Свет луны лишь отражение величия солнца

Вера в себя заметно пошатнулась за последние недели. Формирование какого-никакого Ядра — дело совсем небыстрое. Чаще всего силы Золотого Ядра оценивают у детей, которые начинают первые тренировки уже в 5–6 лет. Так, продвигаясь медленно, но верно, дети постепенно укрепляют тело и дух, расправляют меридианы, учатся контролировать ци с малых объёмов. В случае Мэн Яо, то есть относительно взрослого человека, любая практика сопряжена с рядом рисков. И хоть результатов можно достичь быстро, но эта скорость может и навредить слабым меридианам. Да, несомненно, заклинатель в этом возрасте легче сосредотачивается, чётко знает свою цель и более внимателен, — многим юным дарованиям это даётся слишком сложно, — но важен постоянный неусыпный контроль. Это значит постоянные визиты к лекарю, употребление восстановительных и предупредительных настоек сомнительного вкуса, а также круглосуточное бдение какого-нибудь старейшины у тебя за спиной. И в общем-то пёс с ними, с этими курицами-наседками. Лучше так, чем стать калекой и навсегда потерять доступ к миру заклинателей. Мэн Яо волнуется совсем не об этих неудобствах. В нём борется осознание суровой реальности с мечтами о великом будущем. Он сидит в тени дерева со злым лицом и смотрит на свои руки. Несколько дней к ряду он тренировал один приём, который помог бы ему прочувствовать своё Ядро и попробовать наладить с ним связь. Однако кроме болезненного кома в горле никаких ощущений не было. Его учитель был достаточно терпелив, чтобы подробно объяснять каждый шаг. Пусть описывал он и сухо, Яо уловил всё, что нужно. Но этого «нужно» было очень сложно добиться. Он думал, что ему горы по плечо, да море по колено, а в итоге оказался тем, кто не знает глубину земли и высоту неба. Мэн Яо смотрит на учителя, Старейшину Се, который с задумчивым видом просматривает свиток. Они прервали тренировку, как раз из-за того, что слуга принёс документ, «требующий срочного рассмотрения и вашего вердикта». Юноша ничего не может сказать об этом старике — тот в меру зануден, не сильно строг, крайне терпелив. Конечно, не памятуя опыт прошлых лет, Яо рассматривает и тот вариант, что, возможно, этот учитель ему не подходит. Не зря заклинатели иной раз могут обучиться в одном ордене, а затем найти совершенно другого наставника, который бы натренировал их на большее число техник. К сожалению, он совсем плохо представлял себе сущность заклинательства. Понятие для него скорее абстрактное, а потому и судить сложно — что делается хорошо и правильно, а где допускается ошибка в обучении. Собственная дремучесть раздражала, а по книгам, таким же сухим, как и речи наставника, выучиться цингуну или любым другим базовым и максимально простым техникам было сложно, если не невозможно. Без Ядра так точно. Мэн Яо кажется, что от него ускользает вся суть. Что-то основное, что доступно тем, кто тренируется с детства, и закрыто для таких новичков, как он. «Как же несправедлив рок судьбы, — думает юноша, — моему брату меч был выкован до рождения, а я сам вынужден прогрызать себе дорогу.» Щёлк. Мэн Яо резко хлопает себя по щекам. Это мысли неудачника, это мысли пройдохи и слабака, который во всех ищет виноватых, а своё участие в бедах отрицает. Он должен быть сильнее этих разнеженных богачей, которые с детства получают, что хотят. Яо и без всяких подачек способен обеспечить себе безбедную старость. Он не тот, кто будет довольствоваться малым! А надо будет, так и против судьбы пойдёт и сам станет властителем. От столь претенциозных мыслей его отвлёк деликатный кашель учителя. — Юноша, этот учитель должен лично решить вопрос, поэтому на этом предлагаю тренировку завершить, — он заложил руки за спину. — Можешь посвятить оставшееся время самосовершенствованию. — Слушаюсь, — юноша сгибается в поклоне и дарит светлую улыбку. Щёлк. Хоть правилами и запрещено улыбаться и смеяться без причины, в сторону своей улыбки он так и не получил ни одного замечания. Всё же есть в этих сухарях и камнях доля человечности. Мэн Яо ступает по дорожке, ведущей к небольшой, но очень приятной поляне. Там он может тренироваться часами, и никто его не будет тревожить. Однако лакомое местечко оказывается занятым никем иным, как Лань Сиченем. Тот выглядит как небожитель. Его тёмные волосы блестят на закатном солнце, фарфоровая кожа отдаёт матовым блеском, а одежда, тёплая, с невероятной красоты вышивкой, лишь подчеркивает отчуждённость от мира смертных и полное единение с природой. Неожиданный холодный ветер бьёт в спину юноши, и в следующую секунду Лань Сичень открывает глаза. Возможно, яркий запах лечебных благовоний побудил его оторваться от медитации. На секунду на лице заклинателя мелькает холод, но быстро сменяется тёплой улыбкой. — Лао