***
Первым, что сделал Бакуго, вернувшись домой, — поставил торт на самую высокую полку, которая у них только была. Потому что вместе со сладкой лихорадкой у Мидории появилось желание есть по ночам и тот просто не дожил бы до завтрашнего утра. — Решил, чем вообще заниматься завтра будем? — этим вопросом альфа задавался уже не первый день, потому что обычно Изуку планировал свой день рождения ещё за месяц до его наступления, а в этом году до последнего пожимал плечами и растерянно отвечал «не знаю». — Торт есть, — омега не отрывался от своего кубика Рубика, развалившись на диване и крутя бедную игрушку и так, и сяк, — Я вообще ничего делать не хочу, если честно, — парень устало привалился к плечу Кацуки, откладывая собранную головоломку, и прижался так, будто от этого зависела его жизнь. Альфа только сейчас почувствовал, насколько тот горячий. Вот это уже плохо. Он коснулся чужого лба, убеждаясь в своих выводах. Удивляло только одно — как Мидорию вообще угораздило заболеть в июле? Это ещё и при том, что он из дома почти не выходит. Двадцать минут до работы и столько же обратно — вот и все гулянки. Ну, что уж теперь поделаешь, июль не июль, а лечиться надо. Бакуго с трудом выпутал руку из объятий и хотел уже идти рыться в аптечке, но омежьи пальцы крепко вцепились в его футболку, пока сам Изуку уткнулся в чужое предплечье и… заснул. Удивительно рано и удивительно быстро, даже не поменяв позу триста тысяч раз. Видимо, издержки болезни, подумал Кацуки и всё же отцепил от своей одежды тонкие пальчики, которые держали, на удивление, очень крепко. Желания будить Мидорию ради каких-то таблеток не было никакого, поэтому альфа решил отложить лечение до завтра, всё-таки вряд-ли тот умрёт за одну ночь от обычной простуды. Он аккуратно поднял несопротивляющееся тело и также аккуратно понёс в спальню. Уложив и накрыв омегу лёгкой простынкой, блондин удалился. У него сна не было ни в одном глазу, оно и не удивительно — часовая стрелка еле коснулась девяти. Поэтому в освободившееся время он просто провалялся на диване, досматривая какой-то тайтл, чтобы понимать, о чем Изуку постоянно ему рассказывает. Прошло, не много, не мало, около трёх часов. Бакуго даже успел проникнуться историей, искренне переживая за главную героиню, когда дверь в спальню вдруг скрипнула. Он тут же дёрнулся, обращая свой взгляд в её сторону. Свет от телевизора почти не достигал того угла, но он всё-таки разглядел у порога Мидорию. Тот выглядел как-то странно да и идти дальше, вроде, не собирался, замерев на одном месте. — Изу? Всё хорошо? — парень поднялся, ставя аниме на паузу и самостоятельно сокращая расстояние. Омега ему не ответил, продолжая стоять и мять в руках футболку. — Можешь со м-мной лечь..? — Изуку запнулся, что было явным признаком неуверенности. Хотя с чего бы? Они и так всегда спят вместе, не считая ночей, когда тот не ложится до утра. Кацуки подходит вплотную, мягко кладя руки на чужие плечи, и тут же незаметно вдыхает запах мяты с лимоном, который усилился в разы и уже не ощущался просто лёгким шлейфом, а почти физически оседал на языке. — Конечно, пойдём, — допытывать Мидорию вопросами о самочувствии он продолжать не стал, хотя очень хотелось. Повышенная температура, сонливость, странное поведение накануне, а теперь ещё и усилившийся запах… Тут только дурак не додумается — слишком очевидные симптомы. Но как только осознание больно ударило по голове, Бакуго прошиб неприятный озноб. Потому что, а что ему блять делать с течным омегой?! Дело было даже не в самой течке, а в том, что это Изуку. Маленький невинный цветочек, который впервые испытывает что-то подобное. За всю историю отношений у них даже петтинга не было, что уж говорить о полноценном сексе, который прямо сейчас и потребует организм. Кацуки мысленно покрывал матом физиологию, которая вообще никак не согласуется с его планами. Ну, хоть думать не придётся, чем развлекать завтра Мидорию — ему будет явно не до своих именин. Ирония немного разбавила напряжённую атмосферу и альфа даже посмеялся в душе. В спальне оказалось гораздо жарче, чем парень мог себе представить. «И как он тут