The Killing Joke (Убийственная шутка)

Когда Юнги просыпается, у него вокруг головы обмотан скотч, закрывающий рот. Приехали. Омега косится на спокойно читающего книгу Чимина, улавливая плывущим взглядом вату, торчащую у него из носа и всё равно немного румяные щёки, что покраснели от подскочившей температуры тела. Альфа отгораживается, как может, но в любом случае это очень трудно ему даётся. — Ммм! — протестующе мычит Мин, и младший откладывает чтиво, доставая маленькие ножнички и прорезая на скотче полоску, чтобы освободить Юнги. Омега морщится с недовольным видом, потому что чувствует противные остатки липкого слоя, но не возмущается, прекрасно понимая, зачем это было сделано. — Спасибо... — Что, даже не будешь ворчать? — усмехается Чимин, оставляя старшего и садясь обратно на своё место, на диван, стоящий рядом, но Мин как примагниченный плетётся следом, плюхаясь плечом к плечу с альфой. — А смысл? От тебя так пахнет мной, что... — аргумент в озвучивании не нуждается, потому что находится более веский: засос на шее Пака. И царапины. И синяки, выглядывающие из-под рукавов футболки. Юнги хватает младшего за руку и ошарашено, с ужасно виноватым видом, спрашивает: — Это что, я? — Что? — Чимин понимает вопрос не сразу, но Мин чуть ли не плачет, чёрт возьми, хотя недавно был готов убить альфу. — Нет! Боже, не ты. — А кто тогда? — хлопает глазами омега. Пак отнимает руку у него и натягивает рукава ниже, пытаясь скрыть раны. — Приезжал мой охранник второй. Учуял твой запах, а я вышел, чтобы выпроводить его. Он, вот, полез. После такого... Знаешь, я бы на твоем месте тоже не любил альф. Юнги горько усмехается, дёргая плечом. Обычно его никто не понимал, даже другие омеги, потому что к ним пристают, ну или вступают в контакт по обоюдному согласию, ведь желание получить альфу дикое. У Мина его даже в течку почти нет. И то, в совершенно другом смысле. — Удручающе, да? Когда тебя хотят настолько, что если затрахают, то сразу до смерти. Ничего хорошего, как ни крути. — И ты... — протягивает Чимин отстранённо, — всё ещё жив. — Удивительно, правда? Учитывая, что ты уже вторые сутки рядом. — Нет, я про... значит, что ты ещё не был с альфами? — Один раз я не совсем успел отбиться, — с оскалом сообщает омега, и Пак давится воздухом, выдавливая тихое: — Прости. Юнги тихо хихикает и хлопает альфу по плечу легонько, успокаивая: — Не сокрушайся так. Я пошутил. Меня не насиловали, и я всю жизнь этого избегаю, так что жру треклятые таблетки. Лет с пятнадцати. — Звучит грустно. А что, если не сможешь родить? Опять двадцать пять. Неужели, думает Юнги, Чимин так хочет семью, что всем вокруг тоже её желает? — Ты спятил? Какие мне дети? Семья? Можешь хоть на секунду представить? — Могу, — без промедления отвечает альфа, смотря на старшего уверенным и кристально честным взглядом, но тот заказывает глаза и выдыхает: — Ты чокнутый, так что это не считается. Но Чимину всё равно, образ в голове очень чёткий, что аж хочется потискать Мина за щёчки, на коленки к себе усадить и заобнимать, чтобы показать, каким может быть Юнги прямо сейчас. В течку он очень ласковый, так почему в обычное время не может вести себя подобным образом? — Ты был бы милым мужем. Лез бы обниматься к своему альфе каждый раз, защищал бы малышей. Своим устрашающим стволом, — альфа тыкает пальцем в щёку Мина. Омега морщится недовольно, но не отклоняется. А Чимин бы и правда посмотрел на Юнги, который сидит на лавке у детской площадки и грозит оружием тем, кто обижает его драгоценную малютку. — Глупости. Какова вероятность, что в мире есть тот, кто ещё может отреагировать на меня адекватно? — Я могу, значит, есть ещё кто-то. — Почему ты можешь? Ты тоже... — Что тоже? — Не знаю, — старший пожимает плечами, пряча руки между сжатых бёдер. Он не верит в свою принадлежность к потомкам панд, но вдруг правда. — Тоже того же вида? Если ты прав, и я ленивый жирный медведь по сути. — Панды охуенные. И очень верные. — Ну да, ты подходишь. Хотя бы по параметру верности. Ты стараешься... не изменять своему омеге. Хотя, очевидно, Чон переспал с твоим лучшим