшаса Ульфрик собирался приструнить и его влиятельных союзников, которые по совместительству – покровители Гильдии воров. Похоже, с ними-то и не заладилось. Передёрнув плечами, я отрывисто хмыкнула – мысли начинали путаться, пора было ложиться спать. Виртур легонько тронул меня за плечо. – Сегодня небеса озарили ночные огни. Красивое зрелище – пройдёт ещё тысяча лет, а я не устану это повторять. С балкона Храма всегда открывается великолепный вид на небо. Возможно, созерцание поможет тебе освободить голову. В его голосе угадывались нотки волнения. Даже и не знаю, что ему ответить, это предложение ввергло меня в ступор. Приглашаешь на свидание, Викарий Виртур? Сделать однозначный выбор не представлялось возможным. С одной стороны – утро вечера мудренее, сон – самая эффективная мера для перезагрузки разума. А с другой – хотелось бы ещё немного побыть в обществе Виртура. Будоражили ум все эти прикосновения, взгляды украдкой, а ещё свежие воспоминания о вкусе его губ заставляли сердце замирать. – Я очень хочу спать. Пожалуй, лягу. Спокойной ночи, Викарий. Передавай огням от меня «привет». Сейчас я не была готова сделать столь кардинальный шаг ему навстречу – сперва, стоило бы всё прояснить с Мерсером. Снисходительно улыбнувшись, Виртур пожелал мне хорошо выспаться и покинул казармы. Древний эльф, как всегда, прав – Фрея пора вывести на разговор. Написала коротенькую записку, на случай, если тот вернётся посреди ночи, и уложила маленький кусок пергамента на его кровати – так хотя бы будет шанс выловить прохвоста из пучины бесконечных хождений в Йоррваскр. Стянув броню и оставив на своём теле лишь нижнюю рубаху, да холщовые подштанники, я с головой завернулась в одеяло. *** Полярное сияние извилистыми дорожками плясало по небу, переливаясь оттенками пурпурного и зелёного. Возле парапета на балконе Храма замерла одинокая фигура Викария. Эльф игнорировал пробирающий до костей ветер – даже самые суровые морозы фалмерам нипочём. Виртур вовсе не расстраивался из-за того, что Ли не решилась пойти с ним – не в этот, так в следующий раз девчонка непременно согласится. Он умеет ждать. Скользнув взглядом по схваченной тонким льдом глади небольшого озерца, мер тяжко вздохнул и уронил голову на предплечья. Сна ни в одном глазу. Похоже, ему предстоит очередная бессонная ночь. Викарий уж было думал, что с этим недоразумением покончено – в последний раз он не спал где-то около месяца тому назад. Побочные явления. Фалион говорил, что после исцеления они имеют место быть, в особенности у тех, кто страдал вампиризмом очень долгое время. Виртур был вампиром, по меньшей мере, несколько десятков веков – в его случае помимо мучительной бессонницы в качестве «осложнения» сохранились и некоторые способности детей ночи: заклинание невидимости, непомерная физическая сила, чары гипноза, обострённая интуиция, возможность чувствовать людей на расстоянии и вампирский телекинез – умение при помощи магического воздействия перемещать живых существ и влиять на их тела (деформировать или разрывать на куски). Некоторые эффекты спустя время, всё же, начинали сходить на нет – теперь Виртур почти не ощущал в руках былой мощи, и у него перестали получаться воздействия на разум. Нет, он не пытался ментально влиять на Гелебора, Посвящённых, и даже на Преданных. Викарий понял, что больше не способен гипнотизировать, только когда провалилась его попытка заставить ледяного великана добровольно отдать парагон. История с вампиризмом осталась в прошлом, но связь с Аури Элем так и не восстановилась. Виртур больше не мог слышать Его, не мог быть услышанным. Он сомневался в своём праве называться Викарием, однако, ради брата и Молодых всё же продолжал поддерживать порядок на Благой земле, выполняя обязательства главного священнослужителя – читать мантры, проводить каждодневные ритуалы по утрам, молиться за Посвящённых, за благополучие в мире, за Преданных, в конце