The Killing Joke (Убийственная шутка)

Жарко. Чимин чувствует это подкатывающее наваждение уже несколько дней, и оно заставляет альфу жаться по углам, хотя все вокруг тоже альфы, поэтому на приближающийся гон они не реагируют от слова "совсем". Пак спокойно может расхаживать по особняку, хотя желания в принципе двигаться у него нет. От затуманенного похотью рассудка желания совсем другие. Чонгука, к счастью, в начале гона всё ещё не отпускает работа, а это значит, что Чимин успевает свалить нахрен, чтобы переждать наваждение в безопасном месте. Он берёт у отца выходные, оповещает охрану. Только жаль, что домой нельзя возвращаться, потому что Пак вроде как окончательно съехал. Но есть квартира, которая всё ещё числится за альфой и пустует. Отличный вариант. "Надо будет связаться с Юнги после того, как приду в себя..." — думает Чимин по дороге. Его подвозит Хосок, от которого Пак совсем не скрывается, всё равно прослушка и слишком хорошая осведомлённость Чона дадут ему те же самые сведения, а так хотя бы на такси не надо тратиться и рисковать лишний раз. — Передай Гуку, что я вернусь сам, — уже на выходе просит Чимин, тяжело дыша. У него перед глазами плывёт, в штанах слишком тесно, так что приходится поправлять узкие джинсы каждые пару минут и надеяться, что скоро будет возможность раздеться полностью. — Не хотите провести гон со своим мужем? Он возвращается через пару дней, — учтиво произносит Хосок. Он играет в подчинённого просто великолепно, когда не хочет надавить на Чимина или не строит из себя крутого. Двуличность просто поразительная. — Боюсь, что убью его, — бросает Пак хмуро напоследок и быстро поднимается в квартиру, хотя "быстро" — это громко сказано. Он еле тащится до лифта, а потом сидит на полу до своего этажа и еле тащится из него после прибытия. И мгновенно замирает на пороге жилища, когда в нос ударяет слишком яркий и, блять, знакомый запах. — Сука... панда... — альфа сжимает кулак так, что он хрустит. Все инстинкты обостряются, и Чимин мысленно воет. Или не мысленно. Ноги как ватные, Пак не соображает, что двигает ими, но безошибочно проходит к источнику запаха, который свернулся на постели калачиком и спокойно сопит, пока не начинает чувствовать альфу тоже. Это пиздец. Хоть одна трезвая голова должна быть в этом ебаном помещении, но её нет. Чимин шумно втягивает воздух носом, не чувствуя кислорода, а лишь пропитываясь изнутри сладким омежьим запахом и шатко нависая над проснувшимся Мином, который пытается прийти в себя, но не может. Феромоны альфы придавливают его к постели словно гвозди. Когда у Юнги началась течка, он явно не подумал, что приходить сюда будет не самой лучшей идеей, но квартира оказалась единственным безопасным местом с остатками запаха Чимина, а Мин в какой-то момент понял, что без него просто сдохнет от боли. Таблетки больше не помогают. А то, что именно сейчас у Пака начался гон, просто так совпало. У альф это случается реже, чем у омег, так что таких совпадений, конечно, не должно быть много, но раз в год и палка стреляет, как говорится. — Ты что тут забыл, блять? — рычит не своим голосом Чимин и еле держится. Когда он в себе, то ещё может противостоять течному омеге, а вот в гон... Тело Пака горит в огне, а Юнги кажется таким прохладным, когда Чимин хватает его запястье и заламывает руку над головой Мина, вдавливая её в матрас. — Я... — стоит ли говорить, что он течёт и не может собрать слова в буквы, то есть... буквы в слова. Глаза омеги бегают по телу альфы, а язык рефлекторно облизывает губы, что для последних капель адекватности Чимина как пуля в лоб. Пак почти набрасывается на Юнги, но тот дрожит и жмурится, а в запах подмешиваются нотки, вызывающие больше раздражение, нежели возбуждение у Чимина. Он останавливается в миллиметрах от чужих губ, готовый растерзать их и впиться жадным поцелуем, но из последних сил отдирает себя от Мина