другом. И этот брак не настоящий. Пак этим фактом не очень доволен, но по нему не скажешь, что сильно огорчён. — В зависимости от того, что для тебя такое настоящий. Я всё равно бы женился на нём, так зачем делать самого близкого человека врагом? — Но дружить ты с ним тоже не сможешь. Только быть послушной куколкой. Или ты руководствуешься стереотипными рассказами для наивных омежек, где есть альфа-плохой парень, но для своего любимого он потом оказывается самым ласковым? — Ты где такой стереотип углядел? — удивлённо спрашивает Чимин, потому что слышит о подобном впервые. Юнги хмыкает: — Другие рассказали, когда был помоложе. Знаешь, говорят же что злодеи парни лучше. Хороший парень пожертвует тобой во имя мира, а плохой пожертвует миром ради тебя. Что-то такое. — А ты сам бы кого выбрал? Омега хмурится, прижимаясь чуть ближе к альфе, но в то же время отворачиваясь от него, чтобы скрыть смущение. И бубнит под нос: — Ну уж точно не того, кто попытался бы решить мирными переговорами конфликт с теми, кто просто снесёт мне башку. — Это сейчас камень в мой огород? — Я просто для примера... — Знаешь, Юнги, плохие парни обычно никого, кроме себя, не любят. — Верно. Поэтому я предпочитаю быть один. И сам заботиться о своей жопе. Ну да. Только с недавних пор получается не очень. Задница Мина липнет к неприятностям, а они к ней, и отодрать эти вещи друг от друга может, видимо, лишь Чимин. — Твои предпочтения что-то с реальностью только расходятся. Твою жопу с заводной регулярностью спасаю я. — Самоконтролем? — усмехается Юнги, притираясь под шумок и надеясь, что Пак не обращает внимания на эти попытки быть ближе. — В том числе. — Почему ты... — только Мин раскрывает рот, как альфа перебивает его: — Не спрашивай. Я тебе не отвечу на этот вопрос, потому что сам не знаю. Ты не веришь в сказки, так что не буду лечить тебе байки про судьбу, генетическую предрасположенность или типа того. Я просто думаю, что у меня такой характер. Или я потенциальный импотент, вот и не встаёт. — Всё у тебя встаёт. Иначе зачем ты нос набил ватой? — Я имею в виду, что не настолько. Ясно? — Ясно. — Может, лучше ты мне расскажешь свой план по поиску убийцы родителей? Ты вообще в порядке? Можешь адекватно мыслить? — Чуть-чуть, — тихо отзывается старший, хотя он вполне нормально себя чувствует. Только жарковато и хочется обниматься до зуда в ладошках. — Боже. Ну и кто приходит на серьёзное дело во время течки? Юнги закусывает губу, отводя взгляд. Ну не может он сказать, что просто хотел оказаться рядом с Чимином и ещё раз убедиться в его устойчивости. Даже себе в этом с трудом признаётся, а Паку и подавно ни за что не выдаст подобное. В прошлый раз омега оказался в начале течки сразу после долгой блокировки, поэтому гормоны разбушевались через край, и альфа не удержался, как и сам Мин, а сейчас они находятся рядом вполне спокойно. За исключением того, что ночью Юнги пришлось заклеить рот скотчем, чтобы не лез целоваться и не наставил лишних следов. — Ну, я прихожу. — Ты сам говорил, что на дело не ходишь, когда крыша едет. "А ты каждое моё слово запоминаешь, умник?" — Просто... — Погоди, мне звонят, — Чимин вынимает вибрирующий телефон из кармана и поднимается, отходя к окну, так что Юнги не слышит сути разговора, пытаясь понять по выражению лица Пака, о чём речь. — Да?.. Угу... Нет, я в порядке, выпил таблеток... Хорошо, я буду готов через полчаса, — альфа отключается и вздыхает уже в пустоту: — Надеюсь. Надо отмыться от запаха Юнги в максимально короткие сроки и не пропахнуть им обратно. — Что такое? — Звонил Хосок. Сказал, что охрана заедет за мной через полчаса. Надо проветрить. Возьми что-нибудь из моих вещей и оденься, отойди от окна и открой его. Я в душ, — Чимин срывается в ванную, но тут же его голос звучит из-за двери: — Иди сюда. — Зачем? — Юнги выполняет просьбу и останавливается в паре шагов от альфы, который начинает стягивать с себя одежду. — Не хочу орать через двери, — объясняет альфа, стягивая всё, вплоть до нижнего белья. И Мин, уже оказывавшийся в такой ситуации, всё равно смущается, как в первый