концов. Как обычный смертный он каждый день молил Бога о прощении, хотя умом понимал, что ему самому рано или поздно предстоит разбираться с последствиями прошлых злодеяний. Наверняка, кто-то из вампиров может попытаться претворить в жизнь его пророчество о Тирании Солнца. Тогда, чтобы предотвратить ужасное, Виртур сделает всё, что в его силах. В последнее время в его душе находило отклик мировоззрение Ли. Возможно, боги не существуют в общепринятом смысле, а являются лишь плодом коллективного разума, а для многих вещей можно найти научное объяснение, и следствия напрямую зависят от причин? Виртур остро ощущал, что нужно брать бразды собственной жизни в свои руки – глупо во всём полагаться на Аури Эля или иные Высшие Силы. То же он мягко старался донести до Гелебора. Братец всегда отличался упрямством, и даже сейчас, слепо продолжая следовать тысячелетним заветам, он жил в прошлом, едва замечая, что происходит в настоящем. Старый паладин не одобрял стремления Виртура к простому человеческому общению, ко многим мирским вещам. «Викарий – олицетворение самого Бога, Бог недоступен для смертных», – неустанно повторял он. Виртур не вступал в полемику – после перепалки из-за Ли остался неприятный осадок – тогда он повёл себя очень жёстко и напугал брата, и поэтому теперь эльф не хотел давить на него. Подумав о Лилит, мер не мог не улыбнуться. Он просил Бога о личном счастье, и, похоже, эти мольбы были услышаны. Обстоятельства складывались лучшим образом, они с Мерсером перестали проводить много времени вместе и отдалились друг от друга. И ещё, кажется, девчонка начинала к нему, к Виртуру, тянуться. Но не решалась подступиться ближе. Она видела его откровенные рисунки, она знала, ЧТО он чувствовал. И в её взгляде не было ни капли осуждения или неприятия. Виртур, изображая на бумаге фривольные вещи, точно понимал, что у него на душе – непреодолимое притяжение к Ли, желание сблизиться, физическое вожделение. Поначалу, мер принял всё за одно из побочных явлений от перенесённого Сангвинаре и пожаловался Фалиону. Но тот огорошил его неожиданным заявлением: морфальский маг сказал, что раз не хочется пить кровь, значит, и тяга к бывшей жертве и восприятие её как пищи отсутствует. Редгард тогда так неоднозначно заулыбался, покачал головой, да посоветовал разобраться в собственных сердечных треволнениях. Он разобрался. И принял это в себе. Чего, похоже, пока не могла сделать она. Всегда прячет глаза и так мило улыбается, когда он рядом. Эльф ни в коем случае не собирался давить на Ли, ожидая, что она сама поборет своё смущение и сделает первый шаг, не проявлял напористости, боясь отпугнуть. Но, Боги, как же мучительно было это выжидание. Но Виртур знал, что скоро оно закончится. Он явился ей в зеркале как суженый в ночь тридцатого Начала морозов... Гадание. Легким мороком закружилось в памяти нечто полузабытое, всплывая к поверхности размытым образом и обрывками фраз. Гадание. Виртур был юн и иногда впадал в протест. Стать Викарием Аури Эля и провести всю жизнь в затворничестве тогда казалось худшей участью из всех возможных. И всё из-за того, что звёзды сложились строго определённым образом и, ему не повезло родиться в тот самый день и в тот самый час. Подростком он в очередной раз сбежал от скучных книг и отправился к гадалке. Неужели мне суждено прожить жизнь вот так вот? В вечном одиночестве? Провидица словно находилась в трансе. Глядя сквозь него, она, казалось, пропустила вопрос мимо ушей. Она заговорила, когда Виртур уже развернулся к пологу тёмного шатра. Придёт. Придёт тогда, когда меньше всего будешь ждать. Некто тёмный, кто определит твою судьбу. Кто придёт? В каком смысле тёмный? Когда придёт? Как он определит судьбу? Ни на один вопрос не было ответа. Молодой Виртур в смешанных чувствах покинул старую ведунью. Однако сейчас, каким-то чудом вспомнив день, давно канувший в небытие, он с изумлением понял, о ком