Жан/Джереми

Жан понимал, что их могут услышать. Это заводило и пугало до дрожи в коленях одновременно. — Если будешь так громко и сладко стонать нас услышать, — сразу озвучил свою мысль Моро. Жан смотрел на скачущего на его члене блондина, он поддерживал его, но не смог убрать в нужный момент и нежно простонав, Жан кончил во внутрь Джереми. Нокс упал на кровать почти без сил, а из его сладкой дырки вытекала сперма. На тело накатилась приятная усталость, которая как будто стала с парнями единым целым. Жан поднял Джереми на руки и отнëс в душ. У них была кабина для душа, а не ванна, поэтому Жану пришлось залезть мыться вместе с Джереми из-за того, что тот еле двигался. — Если захочешь, то можем продолжить? — сказал в шутку парень, чтобы разрядить до ужаса неловкую атмосферу. Блондин устало кивает, подставляясь под струи прохладной воды, которая прекрасно охлаждала разгорячённое тело. Моро упëр его руки вперëд и поставил Нокса раком, брюнет раздвинул ноги Джереми и аккуратно вошëл во влажное тело. Жан двигался медленно, но со временем стал наращивать темп, когда Жан увидел, что у Джереми пошли небольшие слезинки с глаз, он остановился и кончил на ноги блондина. — Прости, что заставил плакать да ещë и на утро всë будет болеть, прости меня! — повторял брюнет снова и снова, как мантру. Моро отмыл блондина от происшествия и сам успел помыться, он одел Нокса в свою пижаму, ведь Жан не знал, где лежит его. Он положил его спать и лëг рядом с ним. Утром Нокс проснулся раньше, чем Жан и смутные воспоминания о вчерашней ночи отдались у него в голове из-за боли во всëм теле, он смущаясь посмотрел на милое спящее лицо рядом. Нокс чмокнул Жана в лоб и быстренько убежал в ванную, когда Джереми был в ванной, он увидел на себе очень просторную чëрную футболку, которая доходила ему до коленей. Парень почувствовал холод и посмотрел вниз под футболку, он спал абсолютно голый в одной футболке, Нокс засмущался, но посмотрев в зеркало, он залился краской ещë сильнее. Вся его шея была в ярко-красных засосах, которые оставил на нëм Жан. Пока Нокс рассматривал себя в зеркале, он и не заметил, что прошло минут пятнадцать. Он решил пойти и одеться, как только Джереми вошёл в комнату, он увидел как в кровати сидит только что проснувшийся Жан. — Эм, доброе утро, — сказал Джереми смущаясь своего вида, смущаясь всей произошедшей ситуации и смущаясь самого себя. Нокс попытался улыбнуться, но из-за того что тело болело, а именно ноги и спина, улыбка выглядела натянуто. Жан лежал свернувшись клубочком. Ему было тошно от самого себя. Он сам воспользовался парнем в уязвимом положении, так чем он лучше своих насильников? — Прости, прости, прости, прости! Жан думал, что Джереми его возненавидел, он боялся потерять Нокса и остаться один, навсегда. Моро думал убежать на крышу и сброситься, он встал с кровати и почти сразу упал на колени, ноги его не держали, Жан трясся и боялся. Моро смог встать, когда почувствовал небольшую силу в ногах. Он пулей выбежал из комнаты и убежал на крышу, захлёбываясь в слезах. Жан заплакал, и, когда выбегал сказал лишь тихое и красноречивое: «Прости». Джереми помчался за ним, Жан стоял на краю крыши и хотел было спрыгнуть, но сзади его обнял Джереми и упал с ним назад, чтобы тот не ринулся и не упал вперëд. Общага была восьмиэтажной и упасть оттуда означало бы распрощаться с жизнью. Жан быстро слез с Джереми, потому что был тяжелее его и намного выше, он подошëл к концу крыши сёл туда и прижал свои колени к груди. Он достал пачку сигарет, достал оттуда одну и закурил. Моро нуждался сейчас не в никотине, а в едком дыме, который на долю секунды заглушал внутреннюю боль, рвущую его на части. Серый пепел срывался с конца истлевшей сигареты и падал вниз в бездну отчаяния и пустоты. — Прости меня, я идиот. Мне страшно, что я тебя потеряю. Я хочу умереть, пожалуйста, забудь меня. Ты очень красивый и хороший. Но я не должен был. Прости. Жан снова встал, но его схватили за руку и оттащил назад. Блондин посадил его перед собой на колени и, погладив по голове, сел перед ним и обнял его. — Прости… Джереми немного достало, что Жан всегда извиняется, ведь сам Нокс тоже был виноват, что позволил такое. Джереми