раз. — Ты собрался при мне раздеваться?! — вспыхнув, произносит Юнги. Он прикрывает глаза руками и с шумом выдыхает, на что Чимин улыбается, сдерживая смех. — А есть ещё что-то, чего ты там не видел? Короче, некогда тупить и смущаться. Намджун погиб, — на этих словах младший хмурится, а Мин вздрагивает, опуская ладони с лица. Он знает, что белого волка не было легко прикончить, а, значит, это был кто-то очень опасный. Кто? За что? И угрожает ли теперь убийца всем окружающим? Чонгуку? Чимину? Альфа выглядит так, будто совсем не переживает, а Юнги уже готов вцепиться в него и не отпускать навстречу потенциальной опасности. Любого из них могут убить. Во всей этой комфортной обстановке и под защитой Чимина омега начал забывать эту простую истину. — Мне не сказали как, но я должен поехать и поддержать Чонгука. Он не в лучшем состоянии, наверное. Я оставлю тебе ключи. Закроешься изнутри и никого не впускай. Я распорядился, чтобы даже у персонала не было доступа в мою комнату. Если они увидят запертую дверь, то постучат, покричат и уйдут. — А если кто войдёт? — Вообще не должны. Но в случае чего... Залезай в шкаф и зарывайся в одежду, чтобы тебя по запаху было труднее найти, если услышишь, что замок щёлкает, — Чимин вытаскивает напоследок вату из носа и поворачивается к Юнги, чтобы увидеть, что его услышали. Запах омеги пробивается под кожу, заполняет легкие, и Мин выглядит настолько растерянным спешкой и новостями про Намджуна, что альфа, повинуясь внутреннему порыву, обхватывает его щёки ладонями, заставляя взглянуть себе в глаза. Внезапно слишком большое количество аромата Юнги опьяняет. — Ты меня понял, Юнги? — Угу. Будто они не могут ёбаный план обсудить по телефону, ну или Мин не имеет шанса свалить под присмотром Чимина в другое помещение. Нет. За альфой следят, просто так вытащить старшего на улицу в разгар течки он не может. К тому же, внутренний омега Юнги хочет оставаться здесь, где всё такое уютное и пахнет Чимином. — Хорошо, — Пак кивает удовлетворённо и на несколько сантиметров подаётся вперёд, одёргивая себя буквально в паре миллиметров от чужих губ. А Юнги стоит, не дыша, и не сопротивляется, пока его не отпускают. — Всё, иди в комнату. Я мыться. Они почти поцеловались. Чёртов запах. — Ага, ухожу. Омега выходит, задумчиво выполняя все распоряжения младшего и думая, что он не хочет, чтобы Чимин уезжал. На какой-то момент Юнги вообще так погружается в свои мысли, что не замечает, как стягивает именно ту толстовку со стула, которую недавно надевал Пак. И забивается в уголочек он тоже около шкафа, прямо рядом на полу, подтягивая колени к груди и сидя без движения, пока не появляется альфа, уже чистый и пахнущий собой до тошноты в горле. Юнги бьётся лбом о коленку и хнычет, потому что в голове на повторе пульсирует желание снова обтереться о младшего и сделать его помеченным запахом Мина. Да блять. — Ты чего? — Живот болит... — врёт Юнги. — Точно, я совсем забыл тебя покормить. Сделаю это, когда вернусь, ладно? Продержишься? Хотя... — альфа прикидывает и понимает, что сам тоже ни крошки не схватил в рот, однако у него ещё будет такая возможность, а вот у старшего вряд ли. Поэтому Чимин быстро спускается на кухню и приносит целую вазочку фруктов, печенья и пачку рамёна. — Чайник на комоде. Вода, чтобы помыть фрукты, есть в душевой. Заварник тоже здесь. Постарайся не шуметь, иначе мама может подумать, что здесь воры. — Ладно. — На тебе лица нет, — Пак садится рядом, но дистанцию держит, лишь на секунду поднося руку вплотную, чтобы подпихнуть подушку под задницу омеги. — И не сиди на голом полу, детей не будет. Юнги решает не спорить и не фыркать, что никакие дети ему нафиг не сдались. — Иди уже, куда торопился. — Дождись меня, панда. Мин не отвечает ничего, когда Чимин ерошит его волосы на прощанье, словно маленького ребенка дома оставляет и просит не спалить хату до своего возвращения. Альфа быстро спускается вниз, по дороге проверяя, не осталось ли на нём чужого запаха, а затем садится в подъехавший автомобиль с тонированными стеклами. В этот день он сюда больше не вернётся.

