***
Вечером Даня в сопровождении Мики поехал к тату-мастеру. Готового эскиза того, что он хотел бы набить, у него не было. Они сидели на кухне убитой однушки, и Даня, запинаясь, пытался объяснить мастеру Серёге свою идею, а Мика заинтересованно слушал, стоя рядом со скрещёнными на груди руками. — Марусь! — рыкнул Серёга куда-то в недра квартиры, и через пару минут в кухню зашла высокая худая девушка. Лисицын аж рот открыл от изумления: у неё, как ни странно, не было ни одной татуировки, по крайней мере, — ни одной видимой, зато нос, бровь, нижняя губа и все уши были в пирсинге. А самое удивительное — длиннющие дреды, которые она замотала на макушке каким-то хитрым узлом. — Помоги парню с эскизом, — сказал ей мастер. Девушка вышла за блокнотом и ручкой, вернулась, и они сели на противоположном краю стола тихонько обсуждать эскиз, пока Серёга выправлял Мике какую-то старую тату на плече. Откуда-то вещала одна популярная радиостанция, которую Даня и сам часто включал, но не ожидал услышать её дома у пары неформалов. Мика иногда бросал на него заинтересованные взгляды, но ничего не спрашивал, а сам Лисицын так погрузился в процесс создания эскиза, что ничего, кроме порхающей по бумаге ручки, не замечал. Маруся оказалась удивительно чуткой к его пожеланиям, и менее чем через полчаса Даня увидел на листочке примерно то, что и представлял себе в качестве тату: в круге, сплетённые тесным клубком, «валетиком» лежали два спящих лисенка, уложив мордочки друг другу на задние лапы и прикрываясь хвостами. Рисунок получился не совсем в виде инь-ян, потому что Даня попросил не закрашивать одного из них, а оставить только контуры, но по изогнутым линиям спящих лисят символ гармонии всё же угадывался. Он утвердил окончательный вариант, и Маруся перерисовала эскиз начисто. Больно было адски, но Серёга сразу предупредил его, что место, которое он выбрал для татуировки — внутренняя сторона предплечья чуть выше запястья — ощутимо чувствительное, потому что кожа там тонкая. Для того, чтобы отвлечься, Даня стал разглядывать Марусю своим отстранённым взглядом фотографа. По радио началась новая песня, и, как обычно, Лисицын сразу применил слова текста к себе: «Sometimes I feel the fear of Uncertainty stinging clear And I, can't help but ask myself how much I'll let the fear Take the wheel and steer» И следующим куплетом: «But lately I'm beginning to find that I Should be the one behind the wheel» — А пирсинг вы тоже делаете? — спросил Даня. — Да ты, гляжу, по полной решил оторваться? — подстебнул Мика, умилительно улыбаясь. Даня немного смутился, дернул головой, но после слов «Whatever tomorrow brings I'll be there, with open arms and open eyes yeah» в припеве в итоге кивнул. — Только у меня серёжки с собой нет. Сначала он хотел проколоть правое ухо, но Мика воспротивился. — Ты же знаешь, что означает серьга в правом ухе у парня? — спросил он. Разумеется, Даня знал. В депешистской тусовке у старшего брата многие парни носили серьги, и Никита как-то просветил его на предмет расположения проколов. На мгновение Даня замешкался, но потом понял, что к лишним вопросам не готов и, вздохнув, согласился на левое. Он думал, что его замешательство осталось незамеченным, однако, по пути к метро Мика пихнул его плечом и предположил: — Полагаю, второй в твоей татухе — всё-таки Лис, а не Лисица? — Это проблема? — напряжённо спросил Даня. — Да нет, — ответил Мика, пожимая плечами, — какая разница, кого любить.***
