Самобичевание

      Краткий работает в студии уже несколько месяцев. Ежели быть точным — уже идёт четвёртый месяц его труда. И почти каждый день, как день сурка: просыпаешься, завтракаешь, идёшь на работу, занимаешься сексом непонятно с кем, уходишь домой, ужинаешь и засыпаешь. Ну иногда, раз в две недели бывает весёлая проверка на венерические заболевания, куда надо всем актёрам собираться всей гурьбой. Во рту тает сначала мороженое, вкусный рулет или какая-нибудь полезная ересь, потом уже и хуй потный поспевает. В принципе, Краткий всем доволен!       Шучу, нет, он заебался ещё с первой недели. Во всех смыслах.       Каждый день на порно-студии был для него то ли как кошмар, то ли как нудятина. И каждый день Краткий помнит почти наизусть. Особенно тот чёртовый первый день на работе…       Иногда стресс от порева малиновый заглаживал выпивкой. Они дружно с Кнайфом и его бывшим садовником ходили в бар, поговорить о жизни и хряпнуть чего-нибудь крепенького, чтобы от развратной суеты отвлечься. Бывало даже, к ним присоединялся Кэп и Панкейк со своей съёмочной группой.       В один такой день они снова собрались выпить и поговорить о жизни.       Краткий сидит за барной стойкой и ждёт своих друзей. Барабанит пальцами по столу, пока бармен ходит и всем наливает пивка, вискарика и прочей алкашки. В заведении суета, одни матерятся через слово и курят кальян, другие выясняют отношения, третьих, особо буйных персонал швыряет за дверь. В такой обстановке Краткий уже чувствует себя, как дома: когда у него было шоу, вокруг всегда была шумиха и галдёж. Зачастую, малиновке даже бывает не по себе находиться в тишине, как будто он помер.       Углубившись в свои размышления, он даже не заметил, как с ним рядом сел его товарищ — Кнайф. Металлический его и окликнул:       — Малина, алло! Членом по лбу не дало?       — А-а, да, да, привет, извини, задумался…       — Да ну, забей, с кем не бывает. Как жизнь?       — Так себе. — Краткий решил не врать, что мол, «всё в порядке, бла-бла-бла» да и сказал как есть.       — По тебе и видно. У меня тоже не всё пучком.       — Ты Йийя кстати не видел? Чё-то он не наблюдается особо…       — Ну он занят немного. Не переживай, он придёт скоро.       — С детишками что-ли сидит?       — И с ними тоже.       — А-а… — и «козёл» замочал. Каждый думал о своём и вслушивался в шум бара. Зачем сильно трепаться языками?       — Слушай, Краткий… — вдруг обращается Кнайф, — Извини, что прерываю твой депресняк, но я очень-очень давно хотел спросить.       — Ау?       — Почему ты стал со мной дружить? Ты же раньше меня до белого каления ненавидел. Прямо с пеной у рта меня говном поливал. Сейчас-то чё притихомирился?       — А ты хочешь обратно что-ли?       — Ни в коем случае, просто поинтересовался.       — Ну… — симболар призадумался, — Я понял, что это бессмысленно сейчас. Да и то, я почти единственный, кто у тебя сейчас остался из товарищей.       — То есть ты просто сдружисля из-за жалости?       — Отчасти и это. — Кнайф нахмурился, а Краткий это приметил, ответив: — Не спеши с выводами, я не совсем из-за жалости. Скорее, я просто устал или… Извини, я не знаю, что ответить, мне надо подумать над этим.       –…ладно… — в голосе обджекта звучала досада и разочарование. Мысленно он добавил: — «Так и знал…»       Тут на свободное место между Кратким и Кнайфом садится Йий.       — О, привет, очкарик.       — И тебе здравия.       — Привет, Йий.       — И тебе привет, Кнайф. Как у вас дела?       — Так себе, — ответил малиновый       — Тоже! — добавил острый.       — И у меня. Прикиньте, у Петрушки с Ибрагимом пубертат начался.       — Всмы-ысле? — удивился Краткий, — Они же вроде бесполые…       — Я сам охренел! У них сейчас на уме только секс. Мне кажется, я когда-нибудь в квартиру зайду, а там оргия! — малиновый прыснул.       — Ужас… — цокнул Кнайф и повертел головой туда-сюда, вскинув брови. Садовник вздохнул.       Внезапно, в разговор вклинивается бармен:       — Может вам налить чего-нить, три поросёнка?       — Три стопки вискаря, пожалуйста, — проговорил Краткий.       — Понял, — и он ушёл.       Никто уже особо не знал, как продолжить разговор. Все только ждали стопочку их успокоения.       — Народ, а чего вы хотите? Ну, имею ввиду не из основных потребностей организма… — спросил Йий.       — Выкурить пару пачек сигарет, — ответил Кнайф.       — Застрелиться.       Нож и очкарик уставились на Краткого с непониманием и немного испугом.       — Шучу! Тоже мечтаю выкурить пачку сигар.       — Почему все мы трое мечтаем об одном и том же…       — Не знаю, Садо… Кхм-кхм, Йий. Наверно просто мы сами угробили свою жизнь, и теперь не можем мечтать о чём-то глобальном из-за своей психологической травмы. Всё-таки, то событие по мне знатно ударило. И почему выпустили этот дурацкий закон? Мы что, на окультистов похожи?       — М-да… Они приняли твоё шоу за секту, ну и ну… — нож тяжело вздохнул       — И нормально же всё было, а! — возмутилась белая буква, — Воскрешение было много раз в шоу, и всех всё устраивало! Почему внезапно проснулись какие-то кириллигиозные фанатики и достучались до правительства, мол «вон, смотрите, воскрешение искажает всю суть нашей религии и оскорбляет наши чувства, потому что если воскрешать не только предметов, но и букв — нашему алфавитнику-хуевитнику нечем будет питаться, запретите воскрешение вообще»!       — Потому что эти «кириллигиозные» были как раз-таки среди правительства, очкарик, — ответил Кнайф, — они бы так просто не достучались бы до правительства, если бы были простым народом.       — Скорее всего, ты прав, — досадно произнёс Йий.       Но тут же он перестал грустить, потому что им принесли выпивку.       — Ваш виски, — бармен подал им на стойку три стопочки. Трое поблагодарили его, — И, извините, что занудствую, но послушайте, ребятки, не увлекайтесь особо алкашкой… Я вас очень часто вижу в этом баре, прямо постоянные клиенты у нас.       — Постараемся… — ответил Краткий. Бармен ушёл. Все трое взяли свои рюмочки, а Кнайф произнёс:       — Ну, что ж… За надежду на счастливую жизнь!       — За надежду на счастливую жизнь!       — За надежду!       Чокнувшись стопками, они отпили один глоток виски. Вот вам и досуг…

***

      Краткий вернулся домой слегка пьяный. Кнайф и Садовник сначала ушли вместе из бара, и только потом оттуда вышел малиновка, выпив ещё немного алкоголя.       — Эх… Всё бы отдал, лишь бы алкоголь был безвредным для здоровья… — Краткий сел за стол и очухивался от сегодняшнего. Зачастую, он после таких гулянок был в зюзю, ибо пил слишком много, чтобы забыться.       — Как я устал…