***
Когда после учёбы Даня зашёл в магазин, размышляя, что приготовить на ужин, первым делом подумал об их фирменном семейном жульене и решил позвонить брату за точным рецептом — у него это блюдо получалось лучше всех. — Кот из дома — мыши в пляс? — съехидничал Никита. — У тебя там гости намечаются, что ли? — Эм… Ну, типа того. Родителям не говори только. — О! Особые гости, значит? Ладно, слушай и запоминай. Никита перечислял ингредиенты и пошагово рассказывал, как готовить жульен, а Даня ходил между продуктовыми стеллажами и складывал недостающее в корзину. В конце, когда он уже собирался попрощаться, брат озадачил его: — Мелкий, ты это, презики не забудь купить. — И, хмыкнув, отключился. А Даня завис. Презики? О сексе он знал в основном то, что рассказывал ему Никита, в свое время чисто технически просветивший его на тему гигиены и предохранения. До недавнего времени тема секса вообще не вызывала у него особого интереса: с нечастыми утренними стояками он справлялся несколько отстраненной дрочкой, к рассказам Сани о его бурной сексуальной жизни относился если не брезгливо, то с явным дискомфортом. Даже когда они в одиннадцатом классе впервые вышли в интернет на подаренном Дане компьютере, и Кузьмин зашел на какой-то порно-сайт, — не особо впечатлился. И сейчас он стоял посреди магазина и думал, нужны ли ему презервативы. Опять же, теоретически он знал, как это происходит между мужчиной и женщиной. А между двумя парнями? Воображение тут же начало подкидывать картинки их с Марком в постели, горячие руки на его теле… И Даня, чувствуя, что заливается румянцем и начинает возбуждаться, тряхнул головой и решил положиться на более опытного в этих вопросах Марка.***
Стоя возле письменного стола, Марк рассматривал развешанные на стене фотографии мостов. После ужина они переместились в спальню, и Даня дал ему время осмотреться, внимательно следя за реакцией. Зазвонил домашний телефон, и Лисицын вышел в коридор ответить. — Привет, ты дома? — Странный вопрос, Сань, ты мне на домашний звонишь. — Даня даже усмехнулся — с чего это его друг рассеян? — А, ну да… Слуш, я чё хотел спросить, ты не против, если я на дачу без тебя поеду? Ну… Таня сейчас там, я только что узнал… В общем… — Да езжай, конечно. Только не поздно уже? — Не, успею ещё на пару последних электричек. — Ну давай, дуй скорее к своей будущей жене. — Ага, ты там, это, не скучаешь? — Неа, — ответил Даня и, встретившись взглядом с Марком, отключился. Он решительно шагнул в комнату и, буквально впечатавшись в Марка, поцеловал его. Тот улыбнулся ему в губы и тут же перехватил инициативу: углубил поцелуй и, развернув его, подхватил под бедра и усадил прямо поверх наваленного на столе барахла. Даня завозился, устраиваясь поудобнее, в результате чего спихнул пару учебников. На секунду оторвавшись, Марк глянул на пол, да так и завис. Наклонился, поднял выпавшую откуда-то фотографию и с недоумением посмотрел на Даню. А тот, почти не дыша, пялился на прямоугольник бумаги, не решаясь встретиться с Марком взглядом. — Это… Очень странно? — наконец подняв глаза, робко спросил он. — Мне кажется, это очень… ты, — ответил Марк. Не уловив, комплимент это или осуждение, Даня решил пояснить: — Я просто увидел тебя, когда печатал фотки, и… — И? — И решил напечатать для себя. — И многих ты так для себя печатаешь? — В голосе слышались нотки не то ревности, не то недовольства. — Только тебя, — тихо ответил Даня, опустив голову. — Только меня? Отложив фотографию, Марк шагнул ближе, встал между его разведёнными коленями и упёрся лбом в лоб. Когда Даня поднял глаза, то увидел, что тот улыбается. — Только тебя, — повторил Лисицын, отзеркаливая улыбку. — Was tust du mir an? — пробормотал Марк, обхватив его голову ладонями. Нежные поцелуи посыпались по всему лицу — щекам, носу, векам — пока Марк не нащупал губы. Со стоном ворвавшись внутрь, он стал вылизывать его рот. Мягко, глубоко. От этих поцелуев кровь кипела и дыхание перехватывало. — Держись, — вдруг скомандовал