Мэн! — Небольшой смех. — Не стесняйся, проходи! Мэн Яо не мог или не хотел притворяться перед Сиченем, а потому решает не скрывать своего уставшего состояния. Тень неудовольствия собственными силами плотно сгущается в его глазах. Он твёрдым шагом движется к заклинателю и садится около него в благопристойную позу. — Гэгэ, — смахивает на манипуляцию, но сейчас юноше действительно требуется помощь старшего. — Я не могу правильно почувствовать своё Ядро. Врачи и старейшины подтвердили его наличие, но словно оно существует в обход меня, понимаешь? Старейшина Се приложил много усилий, объясняя, но этого всё равно недостаточно. — Глубокий вздох. — Как ты думаешь, может ли быть такое, что все ошиблись? Вообще, Мэн Яо хотел ограничиться простым вопросом, но слова сами вылетели изо рта. Поэтому юноша смирился с тем, что сказал в ту же секунду, как осознал это. — Ох, дорогой Лао Мэн! Ты уже знаешь, что наш клан исповедует достаточно консервативные методы культивации Золотого Ядра. Сделай из малого большее — по такому принципу мы живём. Далеко не всем этот подход помогает осознать себя, как заклинателя, потому к нам на обучение и отправляют самых упорных. Ну, или тех, кого хотят наказать. — Юноша на эту попытку разрядить обстановку слабо рассмеялся. — Наши методы помогают сформировать мощное подспорье для дальнейшего развития заклинателя. Но ты упустил самое начало — азы. Позволь помочь тебе, как мы помогаем детям. Мне кажется, старейшины выступают за упорство в достижении целей, забывая, что можно не ходить в гору, иногда проще обойти её, правда ведь? И хоть речь заклинателя была немного сумбурной и сложной, Мэн Яо слышит то, что должен: «Необязательно стремиться быть как все, важно идти в своём темпе». Юноша смотрит растерянно, но в сердце вновь загорается вера в себя. «Умей ждать, Мэн Яо, терпение — высшая благодетель!» Он склоняется к Сиченю в благодарность. Берёт его ладони в свои и утыкается в них лбом. Яо сложно, всегда было сложно и всегда будет. Но разве не благословлён его путь знакомством с этим светлым человеком? Конечно, Мэн Яо не считает Лань Сиченя богом и не возносит ему молитвы. Но в этот конкретный момент в его груди словно раздулся большой бумажный фонарик: он чувствует тепло у самого сердца, а его рёбра распирает от незнакомого ранее чувства. Он не даст этим чувствам вырваться. В конце концов, ему нужно держать под постоянным контролем и тело и разум, чтобы овладеть мастерством актёрской игры в совершенстве. И хоть меньше всего хочется скрывать свои эмоции от Сиченя, излишняя откровенность может лишь навредить ему. — Давай сделаем так, дай мне руку! — заклинатель, ничего не стесняясь, тянет к нему ладонь и терпеливо ждет. Мэн Яо платит ему доверием и без лишнего смущение исполняет просьбу. Поудобнее перехватив руку, чтобы не мешал рукав, Сичень усаживается в позу для медитации и длинно вздыхает. Он несколько раз перегоняет воздух из легких наружу и обратно, а затем кладет тёплую небольшую ладонь себе на живот. Он с нажимом удерживает её, когда та дёргается, и только затем убирает свою. Он перекрещивает кисти между собой, а затем разводит их, плавно опуская на колени. Сначала Мэн Яо не понимает, для чего всё это нужно. По большей части он смущён, ему сложно сконцентрироваться на чём-то кроме ритмичного дыхания Сиченя. Но затем… О. Юноша понимает. О! Под его ладонью пульсирует чужое Золотое Ядро. Если закрыть глаза, то можно увидеть это невероятно мощное солнце. Его сила отдаёт рябью в меридианах, расходится тёплой, приятной волной, омывает веки, да так, что печёт. Мэн Яо чувствует, что хочет сказать Сичень, что он хочет показать. Он ощущает, что ком, до этого стоящий в горле, тает, а на его месте вырастает что-то отдаленно похожее. Не такое мощное и слепящее, но всё же тёплое и приятное. Он словно сбрасывает с себя старую, приевшуюся шкуру, словно стряхивает зернистый снег с первого подснежника, словно выпивает колодезной воды в летнюю жару. Его ощущения нельзя описать одним словом, но если бы заставили выбирать, то он бы сказал что-то вроде — «свежо». Осуждая себя за сентиментальность, юноша силой воли пытается остановить горячие слёзы, которые так и норовят выйти через уставшие, прикрытые глаза. Сичень поглядывает на него одним глазом. С его уровнем совершенствования не требуется полная концентрация для такого простого действия. Поэтому он занимает наблюдательную позицию. Заклинатель вспоминает А-Чжаня и то, как он, преодолевая все трудности, самостоятельно формировал Ядро. Старейшины и дядя только поддерживали его, где-то были достаточно строгими, чтобы дать мотивацию работать в том же темпе. Хуань же… Ну, ему было тогда не очень много лет, а авторитет держал на том, что он сын своего отца. Поэтому когда юный заклинатель