***

"Хён, а что будет в третьем задании?" "Я же тебе показывал, как такое решать..." "Покажи ещё раз..." Чонгук прикрывает за ночь пропитавшиеся влагой глаза и сжимает кулаки. В голове проносятся вихрем те дни, когда они с Намджуном были всего лишь мальчишками. Маленькими, свободными от формальностей и дружными, несмотря ни на что. У взрослых есть обязательства и положение. У детей есть только их собственная реальность и рамки, которые они сами себе устанавливают. Когда-то Джун был всего лишь "хён" для маленького "Чонгуки", никаких "господин" и всего прочего. Они делали домашку вместе, гуляли и ходили на тренировки, когда беззаботные дни сменялись загруженными. Омега разбирался в предметах чуть хуже, всегда прося помощи, а также ему требовалось больше физических усилий, чтобы победить соперника в спарринге или пробежать дистанцию быстрее. Белый волк никогда не глумился над слабостью младшего и оберегал его осторожно, чтобы Чонгук не заметил и не чувствовал себя жалким. Намджун был хорошим помощником, замечательным человеком, но Гук не может позволить себе такой роскоши, как жизнь под прицелом самого близкого человека. Всё начинается с одного маленького условия. Чонгук на него согласен, не проблема, но в итоге получение даже небольшой власти над кем-то может свести с ума. Рано или поздно с Джуном могло произойти то же самое, и тогда в ход пойдут уже не условия, а жёсткие требования, прогнуться под которые уже слишком тяжело. Слишком рискованно хранить бомбу замедленного действия у себя под подушкой. А обладающий ненужной информацией альфа — и есть та самая бомба. Если она рванёт, времени убегать не будет. Возможности отомстить — тоже. Стая альф разорвала бы омегу прежде, чем он успел бы скрыться или объяснить ситуацию. Когда имеешь дело с мафией, с людьми, которые убивают и не знают жалости, права на ошибку нет. Поэтому Чонгуку действительно жаль, что так вышло. Дело не в чувствах, а в выживании. Джуну не следовало угрожать, если бы он был беспрекословно предан господину. Оставить его в живых после такого, всё равно что заметить в руке человека нож и подставить ему спину. Омега просто ударил первым вместо этого. Его положение и так пошатнулось прилично в последнее время. Чон протирает опухшие от слёз глаза и маскирует тёмные круги тональным кремом. Непонятно, для кого эта маска, но выходить к ребятам в полностью убитом виде нельзя. Сбор на кладбище через полчаса. Чимин уже едет, остальные подготавливают могилу, а Чонгук уже организовал свидетельство о смерти и уладил остальные документы через свои связи в полиции. День паршивый, как ни посмотри. На похоронах собирается больше тридцати человек. Все, кто не занят именно в этот день. Тишина почти всё время стоит гробовая, и даже Пак не решается ничего сказать, ограничиваясь поддерживающими объятьями. Чон собирается с силами через несколько минут после начала и хрипит осипшим от рыданий голосом: — Намджун был мне не другом, но братом. И вам всем тоже. Он был заботливым хёном для многих из вас, и я помню то время, когда между нами не было иерархии. Я правда любил Джуна и поэтому... клянусь отомстить тому, кто убил его. Чимин переводит взгляд на Чонгука, который не стесняется лить слёзы при своих подчинённых, и альфы в строгих костюмах тоже всхлипывают, держа лицо или пряча его за широкими ладонями. Не хватает только дождя, но, как на зло, слепящее весеннее солнце сверкает в полную силу и мешает хорошо разглядеть всех вокруг. Пак с Намджуном не был близок, поэтому он сосредотачивается только на состоянии Гука и обстоятельствах. Как альфа успел узнать по дороге, всё произошло вчера. Тем подозрительнее становится такая быстрая организация похорон, хотя, если преступник известен, то нет смысла во вскрытии и поисках причин