Сидя на скамейке и повернув лицо к щедрому осеннему солнцу, Аня довольно жмурилась, пока Лисицын устанавливал штатив и настраивал камеру. Он вдруг позвонил ей утром и спросил, не хочет ли она составить ему компанию во время съёмки, а та взяла да и согласилась. Даня посмотрел в видоискатель и остался вполне довольным: Крымский мост лучше было снимать со стороны ЦДХ, но ему захотелось попробовать новый ракурс. Мосты он вообще любил: и фотографировать, и ходить по ним. — Ты веришь в судьбу? — спросил он Аню после того, как сделал несколько кадров, меняя угол и высоту съёмки. Потирая запястье левой руки, Аня на какое-то время задумалась. Эти тонкие белые шрамы на её руках Даня заметил ещё на тренинге. — Я верю в то, что всё, что с нами случается в жизни, — начала она, — случается вовремя. События, люди, которых мы встречаем, произнесённые кем-то слова. Главное — быть готовым их принять. То есть… Я не верю в то, что кто-то там наверху заранее прописал мою судьбу и я хожу такая по земле и живу по готовому сценарию, понимаешь? Есть, наверное, основные вехи, которые уготованы человеку исходя из его… ммм… скажем, врождённых данных: семьи там, воспитания, характера, но для того, чтобы собрать все причитающиеся тебе плюшки, нужно… трудиться. — Она посмотрела на Даню, поймала его непонимающий взгляд и поспешила пояснить: — Нет, не в том смысле, что вкалывать как проклятый или ломиться напролом, а в том, чтобы осознанно делать выбор в каждый момент своей жизни, понимаешь? Лисицын кивнул: всё казалось логичным. Посмотрел на её запястье и спросил: — А если что-то плохое случается? Это, типа, наказание за что-то? — Нет… Это шанс. — Шанс? — Да… Понимаешь, в такие моменты, когда всё плохо, человек становится особенно уязвимым. И очень чувствительным. И если отбросить жалость к себе и начать наблюдать, можно много нового узнать о себе и о людях вокруг. Как будто розовые очки снимаешь и начинаешь, наконец-то, видеть истину. Это больно, но, наверное, именно так душа и растет. Даня присел рядом с ней на скамейку и ладонью накрыл её запястье. Заглянул в глаза и тихо попросил: — Расскажи мне? — Мне было шестнадцать. — Начала говорить Аня, опустив взгляд на их переплетённые руки. — У папы был близкий армейский друг… Дядя Костя. Так-то я его с детства знала, он часто в гости приезжал, на даче с нами оставался. Но в то лето я вдруг поняла, что влюбилась в него, до одури просто. То ли гормоны взыграли, то ли ещё что… Он такой брутальный был, сильный и жутко харизматичный. Улыбался ямочками своими, и я — таяла. Ходила за ним хвостиком, в рот заглядывала. Он всё видел, конечно, отшучивался… Однажды — он должен был уезжать на следующий день — я решилась: хряпнула водки для смелости и залезла к нему в постель… — Она запнулась. — Он меня пытался выставить сначала, но, в общем, я его соблазнила, и мы переспали. — В шестнадцать?! — перебил её Даня. — Я была влюблена, Дань… — ответила Аня, виновато улыбнувшись. — В общем, он уехал на следующий день, а я в подушку проревела всю неделю, а на выходные он снова приехал, и мы снова переспали… — Блядь, — не выдержал Лисицын, встретился с укоризненным Аниным взглядом и сказал: — Прости-прости, и что дальше? — А дальше… через месяц его убили. — Как это? — Даня сжал её запястье. — Он в спецподразделении каком-то был, и при очередной разборке его задело в перестрелке. — Девушка резко вдохнула. — Мне жить без него не хотелось. Две недели как сомнамбула проходила, а потом, вот… — Она потёрла шрамы. — Не представляю, как ты это пережила… — Мне сестра очень помогла в тот момент. А через два года я на тренинг попала, где отпустила это всё и научилась жить дальше. Говорят, первую любовь не забывают, но время лечит. Хотя, я, наверное, всегда буду его любить. — Она ненадолго замолчала, потом вздохнула и добавила: — Такая вот моя история. А свою ты мне расскажешь? — кивнула она на его обмотанное пищевой плёнкой правое предплечье. Даня рассказал Ане короткую версию их с Марком встречи, историю с гаданием и совпадение в фамилиях, из чего родилась идея татуировки. А о том, что он гей, Аня уже знала, он признался в этом на тренинге. У них было задание, когда все участники говорили о своих тайнах, и это было так странно, словно на исповеди побывал. При этом никто никого не осуждал, даже когда озвучивались самые странные и стыдные вещи. Даня слушал, как участники по очереди делятся своими тайнами, и когда очередь дошла до него, он просто выпалил «я гей». Когда ведущая его поблагодарила за доверие и перешла к следующему участнику, он испытал такое ошеломляющее облегчение, что готов был расплакаться. В перерыве к нему подошёл Игорь, тот самый, с которым они в самом начале делали задание «ребёнок». — Ты очень смелый, — сказал он ему. Даня смущённо поблагодарил, а потом спросил: — Игорь, можно задать тебе вопрос? — Одним из условий тренинга было назвать друг друга на «ты» вне зависимости от возраста участника. Дождавшись от мужчины утвердительного кивка, он спросил: — Почему в том задании ты выбрал меня? Ну… почему ты мне не доверился бы? Игорь с грустью взглянул на него и хрипло ответил: — Просто ты очень похож на человека, который однажды, сам того не ведая, сделал мне очень больно. Лисицын ошарашенно молчал какое-то время, а потом неожиданно для самого себя спросил: — Можно я тебя обниму? Когда тот кивнул, он прижался щекой к широкой груди, слушая как зачастило сердце в этом большом сильном теле, и крепко обнял его, сцепляя руки за могучей спиной.***
В понедельник в колледже Даня наткнулся на Кристину — диплом по основной программе она защитила ещё весной, а в этом году осталась на дополнительный творческий курс. — Это невозможно! — громко жаловалась она ему. — Двадцать первый век на носу, а у них в фотостудии такая рухлядь! Как я буду свой проект снимать?! — А что у тебя за проект? — спросил Даня, стоя у окна в коридоре и смотря на желтые листья на мокром асфальте: сочетание ярко-жёлтого и чёрного казалось контрастнее даже классического чёрно-белого. — Ню, — коротко ответила она. — М? — Он даже оторвался от созерцания осеннего пейзажа и развернулся к ней всем корпусом. — Обнажёнка, — пояснила Кристина. — И, кстати, одной из моделей будешь ты. Даня испуганно моргнул, а потом набрал побольше воздуха в лёгкие и затараторил: — Не-не-не! Не буду я в обнажёнке сниматься, еще чего! — Он даже отступил на шаг. — Ну, это мы еще посмотрим, — Кристина снова сократила расстояние между ними, бесцеремонно поддела указательным пальцем ворот его свитера и потянула назад. Встала на носочки, заглянула внутрь и, вернувшись на место, удовлетворённо сказала: — Так и знала — спина и плечи у тебя тоже в веснушках! Как раз то, что мне надо! — Кристина! Нет! Даже не мечтай! — Даня сделал «страшные» глаза. — Ой, да ладно тебе ломаться… впрочем, съёмки всё равно в ноябре только начнутся, успею я тебя ещё уговорить. — И, резко меняя тему, воскликнула: — О! Придумала! Надо Алико идею подкинуть, чтобы они нормальную студию открыли. Лисицын смотрел на неё не без зависти — умеет же кто-то напролом переть! С такой лучше не расслабляться, а то не успеешь оглянуться, как будешь позировать с голой задницей для ню-проекта.***
Даня отрабатывал последний рабочий день в студии. Они с Кристиной договорились о днях, и теперь он приезжал после учебы по понедельникам, вторникам и четвергам. С наступлением осени работы значительно уменьшилось, и он сидел на своей банкетке в закутке студии, пытаясь читать, хотя думал о вечеринке по поводу выписки Сани, которую планировали закатить в субботу у него дома. Входная дверь протяжно скрипнула, и Даня, вытянув шею, чтобы посмотреть, кто пришёл, расплылся в улыбке. Отложил книгу и, встав, облокотился плечом о косяк двери-ширмы. — Привет, — сказал Марк. — Привет, — ответил Даня и опустил голову, потому что совершенно идиотская улыбка никак не хотела сходить с его лица. — Как дела? — Марк шагнул ближе. — Хорошо, — он исподлобья стрельнул глазами и, закусив губу, отвернул голову в сторону стеллажа. — Ты ухо проколол? Лисицын машинально потянулся к мочке, но Марк мягко перехватил его кисть. — Эй, не трогай грязными руками, — сказал он, — не зажило ведь ещё. Инфекцию занесёшь. Марк опустил руку, продолжая удерживать его ладонь, и какое-то время пристально смотрел Дане в глаза, потом снова перевёл взгляд на маленький гвоздик и, погладив большим пальцем косточку его запястья, сказал: — Тебе очень идёт. «Это