Сенситометрия

      Даня напряжённо всматривался в лицо сестры.       — Как ты потерялся, когда был маленький, — ответила та.       Он мотнул головой, опустил взгляд и нахмурился, пытаясь вспомнить, когда это он терялся.       — У нас на старой квартире, помнишь старую квартиру? — Увидев, как брат дёрнул плечом и стал жадно вслушиваться в её слова, Таня продолжила: — Там двор такой большой был, детей всегда полно́. Мы тогда играли, то ли в прятки, то ли в казаки-разбойники, и ты с нами был, хоть и мелкий, но мама отпускала, если мы обещали присмотреть за тобой. А мы заигрались и не сразу заметили, что тебя нет рядом. Стали звать тебя. А там за домом стройка шла, котлован такой огромный вырыли, и мы перепугались, что ты мог туда упасть. Бегали вокруг, искали тебя, маму позвали, но ты как сквозь землю провалился. — Сестра замолчала и опустила взгляд на лежащие на столе руки. Нервно растёрла пальцы и совсем тихо продолжила: — Тебя нашёл дворник через два дня, в подвале. Он спустился туда за чем-то, а там — ты и… ненормальный тот, из соседнего дома. Оказалось, это он тебя увёл и…       Дыхание Дани стало хриплым и прерывистым. Он обнял себя за плечи и, уставившись в одну точку на столе, едва заметно раскачивался. Таня потянулась руками к его лицу, обхватила ладонями щёки и, заглядывая снизу, позвала:       — Дань, Данечка, малыш, посмотри на меня. — Встретилась с его полными слёз глазами и заторопилась успокоить: — Ничего не было, слышишь? Он ничего не сделал тебе. Мы не знаем, трогал он тебя или говорил что-то такое, но, по крайней мере, он не… никаких следов физического воздействия не было, слышишь?       Таня заозиралась: на них уже стали обращать внимание. Достала несколько купюр и, положив их на стол, коснулась локтя брата:       — Дань, малыш, поехали домой. Ну, же, родной.       За мокрой пеленой в глазах её лицо казалось большим размытым пятном. Даня вдруг почувствовал себя так, словно его скинули в глубину и он никак не может вынырнуть обратно: звуки приглушены, как если бы проступали сквозь слой ваты, тело двигалось тяжело и медленно, будто окружённое толщей воды, а самое ужасное — никак не получалось сделать глубокий вдох.       Таня встала, и Даня потянулся за ней, как за магнитом, вдруг испугавшись, что снова потеряется. Сосредоточился на том месте, где она держала его за руку, зная, что только этот физический контакт не даёт ему захлебнуться страхом и вихрем запертых внутри эмоций.       Он не помнил как они вышли на улицу, не помнил, как Таня поймала машину и, усадив его на заднее сиденье, нырнула следом. Всю дорогу, пока они ехали, он тонул в жалости к тому мальчику — сколько ему было тогда? лет пять-шесть? — которого увёл какой-то незнакомый человек. Увёл от родных и любящих людей в тёмный и страшный подвал и… тут его мозг словно замыкало, отказываясь воспроизводить вероятные картины того, что́ именно тот человек мог с ним, маленьким и доверчивым Даней, делать… Краем уха он слышал, как сестра говорит с кем-то по телефону, но сосредоточиться на словах не смог. Вместо этого буравил взглядом стискивающие его запястье пальцы, и когда те потянули его куда-то, повиновался этому движению, а после сконцентрировался на незатейливом процессе переступания с одной ноги на другую.       Он всё пытался вспомнить, что же тогда случилось, но только отчётливее ощутил, как его засасывает в бездонную чёрную воронку. Эта сгущающаяся вокруг темнота была ему слишком хорошо знакома — она всегда возникала, стоило Дане испытать малейший стресс. Только вот сейчас он явно ощутил, что у неё есть своё дно, своя отправная точка. И точка эта находится там, в подвале.       В памяти всплыли слова из одной весьма депрессивной песни:       «Down in a hole, feelin' so small       Down in a hole, losin' my soul       I'd like to fly but my wings have been so denied»       Именно таким он себя сейчас и ощущал: маленьким и беззащитным. Барахтаясь на дне этой чёрной дыры, Даня осознал, что и панический страх перед незнакомыми людьми, особенно — мужчинами, зарождается там. Только вот что теперь со всем этим делать и как выбираться обратно, он не знал.       Из раздумий его выдернула настойчивая трель дверного звонка. Он осмотрелся и понял, что, укутанный в плед, сидит на диване в Таниной гостиной. Из прихожей послышались голоса, и через мгновение в комнату зашел Никита. Мягко улыбнулся и, подойдя ближе, присел перед ним на корточки, положив свои теплые ладони ему на колени.       — Привет, мелкий.       Даня посмотрел в родные карамельные глаза брата. Внезапно пришло осознание, что в противовес тому, из подвала, в его жизни есть вот эти мужчины — сильные и надёжные, всегда готовые защитить: папа, Никита, Саша. Даня молча вытянул руки вперёд, и брат, плавно перекатившись на колени, крепко обнял его, прижимаясь губами к виску.       — Прости меня, — прошептал Никита ему на ухо.       Даня со всхлипом ткнулся носом в шею брата.       — Это я не уследил за тобой, — продолжил тот.       — Никит… — Даня отстранился. — Ты ни в чем не виноват, ни ты, ни Таня…       — Я всегда рядом, слышишь? Все мы.       Чёрная дыра в груди начала скукоживаться, пока не превратилась в маленькую, поддающуюся контролю точку.       — Я знаю, — улыбнулся Даня, чувствуя, как на душе посветлело.       Никита отзеркалил его улыбку и крикнул в сторону кухни:       — Тат, ставь чайник.

