Её тело было таким лёгким, таким… невесомым. Казалось, что не нужно предпринимать никаких усилий, чтобы двигаться. Кончики пальцев на ногах приятно покалывали, они нуждались в движении — путались в простынях и затихали. Голова была чистой, даже кристально чистой. Все душевные терзания и метания в поисках ответов на многочисленные вопросы улетучились.
«Пытка закончилась, я освобождена. Я… где я?»
Гермиона пыталась осмотреться, но всё вокруг было слишком размытым. Если вокруг вообще что-то было. Безумный смех словно вихрем разрезал умиротворенную тишину. От него нельзя было скрыться или убежать. Смех, лающий, с хрипотцой настигал в самых потаенных местах сознания. Темный силуэт замаячил перед глазами, осыпав проклятьями. Ни одно из них Гермиона не могла разобрать. Силуэт, словно дикий зверь, метался вокруг неё, продолжая смеяться. Нет, скорее насмехаться. Девушка почувствовала подступающую тошноту и прикосновение ледяных пальцев к запястью — в следующую секунду рука оказалась повернута под неестественным углом.
Все чувства и мысли, расставленные по полочкам, вновь смешались в один противно-липкий комок: боль, наслаждение, страх, желание, гнев, очарованность и сломленность. Разве мог один человек испытывать столько одновременно? Мог ли оставаться в здравом уме от скачка спектров?
Тёмная фигура лизнула щёку горячим языком и продолжала шептать. Всё естество сжалось от ощущения шершавого языка на коже. Это было мерзко. Это было возбуждающе.
— Я думаю, что как только она откроет глаза, то сразу побежит за конспектами к профессорам. Это же Миона. — Теплые голоса переплелись в искреннем смехе.
В их единение с безумным силуэтом кто-то вмешался. Это вызвало облегчение. Или раздражение?.. Размытое пространство распадалось на куски, яркий свет бил в глаза. Голоса продолжали что-то пламенно обсуждать.
Гермиона распахнула глаза и поморщилась. Тёмный силуэт был всего лишь сном. Она ощупала руку — все было в порядке. Голоса затихли.
— Мадам Помфри без труда срастила кости на руке, — мягкий, медовый голос Джинни привёл в чувства. — Как чувствуешь себя?
«Срастила кости? Это был не сон?»
Волшебница вновь открыла глаза: она находилась в больничном крыле Хогвартса, вокруг кровати плотным кольцом столпились друзья. Семь пар глаз тревожно смотрели на неё.
— Я… — Как она чувствует себя? Хорошо? Нормально? — Я не знаю. — Словно признание, после которого щеки краснеют.
— Я бы тоже не знал, что чувствовать, после того как чокнутая психопатка, сбежавшая из Азкабана, устроила мне пытку. — Излюбленный прием Фреда Уизли, чтобы разрядить обстановку. Щепотка юмора никому не помешает.
— Фред! — Джинни одернула его и в этот момент в точности передала шипящий тон и мимику матери.
До Грейнджер не сразу дошёл смысл сказанного. Мозг слишком медленно обрабатывал информацию. Сначала она готова была прыснуть от смеха, потому что слова Фреда показались до жути нелепыми. Но никто не смеялся, шутник в том числе. Он сочувственно улыбался и бегал глазами по помещению.
— Чокнутая психопатка?.. — Суть постоянно ускользала от девушки, но она не оставляла попыток разобраться.
— Ну, знаешь… — От неё слово пытались скрыть что-то. Оберегали. — Беллатрикс Лестрейндж. — Рон буквально выплюнул это имя и все поморщились, наверняка во всех красках вспоминая первое столкновение с Пожирательницей.
Гриффиндорка начинала злиться, потому что все словно говорили загадками или вообще устроили нелепый розыгрыш. Она резко выдохнула и попыталась сосредоточиться на услышанном. Беллатрикс Лестрейндж пытала её?
«Это было после того, как я подумала, что умерла? Наверное, упала в обморок. Но зачем ей пытать человека без сознания? Какая это стадия безумия?»
