Увлеченный бедствием [Addicted To Disaster]

Эндрю уже два месяца не может выкинуть из головы ту ночь, которую они провели вместе после ссоры. Он пытался дважды порвать отношения с Нилом с тех пор как — во второй раз ему удалось выбесить Нила до такой степени, что Нил, теряя рассудок, швырнул ракетку Эндрю через корт, — и оба раза Эндрю заканчивал тем, что гнался за Нилом и сумасшедше целовал. Нил - проблема. Эндрю это знает. Знает, что у него есть ебаная проблема, потому что он не может отпустить, и каждый раз, когда он пытается заставить себя сделать это, он чувствует большую трещину в своей груди, пропасть, наполненную болью, которую он не может понять. Итак, у него новая стратегия. Он примиряется с этим и перестанет сражаться. Нет, конечно, это не значит, что он встречается с Нилом Хэтфордом, нет, блядь. Но он перестанет пытаться вырвать себе сердце, ммм, избавиться от превосходно хорошего секса, который у них с Нилом. Ага. Так-то. Это неделя перед Рождеством, и Эндрю уже может чувствовать вкус тыквенного пирога Би. По какой-то богом забытой причине он застрял на последней тренировке года, и, честно говоря, это преступление. По крайней мере, тут хороший вид. Эндрю сидит на скамейке, наблюдая, как Нил проводит комбинации с Кевином. У него ослепительная улыбка и румянец на щеках, и Эндрю не может оторвать от него глаз. Резкое движение рядом с ним, и кто-то плюхается на скамейку возле Эндрю. — По крайней мере, попытайся быть менее очевидным. — говорит Аарон, и Эндрю даже не смотрит на него, закатывая глаза. — Не знаю, о чем ты говоришь, но у меня такое чувство, что реально и не хочу знать. Аарон усмехается. — Конечно, не хочешь. — Чего ты хочешь, Аарон? Аарон долго ничего не говорит, но Эндрю знает, что он просто подбирает следующие слова. — Кевин думает, что между тобой и Нилом что-то происходит, — говорит Аарон. Ну конечно он так думает. Кевин живет с ними, и его интуиция намного сильнее, чем у Аарона. Это замечают, когда Эндрю исчезает в Эденс или когда он часами не обращает внимания на свой телефон и возвращается с растрепанными волосами и случайным засосом на шее. На самом деле не нужно быть гением, чтобы понять что к чему, но большинство людей не рассматривают такую возможность. Потому что Эндрю — сварливая тучка, а Нил… ну, Нил. Он по-прежнему играет роль всеми любимого солнечного мальчика с достаточным вызовом, что делает его интересным. Для остального мира Нил и Эндрю не подходят друг другу. Но за закрытыми дверьми, вдали от всеобщего любопытства, они просто разные стороны одной медали. Их прошлое запятнано травмами, а их характеры построены так, чтобы противостоять этому и пережить. — Между мной и Нилом ничего нет. Мы сокомандники, — отвечает Эндрю. — Эндрю. — Что ты хочешь, чтобы я сказал, чтобы этот разговор был окончен? Аарон вздыхает и смотрит на корт. — Я думаю, ты обманываешь меня. И себя. Я думаю, совершенно очевидно, что тебе нравится Нил, а ты нравишься ему и ты не хочешь этого признавать, потому что, если ты признаешь, это станет реальностью. И это пугает тебя. Эндрю следует взглядом по траектории Нила, когда тот бежит к воротам, к Рене. Он знает каждый изгиб его тела, каждый мускул, знает, как они реагируют на его прикосновения. В животе у него покалывает, но Эндрю демонстративно игнорирует это. Эндрю не может… он не может. Он не хочет лгать Аарону. Поэтому он говорит: — Мне не нравится Нил. Затем делает глубокий вдох и добавляет: — Мы не в средней школе. — Тогда что это? Аарон поворачивается, чтобы посмотреть на него. — Что тебя останавливает? Не пойми меня неправильно, Нил — заноза в заднице, но… Эндрю, когда тебе в последний раз кто-то нравился? Эндрю не обращает внимания на то, как взгляд Аарона буравит дыру в его голове. — Ничего не получится. Ты забыл, что он ребенок сенатора? — И это так ужасно, потому что? Эндрю наконец смотрит на своего брата. Он действительно этого не понимает? Разве он не видит, что