тогда говорила гадалка. Ли. Когда она пришла в святилище, Виртур думал лишь о свершении своего пророчества. Когда Викарий, очнувшись от многовековой спячки, открыл глаза, то первое, что он увидел через магическую ледяную стену, было лишь размытое тёмное пятно – отражение кожаной брони. Ли убедила его отказаться от мести и исцелиться. – Викарий? Едва слышный полушёпот вернул его к действительности. Виртур тут же обернулся. В двух метрах от него стояла Ли. 57 Переминаясь с ноги на ногу и ежась от пробирающего ледяного ветра, я плотнее запахнула плащ. Виртур явно не ожидал моего прихода – эльф замешкался, вперил в меня пронзительный взгляд. Я подошла ближе и опёрлась на парапет рядом с ним. – Почему не спишь? – мягким полушёпотом вопросил он, склонившись к уху. Бархат его голоса приятно ласкал слух, по всему телу пробежали мурашки. Я сделала глубокий вдох. И стараясь справиться с внутренним смятением, тихо прошелестела: – Не могу. Кое-что не идёт у меня из головы. – Что же? Виртур заинтригованно огладил подбородок. – Я не так выразилась. Скорее, «кто». Ты. Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт…Что я сделала? Зачем я это сказала? Ошарашенно прикрыв рот рукой, я, боясь взглянуть на него, спрятала глаза за высокий ворот плаща. Виртур молчал. Такая неловкая тишина. Я принялась рассматривать прогалины, разрывающие толщу льда на обозримом с балкона озере. Молчание длилось, по ощущениям, минут десять. Всё-таки, это вот признание прозвучало неуместно. Надо бы собраться в кучку, да извиниться. Оторвавшись от созерцания замкнутого водоёма, я заставила себя повернуться к Викарию. И тут же поймала его взгляд – проницательный, от которого, казалось, ничто не могло ускользнуть, от которого невозможно было оторваться. Но в его глазах не было тени осуждения или неприятия. – Иди за мной. Он стремительно слетел по ступеням на нижний ярус и направился ко входу в Храм. Я, вняв его повелению, послушно зашагала следом. В часовне Виртур, убедившись, что я не отстаю, неспешно обогнул свой трон и задумчиво двинулся по периметру зала святилища. К чему он затеял этот променад? Что-то хочет донести до меня? Викарий, тем временем, замер у одной из несущих колонн и двумя пальцами ощупал её шероховатую поверхность примерно на уровне собственных глаз, внимательно оглядывая каждую микроскопическую выемку в том месте. Именно здесь он, будучи вампиром, выбил из меня дух, грубым рывком пригвоздив к камню, и чуть не выпил всю кровь. Я остановилась в двух шагах, не решаясь приблизиться. – Я знаю, что ты видела мои рисунки. Его заявление прозвучало весьма твёрдо, даже резко, но без упрёка. Эльф слегка склонил голову и искоса глянул мне в лицо. Следит за реакцией? Это заставило меня растеряться. Сделав прерывистый выдох, я в ответ выпалила первое, что пришло в голову: – Великолепные рисунки. У тебя безупречная техника. Ты – прирождённый рисовальщик. Виртур раздосадовано вздохнул и в следующее мгновение молниеносно притянул меня к себе, прижал к колонне и с пугающим спокойствием произнёс: – Не увиливай от разговора, – а, обхватив пальцами подбородок, он запрокинул мою голову и, склонившись к лицу опасно близко, медленно проговорил: – Посмотри мне в глаза и скажи, что ты увидела. Похоже, это приказ. Обычно, если кто-то смеет говорить со мной в подобном тоне, хочется только пререкаться ещё больше и делать всё наоборот. Но Викарий Виртур умеет приказывать. Подняв глаза, я поймала его пытливый взор и собралась с духом. – На тех самых рисунках? Я увидела…две фигуры. Слова давались с трудом. Виртур нахмурился – кажется, он подумал, что я опять собираюсь уйти от ответа. Не дождётся – собирая волю в кулак, я заговорила дальше: – В одной я узнала тебя, а в другой…с изумлением…себя. Ты изобразил весьма откровенные сюжеты. На твоих рисунках мы…самозабвенно занимались любовью в самых разных позах. Самым страшным оказалось закончить высказывание. Сердце