— Для чего ей пытать меня? Я же была без сознания. — Волшебники переглянулись. Рон, да простит его Мерлин, смотрел на Гермиону словно она только что призналась в поцелуе с Флер Делакур — полное непонимание и удивление.
— Без сознания? — Джинни присела на краешек кровати. — Невилл сказал, что ты разговаривала с ней в момент… В момент вашего… Взаимодействия. — Младшая Уизли, кажется, перебирала все слова в мире.
— Она не пытала тебя… — Невилл буквально прошептал это. — Скорее набросилась и просто издевалась. — Цвет его кожи сливался с белой простыней на койке.
— Она почти не успела ничего сделать, Миона, — Джинни через одеяло сжала коленку подруги. — Только сломала руку и оставила пару царапин на шее.
Гермиона запуталась ещё больше. Она чувствовала себя загнанным зверем, которого выпихнули на арену для участия в венатио: не могла найти выход, страх неизвестности сковывал, злость бурлила и распространялась по телу. Она, черт возьми, не понимает ничего.
— Ты ничего не помнишь, да? — Отстраненный голос Луны подействовал как глоток свежего воздуха среди пожара.
Гермиона, ранее относившаяся к Полумне Лавгуд предвзято, облегченно выдохнула и кивнула. Ей определено стоит пересмотреть свое отношение.
— Как это возможно? — Гарри не смотрел никому из них в глаза. Его вопрос прозвучал так… Так отчаянно.
Казалось, будто всё в комнате почувствовал боль, рвущуюся из каждой клеточки его тела. Сердце Гермионы сжалось: мысли о том, что другу пришлось столкнуться ещё с чем-то ужасным накрыли лавиной. Наверное, Гермиону можно назвать счастливым человеком, раз она не помнит, что произошло после потери сознания. И не знает, чем закончилась попытка сохранить пророчество.
— Ты потеряла сознание, когда мы все как раз воплощали план своего же спасения, — Луна, смелая и искренняя Луна, взяла на себя ответственность рассказать Мионе. Она почти единственная могла подобрать правильные слова. — Думаю, у тебя случилось нервное потрясение на фоне истощения. Мадам Помфри согласна со мной, — Гермиона сжалась, боясь услышать, что Лавгуд сообщит ей дальше. — Рон оттащил тебя от падающих стеллажей и пытался привести в чувства.
— Времени не было, поэтому я попытался бежать с тобой на руках. — Полумна кивнула, словно благодаря Уизли за уточнение.
— Невилл тоже помогал. Он пытался отвлечь Пожирателей и выиграть вам время.
— Мы отнесли тебя в ту комнату со странным мозгом. И… — Невилл не смог продолжить. Он усиленно покачал головой из стороны в сторону, прогоняя чувство страха.
— Там все случилось, — пояснила Луна. — Беллатрикс Лестрейндж преследовала Гарри, но увидев раненого Невилла, который прятался с твоим телом под столом, изменила траекторию.
— Тебя ранили? — Гермиона не могла поверить, что потеряла сознание в самый важный момент битвы.
— Да, я даже разбил нос. — Лонгботтом изобразил подобие улыбки.
— Ты в порядке? — После утвердительного кивка, Гермиона села на кровати, готовясь задать следующий вопрос. — Что было дальше? Как… Как она набросилась на меня?
— Я думаю, что этот разговор должен быть отложен на потом, мисс Грейнджер. — Компания расступилась и увидела мадам Помфри, профессора Макгонагалл и директора Дамблдора.
Ученики закивали, освобождая проход. Джинни встала с кровати и выдохнула: сейчас им не придется упрашивать Невилла ещё раз описать, что происходило с Гермионой в Министерстве. Они должны были обсудить столько деталей, но кажется будто бы ни у кого не было сил и желания на это. Ни у кого, кроме Гермионы Грейнджер, все ещё находившейся в неведении.