может случиться с ними обоими, если СМИ поймают хоть намек на то, что делают Эндрю и Нил? Все, кто связан с Эндрю, будут разбросаны по таблоидам, как очередной скандал с безумными богачами, а это не то, чего хочет Эндрю. Он не хочет, чтобы прошлое Аарона было выставлено напоказ. Не тогда, когда он зашел так далеко, и все его будущее прямо здесь, яркое и блестящее, смотрит на него. — У меня судимость — говорит Эндрю. — Я не желаю, чтобы вся моя жизнь — вся твоя жизнь — была выставлена на обозрение какого-то ебаного таблоида для потехи всему миру. Я не пойду на это только потому, что Нил достаточно хорош, чтобы трахаться. Аарон поднимает бровь. — А ты? Его трахаешь? — Вопрос не по делу. — Это «да», — бормочет себе под нос Аарон. — У тебя есть чувства к нему? — на этот раз он говорит громче. — Нет, — поспешно отвечает Эндрю. Аарон улыбается. Судя по самодовольной ухмылке на его лице, он верит Эндрю почти так же, как Эндрю верит своей лжи. — Предельно ясно. Аарон встает со скамейки, похлопывая Эндрю по плечу и направляется к корту. — Просто чтобы ты знал, меня не волнует, что таблоиды говорят обо мне. Так что, ты, вылезай из своего амплуа защитника слабых и делай то, что действительно хочешь. — Я делаю то, что действительно хочу — говорит Эндрю. — Ты никогда не был лжецом. Не начинай сейчас. Затем он открывает дверь корта, не давая Эндрю возможности язвительно возразить. Аарон ошибается. Дело не только в таблоидах. И дело не только в их прошлом. Если Эндрю публично свяжется с Нилом, все, что он будет делать с этого момента, будет подвергнуто критике. Каждый его шаг будет проанализирован, тщательно изучен. Он не собирается становиться одним из тех людей, которые живут так, чтобы соответствовать ценностям богатых христиан. Его это не ебёт. Он заботится о том, чтобы его семья была в безопасности. Заботится о том, чтобы Би, Аарон и Ники жили в мире. И он никоим образом не станет причиной того, что они как либо пострадают. Итак, нет. У него нет чувств к Нилу. В конце концов он вышвырнет нахуй его из головы и покончит с этим. —- Если бы только это было так просто. —- 26 декабря. Нил не совсем понимает, как и почему Эндрю согласился приехать сюда. Это был долгий путь, он знал это, когда спросил, не приедет ли тот в дом Стюарта в Чарльстоне. Но Эндрю сказал «да», и вот они здесь. Стюарт редко бывает в этом доме, но это одно из любимых мест Нила. И один из его любимых городов. Эндрю помешивает виски в своём стакане, опершись на локти на полу у камина. Нил прижимается щекой к его согнутому колену, когда он жарит зефир на палочке над камином. — Ты не любишь сладкое, — говорит Эндрю. — И? Ты любишь. Эндрю сурово смотрит на него. Нил смеется. Суровые взгляды Эндрю имели обыкновение влиять на него, но прошло некоторое время с тех пор, как они потеряли свою остроту. В эти дни такие взгляды Эндрю разжигают огонь. Удерживают летний шторм и тихое пламя, и Нил не может отвести от него взгляд. Не то чтобы он не знал, что это было проблемой до, но ему было труднее, чем когда-либо, думать о неизбежном конце их чего-то. Так что, он не думает. Он теряется в огне Эндрю, а все остальное идет нахуй. Нил дует на поджаренный зефир, отрывает хрустящую часть кончиками пальцев и смотрит на Эндрю. И это снова здесь. Это сладкое, непреодолимое напряжение, которое пульсирует внизу живота Нила. Статическое электричество, вызывающее у него мурашки по коже. Эндрю залпом выпивает остатки виски и поднимается. Есть что-то почти сверхъестественное в том, как Эндрю смотрит на него. Нил теряется в темном меду, в теплых бликах, отражающихся от камина, которые светлеют,достигая глаз Эндрю. У Нила перехватывает дыхание. Эндрю прижимает его одной рукой к груди, пока Нил не ложится на спину. Затем он наклоняется и губами снимает зефир с пальцев Нила. Звук, который вырывается из горла Нила, звучит почти отчаянно, но это, кажется, никогда не останавливает Эндрю. Во всяком случае, голод в глазах Эндрю прямо пропорционален грани отчаяния в стонах Нила. Эндрю посасывает пальцы, а затем его опьяняющий рот оставляет следы на теле и продолжает это делать, пока Нил не в состоянии дышать. Пока он больше не помнит, как говорить, и не решает, что все в порядке, потому что кому, черт возьми, нужны связные мысли, когда Эндрю так его целует? 