Марк, оторвавшись от его губ. Даня едва успел оплести его руками и ногами, как тот подхватил его под задницу и поднял. Диван в разложенном виде представлял собой низкий деревянный помост с матрасом. Марк запнулся о его край, чуть не рухнув, но успел затормозить коленями и вытянутой рукой, второй крепко поддерживая висящего на нём Даню за пояс. Приземление всё равно получилось не самым мягким, и оба засмеялись, стукнувшись лбами. Отстранившись, Марк ласково провёл по его щеке подушечкой большого пальца, а Даня… Даня окончательно утонул в его пронзительном взгляде. — Я… Музыку. Можно? — зашептал он, пытаясь отдышаться. Нависающий над ним Марк кивнул и откатился в сторону. Лисицын сходил на кухню, вытащил из бумбокса диск, который слушал, пока готовил ужин, и запустил его на своём музыкальном центре. Пропустив несколько первых треков, он повернулся к Марку. — Иди ко мне, — хрипло позвал тот, протянув к нему руку. Даня выключил верхний свет, оставив только настольную лампу, и, стянув с себя футболку, опустился коленями на диван. — Можно я сам? — спросил он, потянувшись дрожащими пальцами к пуговицам на его рубашке. Марк приподнялся, позволив раздеть себя, и Даня, устроившись на его бёдрах, стал невесомо водить пальцами по рельефному торсу, в восхищении наблюдая, как сокращаются от его прикосновений мышцы. Он рисовал замысловатые узоры на коже, а потом повторял их губами. Рваные вздохи были лучшей наградой, и, смелея, Даня пустил в ход язык и зубы. «Some erotic feel Keeps coming on It's so unreal I come undone» Выпрямившись, Даня упёрся ладонями в грудь Марка. Провалился в его абсолютно чёрные от возбуждения глаза и повёл пальцами от сосков до пупка и дальше вниз по дорожке темных волос. Взялся за болт джинсов и нервно облизал припухшие губы. Непослушными руками расстегнул штаны и, переместившись, потянул их вниз, снимая заодно и носки. У него не было чёткого плана того, что он собирался делать, но доставить удовольствие Марку казалось сейчас первостепенной задачей. «You've been around, I know And me I'm just too slow I'm craving more and more Gimme, gimme the heat» До этого вся инициатива исходила от Марка, и сейчас Даня, устроившись у него между ног, чувствовал себя первооткрывателем: было немного страшно, но очень волнительно. Пальцы сами потянулись к мокрому пятну на белье, а последовавший за этим резкий вздох придал решительности. Стянув боксёры, Даня припомнил все, что делал с ним Марк, и попытался повторить, попутно оценивая свои ощущения. — Ш-ш-ш, — зашептал Марк, когда Даня закашлялся, не рассчитав свои возможности и насадившись почти на всю длину. — Не бери сразу глубоко. Обхвати снизу рукой. Дотронувшись до его лба, Марк убрал упавшую на лицо чёлку, и под его одобрительную улыбку Даня попробовал снова. Но сверху снова донеслось шипение, и пришлось отстраниться, чтобы выяснить, что не так. Проведя большим пальцем по его влажным губам, Марк протолкнул его внутрь и коснулся кромки нижних зубов. Лисицын, машинально втянув палец глубже в рот, начал облизывать и посасывать его. — Спрячь зубы, — попросил Марк. Даня попробовал прикрыть зубы губами, и когда услышал одобрительное «вот так», выпустил изо рта палец и вернул своё внимание к члену. Мерно опускаясь и поднимаясь над пахом, он активно помогал себе рукой и в какой-то момент осознал, что ему начинает нравиться. Осмелев, он пустился экспериментировать: менял напор и скорость, чуть не причмокивая от удовольствия. Но по-настоящему его накрывало от реакции Марка: тот, порыкивая, часто дышал и осторожно подавался навстречу, но вцепившиеся в макушку пальцы говорили о его нетерпении. От этой смеси деликатности и страсти Даня вдруг заскулил, потянул руку вниз и через одежду сжал свой собственный изнывающий стояк. Через несколько мгновений Марк дёрнул его за волосы, отстранив голову, и быстро задвигал ладонью по члену. Даня заворожённо следил, как головка то появляется, то исчезает в его кулаке, и, когда Марк, выгнувшись, излился себе на живот, чуть сильнее сжал свой член и неожиданно, тихо пискнув, тоже кончил. Отдышавшись, Марк подтянул его к себе, накрыл рукой пах и, нащупав на джинсах мокрое пятно, восхищённо спросил: — Когда ты успел? Пожав плечом, Даня быстро стянул неприятно липнущую к телу одежду, вытер себя и Марка футболкой и с протяжным вздохом вытянулся на постели. Прижался к горячему телу и моментально провалился в сон.***