Ей не сказали, что Сириус Блэк был убит. Убит Беллатрикс Лестрейндж. Во-первых, никто не хотел поднимать эту тему при Гарри: все его чувства после потери крестного обострились, он был словно натянутая тетива. Любые попытки поговорить о Сириусе пресекались, сталкивались с агрессией в попытках защитить себя. Гарри Поттер закрывался не только от друзей, но и от всего мира.
Во-вторых, мадам Помфри прочитала им получасовую лекцию о том как важно, чтобы Гермиона полностью поправилась. Для этого ей нужен был полный покой. Под словом «полный» она имела ввиду отсутствие эмоциональных потрясений и избегание обсуждения мрачных деталей. Однако все, включая Гарри, считали, что она имеет полное право знать. Но никто, даже Полумна Лавгуд, не решался произнести это вслух. Будто бы признание факта смерти Сириуса, сказанное вслух, обрывало последние ниточки надежды. Будто от молчания об этом все стало бы легче. Самообман, не более.
— Думаю, на сегодня хватит, молодые люди, — всегда строгая и заботящаяся мадам Помфри поторопила компанию к выходу. — Мисс Грейнджер проведет здесь ещё сутки, я полагаю. Не переживайте, все будет в порядке.
Фред и Джордж закатили глаза: дотошность целительницы порой пугала. Пока не убедится, что каждый волосок с чьей-нибудь раненой головы на месте — покидание больничного крыла запрещено.
— Клянусь, она могла бы посоревноваться с дементорами… — Джордж прыснул и помахал Гермионе, выходя за дверь.
Друзья в спешке попрощались, оставив на столе Гермионы пару книг из её личной библиотеки и перо с пергаментом. Недосказанность витала в воздухе и создавала неловкость.
— Ничего не поделать, Миона, — перед уходом Джинни чмокнула её в лоб. — Мы всё обсудим, обещаю. Тебе правда нужно отдохнуть.
В сердце потеплело от искренней заботы, но Гермиона все ещё не понимала, зачем оставаться в больничном крыле на целые сутки. Все её части тела на месте, сломанная рука в порядке, никаких бинтов и перевязок не требуется.
— Психологическое истощение не менее ужасающее, чем физическое, Гермиона. — Дамблдор, конечно, отвечал на все вопросы заранее.
Грейнджер кивнула, признавая поражение: она действительно устала. Церерберский самоконтроль, прочно обосновавшийся в голове после 4 курса, не давал вздохнуть полной грудью и постоянно заставлял заниматься самокопанием. Самокопание не приводило ни к чему хорошему, оно создало ещё большую путаницу в эмоциях и мотивах поступков. Если хорошенько исследовать грязное белье Гермионы Грейнджер, можно обнаружить, что самоконтроль вообще-то был неотъемлемой частью её личности. И ещё до 4 курса её внутренний критик переходил все границы жесткости и строгости. Гермионе не нужны были требовательные родители или бессердечное общество, чтобы дойти до ручки. Она прекрасно справлялась с этим сама, уверенная в том, что это позволяет саморазвиваться и лучше понимать себя. Честная Грейнджер так лжива сама с собой. Невообразимо.
Мадам Помфри ушла в кабинет, оставляя волшебницу наедине с профессорами. Минерва буравила девушку взглядом, явно собираясь сформулировать обличительную речь. Гермиона опередила её:
— Я знаю, что наше поведение было ужасно необдуманным и нарушило все правила школы, профессор, — конечно они знали. Остановило бы это когда-нибудь кого-то из них? Определённо нет. — Я была уверена, что это ловушка. Но Гарри же невозможно переубедить, вы знаете.
— Как и никого из золотого трио, мисс Грейнджер, — в уголках глаз женщины собрались морщинки, а губы сжались в тонкую линию. Она пыталась сдержать улыбку. — Вы ещё и сумели найти новых сообщников! Кажется, скоро этой золотой организации станет тесно в школе.
Недовольство профессора Макгонагалл было скорее продиктовано регламентом, чем чувствами. Никакая из ситуаций не могла позволить её шотландскому нраву потерять лицо перед учениками.