19 января — У Нила сегодня день рождения, — говорит Кевин, не отрываясь от книги на диване. Эндрю этого не знал. Не то, чтобы его это волновало, очевидно. Если бы Нил хотел, чтобы он знал, он бы сказал ему, не так ли? — И? — И ничего. Я подумал, что ты, возможно, захочешь это знать. — И почему меня должно это волновать? Кевин закрывает книгу с усмешкой. — Обычно это не в чести, если ты даже не знаешь когда у твоего… кем бы ни был тебе Нил… день рождения. — Нил — мой сокомандник. Он также и твой сокомандник. Я оставлю эту честь, отметить его день рождения, тебе. Кевин так сильно закатывает глаза, что, наверное, ему больно. — Хорош заливать, Эндрю. Я знаю тебя семь лет. Ты действительно думаешь, что я не вижу, что происходит? — И что именно, по-твоему, ты видишь? Это тупо – играть в эти игры, Эндрю это знает. Потому что Кевин, наряду с Аароном, — единственный человек, который знает Эндрю достаточно хорошо, чтобы понять, что происходит. Это не значит, что Эндрю желает говорить об этом. — Я не собираюсь заставлять тебя говорить — произносит Кевин, словно читая мысли Эндрю. — Но чтобы было ясно, я думаю, что Нил хорош для тебя. Более чем. — Не просил твоего участия. — Ты никогда не просишь. Эндрю фыркает. — И все же ты никогда не понимаешь намека. Кажется, это забавляет Кевина. На его лице появляется небольшая ухмылка, и он снова берет книгу. — Если бы ты хотел меня заткнуть, ты бы сделал это. И вот оно. Истина о том, как они работают. Эндрю не спрашивает мнение Кевина, но Кевин все равно его высказывает. Потому что Эндрю нужно это услышать. Потому что Кевин знает, что Эндрю нужно это услышать, даже если он ведет себя так, будто этого не хочет. Большинство людей не понимают их дружбы. Они думают, что это выстроилось из необходимости. Поскольку Кевин раздражающе несносный, а Эндрю убийственно анти социальный и поскольку ни один из них не может завести настоящих друзей, они подружились друг с другом. Только это не правда. Кевин дружит с другими людьми, а Эндрю… ну, у Эндрю есть Рене и Аарон. Так что нет, их дружба не вынужденная. Они заботятся друг о друге. Они защищают друг друга. Это пошло еще со школы, и нахуй мудаков, которые этого не понимают. Обратной стороной всего этого является то, что Эндрю не может солгать Кевину. Или в его случае — удобно опустить правду. — Завали, — говорит Эндрю, но в словах нет жара. — Мхм. Кевин ухмыляется и возвращается к чтению. Но Эндрю не может перестать думать об этом. Эта тупость не выходит у него из головы на протяжении всего дня. Он рассуждает о том, чтобы отправить Нилу сообщение с поздравлением, но это кажется таким… обыденным. Таким незначительным. Эндрю не знает, почему это так его волнует. Друзья должны иметь возможность отправлять друг другу сообщения с поздравлениями, верно? Даже друзья с привилегиями. Нет причин, по которым Эндрю хотел бы сделать из этого что-то большее, и все же он не может выбросить это из головы. В конце концов, около 20:00 он не выдерживает и пишет Нилу, чтобы тот встретил его у черного входа в библиотеку. Эндрю быстро принимает душ, одевается в рекордно короткие сроки и практически бежит на место. Нил ждет его, прислонившись к стене, упершись пяткой в бетон. — Привет, — небрежно говорит Нил, но в его глазах что-то светится. Что-то, чего Эндрю не может распознать. — Маленькая пташка нашептала мне, что ты становишься на год более надоедливым. Нил смеется. — Кевин едва ли маленький. — Идем, — говорит Эндрю и выуживает ключ от библиотеки, который он стащил несколько месяцев назад. Он хватает Нила за руку и тянет его внутрь. К тому