и делает два шага назад, с силой прикладываясь о стену. Специально. Затылок саднит, спине тоже достаётся, а рукой Чимин задевает какую-то лампу, царапая ладонь с боковой стороны. Это отрезвляет ненадолго. Пак никогда не хотел быть животным, считал себя выше этого, но инстинкты внутри него кричат о желании разложить омегу на ближайшей поверхности. Не была бы это течка, может, альфа не стал бы реагировать на запах так остро. При других представителях своего пола он просто хреново себя чувствует, возбуждение ощутимое, однако не нестерпимое, не такое обжигающее и ноющее, как рядом с Юнги. С мокрым, податливым, ласковым... Мысли начинают двигаться куда-то не туда, и Чимин понимает, что эта квартира как клетка для хищного волка и любвеобильного пёсика, они здесь заперты, пока хоть один не придёт в себя, и это бомба. Даже не замедленного действия, а та, что рванёт вот-вот в любой момент. Однако побег чреват проблемами для Юнги или для тех, кто приблизится к альфе. — Панда, ты правда тупень... — вздыхает Пак, закатывая глаза и хватаясь за ножку ближайшего стола, будто организовывая себе поводок, не дающий сорваться. А Юнги как полный придурок не бежит и не запирается в ванной, а прётся прямо к сидящему на полу Чимину, словно под гипнозом. — Вот нахуя ты здесь... ещё и в таком состоянии... Альфам во время гона нужны омеги. Омегам для нормальной течки нужен альфа. Природа не зря так придумала, но сейчас Пак жалеет, что в Юнги от панд нет их периода фертильности. Он у животных всего раз в год, в то время как течка Мина теперь стабильно является раз в месяц. Как по будильнику. — Я не мог иначе... — шепчет еле слышно Юнги и садится перед альфой на корточки, елозит по своим пяткам задницей, что течёт ещё сильнее в присутствии альфы. Для Мина это всё странно. Начиная с внезапного желания коснуться себя, возникшего в доме семьи Пак, и заканчивая той кашей, что находится в голове у омеги сейчас. Теперь он действительно хочет, чтобы Чимин его коснулся. Не просто альфа. Чимин. — Твой запах... — У меня гон, — Пак старается не дышать и поэтому слова даются ему тяжело. — Вали в ванную, Юнги. Запри двери и не открывай. Что бы я ни сказал... что бы не сделал. — Но... — но омега хочет обниматься. И не только. Однако на него зло рявкают, повторяя фразу, и Мин убегает выполнять приказ, прислоняясь к двери ванной комнаты спиной и шмыгая носом. Блять. Не так себе это Юнги представлял. А он периодически теперь имеет определённые фантазии с участием Чимина. Пока не пошлые, но и очень далёкие от того, что творится сейчас. Каждую течку раньше Чимин был таким ласковым и добрым, а в этот раз кричит и пугает. Юнги не нравится. Совсем. Пак надеется, что Хосок догадался отключить прослушку на неделю гона, чтобы не слышать стоны альфы во время мастурбации, но на всякий случай... Чимин решает постонать. Смачно и громко, чтобы совсем желание следить отпало на ближайшие несколько дней. — Ммм... Благо, что с этим у него нет проблем, потому что собственное возбуждение уже заехало за границу разумного, и в голове сумбур и туман. Звуков омеги не слышно из спальни, и Пак, будучи уверенный в том, что его никто сейчас не видит, медленно расстёгивает джинсы и спускает наспех до середины бедра, стаскивая с постели одеяло и подпихивая под обнажённые ягодицы. — Сука... — скулит альфа, обхватывая член у основания, пока через пару метров взаперти сходит с ума Юнги, царапающий дверь чисто инстинктивно, будто не сам он себя запер, а это сделал Чимин. Пак шипит и скользит по влажному от естественной смазки стволу, цепляя пульсирующий узел и сдавливая его под собственный протяжный стон и даже не представляя, какого в этот момент Юнги, который готов лезть на стенку от этих звуков и запаха альфы. Чимин так близко, но он слишком недосягаемый. Мина и его внутреннюю омегу задел его тон, а потому Юнги не может приблизиться. Он винит себя в