— Но как мы выбрались живыми, — Минерва торопливо переглянулась с Дамблдором, словно сомневаясь в чём-то. — Орден… — Гермиона шептала, боясь, что кто-то услышит. — Орден пришёл на помощь?
— Она должна знать, Минерва. Она молодая осознанная девушка, а не ребёнок.
У Гермионы закружилась голова. Что ещё она должна знать?
«Сначала мы заманили Амбридж к кентаврам. Потом летели на невидимых лошадях в министерство, пробрались в Отдел тайн, вступили в схватку с прихвостнями Волан-де-Морта. Я потеряла сознание, Беллатрикс Лестрейндж набросилась на меня и сломала руку. Наверняка вытворила ещё что-то экстраординарное. Что ещё, Мерлин?»
— Вы правы, мисс Грейнджер, — Макгонагалл удручённо покачала головой. — Орден пришёл на помощь.
— Что я должна знать, профессор? Пожалуйста, я сыта загадками и неизвестностью.
— Сириус, — сердце юной волшебницы забилось быстрее. — Он не смог бы остаться в стороне. Он погиб от Непростительного из палочки Беллатрикс Лестрейндж.
Гриффиндорка со свистом втянула воздух, чувствуя подступающие слёзы.
«Этого просто не может быть. Нет. Только не это. Сириус. Гарри. Он…»
Сейчас Гермиона хотела обратно провалиться в сон и играть в кошки-мышки с тёмным силуэтом. Она хотела чего угодно, только бы не находиться на больничной койке лицом к лицу с суровой реальностью. Сириус Блэк погиб, защищая каждого из них. Защищая Гарри.
Перед глазами возникло бледное лицо безумной ведьмы. Она смеялась, восторженно смеялась. Дрожь пробежала по затылку: она слышала этот смех в своём сне. Глаза Грейнджер вспыхнули от картин радующейся Беллатрикс, спешащей к хозяину сообщить новость. Чувство ненависти и желание разорвать отравило сердце.
— Мы оставим вас, — Гермиона пыталась сосредоточиться на директоре, но перед глазами проплывали красные пятна. — Не стесняйтесь просить о помощи. Если вам нужно с кем-то поговорить — дайте знать мадам Помфри. Для вашего восстановления нельзя долго оставаться наедине с тяжёлыми мыслями и эмоциями.
— Только сначала поспите, Гермиона. — Минерва звучала тревожно. Она чувствовала себя бессильной.
Девушка хотела вступить в спор, сказав, что она достаточно сильная, чтобы справиться с эмоциями.
«Но только не с этими».
Гермиона обречённо кивнула и нырнула под одеяло в попытке спрятаться от настигающей реальности. Дорожки слёз увлажняли щёки. Девушка прикусывала губу, чтобы не издать не звука. Ком в горле начинал душить, дыхание вот-вот грозило закончиться. Она в отчаянии разминала шею, пытаясь расслабить мышцы и позволить себе вдохнуть. Плакать беззвучно — отвратительное удовольствие, после которого хочется выплюнуть из себя вообще всё, что можно, чтобы избавиться от жалящего напряжения. Гермиона уговаривала себя нырнуть в вихрь чувств, разбирая каждое из них по косточкам.
«Это поможет. Должно помочь. Должно».
Тщетно. Ничего не могло унять дыру в груди, которая, кажется, превратилась в бездонную. Гермиона была одновременно пустой и переполненной. Сознание создавало барьер между телом и мозгом. Она могла поклясться, что при приближении к разгадке чувствовала этот барьер. «Слепая зона» плясала на костях стабильности. Забытый эмоциональный пик приближался, опасно играя на нервах. Но тело оказалось сильнее: ему нужно было уберечь остатки спокойствия и рациональности. Обессиленная Гермиона стремительно проваливалась в сон, цепляясь за отдельные отрывки сумбурных мыслей.
— Альбус, — Минерва окликнула директора уже в коридоре. — Мне кажется не стоило говорить ей это сегодня.