сказал тогда, что не стоит перегружать его милого брата, то был выставлен за дверь и наказан за «неуважение к старшим». История закончилась тем, что спустя месяц-полтора Лань Чжань слёг с температурой, потому что его тело не поспевало за той силой, которую он культивировал. Старейшины тогда отводили взгляд, отрезвлённые неудачей из-за излишней поспешности, дядя же впервые за долгое время сбросил маску строгости и сидел рядом с маленьким племянником, пока того бил озноб. Сичень тогда поддерживал брата как мог, увещевал его, мол, везде важен баланс, инь и янь, работа и отдых. Когда они были одни, он позволял маленькому брату сворачиваться в его объятиях и тихо жаловаться на сложные и иной раз жёсткие тренировки. Хотя Лань Хуань с трудом мог назвать это жалобами: — Брат, они заставляли меня сидеть в источнике и медитировать, а потом цитировать сутры. Я не мог выйти… Они многого от меня ждут. Не уверен, что смогу им это дать. А-Чжань не плакал и не просил помочь ему, просто констатировал факт, который был ему неприятен. Он искреннее не понимал, почему все так суетятся вокруг него, и что хотят получить. В тот момент Сичень задал единственный правильный вопрос, который затем поставил точку в ситуации. — Ты хочешь дальше тренироваться со старейшинами? — Лань Сичень развернул его лицом к себе. Вечно беспристрастный ребёнок вдруг чуть нахмурился и закусил губу. — Моё мнение имеет значение? — Твоё мнение стоит для меня на первом месте. — Не хочу, — прошелестел А-Чжань. Затем кашлянул и увереннее произнёс, — я хочу тренироваться сам, сам решать, кто мне поможет. — Я тебя услышал, брат. Отдыхай, я всё улажу, — Сичень положил взволнованного ребенка на постель, и пока тот, словно сова, смотрел на него во все глаза, собрал свои вещи и, мягко улыбнувшись, вышел из домика. Тогда он, немного труся, всё же вошёл в зал к старейшинам и объявил о том, что они снизят количество нагрузок на его младшего брата. Заклинатель лично будет следить за графиком его тренировок. Для контроля над Ядром к нему приставят врача, к которому Лань Чжань обратится в случае чего. Старейшины возмущённо называли его «юнцом», «несмышлёным», «неопытным». Однако никто не мог сказать ему прямо, что Сичень неспособный. Как раз наоборот — он культивировал Ядро с раннего возраста, развил в себе невероятное чутьё, а потому иной раз лучше наставников понимает, как и куда движется ци. Даже будучи ребёнком, Хуань — умелый воин. Да, у него не так много реального опыта в сражении с людьми, но он уже много раз посещал ночные охоты, которые заканчивались без потерь именно из-за него. Сказать, что он плохо влияет на брата, — нельзя, ведь это будет очевидная ложь. В тот раз его поддержал дядя, который жестом руки призвал к молчанию. Он выразил своё желание помогать Сиченю и вместе с ним наблюдать за процессом становления чужого Ядра. В тот день Хуань увидел у Лань Цижэня седой волос. Сейчас Лань Чжань по уровню навыков и физической силе перегнал его. Сичень не завидует и не злится — он знает, каких усилий это ему стоило. И даже грустно, что у его брата не было детства из-за чужих стремлений. Его сердце покрылось инеем, пряча доброе и мягкое нутро, которое мог ощутить лишь сам Сичень и за редким исключением дядя. Мэн Яо перед ним словно разом весь выдохнул. На щеках выступил румянец, губы тронула совсем лёгкая улыбка. Яо расслабляется, погружается в ощущения с головой. Сиченю даже жаль прерывать такой приятный момент, но то, что идёт дальше входит в парную медитацию и требует определённого уровня близости. Если подойти к этому необдуманно, то можно навредить ещё непробуждённому Ядру. Заклинатель мягко отрывает чужую руку от своего тела. Мэн Яо открывает глаза, в которых плывут туманы и зажигаются звёзды. Первое время он немного растерянно моргает и пытается осознать произошедшее. Сичень на это тепло улыбается. — Как тебе ощущения, Лао Мэн? Надеюсь, ты почувствовал своё Ядро, — он наблюдает, как на чужом лицо проступает осознание, глаза широко распахиваются. — Да! Гэгэ, это невероятно! Ядро словно распустилось во мне! Я чувствую его корни везде, — юноша прослеживает пальцем вены от кончиков ладони до плеча. — Они пульсируют и, и… Ощущения полностью захватывают разум Мэн Яо, и Сичень хихикает, разряжая восторженную атмосферу. — Ты милый! — заклинатель улыбается. — Я показал тебе это всё для того, чтобы ты понял, к чему стремиться. — Теперь я понимаю, я чувствую! — Мэн Яо встаёт и кланяется. Он никогда не любил этот лицемерный этикет, но сейчас не знает, как лучше выразить свои эмоции, свою благодарность. Сичень пытается его разогнуть, но Мэн Яо начинает смеяться и падает на колени. Они оба хохочут и ложатся на траву. Где-то на дне его сознания он складывает это воспоминание в свою шкатулку.

