***
Вслед за Никитой Даня зашел в свою комнату и мягко прикрыл дверь. Та мысль, которая весь вечер зудела в его голове, наконец-то оформилась, и он решил обсудить её с братом. — Никит, — начал он, немного нервничая, — вы с Катей не думали сделать фотосет беременности? Можно очень красиво сфотографировать беременную женщину, ну, как бы на память что ли, у нас пока такое редко снимают, но на Западе это сейчас набирает популярность. — Эм… Да, — согласился Никита, — идея отличная, думаю, Катя обрадуется. Хочешь поснимать её? — Не совсем… — Даня не знал, как грамотно подать следующую щекотливую информацию. — У меня подруга сейчас снимает проект в стиле «ню». Никита нахмурился и скрестил на груди руки. — И? — В общем, я могу ей предложить вас снять в профессиональной студии. — затараторил он, встретившись с недоверчивым взглядом брата. — Послушай, там ничего такого не будет видно, можно в нижнем белье, наверное, ну, или тканью задрапировать красиво, и это будет только для вас… В общем, мне сложно объяснить… Эм, видел, может, беременную Деми Мур на обложке журнала? Вот как-то похоже может получиться. При упоминании имени известной актрисы Никита оживился и, хмыкнув, сказал: — Ну, можно попробовать. Облегчённо выдохнув, Даня улыбнулся. Брат окинул взглядом комнату, которая когда-то была и его, и заметил на сложенном диване большого медведя. — О, классный какой! — сказал он, подцепив игрушку за ухо. — Для девушки купил? — Да нет, это мне подарили, — осторожно ответил Даня. — Мелкий, — недоумённо уставился на него Никита, — мягкие игрушки обычно парни дарят девушкам, а не наоборот. — Я не говорил, что это девушка. Замерев, Даня следил за реакцией брата, на лице которого постепенно проявлялось понимание. Он медленно посадил медведя обратно на диван, выпрямился и вперился в него тяжёлым взглядом. «А вот и первый негатив», — с ужасом подумал Даня. — Это тот парень с вечеринки? — спросил Никита. — Вы в одинаковых костюмах были. Его осуждающего взгляда Даня не выдержал и, кивнув, опустил голову. — Он показался знакомым. Чем занимается? Учится? Работает? — Работает. У них что-то вроде издательства, полиграфия ещё, ну, там… всякое. — Даня быстро зыркнул на брата и снова отвёл взгляд. — Хм… Пусть заедет к нам в офис, — тон Никиты сменился на деловой. — У нас новая упаковка и баннеры почти готовы, как раз искали, где печатать. От удивления брови Дани поползли вверх. Он осторожно покосился на Никиту, а тот вдруг расхохотался. — Испугался? — спросил он сквозь смех. — Блин, Никит! — Даня перевёл дух и несильно пихнул его кулаком в плечо. — Я его, кажется знаю. Наверное, пересекались где-то. — Он же тоже депешист, — выпалил Даня. — Может, на этих ваших сборищах виделись? В качестве одобрения Никита кивнул. — Родители не знают? — спросил он и на отрицательный ответ добавил: — Таня? — На Хеллоуин узнала, случайно получилось. — С родителями не затягивай, — кивнув, сказал брат. — Расскажи им, а то они мне твоей «девушкой» всю плешь уже проели. В дверь постучались, и в проёме тут же появилась Санина голова. — Там сейчас торт и свечки будут, вы идёте? Никита вышел из комнаты, а Кузьмин остался в дверях. Даня посмотрел на его взбудораженный вид и впервые за всю историю их дружбы захотел сам проявить заботу. Широко раскрыв руки, он тут же крепко обнял шагнувшего к нему Саню. — Хоть бы предупредил, — с укором сказал он. — Я бы камеру заранее подготовил. Друг отстранился и заглянул Дане в глаза. — Она сказала «да», — прошептал он как-то растерянно. — Ой, да куда б она от тебя делась?! — закатил глаза Лисицын. — Ты же всех её женихов разогнал!***