— Минерва, разве ты не знаешь её? — директор сложил руки в замок. — Она пришла бы в ярость, узнав, что от неё скрывали такую информацию с целью сохранить шаткое состояние. Наша Гермиона просто не вынесет, если хоть на секунду кому-то покажется, что она слишком слаба для чего-то.
***
Гермиона дрожала и не могла заставить себя разлепить глаза. Пальцы нащупали ворс ковра и с силой схватили. Она лежала в неудобной позе, ноги начало покалывать от онемения. Стон вырвался из приоткрытых пересохших губ.
— Миона, Гарри что-нибудь придумает, — знакомый голос доносился будто из-под толщи воды. — Мы выберемся. Нужно только переждать здесь.
Девушка снова и снова проваливалась в сон, не находя сил даже ответить спутнику. Когда Гермиона открыла глаза, то была уверена, что проспала как минимум восемь часов. На деле же прошло от силы минут двадцать. Первой вещью, которую она увидела, была деревянная поверхность. Волшебница попыталась встать и резко дернулась от прикосновения к спине. Рядом сидел Невилл, пытавшийся подобрать под себя длинные ноги. Гермиона попыталась сфокусировать взгляд, но голова раскалывалась надвое, а в ушах странно шумело. Она пыталась что-то сказать Невиллу, но никак не могла сформулировать отдельные слова в предложения. Язык казался тяжелым, во рту было слишком сухо. Попытки были прерваны звуком открывающейся двери.
Юноша сразу же зажал ей рот и попытался аккуратно уложить обратно на ковёр. Два незнакомых голоса что-то активно обсуждали. Кто-то с силой сталкивал предметы со столов и хохотал. Гермиона поморщилась: звуки действовали на нервы. Она сосредоточилась на голосах, пытаясь разобрать хотя бы что-то.
«Я ещё слишком молода, чтобы оглохнуть и ослепнуть».
— И как мы найдём мальчишку среди этих комнат? — Грейнджер определила мужской голос.
— Антонин, не будь идиотом! — Низкий рык в ответ. Гермиону затошнило. — Ты думаешь, что маленькие пупсики смогут ускользнуть от
меня?
Лонгботтом нащупал её руку и сжал. Гермиона повернула голову и взглядом наткнулась на ножки стола, под которым они прятались. Две пары ног стояли у противоположной стены рядом с книжными стеллажами. Куски ткани, беспорядочно наброшенные на их укрытие, скрывали от чужих прозорливых глаз. Шестерёнки в голове девушки стремительно заработали, пытаясь идентифицировать незнакомцев.
— Нам нужно двигаться дальше, Беллатрикс. — Желудок Гермионы совершил кульбит и болезненно сжался.
Грейнджер могла поклясться, что они не выберутся. Только не после того, как прозвучало это имя. В следующую секунду стол над ними взлетел и был отброшен в сторону. Большие тёмные глаза впились в друзей, прожигая дыру. Пламя малышки Грейнджер пришло в восторг. Но тело малышки Грейнджер сжалось и замерло.
— Кошка поймала мышек! — Лестрейндж метнулась к ним, но была остановлена рукой напарника.
— Заберём их с собой, но перед этим… — Долохов не успел закончить, Невилл вскочил и попытался обезоружить его Экспеллиармусом.
Мужчина без труда отразил заклинание и двинулся к мальчишке. Лонгботтом, заметив хищный взгляд кудрявой ведьмы, заслонил Гермиону и встал в боевую позицию. Он всё ещё пытался сделать что-то, чтобы остановить Антонина Долохова — и каждый раз Пожиратель без усилий отражал заклинания. Гриффиндорка дрожащими пальцами пыталась нащупать палочку в кармане джинс. Мокрые пальцы скользили по дереву, палочка зацепилась за нитку. Ей не хватило времени и сил. Долохов схватил Невилла и с силой прижал лицом к стене рядом с Гермионой. Нос хрустнул, кровь хлынула на серую рубашку.
— Одбуди меня! — Невилл пытался выплюнуть кровь, отчаянно извиваясь всем телом. Долохов не давал даже вздохнуть.