не зажарился до сих пор…» — промелькнула последняя здравая мысль в его голове. А потом в нос ударил ещё более сильный омежий запах, чем исходил от самого его обладателя. Бакуго так и замер рядом с кроватью, которая сейчас превратилась в свалку его вещей, одеял и подушек. Омега залез в своё импровизированное гнездо и похлопал ладошкой рядом с собой, ожидая, когда альфа последует его примеру. Блондин провёл рукой по лицу, стараясь сохранять последние капли рассудка и уже ощущая, как болезненно стояк упирается в ткань домашних шорт. Эта ночь будет долгой… Он всё-таки залезает к Изуку, еле преодолев эту мягкую гору, но не прижимается слишком близко. Зеленоглазому это, кажется, не очень понравилось. Он поджал губы и скорчил мордашку истинного страдальца, который вот-вот разревётся в три ручья. Намёк понят. Кацуки придвигается ближе, прижимая омегу к себе. Ох уж эти течки, во время них представители слабого пола становятся уж больно эмоциональными и любое действие воспринимается ими в штыки. Мидория тут же вцепляется руками в чужое тело, тыкаясь носиком в шею и вдыхая самый желанный на данный момент запах. Бакуго же, напротив, старается дышать поменьше, потому что контролировать себя становится всё сложнее с каждой минутой. Особенно, когда Изуку так наивно жмётся к нему и трётся бедром аккурат о его пах. Альфа пытается отвлечься на что-нибудь другое, на работу например или что-нибудь ещё. Хоть что-нибудь… Миссия проваливается раз за разом, когда мысли вновь утекают к омеге перед ним, который старательно вылизывает его шею. Руки непроизвольно сжимаются на хрупкой талии, от чего мальчишка иногда издаёт что-то между скулежом и стоном и это только подливает масла в огонь. Кацуки прикрывает на минуту глаза, делая глубокий вдох и собирая по крупицам терпение, которого ему и так никогда не хватало. Но он, вероятно, никогда себя не простит, если испортит Изуку первый раз и всё впечатление о сексе. Тот же вдруг отпускает блондина и даже немного отодвигается. Бакуго спокойно выдыхает, наивно поверив, что парень внезапно одумался и возбуждение отступило. Хуй там плавал. Стоило ему открыть глаза, альфа тут же дёрнулся, прижимая чужие руки к матрасу и не давая Мидории снять что-то ещё кроме шортиков, которые уже валялись где-то у него в ногах. — Изу, я всё понимаю, но давай ты останешься одетым, хорошо? — Кацуки чмокнул омегу в щёчку, всё ещё не собираясь отпускать. Не то чтобы он никогда не видел его обнажённым. Было дело, конечно, и даже не единожды, но если даже тогда где-то внизу живота сжимался узел, то сейчас это точно будет последней каплей. — Мне очень жарко… Пожалуйста, Кацукиии, — почти шёпотом протянул Изуку, вяло дёргая руками. — Давай я открою окно? Или мы можем сразу пойти на балкон, — пытался предложить компромиссы Бакуго, но Мидория упрямо мотал головой и лишь сильнее дёргался, — Ёб твою мать, Изуку! Угомонись и потерпи. Тот внезапно начал хныкать, как маленький ребёнок, повторяя только два слова «жарко» и «пожалуйста». Через пару минут альфа всё-таки сдался, отпуская тонкие ручонки из плена, но нависая верху и прижимая один край чужой футболки к кровати. — Хорошо, я… помогу тебе, слышишь? Но ты будешь делать только то, что я тебе скажу и ничего больше, понял? — твёрдо произнёс Кацуки, впиваясь взглядом в затуманенные зелёные стекляшки, — Я не слышу, ты меня понял? — Д-да, да… — мальчишка всхлипнул, кивая в знак подтверждения. Блондин отпустил вещь, приподнялся, устраиваясь между подрагивающих ног омеги и по ходу стягивая с него промокшие насквозь трусы. Отбросив элемент одежды куда-то в остальную кучу, он проводит двумя пальцами по сжавшемуся колечку мышц, от чего Изуку жалобно скулит, сжимая руками простынь. Смазка начала вырабатываться ещё активней, стекая большими густыми каплями и впитываясь в белую ткань. Кацуки невольно сглотнул. Он мучительно медленно протолкнул первый палец внутрь, ощущая давление горящих стенок. Мидория только от этого уже выгнулся дугой, поджимая пальцы на ногах и захлёбываясь собственным стоном. До невозможности чувствительный. Альфа кусает губы чуть ли не до крови, потому что это заводит