Зайдя в маленькую квартиру-студию, Даня первым делом наткнулся взглядом на лежащую в углу коридора тыкву — приз «голубеньким» за их костюмы Леона и Матильды. Они стали настоящими звёздами вечеринки, и Лисицын приехал к ним в гости показать фотки. Сначала Даня предложил встретиться где-то в центре, но у Макса была срочная работа — он, как и Саня, подрабатывал написанием компьютерных программ, а Коля немного приболел, поэтому парни пригласили его к себе. Синельников коротко поприветствовал его и, надев наушники, вернулся к монитору. А Коля потянул Лисицына к крохотной кухне, которая была отгорожена от остального пространства барной стойкой, служившей обеденным столом. — Вы чего с тыквой ничего не сделали? — спросил Даня, садясь на высокий табурет спиной к комнате и наблюдая за суетящимся у плиты Колей. — А что с ней делать? Кашу? Мы с Масей не любим. — Масей? Обернувшись, Коля выглянул из-за Дани на работающего Макса проверить, не услышал ли он, и приложил палец к губам. Лисицын понимающе улыбнулся и, прочистив горло, сказал: — Ну, можно приготовить суп-пюре. Или запечь в духовке с карамелью. Предложение Колю явно заинтересовало: — А одной на оба варианта хватит? — спросил он. — Да, вполне. Коля подорвался в прихожую за тыквой и, притащив её на кухню, положил перед Даней на стойку. — Так, Лис! Говори, что нужно из продуктов, будем готовить! Выяснилось, что половины необходимых для супа ингредиентов не хватает, и пришлось отправить Макса в магазин. Поначалу тот недовольно заворчал, но одного Колиного взгляда оказалось достаточно, чтобы он, накинув куртку и зажав в руке листик со списком продуктов, выскочил из дома. — Как ты это делаешь? — с восхищением спросил Даня, когда за Максом закрылась дверь. — Он просто терпеть не может, когда я им недоволен, — лукаво улыбнулся Коля. — Не то чтобы я этим злоупотреблял, но иногда очень полезно сделать вид, что я обижаюсь. Даня покачал головой и взялся за подготовку тыквы. — Как вы познакомились вообще? — спросил он. — Эм… мы братья, — ответил Коля, заворожённо наблюдая за уверенными движениями Лисицына. Но когда его руки остановились, поднял на него взгляд и торопливо добавил: — Не кровные. Наши родители расписались, когда мне было пятнадцать лет, а Максу — шестнадцать. — Склонил голову набок и, покрывшись легким румянцем, прошептал: — Я в него с первого взгляда влюбился. А он весь такой серьёзный, строгий был. Ему важно было всё контролировать, и я обожал выводить его из себя. — И… Как у вас все… ну, началось? — Даня совершенно по-новому начал смотреть на этого симпатичного мальчишку, обычно скромно присутствующего в тени Макса. — Эм… Я вытянул у него обещание поцеловать меня, если буду хорошо учиться. — Коля улыбнулся, видимо, возвращаясь в воспоминания. — Но это только через год случилось. В общем, после того поцелуя я его соблазнил, ну и… вот. Даня высыпал нарезанную кубиками тыкву в большую миску и принялся за вторую половину. Он вспомнил про ошейник, который был на Коле на вечеринке и решился спросить: — Коль… А тот ошейник с кольцом, это была просто часть костюма или что-то большее? Тот нахмурился. Потом вздохнул и сказал: — Максим, он же — жуткий собственник. Была б его воля, он бы меня вообще к себе цепями приковал. А ошейник — это как знак того, что я ему принадлежу, понимаешь? Я не хотел сначала его надевать, ну, слишком очевидный же атрибут, но потом увидел, что для него это очень важно, и согласился… — Он помолчал немного, потом добавил: — Не все догадались, но когда Марк про ошейник спросил, я чуть сквозь землю не провалился. Коля приложил ладони к пылающим от смущения щекам. А Даня решил задать ещё один не дающий ему покоя вопрос: — Не знаю, как спросить, ты не отвечай если не хочешь, но… Мне Марк сказал, что такие ошейники применяются в определенных практиках… Вспыхнув, Коля перебил: — Нет! Мы не практикуем садо-мазо, если ты об этом! Макс, он вообще… Не успев договорить, он отвлёкся на звук поворачиваемого в замке ключа. Макс вошёл так стремительно, что чуть не сбил Даню с ног, и тут же впился пристальным взглядом в Колю. — Всё хорошо? — тихо спросил он, отведя пальцами его челку. Кивнув, Коля привстал на носочки и потянулся его поцеловать. Даня не хотел подсматривать за интимным моментом, но парни смотрелись так красиво, что он невольно залюбовался. Брутальный Макс крепко сжимал в руках изящного Колю, а тот так доверчиво льнул к нему, что у Лисицына аж руки зачесались, как захотелось их сфотографировать. «Еще пара моделей для Кристины» — подумал он, представляя, какими чувственными могут получиться фотографии с этими двумя. Макс наконец-то отстранился от своей «детки», бросил хмурый взгляд на Лисицына и вернулся к работе. А тот уже разобрал покупки, сложил тыкву для