Утром, едва осеннее солнце стало пробиваться сквозь окно, Даня проснулся от давления переполненного мочевого пузыря. Не разлепляя глаз, он скатился с дивана, прошлёпал голышом по коридору, сходил в туалет и, вернувшись в комнату, застыл на пороге от умилительной картины: Марк спал на животе, подсунув руки под подушку, а на его пояснице, свернувшись клубочком, подрёмывал котенок. Достав фотоаппарат, Даня сделал несколько снимков и залез под одеяло. Не просыпаясь, Марк, завозился, перевернулся, скинув при этом котёнка, и сгрёб Даню в объятия. Счастливо вздохнув, тот прикрыл глаза и под мерный стук чужого сердца снова заснул. Днём Даня хотел повести Марка гулять в парк, но к обеду зачастил дождь, и они остались дома. Много говорили и много молчали. Постоянно касались друг друга, целовались и обнимались. Вместе готовили, вместе принимали душ. Слушали музыку и смеялись, вспоминая забавные истории из детства и юности. — Кем ты хотел стать, когда был маленьким? — спросил его Марк. Он сидел за кухонным столом и с лукавым ожиданием смотрел на Даню. Лисицыну пришлось перетрясти мамины запасы, чтобы найти баночку подарочного молочного улуна и заварить его любимый зелёный чай. Заворожённо следя за движением чаинок в прозрачном стеклянном чайнике, он наконец-то ответил: — М-м-м, космонавтом. — Да ладно! — воскликнул Марк. — Ну что? — Даня оторвался от созерцания чая. — Я был обычным советским ребёнком! — Достал чашки, разлил по ним чай, выложил на блюдо привезённое Марком берлинское печенье и сел напротив. Сделал осторожный глоток и поморщился: всё-таки, зелёный чай — не его. — Вообще-то, — сказал он, — ты только не смейся, — строго посмотрел в глаза Марка, и когда тот серьёзно кивнул, продолжил: — Я мечтал стать мастером Дао, — увидел, как у парня глаза на лоб полезли, а уголки губ стали растягиваться в улыбку, и пригрозил ему пальцем: — Ты обещал! Марк втянул губы, пряча улыбку, и Даня продолжил: — Меня брат с сестрой в кино водили, мне лет семь было, так вот, там был мальчишка, его от разбойников спас один старый мастер Дао и взял себе в ученики. И когда он был маленьким, этот мастер посадил дерево, ёлку что ли, и сказал, чтобы он каждый день через неё перепрыгивал. И мальчишка прыгал, а потом мастер ещё и грузики такие на ноги стал ему вешать. В общем, мальчик рос, и ёлка росла, и в итоге он запросто мог запрыгнуть на крышу дома там, или ещё куда. В общем, я мечтал научиться так же. Даня замолчал и, посмотрев на Марка, опять различил в его взгляде то неприкрытое восхищение, с которым тот часто на него смотрел. Смутившись, Даня опустил глаза, взял одно из печений и, откусив, блаженно замычал: — М-м-м, вкуснятина какая! Где ты такие взял?! — Есть одно местечко. Недалеко от вашего колледжа, кстати, — ответил Марк, не сводя с него пристального взгляда. Помолчал, наблюдая, как Даня, жмурясь, ест печенье и спросил: — Почему фотография в итоге? Облизав испачканные в глазури пальцы, Лисицын пожал плечами: — Мне ёлку не разрешили посадить.***
— Марк? — позвал Даня, потеревшись носом о его грудь. — М? — Эм… а у тебя… много было парней? — спросил он и притих, почувствовав, как замерла на его пояснице рука. Они только отдышались после очередного захода. В какой-то момент Марк, размеренно надрачивающий оба их члена, скользнул мокрыми от выступившей смазки пальцами к промежности, и Даня, поняв, что ещё не готов, рефлекторно перехватил его запястье, не давая пробраться ниже. Настаивать Марк не стал, вернулся к дрочке и умело довёл их обоих до пика. Лисицын помнил, что Марк старше и, конечно, гораздо опытнее. Наверняка у него уже были