***

С этого дня тренировки проходят легче. Он наконец понимает, о каких ощущениях ему талдычат. Повторяет приёмы с деревянным мечом, неохотно признавая, что это ему не очень интересно, и от того плохо даётся; много отжимается, стоит на руках, прыгает и кувыркается. Он решает делать упор на возможность сбежать. Мэн Яо не стать великим заклинателем. Это правда. Он решает отточить оборону, защиту. Нападение останется только для крайнего случая. Меч ему всё равно дадут, если что можно будет размахивать, авось, кого зацепит. Ему нравится сущность изучения цингуна. Умелое сосредоточение своей ци в ногах помогает скользить по воде, подлетать при прыжке. Разве это не магия? Без Золотого Ядра, если честно, Яо даже не надеется понять принцип, но откладывает на будущее. В итоге его выматывает не столько формирование Ядра, сколько тяжёлые и нудные физические тренировки. Но грех жаловаться. Его тело слабое, и Ядро просто не закрепится в нём без должных усилий. Если он хочет быть хотя бы середнячком, то ему предстоит набрать немного массы, в том числе и мышечной. Возникает также потребность в технике. Одарённые мастера могут, изучив азы, менять техники под себя и создавать новые без вреда для их меридианов. Мэн Яо не может — от правильности и чёткости выполнения определённого рода действий напрямую зависит его сила и мощь атак. Поэтому каждый шаг — это почти по линейке высчитанный ход. Но он крепнет. Чувствует, как проясняется голова, как наконец полностью отступает физическая боль, как улучшается внимание и проходят последние отходняки от курильниц. Его теперь не трясёт и не знобит каждую ночь, живот не крутит, а поясница не отдаёт фантомной резью. Словно до этого момента Мэн Яо жил, но только наполовину, а сейчас получает то, что ему было доселе закрыто. Он ни за что не расстанется с этими ощущениями, и к прошлой жизни точно не вернётся. Невольно тревожные мысли всё-таки одолевают его. Ведь благополучие физическое не равно моральное. Часто поднимая дрожащую руку с мечом, он задумывается о том, по какой причине они его здесь держат. Не могут же прославленные старейшины не заметить, что ученик из него крайне никудышный. В такие моменты он воскрешает у себя в голове далёкие воспоминания, которые, несмотря на свой возраст, очень хорошо сохранились. — Иногда нужно просто созерцать, малыш. События будут происходить и без твоего участия. Они происходили до твоего рождения, и после смерти история продолжит идти по своей дороге. — Моя жизнь не важна? — Она важна только тебе и парочке людей. Это горькая правда, но лишь императоры действительно могут менять ход истории. А мы, простые люди, можем влиять только на свою судьбу. Но даже тогда не всё будет под нашим контролем. — Разве нужно сдаться? — Нет, малыш, но, чтобы не сойти с ума в бесконечной борьбе, нужно признать, что некоторые вещи произойдут, что бы ты ни делал. Он не помнил обстоятельств этого странного серьёзного разговора, но перекладывая на ситуацию сейчас, он видит смысл в словах покойной матери. Его приняли в орден, и он не будет противиться этой милости. Зачем? Ломать голову о причинах, искать подвохи, находить кривые подсказки в чужих шепотках. Мэн Яо перехватывает меч поудобнее. Он крепко держит его в руках, а затем делает кувырки и развороты. Тяжёлый манекен даже не шелохнулся от удара, но и Мэн Яо не бил в полную силу — всё же сегодня его ждёт долгая медитация в холодном источнике. Неожиданно он слышит: — Нога, — Яо поворачивает голову на звук и видит Лань Чжаня, который, судя по виду, нёс куда-то корзину. — Что «нога»? — вопрос риторический. Очевидно, что он неправильно поставил ногу и от того сбился с ритма шагов. — Твоя нога должна быть согнута и отставлена назад, если ты хочешь вложить силу в удар ею, — вообще бить ногами не стиль заклинателей. Они благородные и используют меч при столкновениях. Мэн Яо удивляется тому, что такой же благородный господин не гнушается подобных советов. Он озвучивает своё недоверие: — Разве правилами не запрещено использовать ноги? — нет, такого правила нет. Есть другое, более обтекаемое: «заклинатель должен сражаться честно, не прибегая ни к каким уловкам». Мэн Яо это знает, но ему интересно мнение младшего Ланя. — В бою с другим заклинателем нет нужды использовать ноги — их не будет использовать и твой оппонент. Но Ночная охота требует больше, чем умение держать меч. Разные ситуации требуют определённого уровня подготовки. Лучше уметь самому, чем надеяться на других. Лицо Лань Чжаня было непроницаемым, но