ты ещё татуировку не видел», — подумал Даня. В подъезд вошёл Дима-маленький, и сразу за ним — клиентка. Виновато улыбнувшись, Лисицын одёрнул руку. — Вы в очереди на съёмку? — спросила женщина, обращаясь к Марку. — Эм… Да, я… Мне нужно… — Он бросил взгляд на стенд с образцами фотографий, явно выдумывая, что ему там нужно, а Даня прикрыл ладонью рот, чтобы не рассмеяться. — Шесть фотографий на загранпаспорт, — наконец сказал Марк. — Да, конечно, проходите, — Даня посторонился, пропуская внезапного клиента, и задёрнул шторку. — Что ты творишь? — прошипел он, улыбаясь как идиот. Марк пожал плечами и стал снимать ветровку, повесил её на крючок у выхода и, подмигнув, спросил: — Сделаешь меня красавчиком? Лисицын закатил глаза и, мотнув головой, проводил его взглядом. Взял в руки камеру, сделал полагающиеся дубли и не успел выпрямиться, как Фукс, соскочив с места, в два шага подлетел к нему. Даня отступил, упираясь лопатками в стену, и улыбнулся совсем уж шало. Марк шагнул ещё ближе и опёрся руками по обе стороны от его головы, словно запирая его у стены. «А он любит так делать», — думал Даня, чувствуя на коже частое дыхание. И, когда лицо Марка приблизилось настолько, что взгляд перестал на нём фокусироваться, прикрыл глаза. За шторкой послышалось нетерпеливое покашливание. Распахнув глаза, Даня дёрнулся, и Марк мазнул своим носом по его виску. Тихо промычав, он упёрся лбом Дане в плечо и через пару мгновений отстранился. — До завтра тогда? — спросил он, доставая бумажник и протягивая ему деньги. — До завтра. Марк забрал ветровку и вышел из студии, а Даня запоздало сообразил, что завтра не его смена. На следующий день Лисицын поймал в колледже Кристину, отвёл её подальше от любопытных глаз и ушей и объяснил ситуацию. Она спокойно его выслушала, а когда он закончил говорить, сделала вид, что задумалась, постукивая пальцем по губам. — И что мне за это будет? — она вскинула брови и притворно улыбнулась. Даня зарычал… Он судорожно соображал, что может предложить ей в обмен на то, чтобы завтра на работе она написала номер его телефона на обратной стороне фотографий Марка. Наконец он вздохнул и сквозь зубы процедил: — Я буду сниматься в твоем проекте.***
— О! Её величество королева Амидала пожаловала! — приветствовал Кузьмин Аню, когда они с Даней вошли в квартиру. Подхватил её под локоть и повёл в гостиную со всеми знакомить. Даня задержался в коридоре и в сотый раз за день достал из кармана мобильный телефон, проверяя наличие пропущенных звонков или сообщений. Он с пятницы ждал звонка от Марка, но его до сих пор почему-то не было. Лисицын постоянно хмурился и искусал себе все губы. Парни при виде Ани оживились, распушили перья, но она скромно со всеми поздоровалась и вышла обратно в коридор. — Дань, нужно чем-нибудь помочь? — спросила она, коснувшись его локтя. Он встрепенулся, убрал телефон в карман джинсов и ответил вопросом на вопрос: — Пиццу когда-нибудь готовила? Они прошли на кухню. Даня раскатывал тесто, приготовленное с утра мамой, Анюта смазывала его томатным соусом и выкладывала ингредиенты. — Дань, а расскажи мне про парня… ммм, русый такой, с короткой стрижкой, у дивана на полу сидел. Даня не видел, кто́ сидел на полу, он ещё не заходил в гостиную, но под Анино описание подходили двое: Мика и Илья. — Побрутальнее или понеформальнее который? — Побрутальнее. — С ямочками на щеках? — Даня уже понял, о ком речь, но решил ещё немного помучить девушку. Аня немного смутилась, но по его смешку поняла, что он дразнит её, и замахнулась вафельным полотенцем, которым вытирала руки. — Не бей меня, женщина, — увернулся Лисицын, засмеявшись. — Это Илья, наш главный Трубадур. — И тише добавил: — Он тебе понравился? — Он чем-то на Костю похож… Давно таких не встречала. В дверь позвонили, и Даня поспешил открыть. Макс с Колей пришли с целым ящиком апельсинов, вручили его Сане, и тот, подозрительно косясь на подарок, сказал: — Надеюсь, сейчас оттуда Чебурашка не