притянул Жана к себе и поцеловал, Моро легонько оттолкнул его, и слёзы из его глаз полились с новой силой. — Прости, я буду извиняться, пока ты не остановишь. Я очень виноват. Я идиот. ПРОСТИ! — Нокс начал кричать, пытаясь достучаться до парня. Джереми сейчас очень боялся, что у Жана случится истерика, и он ничем не сможет помочь. Нокс просто вцепился в него с объятиями, лишь бы тот не смог встать или ещё что-то. Джереми сейчас очень хотел, чтобы этих воронов не было и их не существовало вовсе. Что нужно сделать, чтобы человек из-за обычных вещей так боялся? — Тише, тише, послушай меня всё хорошо. Жана начало трясти с удвоенной силой, он даже не слышал Джереми. Сейчас страшнее всего для Джереми то, что Жан может без его проблем ударить. Нокс переложил одну руку на щëку Жана и надавил на скулу, где была чёрная тройка. — Тише, я не обижаюсь. Я даже, если и пьян, то могу определить чего хочу, а чего нет. Я не хочу, чтобы ты сейчас просто взял и сделал что-то с собой. На Жана это никак не повлияло, он просто немного испугался, когда Джереми только положил руку ему на щëку. По щеке Джереми прилетел не особо сильный, но хороший удар, на глазах чуть выступили слёзы. Нокс забоялся, что не сможет ничего сделать. Джереми просто крепче обнял Жана успокаивая его, после тот снова начал извиняться уже за удар. Джереми поцеловал его, чтобы тот заткнулся, и только это видимо начало успокаивать Жана. Он расслабился и он переставал трястись. Когда Жана поцеловали, чтобы заткнуть, он почувствовал как слёзы стекают уже по лицу Джереми, он не хотел что бы тот плакал. — Пожалуйста, не плач это я во всëм виноват! Пожалуйста, не надо! Ты-ты мне нравишься, но я могу причинять только боль, даже сейчас, прости… Жан хотел курить и достал очередную сигарету. Он зажëг еë и засунул в рот Джереми, чтобы тот покурил и успокоился. В итоге они сидели на краю крыши и просто молча курили, как пару дней назад. Они не хотели, чтобы это кончалось, и они не хотели отходить друг от друга, но завтра им предстояла поездка к «Лисам». Они собирались праздновать переход Жана, но оба не хотели никаких праздников, но видимо придётся. — Может не поедем завтра? — Жан заговорил первый и говорил он, зная ответ, но ему надо было услышать голос Нокса и успокоиться. На лице у Джереми краснела щека от удара, которую придëтся как-то скрыть, так же как и засосы, на которые Жан смотрел и понимал, сколько боли он принëс Джереми. Я утопаю в омуте чувств, При этом немедля сгорая. И чувства свои натянув, В глазах твоих утопая. Услышав вопрос, он на это промолчал, но всё же чуть подумав задал вопрос на вопрос: — Почему? — Извиняюсь, я из приличия и по привычке, прос. Теперь заткнулся Жан, понимая, что очередной раз начинает извиняться. — Я не хочу уходить. Я знаю, что это праздник для меня, и я должен там присутствовать, но не думаю что я готов праздновать… Жан не знал, что ответить и начал говорить на французском. Джереми не понимал о чëм и зачем он сменил язык. — Зачем я ему признался? Я идиот! Он не определился с ориентацией, а в друг у него вообще есть тайная девушка, а я просто навязываюсь? Он начал говорить, но замолчал, видимо он меня ненавидит. Просто старается не подавать знаков. Я такое ничтожество! Джереми повернулся и обнял Жана со спины, он не понимал про, что и как тот говорил сам с собой, но последняя фраза звучало как оскорбление и не в сторону Нокса, а в сторону Жана. — Прос… Ты же не знаешь французский? — Ну да, поэтому не поедем. Праздновать нужно, когда у тебя проблем совсем не останется. Джереми просто сидел и обнимал его, пока тот что-то тараторил себе под нос. — Если надо, выучу. Я не хочу, чтобы у тебя были от меня секреты. Иначе я никак не смогу помочь любимому человеку. Ты всегда увиливал от ответа, и я не знал как помочь, а теперь молчи. Нокс уткнулся в его спину, но всё же через минуту встал и пошëл к краю крыши. Боль, как и её горечь, прошла, а на её место пришло что-то новое. Что-то приторно сладкое отдающее теплом где-то под рёбрами. Во рту, как будто был кусок молочного шоколада, который своим количеством дофамина заставлял улыбаться. — Наверное именно это чувство называют чистой любовью? — прошептал Моро.