Грейнджер в ужасе переводила взгляд с друга, прижатого к стене, на Беллатрикс Лестрейндж, неспешно крадущуюся к ней подобно изящной кошке. Нет, скорее подобно пуме. Красные пятна маячили перед глазами и она пыталась отмахнуться: они мешали ей оглядывать комнату в судорожной попытке придумать что-то, что могло бы спасти их. Она закрыла глаза и попыталась найти силы хотя бы для самого простого заклинания, которое могло ненадолго отвлечь старшую ведьму. Гермиона не умела принимать поражение. Конец палочки впился в подбородок и поднял его вверх.
— Посмотри на меня, девчонка! — Первой мыслью гриффиндорки было «подчиниться». Она рефлекторно распахнула глаза и вздрогнула от того, как близко была безумная Пожирательница.
Горячее дыхание Беллатрикс обжигало щёки, обсидиановые глаза придирчиво всматривались в юное лицо. От женщины пахло едким дымом и корицей, кажется. Гермиона поморщилась: голова кружилась от близости и от отсутствия свежего воздуха. Запах ведьмы подобно яду въедался под кожу и обжигал ноздри. Грейнджер смотрела на пухлые вишнёвые губы, которые что-то говорили ей. Она была слишком далеко от этого места, чтобы понять. Она пыталась хотя бы мысленно дистанцироваться и не слететь с катушек от гаммы различных чувств, бьющих прямо в грудь.
— Я задала вопрос! — Лестрейндж схватила Гермиону за шею. Острые ногти царапнули нежную кожу. Ледяные пальцы на контрасте с горячей кожей шеи ввели в оцепенение. — Ты та грязнокровка? Лучшая подружка Поттера?
«Грязнокровка» резануло по ушам, девушка сжала челюсть. Клетка была почти уничтожена, пламя жгло грудь, кончики пальцев покалывали в предвкушении. Комната превратилась в сплошное яркое пятно, отчётливо разглядеть она могла лишь ведьму напротив. Яростная улыбка Беллатрикс сменилась надменной, подмечая резкую перемену в настроении девушки. Подрагивающая от раздражения нижняя губа, пронзительный взгляд медово-карих, беспорядочное вздымание груди и раскрасневшиеся щёки были полярно противоположны недавней робости и замешательству.
«К чёрту самоконтроль».
Гермиона вперилась взглядом в две тёмные бездны напротив. Страх не справиться с эмоциями затерялся в язвительном желании противостоять. Рука Пожирательницы всё еще находилась на её шее, впиваясь в кожу пальцами, чтобы перекрыть дыхание. Хрип вырвался изо рта юной волшебницы и в попытках остановить Беллатрикс, она схватила её за левое плечо и с силой отодвинула от себя.
— НЕ СМЕЙ ПРИКАСАТЬСЯ КО МНЕ, ОТРОДЬЕ!
— Ты тоже.
Слова вылетели прежде, чем их успели обдумать. Паника ударила в позвоночник, вызывая желание свернуться в комок. Гермионе потребовались огромные усилия, чтобы не отразить всю гамму охватывающего ужаса на лице. Нельзя провоцировать человека, питающегося человеческим страхом. Однако это уже не имело смысла. Беллатрикс Лестрейндж схватила её за затылок и впечатала в пол. Боль застучала в висках. Гриффиндорка задержала дыхание, чтобы сдержать рвотный позыв, поднявшийся к гортани. Она попыталась встать, но сильная рука удерживала её на месте.
— Обезоружь её и хватит возиться. — В подтверждение своих слов Долохов пнул палочку Невилла и прошептал что-то, приставив свою палочку к его шее. Юноша сполз по стене и, задев вазы, с грохотом упал на пол.
— НЕ СМЕЙ УКАЗЫВАТЬ МНЕ! — Тон, не терпящий возражений. Это было безумное, неконтролируемое и пылающее бешенством состояние Беллатрикс Лейстрейндж.