за этими словами Мэн Яо ощущает холодок одиночества. Полагаться на товарищей и соклановцев Второй Нефрит не привык, поэтому это закалило и его тело, и характер. Мэн Яо может его понять, сам приучается быть таким же. — Ты покажешь мне? — просьба о спарринге сама вылетает из него. Мэн Яо знает, что это будет всё равно, что пинать щенка или младенца. Но он не может отказаться испытать на себе силу. Без предупреждения он едва смог отклониться от первого удара. Тот прошёл ровно в паре чи от него. Мэн Яо группируется и отскакивает назад. Лань Чжань не даёт ему времени даже вздохнуть. Он наступает яростно, и те два с небольшим месяца тренировок быстро уступают под натиском отработанных годами техник. — Не нападай. Защищайся, — чётко проговаривает Лань Чжань. Мэн Яо его слышит. — Хорошо, — он делает кувырок назад и приземляется на две руки, плавно отталкивается от земли и отступает назад, вставая на обе ноги. Очевидно, Лань Чжань ему поддаётся. Его атаки скорее обучающие, он даёт время подумать и отойти от прямых ударов, несильно бьёт его, если уворачиваться не получается. Бой выстраивается так, что у Мэн Яо нет выбора кроме как придумывать стратегии. В один момент ему даже удаётся подставить подножку оппоненту: секундное замешательство Второго Нефрита стоило падения на землю и полного проигрыша. Лань Чжань останавливается. По его лицу вообще не видно, что только что он бегал и прыгал — такое же, как и было прежде. Идеальное, ровно, белое. Сам Яо полная противоположность — яркий румянец, пот стекает со лба прямо в глаза, губы искусаны от волнения. — Сделай акцент на концентрацию ци в руках, — только и говорит заклинатель, прежде чем уйти. Мэн Яо стоит, как вкопанный, и смотрит ему вслед. Очень странная ситуация. Но юноша не из тех, кто пренебрегает чужими советами. Ему нужно раскрыть Ядро в кратчайшие сроки, а для этого нужен и крепкий сосуд, и мощный разум. Поэтому по вечерам после часа отдыха Яо садится за какие-нибудь легкие книжки: классификация ходячих мертвецов, демонов, духов и так далее. Читает про всякие артефакты, утраченные свитки и древние легенды. Вынужден быстро осваивать поэзию — его речь не пестрит обилием цитат, как это обычно бывает у людей высшего общества. Хотя стоило заметить, что заклинатели по какой-то неизвестной причине редко цитировали стихотворения, в то время как его клиенты — постоянно. Возможно, заклинателям не нужно ничего доказывать разговорами, главное — навыки и практические знания. А всякие пустословы, как Не Хуайсан, сорили словами направо и налево, словно им платили за то количество воды, которое они льют без толку. К слову, где-то между ежедневными тренировками, в орден прибыла делегация Цинхэ Не для обсуждения деловых вопросов. Долгими уговорами Мэн Яо смог умаслить старейшин, чтобы присутствовать там, даже если просто постоять за дверью. Чтобы попасть туда, юноша долго и нудно подселял мысли об этом в разговорах со стариками. Пару раз даже упомянул при Лань Сичене, который на слова «это будет полезно, ведь поможет быстрее освоить сложную науку — войну», немного посмеялся и с долей снисходительности, как если старший ребенок даёт конфету младшему за умные фразы, выделил место в самом углу. Не Хуайсана Мэн Яо избегает, как может. Общение у них не особо задалось, по мнению юноши, да и толку от этого хитрого лиса не было никакого. Но, конечно, Второй молодой господин Не отказы не принимает, в личном общении идёт напролом. Поэтому сколько бы Яо не прятался, а таинственная и очень любопытствующая тень его настигает в самый неожиданный момент. На второй день этого съезда его ловят за шкирку, когда он идёт к тренировочному полю. — Баобэй, куда ты спешишь? — Не Хуайсан выглядит так же, как и всегда, только совсем уж скромное количество украшений выдаёт, что что-то у него происходит. — Молодой господин, где же ваш веер? — взгляд заклинателя моментально темнеет, и Мэн Яо понимает, что задел за живое. Видимо, старший брат взял младшего в ежовые рукавицы. О тяжёлом нраве Первого господина Не слагают легенды, мол, он и человека убил в приступе ярости, и своей саблей разрушил целое здание, а еще янским корнем… Впрочем, это из другой оперы. Из упоминаний Сиченя — тот абсолютно искренне уважал Не Минцзюэ и помогал ему советом — Хуайсан не сильно соответствует требованиям клана Не, да и для любого другого клана заклинатель он никудышный. По большей части все потакают младшему ребёнку, но иногда в целях — запоздалого, но — воспитания его заставляют тренироваться