улетело в пятки, а внутри всё похолодело. Виртур отпустил меня и нежно огладил щёку кончиками пальцев. – Занимались любовью… – эхом выдохнул он. И, не отводя взгляда, подался ещё ближе, так, будто собирался меня поцеловать. – Ты, глядя на те рисунки, сидела, обхватив себя руками, и покачивалась из стороны в сторону, словно маятник. Что ты чувствовала? Мои губы обжёг его горячий шёпот, по телу пробежали мурашки, а внизу живота начинал скручиваться тугой комок. – Я…как будто чувствовала твои прикосновения. Твои ласки. Жаркие поцелуи. Нежные руки. Твой…всё было словно наяву. Голос дрожал и срывался на шёпот. Виртур выслушал меня, прикрыл глаза и томно хмыкнул. – Ты не договариваешь. Ты почувствовала мой…что? Викарий сощурился и хитро ухмыльнулся, его рука скользнула вниз – эльф бесстыдно очертил ладонью дугу на моём бедре. Из груди вырвался невольный стон. – Я почувствовала твой…эрегированный член. В себе. Услышав желаемый ответ, Виртур блаженно выдохнул – ему явно доставляло удовольствие методично доводить меня до исступления, загонять в угол, словно добычу. Он рывком подхватил мою ногу под колено и плотно пригвоздил меня к колонне всем телом. Своими цепкими пальцами Викарий дразняще поглаживал место у основания ягодиц, так и норовя перейти к промежности. – Ах, Виртур…что ты со мной делаешь? С моих губ сорвался едва слышный стон – я начинала терять контроль над своим разумом. Он припал к уху и со сладостным придыханием прошептал: – Ты знаешь, как я хочу тебя. И ты сама сказала, что пришла сюда не звёзды смотреть. Его сладкие речи будоражили рассудок, я прильнула к нему, уткнувшись носом в шею и нежно запустив пальцы в сверкающие белизной волосы. – Скажи мне, девочка моя, чего ты хочешь. Его бархатный голос лишал самообладания, ноги подкашивались как ватные. – Ах, Виртур, ты ведь знаешь… – прерывисто выдохнула я. Всё в голове спуталось, меня пробила крупная дрожь. Эльф бережно пригладил мои непослушные локоны. – Знаю. Но хочу, чтобы ты сказала это вслух, – так сладко прошептал он, почти вплотную приникая к уху. А потом, немного отстранившись, эльф вгляделся в моё лицо. Взгляд Виртура пробирал до самого сердца – глаза цвета полуденного неба в густом полумраке казались чуть ли не угольно-чёрными – настолько сильно расширились его зрачки, а чётко очерченные графичные губы Викария приобрели насыщенный винный оттенок, отчего я непреодолимо жаждала его поцелуев. – Викарий Виртур…я…хочу тебя. Произнеся столь желанные слова, я обмякла в его объятьях. Ноги отказались держать, но он не дал мне рухнуть на пол. Сильное головокружение дезориентировало, в глазах потемнело. Весь мир словно перестал существовать, остался лишь Виртур. Очень знакомые ощущения. Аффект. Подобные провалы всегда происходили перед приступами ярости. Но это было нечто иное. Безумная похоть. А в следующее мгновение эльф обхватил моё лицо ладонями и пылко припал к губам, слившись со мной в полном страсти поцелуе. Яростно вторгаясь в рот, его язык проникал всё глубже. И глубже. И глубже! – Ого. Такой длинный язык. Я не смогла скрыть своего удивления. Виртур лукаво усмехнулся. – Анатомическая особенность, скажем так. Нравится тебе? Не дав вставить и слова, Викарий впился в меня с двойным остервенением, доводя до неистовства. Моим ответом на его вопрос были лишь безудержные стоны. Он, резко отстранившись, вдруг грубо стиснул пальцами мои щёки и, приподняв брови, со строгостью произнёс: – Аах, как не стыдно – так громко и сладко стонать в часовне Аури Эля. О чём ты только думаешь, девочка?! Его столь контрастная жесткость рассекла воздух хлёсткой плетью, от чего меня охватила сладостная дрожь. Кровь закипала, плоть изнывала от желания. Виртур растягивал нашу прелюдию, словно смакуя каждую секунду блаженной истомы. Я, не в силах более выносить мучительного промедления, запрыгнула на Викария, обхватив ногами талию, и требовательно прижалась к костяному