Пожирательница схватила Гермиону за плечи и перевернула на спину, садясь сверху, крепко зафиксировала туловище между своими бёдрами, лишив любой возможности сопротивляться. Зрелище было поистине ужасающим и завораживающим. От болезненного предвкушения дрожали губы обеих. Тяжесть чужого тела с многослойными юбками грозилось вдавить в пол. Ногти полоснули по открывшемуся участку шеи в отчаянном приступе. Лестрейндж схватила левое запястье, которое минутами ранее лежала на её плече, и, резко крутанув, прижала к предплечью. Невилл, лежавший на полу и наблюдающий за всем в нескольких метрах, удивлённо ахнул. Гермиона не сдержала всхлип. Это стало ошибкой. Беллатрикс, желая услышать мольбу и животный страх, сильнее прижала запястье к предплечью. Обжигающая резь в запястье ударила в плечо и стремительно распространялась по телу. Девушка завыла, откидывая голову. Слёзы хлынули неконтролируемым потоком. Восторг затрепетал в груди старшей ведьмы. Она наклонилась к лицу рыдающей малышки Грейнджер и облизнула дорожку из слёз на щеке. Истинное наслаждение.
Тёмное пламя под рёбрами забилось, с упоением ласкало нервные окончания. Гермиона ненавидела это чувство. Оно было отвратительным. Тошнотворным. Грязным. Неуместным. Но вопреки слабому противостоянию подсознание плавилось, выпуская демонов наружу. Девушка провалилась в темноту, которая с остервенением душила и царапала всё, до чего могла дотянуться.
***
Изнемождённое тело Гермионы Грейнджер металось на простынях. Лоб покрывала испарина. Хаотичное дыхание и всхлипы были единственными звуками в больничном крыле Хогвартса. Девушка подскочила на кровати, хватаясь за шею. Она всё ещё чувствовала цепкие когти и сильные пальцы.
«Сон. Это всего лишь сон».
Гермиона продолжала судорожно оглядываться, окончательно подтверждая догадку. В помещении было тихо, кромешная темнота сужала радиус разглядываний. На прикроватном столике стояла керосиновая лампа. Рядом лежала плитка шоколада из «Сладкого королевства». Гриффиндорка облегчённо выдохнула и потянулась к шоколаду. Немного эндорфина и кофеина не помешают. Ночная рубашка неприятно липла к телу, на контрасте с разгоряченной кожей испарина казалась холодной. Рой мыслей в голове жужжал, вызывая раздражение. Она схватила с тумбочки «Грозовой перевал» и попыталась погрузиться в чтение. Не сработало. Ей приходилось возвращаться к началу страницы, перечитывая одно и то же предложение снова и снова. Гермиона захлопнула книгу и признала поражение перед лицом надвигающейся лавины чувств и мыслей.
— Для сна это было слишком реально… — Мысли вслух и звук собственного голоса помогали не потерять логическую цепочку.
Грейнджер перебирала всё, о чём говорила сегодня днем с друзьями. Пыталась вспомнить детали и сравнить со сном. Она редко испытывала от снов такое запоминающееся и физически ощутимое дежавю. Словно в подтверждение, в сознании вспыхнула Беллатрикс Лестрейндж, медленно слизывающая слезы с её щеки. Гермиона ощупала щёку кончиками пальцев, всё ещё чувствуя прикосновение горячего языка.
«Отвратительно. Волнующе.»
— Это не сон, — спутанные медовые кудри качнулись в такт отрицательно кивающей голове. — Это воспоминание.
Воспоминания градом снова и снова обрушивались на Гермиону, которая не могла сдержать слёз от переизбытка чувств. Она не понимала хотела ли вспомнить это или предпочла бы остаться без будоражащих деталей. Неведение — отличная, но крайне непрочная защита. Пламя всё равно было сильнее. Оно до безумия желало смаковать воспоминание, напоминая, что в этой схватке малышка Грейнджер совершила фатальную ошибку и проиграла. Самоконтроль был хорошей ловушкой, но слепая ярость и необузданная тьма оказались хитрее.
Ты можешь убегать, прятаться, подавлять, но рано или поздно оно догонит и поглотит тебя.