и экстренно нагонять ровесников. Подобная практика всё равно, что лить воду в дырявую бочку — без системы нет толка. Мэн Яо не уважает, а если искренне, то завидует Не Хуайсану, у которого есть выбор и возможности для развития. Но представляя ситуации, где такому дохляку и нюне придётся не только языком трепать, юноша думает, что в общем-то всё не зря, и всем воздастся. Хоть и от вспышки раздражения это не спасает. — Зачем начинать с таких бестактных вопросов? Веер не так важен, как сабля, а она у меня с собой, — заклинатель похлопал ладонью по ножнам. — Я к тебе с интересными новостями, признайся, заинтригован? — Нет, но если господин желает, я обязательно всё выслушаю, — Мэн Яо не скрывает своего любопытства, но не может не подколоть, иначе умрёт на месте. От неудовлетворенности, конечно. — Мэн-сюн, ты излишне любезен при своей язвительности, — естественно, толстокожего Хуайсана эта шпилька не проняла, и он продолжил говорить в том же тоне. — Уже весной главы орденов отправят на обучение в Гусу своих учеников. В приоритете, конечно, дети-наследники, но будут и другие выдающиеся юные заклинатели. Брат уже объявил о своём решении меня отправить в эту школу непорочности. Точно знает, как испортить мне настроение, но ничего не попишешь. Эх! — Это просто общее обучение? Все со всеми? — Мэн Яо примерно представляет, где бы разместились ученики. Места в их ордене было действительно много. — Да, даже напыщенные индюки из клана Цзинь будут есть ту же траву, что и все. И спать на циновках без нефритовой подушки, — юноши засмеялись, хотя смех сына главы клана Цзинь был скорее горьким. Не особо он хотел встречаться со своим братом. — Но знаешь, у меня есть новость ещё веселее! В этот момент он лезет в рукав, и оттуда на них смотрят два кувшина вина. Ну, настроение определённо ползёт вверх после такого аппетитного вида. — Пойдём спрячемся, пока братцы общаются.

***

Да, Мэн Яо обещал себе не пить, он прекрасно об этом помнит. Но об «Улыбке Императора» не говорит только ленивый — разве можно пропустить такое? Внутренняя борьба, к его стыду, продлилась совсем недолго, поэтому на пару с Хуайсаном, они засели в беседке. Знакомое тёплое чувство наполнило его горло и потекло вниз к животу. Это не сравнится с Золотым Ядром, но в вине тоже есть свой шарм. В голове быстро набегает туман, земля вокруг начинает кружиться, а вместе с ней Яо. Хуайсан рядом, имеющий явно меньше иммунитета к спиртному, постепенно сползает по скамье и аккуратно падает на стол. Они смотрят друг на друга. — Брат убьёт меня, без шуток, — сразу после младший Не хихикает. — Повезёт, если я доведу тебя до покоев, — Мэн Яо отпил прямо из кувшина. — Хотя может забавы ради притаиться в кустах и посмотреть на красочную сцену убийства. — Ты жестокий, Мэн-сюн, но я прощаю тебе это. За хорошую компанию. — Но я молчал, — плывущий взгляд останавливается на чужой руке. — Хорошую, как я и сказал, — Не Хуайсан кладёт свою руку на его и тянет. Мэн Яо, ничего не говоря, подсаживается ближе и ждёт, что будет дальше. — Мэн-сюн, я тебя сегодня не просто так искал, — «кто бы сомневался, хитрый лис», — это вопрос несколько интимного характера, но мне нужно тебе его задать. Для душевного спокойствия, так сказать. — Я весь внимание, — Не Хуайсан поумерил свою гордость и что-то просит. Ради этого можно проявить на лице немного интереса. Чтобы подстегнуть к откровениям и всё такое. Совсем не потому, что потенциальные проблемы господина в сером трогают тонкие струнки мелочной души Мэн Яо. Волнуется? Ещё чего! — Ты с рождения, кхм, в борделе находишься. И ты, я думаю, многое повидал за все годы там. Да и скорее всего опыта ты, м-м, да, поднабрался достаточно, чтобы… — Не Хуайсан, обычно уверенный в себе, потёр шею и поджал губы. — В общем, тут вопрос деликатный, и мне требуется мнение, можно сказать, человека бывалого… — Господин, давайте ближе к делу уже, — Мэн Яо обладает безграничным терпением и недюжинным запасом стойкости к чужим тараканам в голове, но блеянье этого барашка с расшаркиваниями вокруг да около, он терпеть просто не хочет. К чему столько лишних слов, если можно сказать прямо? Сам Мэн Яо — мастер завуалированных конструкций, обожает длинные невнятные предложения, которыми можно отослать далеко и надолго, но, когда есть дело — он выбирает простоту и чёткость, как инструмент донесения информации. Ну, или способ манипулирования. — Как понять, что ты потенциально, — последнее слово он выделяет вполне настойчиво, — обрезанный рукав? Мэн Яо