времени, как он подталкивает его к секции в дурацком разделе финансов, Нил задыхается и краснеет, а Эндрю не может перестать хотеть его такого раздражающего в полном беспорядке. — Да или нет, — шепчет он в губы Нила. Ответ Нила сливается в их поцелуе. Даже когда он вот такой, запыхавшийся и явно желающий Эндрю, на грани потери контроля, Нил никогда не нарушает границы. Он всегда тщательно следит за тем, где находятся его руки, и Эндрю немного одержим этим. Его отчаянные поцелуи становятся медленнее. Становятся нежнее. Становятся всепоглощающими и глубокими. Эндрю притягивает руки Нила и опускает их себе в волосы. Он отрывается ровно настолько, чтобы посмотреть Нилу в глаза. Даже в темноте искры в них сводят его с ума. На мгновение разум и логика отключаются. Эндрю забывает, что это ничего не значит. Он забывает, насколько это опасно, если он позволит этому случиться. Итак, он целует лицо Нила, как будто это самая дорогая вещь в мире. Его большие пальцы скользят по щекам Нила, а Эндрю целует, целует и целует каждую маленькую веснушку, каждую ямочку на его лице. Он ловит губы Нила, прикусывая нижнюю. — С днем рождения, — говорит Эндрю. Нил выглядит разбитым. Похоже, он вот-вот развалится на куски в руках Эндрю, и это, кажется, помогает и напоминает Эндрю, какая невероятно ужасная идея заботиться о Ниле Хэтфорде. Но он слишком увлечен тем, что они делают. Прямо сейчас он никуда не уйдет. Прямо сейчас все, чего он хочет, это заставить Нила дрожать и снова стонать звуками его имени. Итак, он прокладывает дорожку из поцелуев по его груди, стягивает штаны и проглатывает его целиком. Все в порядке. Нил не будет заботить его завтра. 14 февраля. Нил все утро слушал о Дне святого Валентина. И весь день. И он понял две вещи: во-первых, День святого Валентина — это разводилово, а во-вторых, все немного сходят с ума по этому поводу. Буквально. Количество денег, которое люди тратят на блестящее пушистое дерьмо в форме жопы сердца, абсолютно немыслимо. Но затем он застает Мэтта в общежитии, рисующим что-то на полу. — Привет, Нил, — говорит Мэтт, не отрываясь от своего рисунка. — Эммм… что ты делаешь? На полу вокруг Мэтта разбросаны цветные карандаши. — Рисую Дэн. — Эммм… подожди, ты умеешь рисовать? — Я много лет ходил на курсы рисования. Лучше им оправдать это дерьмо. — Почему ты рисуешь Дэн? Нил подозревает, что это очередная хрень ко дню святого Валентина. — Это подарок. — Никаких сердечек и шоколадок? Нил усмехается. — О, это тоже будет. Я просто хотел чего-то более… личного. Нил опускается на пол рядом с ним. — Я этого не понимаю. — Что именно? — День Святого Валентина. Я не понимаю, почему тебе нужен один день, чтобы показать людям, что ты заботишься о них. И почему ты должен делать это дерьмом в форме жопы с сахаром. Это вызывает у Мэтта низкий хохот. — Дерьмо в форме жопы, — бормочет он себе под нос и снова смеется. — Это не так. Я имею в виду, да, многие люди просто используют День святого Валентина, чтобы побаловать свою половинку, или сходить на свидание, или переспать с кем-то или что-то еще. Но это не так… Как я понимаю, не нужен назначенный день, чтобы показать свою любовь, это правда. Все праздники в некотором роде являются социальным конструктом. Но я ценю свои отношения с Дэн. И мне нравится, что есть день, когда я могу отпраздновать эти отношения. Она важна для меня, и хотя я постоянно напоминаю ей об этом, мне нравится, что есть день, когда я могу сделать что-то еще, понимаешь? Кроме того, это не обязательно должен быть праздник романтической любви. Мне-то что, ты можешь набивать рот леденецами в форме задницы со своими друзьями и назвать это отличным Днем святого Валентина. — Оу. Хорошо, когда Мэтт так выразился… — Это хорошее «оу» или плохое «оу»? — Пока не знаю. Я… должен… мне нужно идти. Нил пишет Эндрю, чтобы тот встретил его у задней двери библиотеки, и выбегает из общежития. Это тупая идея. Худшая, блядь, идея. Глупый, глупый, глупый