Сенситометрия

      Сидя на кровати в своей комнате, Даня пытался читать. В конце августа он наконец-то выбил себе длинный перерыв между сменами и в четверг с утра приехал на дачу. В семье давно сложилась традиция собираться всем вместе на годовщину свадьбы родителей, а после покупки загородного дома этот праздник стали совмещать с закрытием дачного сезона. С наступлением осени они ещё изредка приезжали сюда, но основное время проводили уже в городе.       Из колонок музыкального центра раздался знакомый проигрыш «Scar tissue», под которую Макс, наплевав на людей вокруг, целовал Колю, и Даня отвлёкся от чтения, возвращаясь мыслями в тот вечер двухнедельной давности.       После концерта, уставшие, но счастливые, на подъёме адреналина, они вчетвером завалились к Дане домой. Долго не могли разойтись по комнатам и зависли на кухне, обсуждая концерт. «Голубенькие» уже совсем не таились и, устраиваясь на мягком уголке, прижались друг к другу максимально тесно. Макс закинул руку Коле на плечи и, запустив пальцы в его густую шевелюру, нежно перебирал тёмные пряди. Прикрыв глаза, тот тихо сидел и, казалось, дремал, и только едва заметная улыбка говорила о том, что это не так. В какой-то момент Коля, подавив зевок, повернулся к Максу и шепнул что-то ему на ухо.       — Не устал? — спросил тот и цепко впился взглядом в его лицо.       Коля мотнул головой и прошептал:       — Ты обещал.       В его голосе Дане послышался упрёк. Он понятия не имел, о чём речь, но почему-то смутился, будто подсмотрев нечто слишком личное.       — Хорошо. — Макс потёрся своим носом о Колин. — Иди тогда в душ, а я пока постелю нам.       Наблюдать за ними было до того волнительно, что кровь вскипала. Когда Коля выбрался из-за стола и направился в сторону ванной, Даня вдруг подорвался следом.       — Подожди, — бросил он на ходу, — полотенце тебе принесу.       Он сбегал в спальню родителей, достал из шкафа полотенце и чуть не налетел на терпеливо ждавшего его Колю. Тот молча забрал полотенце, прижал его к груди и, замявшись, неуверенно спросил:       — Ты же не осуждаешь нас?       Вопрос удивил: ему-то осуждать за что? Но, вовремя сообразив, что о его влюблённости в парня никто кроме Сани не в курсе, Даня ответил:       — Да нет, что ты… — и, чувствуя, как заливается краской, добавил: — То, что вы там устроили, на концерте, это было… очень горячо.       — Да, Максим любит… шокировать, — тихонько засмеялся Коля.       — Я… так долго не замечал. Думал, вы просто прикалываетесь.       — Эти «голубенькие»… В тему получилось, да?       Дане вдруг подумалось, что это их первый настоящий диалог. Обычно они довольствовались общими фразами и углублять общение не стремились, а тут захотелось поговорить, узнать получше именно Колю в отдельности от Макса. Но как это сделать, Даня по-прежнему не знал, поэтому буркнул:       — Да уж. — И после заминки добавил: — Я пойду, Макс, наверное, уже ждёт.       Развернувшись, он снова нырнул в родительскую спальню, на этот раз — за постельным бельём. С кухни раздавался звон посуды — Саня, видимо, собирал со стола после их нехитрого позднего ужина, а в гостиной Макс уже разложил диван. Протянув ему стопку белья, Даня стал помогать застилать постель.       — Что у вас с Саней? — внезапно спросил Макс, яростно впихивая подушку в наволочку.       — В смысле — что́? — Даня даже остановился и, выпрямившись, удивлённо на него посмотрел.       Тот отбросил подушку на диван и, сделав большой шаг, вдруг оказался слишком близко. Запаниковав, Даня нахмурился: все в их компании знали, что единственный человек, которому позволено вот так бесцеремонно вторгаться в его личное пространство — это Саня, остальные же даже касаться его лишний раз избегали. Именно поэтому Макс, нависнувший над ним и пристально вглядывающийся в лицо, ощущался почти угрозой. Желая создать между ними хоть какой-то барьер, Даня повыше поднял тонкий плед, который только что пытался впихнуть в пододеяльник.       — Вы производите недвусмысленное впечатление, — произнёс Макс. — Мне показалось, или ты действительно слишком много ему позволяешь?       Ничего не понимающий Даня нахмурился — о чём он вообще? Между тем Макс склонился ещё ближе и шепнул прямо на ухо:       — Лисёнок, уж не влюбился ли ты в него случайно?       Предположение оказалось настолько нелепым, что Даня фыркнул. Ощущение угрозы тут же рассеялось. Осмелев, он опустил плед и ответил:       — В него — нет.       — Но есть кто-то, в кого — да?       — Возможно.       Даня дёрнул плечом и отвернулся, чтобы продолжить борьбу с пододеяльником. Он чувствовал на себе пристальный взгляд Макса, поэтому испытал облегчение, когда в дверях гостиной появился Саня.       — Я там на кухне прибрал, — сообщил он, устало привалившись к косяку. — Спать пойду, лады?       Не успел Даня ответить, как из ванной вернулся Коля. В одном полотенце на бёдрах, он протиснулся мимо Кузьмина, и атмосфера в комнате тут же изменилась. Реакция Макса была молниеносной: сделав всего один шаг, он резко крутанул Колю, меняясь с ним местами и загораживая его своей мощной фигурой. Сгорбленная спина, короткий рык и тихий всхлип, а после — череда хлюпающих и чмокающих звуков очень явно намекали на то, чем именно эти двое занялись.       «Он же его сейчас сожрёт», — подумал Даня, представляя, что Макс — это большой лев, поймавший в свои лапы маленького гибкого оленёнка.       Что-то подцепило его за ворот футболки и потащило назад. Даня послушно попятился, пока не оказался в коридоре и перед его носом не захлопнулась витражная дверь.       — Диван не сломайте, кролики, — крикнул Кузьмин, отпустив Даню.       Из-за двери раздалось возмущённое мычание и какая-то возня, и друзья, обменявшись многозначительными взглядами, разошлись спать.       Сейчас, сидя в своей дачной комнате и дослушивая песню, Даня вспоминал, как, лёжа на диване в своей комнате, прислушивался к тихим Колиным стонам и приглушённому голосу Макса, от которых у него самого по коже побежали мурашки и возбуждением опустились в пах. Коля, вышедший на следующее утро из гостиной, растрёпанный, с опухшими губами и парочкой засосов на шее, выглядел немного смущённым, но при этом — настолько расслабленным и удовлетворённым, что Даня завистливо подумал: «хочу так же».       Из воспоминаний его вырвал донёсшийся с первого этажа голос мамы:       — Дань, ты не занят? Пойдём чай попьём! — позвала она его.       — Сейчас иду, — крикнул он в ответ, пережидая, пока спадёт нахлынувшее от воспоминаний возбуждение.       Спустился к маме на кухню и буквально захлебнулся восхитительным запахом яблок и корицы. Тёмка уже нетерпеливо ёрзал на стуле, стоя коленками на сиденье, чтобы быть повыше, а мама как раз вынимала из духовки форму с шарлоткой.       — Достанешь блюдца? — попросила она, аккуратно перекладывая пирог на большое блюдо. Переставила его на стол, и мальчишки синхронно втянули носами. Тёмка потянулся отломить первый кусочек, и мама едва успела шикнуть: — Погоди, горячо же!       Достав пачку с сахарной пудрой, она присыпала пирог и стала нарезать его на порции — из горячего нутра тут же взвились клубы ароматного пара. Тёмке достался стакан молока, Дане с мамой — чёрный чай. После пары наспех проглоченных кусков племянник умчался на улицу, а они остались на кухне смаковать яблочно-коричный вкус.       Мама спрашивала про работу и планы на учебный год и очень удивилась, когда узнала, что Даня собирается совмещать учёбу со сменами в фотостудии. Конечно, мама тоже знала, как непросто ему даётся общение с незнакомыми людьми, но вслух своё сомнение высказывать не стала. Даня поспешил перевести тему, уточнил, приедет ли мамина подруга, и ушёл к себе дожидаться приезда Кузьминых.