***

      Они втроём сидели на кухне, пили чай с конфетами и маминым клубничным вареньем.       — Сколько мне было лет? — спросил Даня, нарушая уютную тишину.       — Постой… — Никита прикидывал в уме его возраст. — Мы на следующий год переехали, значит, пять, да, пять с половиной.       — Странно, я ничего не помню.       — Так бывает, когда человек испытывает какое-то потрясение или проживает психологическую травму, — ответила Таня. — Особенно, у детей это часто встречается… ммм… подсознание словно пытается стереть болезненные воспоминания, и человек забывает о том, что произошло. Ты тогда так ничего и не рассказал нам, видимо, сразу вытеснил этот эпизод из своей жизни.       Даня кивнул и спросил:       — И что обычно в таких случаях делают? Ну, чтобы исправить последствия.       — Все зависит от степени ПТСР. — Встретившись с непонимающим взглядом брата, Таня пояснила: — Посттравматического стрессового расстройства. Классика — помощь психолога или психиатра, но иногда достаточно групповой терапии. Бывает, что люди и сами справляются, с помощью книг, например, или религии. — Она помолчала, потом добавила: — Знаешь, тебе я рекомендовала бы на психологический тренинг сходить. У меня приятельница с курса такие постоянно мониторит, могу у неё узнать.       — А как там всё происходит? — Даня чуть недоверчиво нахмурился.       — Насколько я знаю из её рассказов, там бывает несколько ведущих — обычно это психологи или педагоги — они набирают небольшие группы и дают разные задания и упражнения, которые необходимо выполнить.       — Думаешь, надо попробовать?       — Это только тебе решать, но, знаешь, иногда только осознание проблемы и решение разобраться с ней уже становится большим шагом, так что… если решишься, — всё у тебя получится.       Сестра потянулась через стол и накрыла ладонью его холодные пальцы, а Никита мягко приобнял за плечи. Их поддержка была колоссальной. Даня благодарно улыбнулся им, но уже через минуту испытал чувство вины.       — Тань, — посмотрел он на сестру, — ты же сегодня куда-то собиралась, а я тебе все планы испортил. Может, успеешь ещё?       — Данька, ну что ты, какие планы? — Она тряхнула головой, мол, это всё совсем не важно.       — О, — вклинился Никита и подмигнул ей. — С девчонками, что ли, тусить собиралась?       — Ну почему сразу с девчонками? С Романом, между прочим!       — Каким Романом? — Даня сразу напрягся, поймав виноватый взгляд сестры.       — Ну Ромка! — В поиске поддержки та посмотрела на Никиту. — Приятель твой, на дне рождения у тебя был.       Никита откинулся на стуле и, чуть нахмурившись, стал постукивать по столу пальцами.       — А как же Саня? — не унимался Даня.       — Ну что — Саня?! — Таня всплеснула руками. — Я, может, впервые после Юрки хочу построить серьёзные, постоянные отношения! — Она с вызовом смотрела на младшего брата.       — Он семь лет тебя любит, — прошептал, насупившись, тот. — Если э́то не серьёзное постоянство, то — что?       — Дань… — Таня запнулась. — Саня, он мальчишка ещё, только второй курс же окончил. А Тёме нужен не старший брат, с которым можно лего собирать, а отец, если уж на то пошло. А мне нужен надёжный партнер, опора, а не ещё один ребёнок в семье!       Даня захлебнулся обидой за друга:       — Этот «ребёнок», как ты говоришь, между прочим, посерьёзнее некоторых! Он сам готовился и сам в МГУ поступил! И, кстати, неплохо зарабатывает уже! — Даня готов был и дальше защищать Саню, но тут в диалог вступил Никита:       — Тат, а ты не думала, что все эти годы Сашка и был вместо отца для Тёмки?       Даня с благодарностью посмотрел на старшего брата, а Таня, насупившись, скрестила на груди руки и откинулась на спинку стула. Какое-то время все трое молчали.       — Ты его совсем не любишь? — тихо спросил Даня, беспомощно смотря на сестру.       Та мотнула головой и отвернулась к окну.       — Знаешь, я бы многое отдал за то, чтобы меня кто-то любил так же сильно, как он тебя…       — Дань, ну конечно я люблю его, — Таня вздохнула и, протянув к нему руку, сказала: — Только как брата, понимаешь?       Поджав губы, Даня грустно кивнул. Ну что уж тут скажешь…