парни, возможно, что и много. И сейчас Даня захотел выяснить, сможет ли Марк ждать, пока он созреет для полноценного секса. Движение руки на его спине возобновилось, и Марк ответил: — У меня было несколько отношений, ну и секс без обязательств, не здесь, в основном — в Германии, там с этим как-то проще. Эй! — Марк безошибочно почувствовал, как напрягся Даня, и попытался поймать его взгляд. — Ты ревнуешь, что ли? — У меня может быть повод? — тот зыркнул на него, упёрся носом куда-то в подмышку и сердито засопел. Развернувшись к нему всем корпусом, Марк убрал пальцами чёлку с глаз и с нежностью ответил: — Ну, конечно, нет, Дань. Да, у меня были парни, но сейчас-то я с тобой.***
Сидя на кухонной столешнице, Даня с запрокинутой назад головой млел от невесомых поцелуев в ключицы. Марк явно пытался сдерживаться, чтобы не оставлять на коже следов, но постоянно срывался, и в итоге на теле Дани расцветал очередной засос. Ну хоть активничал Марк теперь в тех местах, которые потом можно прикрыть одеждой. Они уже позавтракали, убрали со стола, и, пока Даня мыл посуду, Марк пристроился сзади. Обхватив руками поперёк живота, тесно прижался, мягко покусывая шею и плечи. Потом развернул к себе, стянул с него футболку, ухватил за талию и подсадил на столешницу, сам устроился между его разведённых коленей и принялся вылизывать шею, прикусывая кадык и бодая носом чувствительное местечко под ухом. — Какая у тебя кожа нежная, — с восхищением сказал Марк, осторожно проводя пальцами по одной из первых оставленных им отметин. — Придётся купить тебе тысячу водолазок. Даня шало улыбнулся. Опять он завёлся с пол-оборота. Интересно, это вообще когда-нибудь может надоесть? Эти взгляды, вздохи, прикосновения? Если от одного только за́паха и присутствия рядом накрывает до дрожи. Раздался звонок в дверь. Лисицын встрепенулся, отстранил Марка и с недоумением посмотрел в сторону коридора. Перевёл взгляд на кухонные часы и растерялся, кто бы это мог быть? Звонок повторился, в этот раз настойчивее, он соскочил на пол, схватил свою футболку и, на ходу одеваясь, пошёл открывать. На пороге стоял довольный Саня. — Там такая тачка охуенная… стоит, — не договорив, Кузьмин критически окинул Даню с ног до головы, присвистнул и тараном через тамбур ломанулся внутрь. — Подожди, Са… ня… Он ввалился следом за другом и увидел, как Кузьмин недоверчиво сверлит взглядом стоявшего в коридоре Марка. Только в этот момент Даня сообразил, что после среды, когда он звал друга поехать вместе снимать мост и набережную, а тот отказался, сославшись на работу, единственным их разговором был пятничный, когда Саня отпрашивался поехать на дачу. И что тот вообще не в курсе его стремительно развивающихся отношений с Марком. Набрав воздуха в лёгкие, Даня представил: — Это Марк. Марк, это — Саня. Друг протянул руку, и когда Марк пожал её, дернул его на себя, чуть не тычась носом в нос, и, грозно сверкая глазами, прошипел ему в лицо: — Обидишь его — яйца оторву! Даня хотел было возмутиться, но, встретившись взглядом с Марком, у которого чуть дрогнули уголки губ, расслабился и промолчал. — Понял, не дурак, — ответил Фукс, поднимая свободную руку в примирительном жесте. — Тачка внизу твоя? — друг сузил глаза. — Моя. Саня кивнул, отпустил его ладонь и перевёл взгляд на Даню. Снова окинув того с головы до ног, спросил: — Вы трахались, что ли? Лисицын захлебнулся от возмущения, Марк сдержанно хрюкнул, а друг, помахав в воздухе рукой возле Даниной шеи, пояснил: — У тебя футболка наизнанку надета. — И без перехода: — Есть чё пожрать? Голодный как волк. — Не дожидаясь ответа, он снял ветровку и пошёл в ванную. Даня растерянно посмотрел на Марка — за несдержанную простоту друга почему-то стало стыдно, но Марк лишь покачал головой. Сжал его плечо и с улыбкой сказал: — Переодень футболку и пойдём приготовим что-нибудь для твоего голодного волка.***