выпрыгнет? Парни засмеялись и пошли в гостиную. Макс с протяжным стоном занял свободное кресло, утягивая за собой Колю. Тот плюхнулся ему на колени, поёрзал, поудобнее устраиваясь, и затих. — Фуф, — выдохнул Макс, — всю неделю таскали вещи на новую квартиру. Не думал, что у Коленьки столько барахла. — О, Коля переехал? — спросил Даня, всё ещё стоявший в дверях. Аня села рядом с Ильёй на пол, и тот тепло ей улыбнулся, а Лисицын прошёл к дивану и примостился на подлокотник с Саниной стороны. — Почему Коля? — удивился Макс — Мы вместе переехали. У его матери квартира была в Москве, двушка, её сдавали, а этим летом разменяли с доплатой, и теперь мы — москвичи, да, детка? — обратился он к притихшему Коле, чмокнув его в плечо. — Общага за два года заколебала, а из пригорода в универ не наездишься. — И когда новоселье? — с умилением глядя на парней, спросил Саня. — Ох, дайте время в себя прийти. — Синельников откинулся на спинку кресла. — Перевожу, — вклинился Саня, — дайте время протестировать все горизонтально-вертикальные поверхности. Все прыснули со смеху, а у Коли на щеках проступили пунцовые пятна. Макс успокаивающе погладил его по спине и громко сказал: — Не обращай на них внимания, детка, они просто завидуют. Снова раздался дверной звонок, и Даня удивлённо посмотрел на Саню: все уже в сборе, кого ещё он пригласил? Друг подмигнул и пошёл открывать. А Лисицын подорвался вроде как проверить пиццу и досыпать сыра сверху, но на деле — первым посмотреть, кто же пришёл. Он удивился, увидев Таню, счастливую, и оттого ещё более красивую, чем обычно. Едва успел чмокнуть сестру в щёку, как Саня утянул её в гостиную, громко объявляя друзьям: — А вот и Таня, моя будущая жена! Пиццу ели под рассказ Тани о том, как Саня завалился к ней с цветами и грохнулся в обморок. Лисицын таращился на сестру и удивлялся, как быстро и гармонично та влилась в их компанию. Впрочем, обнимавший её Саня смотрел на неё с таким же удивлением, словно не веря, что любимая женщина сидит в его гостиной в кругу близких друзей. — А я, между прочим, его предупреждала беречь здоровье, — вклинилась Юлька. — Помнишь, когда на кофе гадали, Кузь? — А, да, что-то такое было, — Саня почесал макушку, припоминая. — Так! Минуточку! У кого там еще что было? Ну-ка! — Девушка соскочила с кресла и встала посреди гостиной. — Мишка, у тебя путешествие было? — Да, и я в Питер съездил, так что — засчитываем. Юля кивнула и стала дальше скользить по лицам притихших друзей. — Антон не гадал, кто там у нас дальше? — Она наткнулась взглядом на подругу. — Елена Прекрасная, у вас там мильоны вроде были? — Ну, мильоны — не мильоны, а родители перед началом учебного года денег подкинули. Юля снова удовлетворённо кивнула и посмотрела на колоритную парочку на диване. Синельников хитро улыбался, а сидящий на его коленях Коля напряжённо замер. — Та-а-а-а-ак, — протянула Юля, — ну, с этими голубцами всё понятно. — Она помахала рукой перед парнями. — А вы ещё смеялись над моей «голубенькой» Кама Сутрой! Раздался дружный смех. Коля растерянно посмотрел на Макса, а тот, придержав за подбородок, коротко, но нежно поцеловал его в губы. Мика радостно засвистел, остальные захлопали в ладоши и одобрительно завопили. Коля покраснел до кончиков ушей и от смущения спрятал лицо в ладони, а Макс, запустив пальцы ему в волосы, дернул на себя и тихонько зашептал что-то в ухо, ласково поглаживая второй рукой по спине. — Кто у нас на очереди там? А, Илья! Помню-помню, большая любовь. Колись давай, в кого успел влюбиться? Илья покосился на Аню и ничего не ответил, а Юлька наконец перевела взгляд на Даню. Тот сидел на подлокотнике дивана, закинув руку на спинку позади Саниной головы. Рукав толстовки задрался, обнажая его запястье, а вместе с ним — и поджившую татуировку. Юля схватила его за кисть, развернула внутренней стороной к себе, рассматривая двух спящих лисят, и, глядя полными слёз глазами, тихо спросила: — Значит, и твоё предсказание сбылось?