***

      — Что там у тебя? — спросил Даня, выйдя из «красной комнаты» с ворохом мокрых фотографий и заметив, что друг читает какую-то книгу.       — «Мои горячие каникулы», — прочитал название Кузьмин и посмеялся мерзким смехом Бивиса. — Теперь я знаю, какие тайные фантазии у твоего напарничка!       Представив в лапах медведеподобного сменщика эту книжицу, Даня захохотал. С самого утра он чувствовал себя на удивление лёгким, хотя опасался, что накатившее после разговора с Таней и Никитой опустошение оставит его без сил. Отсмеявшись, он шагнул к сушителю и равномерно распределил на его полотне полоски заказов.       Внимательный взгляд обжёг щёку, и за эту молчаливую поддержку Даня испытал благодарность. Часом ранее Саня, выслушав рассказ о том, как в детстве его похитил какой-то псих, предсказуемо завёлся. Довозмущался до того, что пригрозил расправиться с тем мудаком, и Дане еле удалось убедить его в том, что прямо сейчас «его Лисёнышу» ничто не угрожает. Пришлось дать обещание, что он в относительном порядке и вообще-то настроен зажигать.

***

      Долгожданный концерт Red Hot Chili Peppers проходил на Васильевском спуске. Из всей компании к ним присоединились только Мика с Антоном и Макс с Колей. Друзья встретились в популярном у всех студентов «кафе быстрого питания», перекусили и засобирались — следовало прийти пораньше, чтобы успеть занять хорошие места.       Сказать, что людей было много — ничего не сказать. Увидев плотную толпу, Даня даже забуксовал. До начала разогрева оставался ещё час, а народ уже заполнил всю площадь до самой набережной.       Мика с Антоном решили пробраться ближе к сцене и, попрощавшись, стали протискиваться вперёд, а они вчетвером остались в центре. В какой-то момент Лисицын оглянулся и увидел, что и мост, и набережная уже заполнены под завязку. Его охватила лёгкая паника. Он непроизвольно потянулся к руке друга, и тот, ничего не спрашивая, крепко сжал его кисть. Слева от Дани двухметровым монолитом возвышался Макс. Стоявший перед ним Коля, вытянув шею, нетерпеливо поглядывал на сцену. В плотной толпе все так или иначе касались друг друга то плечами, то локтями, и ничего необычного в физической близости друзей не было, только вот Даня разглядел на Колином животе ладонь Макса и, испытав неясный трепет, поспешил отвернуться.       Наконец появились ведущие, объявили первую группу разогрева, и толпа радостно взревела. У сцены началась движуха, и Даня порадовался, что от этого пекла находится далеко. Впрочем, разогрев-команды справлялись на «отлично», и на второй группе волна безудержных танцев добралась и до них. Толпа вокруг вдруг стала единым организмом, а воздух наполнился нереальным драйвом. На больших концертах и музыкальных фестивалях они бывали и раньше, но именно здесь Даня впервые ощутил себя частью чего-то большего. Со счастливой улыбкой на лице он пружинил на месте, пихал Саню, задевал локтями невозмутимого Макса и пару раз наступил на ногу какому-то парню сзади.       Последняя группа разогрева ушла со сцены, и перед появлением хедлайнеров возникла пауза. Вдруг стал накрапывать дождь. Перерыв затягивался, и друзья настороженно переглянулись: неужели из-за дождя концерт отменят? Холодные капли падали на разгорячённое тело, Даня зябко повел плечами, и это движение не осталось без внимания.       — Замёрз? — участливо спросил Саня и, не дожидаясь ответа, выдернул его и поставил ровно перед собой. Прижал спиной к горячей груди и крепко обнял за плечи.       