щитку его брони, прикрывающему пах. Виртур сардонически хохотнул и, сжав мою гортань, глухо прорычал: – Ах, ты…чертовка. У меня ты будешь шёлковой. Вновь порывисто сомкнув губы, мы отстранились от колонны и, не отпуская друг друга, выскочили на балкон. Выпустив в стену небольшой светящийся шарик, Виртур материализовал потайную дверь, открыл её с ноги, и мы ввалились в его покои. Эльф нетерпеливо спихнул меня на пол, на его пальцах заплясали озорные огоньки каких-то чар. Я, чуть не оступившись на шатких ногах, вжалась в стену. А он, склонившись к моему уху, горячо прошептал: – Здесь тебе одежда не положена, милая. Викарий соблазнительно улыбнулся, его заклинание отделилось от рук и впиталось в мою броню, заставляя в следующую секунду все ремешки и застёжки разойтись. Сам собой с плеч спал плащ, слетели наручи. Когда ослабился пояс, Виртур рывком стянул с меня через голову кирасу вместе с нижней рубахой. Я попыталась распутать мудрёную петлю его ремня, но мои руки тотчас же сковало над головой незримыми магическими тисками. – А, ну-ка, цыц! Я сам разденусь. Виртур игриво пригрозил пальцем, после чего тут же ловко расправился с завязками лифа. Не в силах выносить эту сладостную пытку, я, лишённая возможности пошевелиться, запрокинула голову и закрыла глаза. Чувствуя, как с бёдер туго соскальзывают штаны, я всё глубже проваливалась в пучину животного вожделения. На талию легли его горячие ладони. Одна взметнулась к груди, другая медленно и неумолимо сползала всё ниже. Но Виртур опять отстранился, его пальцы застыли на внутренней стороне бедра так близко к самому сокровенному. Тихо звякнула пряжка поясного ремешка. Когда Викарий отпустил меня, нейтрализовав колдовские путы, я открыла глаза и с приятным удивлением увидела его оголённый торс. Эльф был хорошо сложен – сквозь белёсую кожу отчётливо читались сухие мышцы. А через его бронные штаны из плотной кожи в районе промежности выпирало нечто весьма внушительное. Он потянулся к застёжке, меня бросило в жар. Металлическая пуговица юрко выскочила из кожаной петли. Викарий шустро расправился с исподним и высвободил из заточения свой. Член. Увидев его, я чуть не сползла по стенке. Размер впечатлял до умопомрачения – в длину и в толщину он превосходил все ожидания, а края крупной головки имели нетипичный загиб кверху. Пожирая лютым взглядом моё тело и тяжело дыша, Виртур резво притянул меня к себе, его пылающая плоть колом легла на живот. Длинным языком эльф прочертил дорожку от ключиц до уха. Кожа горела от каждого его прикосновения, сердце билось в грудной клетке как загнанный зверь. – Ах, Виртур! Какой ты горячий, – разнузданно выпалила я и тут же закусила губу – громко получилось. Мой мучитель томно зарычал, потянулся языком к губам и, агрессивно разомкнув их, захватнически ворвался в рот. Его разметавшиеся длинные волосы нежно щекотали лицо. Всё вокруг закружилось, мы повалились на кровать. Окончательно избавившись от одежды, Виртур с силой широко раскинул мои ноги, его разгорячённый член тяжёлым камнем упёрся в промежность. – Виртур, стой! Мой испуганный выкрик ударил его словно обухом – глаза эльфа пугающе расширились, в яростном недоумении он резко отшатнулся. Я приложила дрожащую ладонь к его груди и сбивчиво выдохнула: – Виртур…ты слишком большой. Пожалуйста…будь осторожнее. Тут же изменившись в лице, он склонился ближе, ласково пригладил мои волосы, оставил на лбу нежный поцелуй и принялся медленно входить. Мягко, но верно проталкиваясь всё глубже, Викарий наконец-то овладевал мной. С каждой его фрикцией тело колкими мурашками накрывали волны столь долгожданного и сладостного блаженства, возрастающего по геометрической прогрессии. Виртур шумно дыша, прикрывал глаза и, томно постанывая, хрипло приговаривал: – М-м, узенькая какая. – Будто бы и не было у тебя никого до меня. – Моя сладкая девочка. Полностью заполнив меня собой, так сладостно попирая шейку