супа в одну кастрюлю, для запекания — в другую и начал промывать тыквенные семечки. Пока блюда готовились, решили пить чай. Коля сидел за столом, подперев ладонью голову. Свою длинную челку он заправил за ухо, отчего лицо стало непривычно открытым. «Мальчишка мальчишкой» — глядя на него, подумал Даня. — Как у вас с Марком дела? — спросил Коля. — Хорошо. Правда, он уехал сейчас. — Как прошёл… Ну… Первый раз? — спросил Коля, стрельнув глазами на Макса: не слышит ли тот. — Эм… — Даня смутился. — Я ещё… ну, мы не дошли до этого. — Эй! — возмутился Коля. — Нельзя своего мужчину на сухом пайке держать! — Ну, мы далеко не на сухом пайке, у нас и секс вполне есть, просто, ну… — Ты хочешь сказать, что Марк — снизу?! — Глаза у Коли полезли на лоб. — Ну… Он и так, и так, наверное, может. Для него это не проблема. — Ух ты! — сказал Коля и задумчиво уставился на Макса. Даня прям слышал, как ворочаются в его голове какие-то мысли. Он обернулся через плечо посмотреть на Макса, и тот, словно почувствовав их взгляд, снял с головы наушники и недоумённо спросил: — Что?! — Скоро, говорю, новое блюдо будем пробовать, — ответил с лукавой улыбкой Коля. А Даня подумал, что этот мальчик ой как не прост: очень уж он сейчас напоминал чертёнка, что водится в тихом омуте.***
Сидя за партой, Даня рассматривал первые фотографии ню-проекта Кристины. В понедельник состоялось торжественное открытие новой студии, и съёмки начались почти сразу же. Правда, из-за отсутствия Марка, первой моделью стал не Даня. Впрочем, Кристина уже успела отснять одну девушку и двух парней, отпечатала пробники и решила показать Дане. Они сидели одни в пустой аудитории, и Лисицын молча перелистывал снимки. Он был действительно впечатлён: контровой свет высвечивал литые мышцы; мягкие выпуклости прорисовывались плавными линиями. Иногда ему приходилось напрячь всё воображение, чтобы понять, что за часть тела изображена на снимке. Мику он сразу узнал по татуировкам, хотя лица нигде не было видно. Залип на нескольких фотографиях его спины и пресса: у парня было красивое крепкое тело, которого так и хотелось коснуться. Следующая серия фотографий поразила его контрастом с тем, что он только что видел: худые, но явно мужские руки с проступающими венами были сплошь покрыты тонкими белыми полосками шрамов. Он уже хотел спросить, чьи это руки, как на следующем снимке вопрос отпал сам собой. На полу, свернувшись в позе зародыша, лежал абсолютно голый парень, обнимающий израненными руками свои колени. Лица видно не было, но по длинным волнистым волосам Даня узнал Антона. Попытался вспомнить, видел ли он когда-нибудь его руки, и не смог: парень всегда носил рубахи или футболки с длинным рукавом. Он вспомнил, как этот с виду скромный интеллигент отчаянно слэмился на концертах, подставляясь под кулаки и локти других людей: видимо, таким образом усмиряя свою потребность к самоистязанию. Он поднял взгляд на закусившую губу Кристину и сказал: — Это как-то… Эстетически и технически — просто безупречно, но вот эти последние фото… Это очень сильно. — Я не надеялась, что он согласится. И для меня это тоже стало сюрпризом… Я даже растерялась сначала, когда увидела… Но, потом мы поговорили и, знаешь, есть в этом что-то терапевтичное, пожалуй. И для фотографа, и для модели. Даня кивнул и начал пересматривать фотографии по второму кругу, отбирая те, что ему особенно понравились. Позже он сообщил, что нашел ещё две пары моделей, и похихикал над тем, как загорелись у Кристины глаза при упоминании Макса и Коли, которых она помнила по вечеринке.***