Стало в разы теплее, но Лисицын тут же заметил направленный на них заинтересованный взгляд Макса: вздёрнув бровь, он вопросительно смотрел на Саню, а тот — Даня почувствовал это спиной — в ответ пожал плечами. Даня не понял этих гляделок и извернулся, чтобы посмотреть на друга. Вместо разъяснений тот дунул ему в лицо и, прошептав на ухо «не заморачивайся», уложил подбородок на макушку. Лисицын вернулся взглядом к Максу, но тот уже отвернулся.       На сцене, ярко освещённой на фоне потемневшего неба, наконец-то появились музыканты, и толпа взорвалась восторженными криками. Фли спел «Пусть всегда будет солнце», взял бас-гитару и начал играть, и когда на сцену выскочил Кидис, все вокруг словно сошли с ума.       Коля обернулся к Максу и пожаловался, что ничего не видит. Тот молча поднырнул под него и помог забраться на плечи. Но пару песен спустя, под вступительный проигрыш нового медляка, спустил его обратно. Рывком развернул к себе и положил обе ладони ему на шею. Макс медленно покачивался под музыку и, подпевая песне, неотрывно смотрел Коле в глаза, а тот держал, а точнее — держался за его запястья и, не мигая, смотрел в ответ. Слова «Close your eyes and I'll kiss you» Макс пропел ему почти в губы и сразу после них стал медленно целовать.       Рядом кто-то заулюлюкал и подбадривающе засвистел. А Даня, не в силах оторвать взгляда, заворожённо следил за этим тягучим и дико возбуждающим поцелуем. Губами Макс касался с какой-то непередаваемой нежностью. При этом почти грубо обхватывал тонкую шею плотным кольцом рук. Этот контраст и то, как доверчиво хрупкий Коля жался к мощному торсу, вызывали мурашки. А от осознания того, что этот поцелуй происходит на Красной Площади посреди многотысячной толпы под невероятно красивую песню, сбивалось дыхание.       — Слюни подбери, — услышал Даня над ухом.       Он встрепенулся, машинально потянулся рукой к губам и, услышав смех друга, пихнул его локтем в живот. Крякнув, Кузьмин на секунду отстранился, но тут же снова прижался к его спине. Скользнул ладонью Дане на бок, уцепился за его футболку и интимно прошептал:       — Хочешь так же?       Хотелось до судорог. Даня, почувствовав, что заливается краской, снова пустил в ход локоть. Кузьмин перехватил его за запястья и, заведя ему на живот, уложил поверх них свои руки и крепко обнял. Сбоку, не замечая ничего вокруг, продолжали ворковать друзья, и Даня поймал себя на том, что к их взаимным чувствам и смелости вот так открыто их проявлять испытывает что-то вроде зависти. Да, он никогда раньше не примерял романтические отношения на себя, но сейчас понял, что ему безумно, до дрожи хочется, чтобы и в его жизни происходило нечто подобное.       Концерт продлился непростительно мало, но дождь усиливался, и музыканты покинули сцену. Народ стал расходиться. Чтобы не толпиться со всеми у ближайшего метро, парни решили дойти до Пушкинской и стали медленно, стараясь не потерять друг друга, выбираться с Красной Площади. Улицы заполонили потоки людей. Иногда кто-то запевал ту или иную песню, и окружающие дружно её подхватывали. В этом удивительном моменте единения совершенно незнакомых друг другу людей Даня снова ощутил себя частью целого.       Его друзья, обсуждая концерт, бодро продвигались вперёд, а Даня пристроился за ними. Саня постоянно оборачивался назад, проверяя, не отстал ли он. В какой-то момент друг притормозил, дождался, пока Даня с ним поравняется, и закинул руку ему на плечи. Боднув его головой, он широко улыбнулся, и Даня не смог сдержать ответную улыбку: ещё вчера в это же время он проваливался в ужасную чёрную дыру отчаяния и страха, а сегодня ощущает невероятный подъём и сопричастность ко всему миру.