матки своей плотью, он начал уверенно наращивать темп, в то же время чутко наблюдая за моими эмоциями. Его огромный размер не причинял ни грамма боли – приятно растягивая всё внутри, он доставлял море удовольствия, так пленительно сковывающего матку, тёплым потоком разливающегося по всему телу. Если это боль, то это самая сладкая боль на свете. Я окончательно перестала сдерживать стоны и принялась покачиваться Викарию навстречу, чтобы крепче насаживаться на член, и доводить его тем самым до безумия. Схватив меня за бёдра, эльф зарычал и вжался до предела, словно стараясь войти по самое основание, его движения становились все более жёсткими и амплитудными. Стоны срывались в крик, я в исступлении повторяла его имя. – Ах, Виртур!.. О, Викарий… – Пожалуйста, не останавливайся. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, прошу тебя… Содрогаясь от накрывающего с головой возбуждения, я просила, умоляла его продлить эту пьянящую негу, молила его быть со мной жёстче, так жаждала полностью принять его. Моя эмоциональная буря распаляла Виртура всё больше. От сдержанного Викария почти ничего не осталось – сейчас мной упивался ослеплённый похотью самец. Он крепко обвил руками мою талию и уселся на согнутых ногах, принимая вертикальное положение. Удерживая меня за бёдра, Виртур имел возможность хорошо контролировать глубину проникновения, чем тут же и воспользовался – ослабив хватку, эльф беспрепятственно вошёл на всю длину, заставив меня кричать и содрогаться в сладостных конвульсиях. Нечленораздельно мыча, я словно нанизывала себя на кол, подпрыгивая на его члене. – М-м, как ты неистово на мне скачешь! Как хорошо себя насаживаешь…моя ненасытная сучка, – хрипло бормотал он, самодовольно посмеиваясь. Наслаждаясь моим аффектом, Виртур самозабвенно стонал, улыбаясь как довольный кот, его движения начинали становиться по-грубому рваными. Не в силах больше держаться, эльф повалил меня на лопатки и, тяжело дыша, сам рухнул сверху. Под ним я расслабленно размякла, и, кажется, даже провалилась в лёгкую дрёму. Он, заметив, что я прикрыла глаза, поднялся, схватил меня за горло, склонился к лицу и, опаляя раскрасневшиеся от поцелуев губы, пылко выдохнул: – Сейчас ты хорошо раздвинешь ножки и примешь в своё лоно моё семя. Всё до единой капли. Сердце дрогнуло в сладкой истоме, я покорно развела ноги, позволяя ему вновь взять меня. – Ох, милая моя. Сладкая моя. Моя нежная девочка…податливая, послушная…моя! Только моя… – сумбурно приговаривал Викарий, захлёбываясь от накрывающего с головой эйфорического экстаза. Виртур покрывал поцелуями всё моё лицо, впивался зубами в шею, с нежностью касаясь кончиком языка шрамов от собственных укусов, его руки крепко держали меня. Покачиваясь навстречу друг-другу, мы приближали самое желанное. Проникнув до предела, Виртур стиснул мои губы своими и, сладостно выдохнув, поддался оргазму. Я с замиранием сердца почувствовала, как обильные потоки его семени распирают живот. Как он и хотел, я охотно вбирала в себя всё. Его неукротимо бьющийся член заставил меня содрогнуться – столь долгожданная волна сильнейшего блаженства захлестнула всё моё существо, горячими реками разливаясь по телу. – Ах, Виртур! Я люблю тебя! – прокричала я в потолок, позабыв обо всём на свете. Мои глаза застлали слёзы. Викарий прижал меня к себе и со сладостным трепетом огладил лицо, его руки дрожали. – А-ах, милая моя Марго…я знаю. Я чувствую это. Его дрожащий бархатный голос тихим эхом отпечатался в голове. Виртур не отпускал – вжимая глубже свой ещё твёрдый член, он взахлёб целовал мои губы и с придыханием шептал нежности. – Я никогда тебя не оставлю. Я. Всегда. Буду. Рядом. – Отныне ты только моя. Его речи действовали умиротворяюще, словно колыбельная. Я прильнула к груди Викария, веки начали слипаться, а истерзанное приятными любовными муками тело полностью расслабилось. Объятия Виртура подарили мне самый сладкий сон.