том, что снова навязывается, и ещё никогда чьё-то безразличие не было так больно по его сердцу. Его никогда так не расстраивало отсутствие желания воспользоваться Мином как омегой. С одной стороны, хорошо, что новые травмы не остаются в голове и на теле, ведь альфы бывают довольно грубы в гон, но с другой... Юнги тихо поскуливает, пока в дверь не раздаётся тихий стук. Мин понятия не имеет, сколько времени прошло с момента его прихода в ванную, но, наверное, много. — Открой. — Нет! — отвечает Юнги, сглатывая рвущееся наружу согласие. Чёрт возьми, ему хочется делать всё, что захочет альфа. — Ты сказал не открывать. — Тебе надо взять что-то с моим запахом. А мне с твоим, так будет проще, — вроде бы спокойно произносит Чимин, и ему почти веришь. — Н-нет... — последние силы на сопротивление кончаются на этой попытке отказать. — Панда, я сейчас снесу дверь с петель нахуй и выебу тебя так, что забудешь своё имя. Просто открой дверь и дай мне свою футболку... — Пак замолкает на несколько секунд, ласково добавляя: — Пожалуйста. Юнги со стеклянным взглядом поднимается и открывает защёлку. Новая порция запаха Чимина пропитывает помещение, заполняет лёгкие Мина, и он чувствует, как коленки подгибаются. А Пак стягивает с себя футболку и протягивает её Юнги, который замечает, как у альфы предательски трясутся руки. Омега принимает часть одежды, ставя все свои деньги мысленно на то, что футболка в смазке и сперме, но это не отталкивает. — Теперь ты. — Что? — Юнги явно тормозит, а Чимин не может держаться долго, поэтому он рычит и в один шаг преодолевает расстояние между ними, подхватывая верх Мина за нижний край и помогая ему раздеться. Омега послушно поднимает руки, но застывает, когда голова проскальзывает через ворот, торс и грудь остаются обнажёнными, но руки по локоть всё ещё находятся в ткани и над головой Юнги, по сути почти связанные футболкой, которую Чимин продолжает держать в таком положении. — Ты... — выдыхает Пак, сталкиваясь своим горячим лбом с не менее горячим миновым и прикрывая глаза, — заноза... в... — Хватит меня обзывать, я не специально сюда явился в твой гон! — на эмоциях отвечает Юнги, и Чимин вымученно улыбается. — Прости, пандочка. Просто прямо сейчас я хочу тебя сожрать, уж прости. Мин прикусывает губу, чуть ли не предлагая себя альфе, потому что... а похуй уже. Он промок насквозь, между ног всё ноет, низ живота неприятно тянет, а Чимин вроде как хороший альфа, чтобы попробовать. Юнги в трезвом состоянии себе этого не простит, но на Пака не стал бы злиться. Внутри Мина магнит, а в альфе — железка. Но у железки есть муж вроде как, а Чимина даже фальшивый брак, судя по недавнему разговору, устраивает. Чего тогда не побежал трахать муженька, раз всё у вас так хорошо? — язвит внутренний голос Юнги, что равно ревности, очевидно. Хочется разреветься. Мало того, что Чимин не ему принадлежит, так ещё и шансы на изменения положения просто нулевые. У любой омеги в инстинктах заложено искать защиту, даже у Чонгука. И сейчас Мин думает, что засранцу из мафии охуенно повезло. Юнги своих родителей не помнит почти, но он уверен, что для его папы отец был тем самым островком безопасности. Оазисом посреди пустыни. — Я могу... помочь? — срывается с дрожащих губ, и Чимин испуганно отстраняется. На секунду лишь, чтобы сломаться. Блять. Блять. Блять. Они целуются, и первый стон омеги как сорванная с гранаты чека. Рвануло. — Я не смогу просто обниматься, панда... Чимин понимает, что это до ужаса неправильно, и вообще ему стоило бы держаться от Юнги подальше. Каждый раз растёт градус накаляющегося напряжения. Сначала вся шея в засосах в разваленном доме, потом предложения переспать и полуголые объятья в душе, после которых омега явно с собой развлекался в постели альфы, Пак это прекрасно понимает. Странная вообще хрень, что весь здравый смысл Чимина сопротивляется происходящему, но в итоге