***

      Поздно вечером Даня сидел с родителями на веранде за чаем и уютными разговорами. Саня закопался с Тёмкой в доме, а Кузьмин-старший пораньше лёг спать. В преддверии праздника родители вспоминали памятные события своей совместной жизни. От некоторых Даня смеялся до колик, от других — чуть не плакал. Семейная жизнь его родителей только со стороны могла показаться безоблачной, но на самом деле за успешным фасадом скрывался титанический ежедневный труд обоих. Самое главное, что было у его родителей и за счёт чего они проходили любые испытания, — это любовь, которую они пронесли через года, и безграничное уважение друг к другу.       Осень подступила совсем близко, и ночи стали ощутимо прохладными, но они не могли отказать себе в удовольствии посидеть на свежем воздухе, послушать стрекот сверчков, греясь обществом друг друга.       С улицы послышался шум подъезжающей машины. У дома шуршание шин затихло, и отец поспешил открыть ворота. В это время могла приехать только сестра, но машина, заехавшая во двор, Таниной не была. Мама встала из-за стола поприветствовать гостей, а Даня, нахмурившись, остался сидеть на месте. Водителем машины оказался Роман — Даня вспомнил его по дню рождения Никиты, именно с ним Таня тогда активно флиртовала и с ним собиралась идти на свидание.       Внутри у Дани всё заклокотало от злости: зачем она его пригласила? Он ведь не родственник и не близкий друг семьи! Его словно подорвало с места, он подскочил к сестре, грубо прерывая процесс приветствия, схватил её за локоть и потащил за дом. Услышал мамино «Даня, что случилось?», на ходу ответил «мы на минутку» и увёл сестру в беседку на заднем дворе.       — Зачем ты его притащила? — зло прошипел он, уперев руки в бока и хмуро смотря сестре в глаза.       — Дань… — Сестра казалась озадаченной. — Роман мне нравится, а я, кажется, уже объясняла, что хочу попробовать построить серьёзные отношения.       — И найти Тёме отца? Да-да, я помню, только, знаешь что, Тань, ты бы сначала у своего сына мнения спросила!       — О чём ты?       — Ты хоть знаешь, о чём он мечтает? — Даня продолжал зло шипеть ей в лицо. — Из раза в раз, Таня, ты знаешь, что́ твой сын загадывает? На каждом дне рождения, на каждый Новый год, м?       — И что же? — Голос сестры прозвучал хрипло.       — Одно-единственное желание, Тань, — тихо сказал Даня и после короткой паузы грустно добавил: — Чтобы Саня был его отцом.       Он видел, как заблестели у сестры глаза, но был так на неё зол, что развернулся и пошёл к дому. Гость неуверенно топтался на веранде рядом с растерянными родителями. Едва глянув в его сторону, Даня собирался было найти Саню, как тот сам нарисовался в дверях. И секунды не прошло, прежде чем друг оценил обстановку и, сжав кулаки, бросился к Роману.       — Убирайся, — процедил Кузьмин сквозь зубы, нависая над явно не ожидавшим такого приёма парнем. — Нечего тебе здесь ловить, ясно?       — А ты кто такой? — попытался возразить Роман и чуть не схлопотал удар в челюсть. Спасло его только то, что Лисицын-старший в последний момент перехватил занесённый для удара кулак.       — Таня — моя! — зашипел Кузьмин. — Катись отсюда!       Роман перевёл недовольный взгляд на хозяина дома, но тот промолчал. Поискал глазами Таню, но и та не произнесла ни слова. Поняв, что его сторону тут принимать не собираются, гость сплюнул под ноги и, сев в машину, уехал. Саня дёрнулся, вырывая руку из сдерживающего захвата, развернулся к Сергею Петровичу и, бросив извинения, перевёл взгляд на Таню. Стремительно подошёл к ней и сказал что-то так тихо, что Даня не расслышал, а после ушёл в дом.

***

      Утром Даня обнаружил сестру на кухне. Обняв ладонями чашку с кофе, она задумчиво смотрела в окно. Услышав шаги, обернулась.       — Кофе тебе сварить? — спросила она.       — Тань… — начал было Даня, но сестра его перебила:       — Ты прав. Саша давно не ребёнок. Я так удивилась вчера, когда он Ромку прогнал. Блин, Дань, я только вчера осознала, что вы уже в том возрасте, когда я сама мамой стала. Вы так быстро выросли…       — Погоди, — перебил Даня. — Ты, что, решила дать Сане шанс?       — Да… Не знаю, правда, что из этого выйдет… — Таня сделала паузу и, смущённо улыбнувшись, опустила взгляд в чашку. — Чёрт, оказывается, очень приятно, когда на тебя вот так заявляют права. Только не говори ему пока, ладно? — добавила она торопливо. — Я… сама.       — Ладно, — согласился Даня, чувствуя, как настроение резко ползёт вверх.