его ещё больше. Он аккуратно двигает им туда-сюда, завороженно наблюдая за реакцией своего омеги, а потом, не долго думая, добавляет второй и немного наращивает темп. Изуку почти задыхается, зажимая рот ладошками и старательно сдерживая громкие стоны. Кто бы мог подумать, что обычные пальцы могут доставлять столько удовольствия? Бакуго слишком их недооценивал до этого момента. Свободной рукой он берёт мальчишку за запястье и нежно поглаживает его большим пальцем, а потом и вовсе наклоняется, опаляя омежий носик горячим дыханием. Мидория послушно убирает вторую руку с лица и сам тянется за поцелуем. Они не так часто целовались именно взасос. Лёгкий чмок в щёчку, в плечо или губы — да, ежедневно. Но вот такие, более глубокие и чувственные поцелуи были чем-то редким, но оттого особенным и более желанным. Кацуки слегка прикусывает Изуку за нижнюю губу и начинает двигать пальцами ещё быстрее. Тот ворочается под ним, мычит что-то в поцелуй, весь подбирается и жмётся как можно ближе, обхватив альфу руками за шею, а ногами — за талию. Омегу пробивает мелкая дрожь и особенно громкий стон эхом отскакивает от стен спальни. А затем лишь тишина, прерывающаяся, разве что, тяжёлым дыханием. Мидория резко расслабляется, отпуская Бакуго и растекаясь по кровати. Тот с толикой удивления смотрит на залитый спермой животик. Мидория, мать его, Изуку кончил только от его пальцев. Конечно, всё это лишь совокупность всего — первой течки, отсутствия опыта в сексе и гиперчувствительности, но всё же, Кацуки несомненно будет помнить и гордиться собой в этот момент. Он уже хотел подниматься и идти в душ, дабы разобраться и со своим возбуждением, но Изуку вдруг приходит в себя, хватаясь за его руку и не давая уйти. Глаза у него всё такие же стеклянные, завораживающие. Альфа лишь мельком бросает взгляд вниз. Ёбаная течка, чтоб её. Омега приподнимается и трётся всё ещё стоящим членом о его бедро, обвивая руку Бакуго своими и тяжело дыша. Наивный, ты правда надеялся, что одного оргазма ему с головой хватит? Кацуки матерится себе под нос, понимая, что Мидория его просто не отпустит, пока он ему не засадит. Сама невинность внезапно превратилась в похотливую сучку. Блондин, мягко говоря, в полном ахуе. Мальчишка с лёгкостью повалил его на спину и уселся сверху, потираясь своим возбуждением о его пах. Бакуго и рад бы его скинуть, и просто свалить в душ, заперев дверь в спальню до тех пор, пока к Изуку не вернётся рассудок, но… Он просто не может. Запасы терпения иссякли и трёхлетняя выдержка со свистом полетела в пизду. Прямо сейчас его омега выглядит так сексуально, как никто и никогда больше не сможет и Кацуки готов признать, что сдаётся этим чарам. Но всё-таки мозги у него всё ещё на месте, поэтому альфа никуда не торопится, в отличии от съехавшего с катушек омеги, который уже пытается стянуть с него шорты. Бакуго прерывает его, хватая за руку и дёргая на себя так, что тот падет ему на грудь. Парень опаляет чужое ушко горячим дыханием, проводит по мягкой мочке языком и слегка прикусывает её перед тем, как прошептать: — Расслабься. Я сделаю всё, что ты от меня хочешь, но только если не будешь лезть вперёд. Понял? — Мидория аж съёжился, утыкаясь носиком в шею Кацуки. Тот принял это за положительный ответ. Скинув с себя лёгкую тушку, блондин поднялся, вылезая из «гнезда». Изуку тут же опять ухватился за его руку, обиженно уставившись в красные глаза. Альфа поспешил его успокоить: — Я не ухожу. Течка может и нужна, чтобы детей заводить, но не думаю, что ты их в восемнадцать лет хочешь воспитывать, — он погладил омежью ладошку большим пальцем, свободной рукой роясь в тумбочке. Не зря всё-таки он презервативы покупал… Вытащив сразу несколько пакетиков он бросил их на саму поверхность тумбочки и вернулся на кровать, скидывая по пути футболку с шортами. Омега завороженно рассматривал его торс, чем Бакуго, несомненно, гордился, но много времени на любование ему не дал, снова заваливая на кровать и проводя носом вдоль плоской груди. Изуку рвано выдохнул, вновь беспомощно хватаясь за измятую простынь. Кацуки оставлял сквозь тонкую ткань поцелуи, иногда