смерти. Остаётся главный вопрос: кто? Альфа поджимает губы, а Чон прочищает горло и оглядывает всех присутствующих с озлобленным видом. — Обещаю, Мин Юнги достанется вам всем, чтобы насладиться местью, — Гук многозначительно останавливает взгляд на стоящем рядом Чимине, будто что-то знает, а сам Пак в шоке приоткрывает губы. Что значит "Мин Юнги"? Он не мог убить Намджуна, потому что всю ночь и вечер провёл с Чимином. Или он сделал это утром? Но ведь... Альфа был бы рад знать ответ, но он не может спросить его, потому что тогда придётся признаваться в том, как Пак снова впустил к себе омегу-похитителя и оставил его в своей постели. Максимум, что позволяет себе Чимин, — перепросить позже: — Его правда убил Мин? — Да, — коротко отвечает Чонгук, устало прислоняясь к крепкому плечу. — Ночью напал, как подлый трус. В этот раз Пак точно знает, что ему лгут. Юнги бы просто не смог подняться, вечером Чимин лично приматывал старшего к смесителю, а потом держал в своих объятьях. "Зачем ты мне врёшь, Чонгук?" — мысленно спрашивает альфа, бросая взгляд на водителя в лице Хосока. Тот делает вид, что нападения на жениха начальника не было, но тоже в ответ смотрит на Чимина в зеркало заднего вида и ухмыляется. Сердце пропускает удар. — Вот как... Гук держится отстранённо весь день, хотя просит жениха побыть рядом. Омега не может выкинуть из головы параноидальную идею, что доверять больше никому не может, и страх поселяется в его голове противным червяком, постепенно прогрызающим более глубокую нору. Единственный, кто казался железной опорой, был убит его собственными руками. Чимин — сомнительный кандидат в группу поддержки, потому что не одобряет методов Чонгука и ко всему прочему как-то спутался с его врагом. Тэхён, как и говорил Джун, просто идиот, который развлекается. Он Чону не друг, не возлюбленный, даже не просто увлечение, потому что пустой внутри и не может заставить Чонгука почувствовать себя нормально. Только во время секса, когда мозги настолько заполнены похотью, что реально важные беспокойства ненадолго уходят на второй план. Гук чувствует себя зависимым, как какой-то наркоман или алкоголик. Он ищет мимолётное забвение, чтобы сбежать. Он слабак, до ужаса переживающий за сохранность своей задницы. Без своих подчинённых омега ничего не сможет, поэтому он должен оставить руководство клана у себя. Может, этому поспособствует брак с Паком и переключение курса дальнейшего развития на укрепление сотрудничества с правительством. — Через неделю поженимся, Чимин, — Чонгук опрокидывает в себя бокал виски залпом, даже не смотря на альфу. Горькая жидкость жжёт горло, но омега не замечает этого из-за саднящей боли. Его слова — нифига не вопрос и не предложение, а конкретное указание на дату необратимого события. Чон тянет за пояс своего халата и скидывает его с себя, аккуратно переступая. Направляется к Паку, словно хищник к своей будущей жертве, а Чимин, неожиданно для себя, подрывается с места и начинает пятиться назад до начала контакта. Даже обычные прикосновения не успевает позволить, ловя недоумённый взгляд. — Что? Какого хрена ты отходишь? — Я... — растерянно бормочет альфа. — Мы серьёзно собрались заниматься чем-то таким после похорон твоего друга? — Знаешь, как мне плохо, Чимин? — заломив брови, спрашивает Чонгук, протягивая руку к Паку. — Я чувствую, будто умер вместе с ним. Мне надо как-то почувствовать жизнь. Почувствовать тепло и хоть что-нибудь. Будем считать, что это репетиция брачной ночи. Иди ко мне, прошу. Чимин мешкает секунду, две. Прикусывает нижнюю губу и идёт навстречу через силу, понимая, что всё происходящее — неправильно. Альфа будет себя ненавидеть, но позволяет воспользоваться, понимая, что превращается в ту самую послушную куклу, как и говорил Юнги.