***

      Гости собрались к полудню. Первыми приехали Никита с Катей, у которой уже заметно округлился животик. Потом подтянулись друзья родителей. Мамина подруга Люба приехала последней, и по выражению лица Кузьмина-старшего Даня с другом поняли, что их задумка вполне удалась. Увидев Любу, немного полноватую, но очень обаятельную женщину со стильной короткой стрижкой и выразительными серыми глазами, Владимир Фёдорович вдруг приосанился и первым подошёл знакомиться.       Стол накрыли по традиции в беседке. Празднование шло своим чередом: звучали поздравления, друзья родителей вспоминали забавные случаи из их студенческой жизни, дарили подарки. Даня, с камерой наготове, следил за гостями, периодически ловя интересные, по его мнению, кадры. Но чаще его внимание привлекала сестра, задумчиво поглядывающая на Саню и крутящегося возле него Тёмку. В эти минуты Таня была особенно красива, и Даня даже подумал, что, наверное, так и выглядит зарождающаяся любовь.       Мама приняла от Дани картонную коробку, открыла её и ахнула:       — Господи, сколько их тут?!       — Двадцать восемь, по паре на каждый год совместной жизни, — улыбнулся Даня.       — Серёжка, иди сюда! — позвала она мужа.       Отец подошёл к коробке, вытащил из неё пару вязаных шерстяных носков и недоумённо посмотрел на сына:       — Где ты их столько нашёл?       — О, — подал голос Саня, — мы месяц за бабушками у метро охотились, они нас даже узнают теперь.       Все засмеялись. Студенческие друзья знали эту историю с носками, а тем, кто не знал, мама пересказала её заново.

***

      Ближе к вечеру развели большой костер. Сергей Петрович принёс гитару и стал наигрывать любимых бардов — песни молодости про вечно актуальные темы любви, дружбы и человечности.       Таня подсела к Дане, прижалась к нему, положив голову на плечо, и какое-то время тихо сидела рядом, ковыряя веточкой в углях.       — Дань? — позвала она.       — М?       Он жадно рассматривал сидящих вокруг костра людей. Эти знакомые с детства лица, освещённые тёплыми пляшущими бликами, были такими родными и уютными, что Даня снова ощутил себя не просто сторонним наблюдателем, а частью целого.       — Мама про тебя спрашивала, — тихо сказала сестра. — Ты же знаешь, от неё ничего невозможно скрыть.       — На то она и мама, — ответил Даня, улыбнувшись.       Он нашёл её глазами: та сидела рядом с отцом и, совершенно счастливая, подпевала ему про «детей галактики». А Даня снова увидел, какая она у них ещё молодая и красивая. Да и все эти взрослые серьёзные люди, которых мама в течение вечера называла «мальчики» и «девочки», в этот самый миг снова были студентами, окунувшимися в атмосферу походной романтики. Кто-то из них даже заявил, что привёз палатку и будет ночевать в саду, зазывая энтузиастов тряхнуть стариной и присоединиться.       Даня сделал несколько снимков.       — Я рассказала ей про тот вечер, — продолжила Таня, — когда ты узнал, что случилось с тобой в детстве. Надеюсь, ты не против? — Она повернулась к нему и немного виновато посмотрела в глаза. — И, кстати, я узнала у подруги про тренинг. Она сказала, что буквально на следующих выходных будет проходить первый уровень в одной из групп и там ещё есть места. Хочешь, я позвоню ей и скажу, чтобы она тебя записала.       Всего секунда ушла на то, чтобы принять решение: улыбнувшись, Даня кивнул. И потом, неожиданно для себя, потянулся и обнял сестру, прошептав «спасибо». Та облегчённо вздохнула и обняла его в ответ. Даня отстранился и, когда очередная песня закончилась, обратился к отцу:       — Пап, дай-ка гитару.       Сергей Петрович удивился, но гитару сыну передал. Все притихли, прислушиваясь к тому, как Даня щипками перебирает струны. Отец мелодию узнал: он очень любил Beatles и часто рассказывал, как подростком смастерил самодельное радио и слушал по нему запрещённые европейские радиостанции. Уже потом, в Москве, кто-то из сокурсников подарил ему пластинку, и отец часами подбирал на гитаре их песни. Английского языка он не знал и попросил своего друга записать транскрипцией тексты пары песен. Друг этот при загадочных обстоятельствах потом исчез, а листочек с написанным им текстом до сих пор бережно хранился.       — «I look at you all, see the love there that's sleeping       While my guitar gently weeps» — запел на английском Даня, прикрыв глаза.       Он догадывался, с каким ошарашенным видом сейчас смотрит на него Саня. Ещё бы — обычно для близких друзей спеть не допроситься, а тут для кучи народа концерт вдруг устроил. И всё же Даня не смог скрыть улыбки, когда услышал, как друг начал ему подпевать:       — «I don't know why nobody told you       How to unfold your love»       Даня открыл глаза и, встретившись с ним взглядом, благодарно кивнул. Конечно, после этой песни его попросили сыграть что-нибудь ещё, и в итоге они с Саней перепели всё, что знали из репертуара Beatles.