переключаясь на шею и открытые ключицы, от чего мальчишка тихо скулил, выгибаясь и доверчиво подставляясь. Через мгновение альфа подключил и руки, оглаживая нежную кожу, играясь пальцами с чувствительными сосками. Было до невозможности приятно смотреть на то, как Мидория изящно выгибается под ним, как его пальцы подрагивают, как он кусает губы, сдерживая чересчур громкие звуки. Альфа вновь проталкивает пальцы в узкое отверстие, от чего омега всё-таки не может сдержать протяжный стон. На этот раз всё проходит легче. Смазки стало ещё больше и уже три пальца без проблем скользили туда-сюда, пока горячие стенки пульсировали вокруг. Изуку всё ещё очень бурно реагировал на каждый толчок, отзываясь громкими вздохами или скулежом, но на этот раз дотянул до конца подготовки. Бакуго с толикой неуверенности стягивает с себя последний элемент одежды, откидывая куда подальше, раскатывает резинку и прижимается членом к сжавшейся в одно мгновение дырочке. Мальчишка с придыханием смотрит в потемневшие алые глаза, предусмотрительно раздвинув ноги пошире. Но Кацуки никак не переходит к главному, лишь потираясь о его промежность и размазывая нескончаемую смазку. Страх сделать больно или, того хуже, навредить, был ни чуть не слабее желания засадить уже по самые яйца и трахать своего парня до тех пор, пока тот не отключится. Блондин рвано вздыхает, собирая обе стороны во что-то среднее, и медленно входит. Пока что только до половины, но омеге и этого с головой хватает. Ему с трудом даётся каждый вдох, а выдох так и норовит перетечь в громкий стон или протяжный скулёж. Он кусает ребро ладони, второй рукой расцарапывая собственную коленку. Альфа почти ловит инфаркт от всей этой ситуации. Внутри Изуку безумно горячо и влажно, мягкие стенки так ахуенно сжимаются вокруг члена, доставляя удовольствие на грани боли, а его перекошенное страстью лицо, эти закатанные глаза — как отдельное искусство. Бакуго требуется вся его сила воли, чтобы просто не кончить в первые же десять секунд, пока он даже двигаться не начал. Он наклонился, прижимая к себе и покрывая поцелуями шею, вдыхая этот восхитительный аромат. Первый толчок отзывается стаей бабочек в животе. Мидория хватается за него руками и ногами, словно за спасательный круг, и тихо протягивает его имя. Кацуки чувствует влагу на плече, в которое старательно вжимается омега, — слишком много эмоций для такого чувствительного мальчика. Альфа мягко целует его в макушку, зарывшись носом в зелёные кудряшки, и продолжает медленно двигаться, прислушиваясь к тяжёлому дыханию, срывающемуся на хриплые постанывания. Изуку жмётся к нему сильнее, будто стараясь слиться в одно целое, кусается и расцарапывает широкую спину, но Бакуго терпит, продолжая осторожно оглаживать руками тело под собой и оставлять нежные поцелуи в чужих волосах. Чтобы достичь оргазма им не требуется слишком много времени. Омега кончает после первых же нескольких толчков, тут же обмякая в сильных руках и тихо всхлипывая. Кацуки же держится чуть дольше, но в итоге сдаётся и тоже позволяет себе расслабиться.***
Изуку просыпается от того, что ему ужасно жарко. Оно и понятно — на дворе середина июля, а он спит в каком-то коконе из кучи шмотья и одеял. Парень с трудом выпутывается из него и облегчённо вздыхает, когда по телу пробегают лёгкие мурашки от прохлады. Воспоминания прошлой ночи сохранились лишь отрывками, но он всё равно помнит основные события. И теперь, видимо, не забудет до самой старости, пока в голову не ударит старческий склероз. Щёки покрываются багровым, а из глубины души рвётся громкий крик. Мидория вцепляется в первую попавшуюся подушку, крепко сжимая и зарываясь в неё носом. Корица. Пальцы впиваются в ткань ещё сильнее, чуть ли не до треска. И тут, как по щелчку, обладатель сия чудесного аромата явился. Кацуки приоткрывает дверь ногой, потому что руки у него заняты тортом. С корицей. Омеге хочется провалиться сквозь землю, но увидев мягкую улыбку на лице альфы, он откладывает эту мысль на потом. Бакуго заботится о нём и учтиво интересуется состоянием. Изуку в который раз убеждается, что никогда не пожалеет об этом выборе.