— Я думал, ты на даче, — сказал Даня, когда друг плюхнулся на мягкий уголок, предварительно согнав сидевшего там Марка. «Эй, это мое место!» — прорычал он, едва войдя в кухню, и Фукс не стал спорить, молча со снисходительной улыбкой встал и пересел на стул. — А? — Саня оторвался от омлета и посмотрел на Лисицына. — А, ну да, мы вчера вечером приехали, чтобы без свидетелей предаться разврату. — Саня! — воскликнул Даня. — Ну что?! Два захода вечером и ещё один — утром, как, по-твоему, это было бы возможно с твоими родителями под боком? — О Господи, — Даня упёрся локтями в стол и спрятал в руках покрывшееся румянцем лицо. Посидел так немного, приходя в себя, потом открыл ладони «окошком» и спросил: — Так у вас всё в порядке? — Ещё бы! После жаркой ночи и четырёх оргазмов! — друг самодовольно хмыкнул. — Ты, вроде, говорил о двух вечером и одном утром? — вмешался Марк. — Куни, детка. Кузьмин поиграл бровями, и Марк уважительно закивал. А ничего не понявший Даня спросил: — Куни? Друг высунул язык и стал выделывать им что-то невразумительное, а когда до Дани дошло, что всё это значит, его по самые уши залило краской. Бросив в друга салфеткой, он возмутился: — Фу, блин, Саня, можно без подробностей?! Она моя сестра всё-таки, ну фу же! — Ну чё фу-то?! Можно подумать, вы тут… стишки друг другу читаете! — Друг ткнул пальцем в засос на его шее. — Когда ты, кстати, успел его подцепить? — махнул он кистью в сторону Марка. В отличие от Дани Марк на выпады Сани реагировал спокойно, даже с некоей снисходительностью, словно понимал что-то такое, что от Дани ускользало. Он перевёл взгляд на друга и внезапно осознал, что на самом деле тот растерян, и устроенное им представление на самом деле — лишь защитная реакция на ситуацию, в которой что-то решает не он. Расслабившись, Даня откинулся на спинку диванчика, потянулся рукой к ладони Марка и, улыбнувшись, ответил: — Потом расскажу. — Так, ладно, братцы Лисы, спасибо за еду, — сказал Кузьмин, вставая из-за стола. — Твоя сестра, Лисёныш, штучка, конечно, горячая, но готовить ни хрена не умеет! — Зыркнул на хрюкнувшего от смеха Даню, нахмурился и мрачно добавил: — Я возьму у тебя кой-какой фильмец, лады? — Отхлебнул из чашки зелёный чай и, пробормотав «что за гадость?», вышел из кухни. — Схожу, посмотрю, как он там, ладно? — тихо сказал Даня и выскользнул из-за стола. Он обнаружил друга потерянно стоящим посреди спальни и таращащимся на развороченную постель и кучу скомканных салфеток на полу. Услышав шаги, Саня обернулся и с виноватым видом спросил: — Я не переборщил там? — Всё в порядке, — ответил Лисицын, подходя ближе. — Лисёныш… — друг запнулся и отвёл взгляд. — Так непривычно всё это, — махнул он в сторону кровати и шёпотом признался: — Кажется, я ревную. — Глупый, — с внезапной нежностью ответил Даня и, сделав шаг, ткнулся лбом ему в плечо. — Ты же мой верный рыцарь. — Ну, теперь твой рыцарь, наверное, он. — Саня положил горячие ладони ему на пояс и притянул поближе. Хмыкнув, Даня поднял голову и заговорщически сообщил: — Он дракон скорее, — и так красноречиво выгнул бровь, что Саня закатил глаза. — Ну да, а ты наша принцесса. — Друг посмотрел поверх его макушки в сторону двери и, хитро улыбнувшись, сказал: — Упс, по-моему, мне пора. А потом вдруг быстро чмокнул Даню в губы и поспешил на выход. Обернувшись, Даня заметил застывшего на пороге Марка. Вид у того был мрачным. — И что это было? — спросил Марк после того, как хлопнула входная дверь. — Саня, — пожав плечами, ответил Даня, словно одно его имя всё объясняет. — У вас с ним что-то есть? — недоверчиво спросил Фукс, медленно приближаясь. — Нет, Марк, — Даня попытался улыбнуться. — Нет же! Он в сестру мою влюблён с двенадцати лет, я говорил тебе. — Тогда почему он тебя поцеловал? — Ну, это же Саня. Он всегда такой: балагур и провокатор, а еще жуткий обнимака. И самый лучший на свете друг. — Даня помолчал, потом, склонив к плечу голову, задал Марку его же вопрос: — Ты, что, ревнуешь? Марк подошёл совсем близко, взял его за ладони и, поддерживая игру, ответил вопросом на вопрос: — А у меня есть повод? И Даня облегченно выдохнул: — Нет, конечно, нет.