отказать Юнги или оторваться от него Пак не может. Он находит по идее весомые причины вновь контактировать с ним, однако сейчас, сжимая талию Мина и покусывая его губы, альфа уже начинает подозревать, что это не причины, а оправдания. Лишние поводы быть рядом с пандой, который кивает в поцелуй, совершенно не учитывая, что провоцирует удар своих зубов об альфовые. Они целовались до этого всего раз, когда Чимин выпрашивал ключи от наручников, сковывающих их ноги. Юнги тогда был инициатором из-за своей течки, и, может быть, сейчас тоже он спровоцировал всё это не без влияния запаха альфы, но Пак потянулся первым. И омега в его руках горячий. Мягкий. У Мина твёрдый стержень в теле всегда, пока рядом не оказывается Чимин, потому что в присутствии альфы уверенность Юнги плавится и становится податливой, прогибается под Пака. Конечно, это не сразу началось, а, наверное, с их последней встречи в доме семьи Чимина, ну или с череды спасений задницы панды альфой. Кому уже какое дело? В воздухе громко отдаются чмокающие звуки влажного поцелуя, и Юнги дышит часто, так что грудь вздымается, касаясь чиминовой, ловя отголоски его учащённого сердцебиения. Мин хватается за шею альфы и мычит, пропускает его язык в себя почти сразу же, но Чимин не торопится, облизывает тонкие губы омеги, сминает их и одновременно стискивает хватку на талии. — Я согласен, — быстро шепчет Юнги в поцелуй, — просто... не делай мне больно. Что такое прыжок веры? Наверное, это он, потому что отдаваться альфе в гон так-то опасно. Некоторые себя не контролируют и, хоть неприятного в процессе секса мало, омегу в обычном состоянии можно затрахать до полусмерти. Недостаточно растянуть из-за дикого желания. Оставить синяки и засосы по всему телу. Укусы. Не дать соскочить с узла вовремя, и для очевидно девственной задницы Юнги это будет слишком опасно. Ну, и больно, разумеется. — Ты много просишь, — шипит Чимин. — После того, как сам пришёл сюда, ещё и в течку. Здравый смысл, точнее его остатки говорят, что на самом деле злиться на Мина не стоит. Это не ситуация разряда "Сам виноват, что тебя сейчас изнасилуют". Ему следовало предупредить о течке и визите на квартиру, но скорее всего Пак просто не заметил записки, она ведь у него в семейном особняке, а связаться другими способами они не могут. "Блять, написал бы с левой симкарты сообщение..." — возмущается мысленно Пак и себя одёргивает. Просто Юнги было тяжело без запаха альфы, а чиминов, видимо, единственный доступный. Мин не просил помочь ему с течкой, потому что знал, что альфа откажет. Он же в браке теперь. Это для Чимина всегда был повод отказаться. И с Чонгуком не спит, несмотря на наличие метки, и другим не даёт. Из-за воздержания, к слову, гон ощущается ужасно сильным. Чимин отстраняется и тяжело вздыхает, упираясь своим лбом о минов. Проводит пальцем по горящей щеке омеги и притормаживает себя, облизывая влажные губы, пропитанные пока в основном слюной самого альфы, потому что до языка Юнги он так и не добрался, а сам омега не настолько осмелел, чтобы лезть в чужой рот первым. — Не могу, — хрипло выдаёт Чимин, хватая упавшую на пол футболку Юнги и собираясь свалить с полным пониманием того, что ему станет мало одних поцелуев через пару минут. Пак успел сбить часто напряжения до прихода в ванную, но у него снова стоит, крепко и болезненно, что натянутые для визита к омеге джинсы начинают неистово бесить. — Этого не хватит, — говорит Юнги в спину альфы, чувствуя, как под штанами смазка уже начинает течь тонкими струйками по бёдрам. Мин даже не знает, кому точно не хватит запаха с одного предмета гардероба: самому омеге или вздрогнувшему от тихого голоса Паку. — И что ты предлагаешь? Чимин не поворачивается, но спиной чувствует, как Юнги подходит и прикладывается щекой к его шее, стискивая кулаки и с силой вдыхая запах альфы, дурманящий голову. — Я правда... хочу помочь хотя