выпадает в осадок. С него даже сходит хмельной туман, и он с откровенным весельем смотрит на Не Хуайсана. — Дорогой Не-сюн, ты задаёшь странные вопросы. Тебе либо нравятся обладатели яньского корня, либо нет. А там уж сам решай, что тебе приемлемо и дозволено. Юноша улыбается. Хорошая жизнь у господина Не, нажористая. Обременять себя вопросами подобного толка — есть ли смысл? Он не наследник, брат жив-здоров. Если допускаешь мысль, что симпатия к себеподобным есть, зачем отпираться? Живи, да наслаждайся. О своих пристрастиях Мэн Яо не думает: его прошлое, вопреки мнению заклинателя, не дало ему представления о себе и о других, как об объектах страсти или вожделения. Да и желания с кем-то что-то пробовать отпало после последнего инцидента. Пока статус — которого в общем-то нет — позволяет не задумываться о тонкостях брака и партнёрах на пути самосовершенствования, он не будет. Кому в конце концов какое дело? С Не Хуайсаном они говорят долго. Тот признаётся, что заинтересовался вопросом как раз после того, как нашёл весенние книжки, которые пестрили разнообразием поз и… партнёров. Говорит, как тяжело ему было признаться самому себе, что это не праздное любопытство. На это, конечно, повлиял брат — сложно оценивать себя трезво, когда человек рядом диктует требования, что делать и каким быть. Мэн Яо пытался найти закономерности в том, как мог бы выглядеть потенциальный обрезанный рукав. Но вот Хуайсан: он красивый, стройный, воспитанный — в общем, обычный мужчина. Такого, как он сложно спутать с девушкой. Кадык, едва заметная, но щетина над губой, строгие черты лица, когда он расслаблен. На внешний вид определить сложно. А кто сам Мэн Яо? После того, как он дотащил заклинателя до его покоев, — внимательно проследив на предмет присутствия главы клана, — Яо отправился к себе. Он заходит в домик, где ещё нет Сиченя, и садится около медной пластины. Тусклая свеча озаряет его лицо, создавая странные иллюзии. Мэн Яо вглядывается в отражение и прикладывается дрожащую руку к щеке — картинка идёт рябью, пестрит сотней ликов. На него словно смотрят сотни демонов, сидящие в одном человеке. Они показывают тысячу эмоций: страх, отчаяние, нервозность, больную радость, горечь. Мэн Яо всё смотрит и смотрит, отражение словно тянется к нему. Манит, зовёт к себе, мол, посмотри, в кого ты превратился. Разве таким ты был? Таким ты хотел стать? А что бы сказала твоя мать? Словно издеваясь, свеча плясала, подгоняемая тяжёлым дыханием юноши, преумножая многоликость, открывая новые грани мрачной картинки. Ненависть в этот момент топит сердце, застилает глаза красной пеленой. Мэн Яо тянет за пряди волос, пытаясь оттащить себя, перевести внимание на что-то другое. Но его околдовывает чужой/свой взгляд, чёрные руки лезут из медной поверхности и ищут его. Мэн Яо силится отползти, вдохнуть полной грудью, но он сам не даёт отдалиться. Его хватают, слёзы выступают на глазах, и он бьётся в силках, как выброшенная на берег рыба. Тёмное царство внутри зеркала отдаёт могильным холодом, воняет сладостью трупов, зазывает бледными лицами мертвецов. Он слышит своё имя — голос кричит ему снова, и снова, и снова. Плечи болят от напряжения, скулы сводит болью от сжатых зубов. — Мэн Яо! Глубокий судорожный вздох режет помещение. Яо хватается за грудь и сжимает ткань нижних одежд. На него смотрит взволнованный Сичень, руки которого на его плечах — удерживают на месте, не дают навредить себе. На языке горчит металлом вкус крови, губа пульсирует и ноет. Более-менее оклемавшись, Мэн Яо шепчет: — Что произошло? Почему ты здесь? — Услышал хрипы, побоялся, что ты захлебнулся или… не знаю, просто испугался, — Сичень тяжело вздыхает и убирает руки. Он вновь выпрямляет спину и занимает благопристойную позу. — Страшный сон? О чём? — Сам не понял, — безбожно врёт Мэн Яо. Но это не та тема, которую ему бы хотелось вынести на обсуждение. — Есть рядом вода? — Конечно! — Сичень предоставляет ему кувшин и чарку. Наплевав на этикет, юноша пьёт прямо из носика. Горло раздирает от ощущений холодной воды, но это лучше, чем ужасающая сухость. Лань Сичень делает выводы из сложившегося. Он поднимается, изящно подобрав рукава, и помогает подняться Мэн Яо. Ведёт его к воде и придерживает, пока тот умывается. Они вместе идут до завтрака, садятся за один стол вместе с Лань Чжанем. Тот вопросительно — как Мэн Яо предполагает — скашивает глаза на брата, но получает отмашку и кивает. Они едят в полной тишине, как и все здесь. Впервые Яо чувствует, что он не один.