Лисицын стоял в международном зале прилётов «Домодедово» и неотрывно следил за разъезжающимися дверями, стараясь не пропустить выход одного конкретного человека. Он не говорил Марку, что будет его встречать, но так сильно соскучился, что решил сделать сюрприз. Дверцы разъехались в очередной раз, и Лисицын увидел Марка. Тот шёл широким шагом, катя рядом чемодан, и с улыбкой переговаривался с симпатичным молодым мужчиной. Даня нахмурился, наблюдая за ними, в груди всё сковало от зарождающейся ревности, но вот Фукс скользнул равнодушным взглядом по толпе встречающих, остановился на его лице и расплылся в широкой счастливой улыбке. Его губы дёрнулись, что-то прошептав, и в следующий миг он сорвался с места. Подлетел к нему и, подхватив за талию, крепко сжал в объятиях. Даня ткнулся носом в изгиб его шею и, жадно вдохнув, опьянел от родного за́паха. Марк поставил его на пол, отстранился и, прижавшись лбом ко лбу, прошептал: — Mein geliebter Junge. Как же Даня жалел, что сейчас вокруг полно людей, и они не могут позволить себе большего. И всё равно не сдержался — быстро клюнул Марка в губы. Тот покачал головой и потянулся за чемоданом. Молодой мужчина, с которым он вышел, заинтересованно их разглядывал, но Марк лишь коротко кивнул ему и, обняв Даню за плечи, повёл к выходу. — Кто это был? — спросил Лисицын как можно равнодушнее. — Ревнуешь? — вопросом на вопрос ответил Марк и покрепче прижал к себе. Надув щёки, Даня с шумом выдохнул. — Ага, — честно признался он. — Не знаю, в самолете рядом сидели, просто разговорились, — ответил Марк, успокаивающе клюнув его в висок. Такси поймали быстро. Водителем оказался молодой парень, порадовавший их хорошим сборником музыки, но максимум, что они могли себе позволить под его пристальным вниманием, — это держаться за руки, прикрывшись рюкзаком. В какой-то момент Даня всё же не выдержал: желание быть максимально близко к своему парню оказалось сильнее страха осуждения. Придвинувшись, он положил голову Марку на плечо, а тот повернулся и зарылся носом ему в макушку. Даня физически ощущал, как вокруг них вырастает кокон из любви и нежности. В очередной композиции он узнал трогательную песню Bjork. «Come to me I'll take care of you Protect you Calm, calm down You're exhausted Come lie down You don't have to explain I understand» — пела она, и эти слова так удивительно подходили моменту, что Даня посильнее сжал ладонь Марка и, подняв голову, заглянул ему в глаза. И не смог отвести их всю песню, надеясь, что с помощью текста тот поймет всё, что Даня никак не решался произнести вслух. «You know That I adore you You know That I love you So, don't make me say it It would burst the bubble Break the charm» — Знаю, — прошептал Марк и притянул его голову обратно себе на плечо.***
Не успели они войти в квартиру Фукса, как тут же притянулись друг к другу, словно магнитом, утоляя тоску по близости жадными поцелуями. Постепенно страсть переросла в нежность, пока оба не успокоились, удостоверившись в том, что они наконец-то вместе. — Солнце, сваришь нам кофе? — отстранившись, спросил Марк. — А я пока быстро в душ схожу. Он юркнул в ванную, оставив Даню стоять посреди холла с изнывающим от возбуждения членом. С минуту он переводил взгляд с кухни на закрывшуюся за Марком дверь, решая, идти ли варить кофе или присоединиться к нему в душе, и в итоге шагнул к ванной. — Соскучился, mein Junge, — ласково улыбнулся Марк, увидев залезающего к нему под душ Даню. Как же здорово было снова испытывать физическую близость, ощущать голой кожей прикосновения сильных рук и задыхаться от нежных поцелуев. Даня хватался за шею Марка, пытался прижаться как можно теснее, а тот, насыщая его тактильный голод, шарил ладонями по всему телу и обнимал ещё крепче. Хотелось максимально близко, и когда Марк почти до боли сжал его ягодицы, перехватил его запястье и завёл в ложбинку, уверенно продвинув вниз. Он подготовился ещё дома и попытался растянуть себя, а сейчас надеялся, что этого будет достаточно, потому что за время разлуки понял, что готов попробовать. Марк осторожно протолкнул палец внутрь, и Даня замер. Новое ощущение заставило содрогнуться, а, когда Марк просунул между их телами руку и обхватил кулаком оба члена, — выгнуться от удовольствия. Тихий шёпот на немецком, кусачие поцелуи в изгиб шеи и умелые движения руки быстро подвели к грани, но накрыло Даню, когда Марк задел внутри него какую-то точку. Причём накрыло так сильно, что он обессиленно соскользнул на дно ванны, успев только широко открыть рот и поймать на язык густые терпкие капли. Марк опустился рядом, крепко обнял и прижал к себе. Сверху на них, мягко лаская, лилась теплая вода. В себя Даня приходил медленно и как-то волнами. — Ты, кажется, кофе хотел, — прошептал он, подняв ошалелый взгляд и счастливо улыбнувшись.