бы раз, — за всё, что для Мина уже сделал Чимин, одного раза не хватит явно, да и сам омега не совсем руководствуется благими намерениями. Альфа ему тоже нужен. Как воздух, буквально. Чимин, если честно, больше заебался противостоять Юнги, чем всё остальное. Каждый чёртов раз омега сам нарывается, и даже если это течка, то плевать. Альфа мысленно бьёт себе сотни затрещин, чуть ли не срываясь на настоящие, одёргивает себя, когда слишком долго засматривается на Мина или начинает ощущать потребность о нём позаботиться. В любом случае Пак слишком много думает даже в гон. "Странный альфа", как сам Чимин себя называет. В таком состоянии положено ебать всё, что под руку попадётся, а не вот это вот всё. Пак надеялся, что он здесь один будет, даже не взял никаких поверхностных подавителей, чтобы не терять рассудок, что уж говорить про полные, после которых цикл сбивается, запах уходит в ноль и после приходит гормональный сбой. Они ещё и вредные, к тому же. Но Чимин бы и от них не отказался. "Может, в пизду всё это?" — ноет что-то внутри, и альфа на ощупь хватает руку Юнги, чтобы утащить его на кровать. Мин даже немного теряется, когда его просят лечь и раздевают полностью, оставляя обнажённым рядом с полуголым альфой, что охвачен гоном. Стоило бы испугаться и валить, как это обычно привык делать омега, но он лежит смирно, пока Чимин нависает над ним на вытянутых руках и, судя по сжатым губам, борется сам с собой. Юнги, даже несмотря на то, что Пак не отрывает взгляда от его лица, прикрывает рукой свой небольшой омежий член, дико краснея от резкой смены настроя и положения, и пальцы быстро пачкаются в смазке, как и простынь под задницей Мина. Так не топило даже грёбаный Титаник. Чимин понимает, что ходит по лезвию. Или нет. Он на нём танцует чечётку. Обнажённый омега прямо перед ним, осталось только снять джинсы, давящие на возбуждение, и всё, это край. Точка невозврата. Но альфа знает, что нельзя. Ни ему, ни Юнги нельзя. — Ты же не любишь альф, — выдыхает Пак почти в губы омеги. Руки не слушаются, ну или Чимин просто перестал их пригвождать к своему телу. Ладони начинают скользить по худощавой фигуре, очерчивая бока и спускаясь на ягодицы. Нежно, что аж прошибает от мурашек, и Юнги жмурится, кажется, теряя голову и чуть ли не говоря, что Чимина он любит. Имея в виду, что не ненавидит, конечно же. Не не любит. Двойное отрицание не всегда равно положительной форме. Доверия к Паку больше, конечно, чем к другим. Наверное, отчасти Юнги даже надеется, что Чимин в гон, сойдя с ума, сделает с ним что-нибудь плохое, и проще потом будет расходиться после завершения дела. Мин и сам замечает, что привязывается к альфе, ищет с ним лишних встреч, и это пугает. — Будешь ненавидеть меня, когда придёшь в себя. — Не буду, — отвечает омега, сжимая ягодицы и пытаясь свести колени вместе, но тело Чимина между его ног мешается. Юнги сжимает губы в тонкую полоску, потому что просьбы рвутся наружу самые разные. И они уже не начинаются с "хочу на ручки". — Тогда себя будешь, — и это почти полное попадание в точку, ведь Пак знает, о чём говорит. Он себе позже обязательно устроит самобичевание на тему "Почему я такая шлюха". — Мне жарко... — Мне тоже, — тихо отзывается Пак. — Тогда раздевайся. — Я убью тебя, — совсем не угрожающе звучит, потому что Чимин отталкивается от постели и оказывается на коленях, чтобы расстегнуть ширинку на джинсах. Он уже не может сопротивляться ни своим желаниям, ни аромату омеги, в котором хочется задохнуться. Наверное, в другой ситуации Пак и правда убил бы омегу, что ведёт себя так, ну или причинил бы вред, но у Юнги, как заметил Чимин, очень подчиняющий запах. Вполне возможно, что только благодаря ему и хорошей выдержке, Мин до сих пор цел. Альфа тоже влияет на Юнги своими феромонами, уже не сдерживая их, и тело омеги реагирует, подготавливаясь для того, что необходимо Чимину. Но у