***

Когда у него вспыхивает Золотое Ядро и остаётся в груди навсегда, Мэн Яо окружён тающим снегом и сырой землёй. Он вскидывает вверх кулак со сбитыми костяшками, мозолистыми пальцами, грязными ногтями. На его глазах выступают слёзы радости, которые вообще не хотят останавливаться. В этот момент никого нет рядом, но никто и не нужен. Это триумф победителя, это вершина его жизни на момент времени, это мощь недоступная никому, кроме него. Это сила. Сила порабощающая, дающая власть. Это камень преткновения обычных людей и заклинателей. Это знак отличия. Почётная медаль, награда за кропотливые старания. Всю зиму он провёл в адских условиях в горах, не знающих милосердия. Он тренировался, как одержимый духами шаман, как гонимый бесами заклинатель. Ему помогали учителя, помогал Сичень, иногда Лань Чжань. Они мало говорили, но всё равно общались. Непростой диалог на языке лязга мечей, падений и согнутых, но не сломанных надежд. Мэн Яо не мог позволить себе даже слёз — они забирали силы, давали лишь усталость. Все чувства были надёжно заперты по всем заветам клана Лань, хоть и был он без ленты. Эмоции есть — живые и горячие, но они под толстым слоем снега. Сойдет ли тот весной?

***

Первой эту новость узнаёт, конечно, его мама. Её останки теперь надёжно покоятся в Цайи — в месте с живописным пейзажем и замечательным чистым воздухов. Он бежит со всех ног с крутой лестницы на горе, силясь не споткнуться, и его глаза сияют от счастья. Он падает у основания могилы и зажигает благовония. Его руки складываются в молитвенный жест, но он быстро ложится на землю в долгом поклоне, полном невыразимых эмоций. — Я добился своей мечты! Я смог стать заклинателем, мама! Мне не нужен отец, не нужен его сраный орден, его деньги и власть! — кричал Мэн Яо, безумно улыбаясь, со свечой в руках. — Я сам построю себе будущее и сам дойду до вершины. Мне никто не нужен, — зашептал юноша, — я сам себе закон, и нет на меня судьи. Теперь нельзя просто закрыть глаза на меня, нельзя пройти мимо, нельзя косо взглянуть — это прощено не будет. Посмотрим, что скажет Цзянху через несколько лет. Холодный весенний ветер дует ему в спину, словно подгоняет обратно в орден. Пение какой-то лесной птицы — единственный ответ. Второй узнаёт, по странной случайности, старейшина. Тот ловит его на подходе к воротам, сразу же причитая о том, почему тот ушёл без разрешения. — Мне нужно было повидаться с мамой. Я жёг ритуальные деньги и молился, — честно сказал Мэн Яо. — Ты не нарушал правила до этого, что стало причиной? — старейшина скептично поглаживал жидкую бородку, не впечатлившись словами юноши. — Я сформировал Ядро, — с каменным лицом последовал ответ. — Что?! И тут начались бесконечные ощупывания. Его повели к лекарю, который крутил и вертел его, как юлу, а потом и вообще раздел, прощупывая дяньтянь, следуя током ци чуть ли не по каждой меридиане. Его опутала бесконечно сеть разговоров, которая становилась всё плотнее. В большом, но достаточно унылом ордене этот случай — действительно прецедент. Срочный консилиум решает его дальнейшую судьбу, пока Мэн Яо, совершив щелчок, пребывает где-то в высокой материи. Все еще в эйфории успеха, трясётся от счастья, как после многочисленных курильниц. Его разрывает на куски от желания делать все и сразу. Тело пышет жаром и энергией — открывает ему столько возможностей разом. Последний узнает Сичень. С несколько обиженным выражением лица, он выслушивает рассказ и важно кивает. Мэн Яо видит в его взгляде что-то похожее на гордость. Это доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие. В этот день они позволяют зайти чуть дальше — обнимаются крепко и долго. Мэн Яо и без передачи ци заряжается духовной энергией и жизненными силами. Через несколько дней орден стоит на ушах в самом тихом смысле: множество заклинателей и слуг в белом в ускоренном темпе переносят вещи и готовят гостевые домики. Всё чаще проводятся собрания в рамках учебной программы, а ученики возбуждённо шепчутся о новых детях, которые привнесут в скучную, местами монотонную жизнь хоть капельку разнообразия. Первыми ворота открывает Ланьлинь Цзинь. Мэн Яо щёлкает.