него, конечно же, на все загоны природы своё мнение. — Я не буду входить, не бойся, — склоняясь к шее, известной чувствительной точке Юнги, альфа касается её губами. Медленно проводит языком и немного опускает таз, не решаясь коснуться промежности Мина, но в итоге всё равно проезжается головкой налитого кровью члена по впалому животу омеги и лобку. Тёплая. Смазка, пачкающая кожу Юнги, чуть тёплая, но на фоне общего жара двух тел кажется прохладной, и омега издаёт тихий стон от внезапного мокрого ощущения. С ума сойти. Они и правда полностью обнажённые, касаются друг друга, и внутри у Юнги будто образуется чёрная дыра для прикосновений и эмоций, они пропадают там, и нужно ещё и ещё, больше, ближе. Так, что Мин начинает поскуливать, как только Чимин хоть на секунду от него отрывается. Считается ли это изменой? Считается. Пак не пытается себя оправдать, но сейчас все силы и так морально уходят на то, чтобы не проникнуть в горячее и влажное нутро омеги, находящегося в его власти. Юнги поддаётся на всё, выгибает спину и стонет, когда альфа начинает обводить языком бусины его напряжённых сосков, а ладонь с паха убирает, чтобы Чимину было удобнее тереться. Опасная близость. Слишком опасная. Альфа рычит, потому что его внутренняя жажда так просто не утоляется, даже когда он скользит членом между влажных ягодиц омеги, почти входя, но останавливая себя за секунду до. Поцелуям потерян счёт, и Чимин уже не стесняется проскальзывать в рот омеги языком, подхватывает его за таз, чуть приподнимая в воздух, и ускоряет движения бёдрами, вскоре пачкая простынь вязкой струёй спермы. И дышит в губы Юнги тяжело, понимая, что тот вообще расплавился и потерялся в пространстве, даже взгляд у него расфокусирован, а дыхание сбито не меньше альфового. Обнимать его такого до хруста костей хочется. Чимин, конечно, не отрывается, но и не душит. Мин и правда не любит быть омегой, но сейчас... уже не так сильно. Его внутренняя панда счастлива как никогда. Касаться друг друга вот так — это именно то, что нужно. То, чего так не хватало. — Я не остановлюсь на этом сегодня, — предупреждает Пак, и Юнги заторможенно кивает, будто его довели до оргазма. На самом деле его он настиг уже дважды, просто Чимин так близко прижимался, что чуть большего количества вязкой жидкости никто не заметил. К тому же омегу трясло почти всё время, а не только на пике удовольствия. Юнги как оголённый провод, чувствительный и слишком честный в ответной реакции. Пока сознание отходит от полученной разрядки, Чимин старается проверить состояние омеги и интересуется: — Ты в порядке? — Я... хочу сдохнуть, — честно отвечает Юнги, и Пак уже готов уйти на волне адекватности, но его хватают за руку. — Стой. Останься. Ещё в прошлый раз Мин бы себе ни за что не позволил так откровенно просить. — У тебя слишком много противоречивых мыслей, панда. Мозги конфликтуют с инстинктами, — усмехается Чимин, но всё же ложится обратно, прижимая разморенное тело Юнги к себе. — Не очень романтично будет так провести первую течку с альфой. — Я провожу с тобой уже не первую течку, — бурчит Мин в ответ, щекочет дыханием кожу на груди альфы, и тот согласно хмыкает. — Да, но... в этот раз слишком далеко всё зашло. — Мне не больно. — А чисто морально? — Будет, если ты продолжишь нести эту хуйню. Ты можешь обнимать молча? — сердце волнительно трепещет в груди. Юнги понимает, что так это продолжаться конечно не может, но и заканчивать, как ни странно, не хочется. — Не могу. Мне нравится разговаривать. Нравится управлять своими инстинктами, но почему вечно появляешься ты, и ломаешь мои планы? — Ломать не строить. У меня отлично получается только это, — как-то грустно усмехается Юнги, и Чимин чуть отстраняется, чтобы снова коснуться его губ. — Ты бы знал, как я хочу тебя, панда, — шепчет альфа в поцелуй, и Мин на этом кончается как человек. И начинается, как панда, видимо.