Нил. Той ночью Эндрю целует его, прежде чем Нил успевает сказать что-нибудь глупое. Типа «С Днем святого Валентина» или еще какую хуйню в этом роде. Той ночью Нил целует Эндрю в шею, и Эндрю позволяет рукам блуждать по его груди. Той ночью Нил падает на колени в библиотеке за отделом финансов, и руки Эндрю сжимают его волосы, когда он разбирает его на части. Эндрю всегда сдерживается, когда они это делают, всегда приглушает звуки, которые издает, но сегодня он немного громче. Сегодня вечером он стонет имя Нила, и Нил не думает, что когда-нибудь сотрет отзвук того стона из своей головы. 23 февраля «Невадские Торнадо» - ебаные обсосы, — подсказывает мозг Нила, когда его голова с громким стуком врезается в стену из плексигласа. Нил едва замечает придурка-бэклайнера, который швырнул его к стене, но следующее, что он видит сквозь пелену, это Эндрю, мчащегося к нему через корт. Он хватает его за подбородок и поднимает голову, чтобы осмотреть Нила. Все, что он видит на его лице, вызывает в его глазах убийство. Он отпускает Нила, поворачивается и бьет бэклайнера прямо в нос. На корте кричат. Эндрю получает красную карточку. Мэтти становится на колени рядом с Нилом, придерживая его за затылок. Больше крика. Потом все становится немного размытым. После того, как Нила осмотрел врач, и его отпустили с обезболивающими, Мэтт забирает его домой. Он берет одну из этих гигантских коробок с предварительно нарезанными фруктами и практически несет его в постель. — Ты ведь знаешь, что я могу идти? — Ага, мудак ростом в 193 сантиметра врезал тебя в стену. Я не думаю, что тебе стоит сейчас что-то делать. — Я в порядке. — Ну конечно ты в порядке. Мэтт набрасывает на Нила одеяло и приносит в постель бутылку воды и коробку с фруктами. — Это просто сотрясение мозга. И притом очень легкое. — Да, да, ты крутой, как бы там ни было. Доктор сказал, что ты можешь чувствовать себя плохо. Нил закатывает глаза, но не пытается встать с кровати. Кроме того, у него есть фрукты и вода, он может разбить здесь лагерь на неделю. — Итак, — говорит Мэтт и заваливается на кровать. — Хочешь поговорить об этом? — О чем? — Ну же, Нил, не прикидывайся дураком. Эндрю. — Оу. Ммм... здесь не о чем говорить. Мэтт закатывает глаза. — Ладно. Не говори мне. Нил вздыхает. Он чертовски хорошо знает, что лгать Мэтту бессмысленно, потому что он понял, что между ними происходит с первой недели. Он бросал на Эндрю злые взгляды, но ничего не говорил. Это любимая черта Нила в Мэтти — он не подстрекает. Он позволяет Нилу найти свой собственный темп и делиться так многим — или меньшим — как он выберет. Большинство людей этого не делают. Большинство людей требуют ответов сразу. Но Мэтт — лучший друг Нила, в конце концов. — Это ничто, — говорит Нил. — Что именно? — То, что мы с Эндрю делаем, это… мы договорились, что это ничто. Мэтт открывает рот и закрывает его несколько раз, прежде чем заговорить. — Так что, это типа как у друзей с привилегиями? — Я… да, я так думаю. — Мхм. Он так сказал? — Да, он с самого начала говорил, что это ничто, и настаивает, чтобы так и оставалось. — Странно. — Что странно? — Это не то, на что это было похоже сегодня. Нил оживляется. Он не позволяет своему сердцу надеяться, потому что знает, что сказал Эндрю. Знает, как он к этому относится. — Мэтти, нет, он… Нет. Он сказал это… Он ясно дал понять, что не хочет ничего, кроме секса. Я знаю, что не хочет. Мэтт мычит. — Нил, это… я просто беспокоюсь о тебе. — Почему? Я в порядке. — Ты влюблен в него, а он… — Я не влюблен в него. — А похоже, что так. — Мэтти, я не могу. У нас есть договоренность. Это просто секс. — Ты уже сказал это. И ты можешь притворяться, что это все, что тебе нравится, если это помогает тебе лучше справляться с ситуацией, но обычно, когда ты любишь кого-то, кто не любит тебя в ответ, это больно. И сколь угодно не отрицай своих чувств, это не поможет. — Я не знаю, что делать… — Я знаю, приятель. Ты говорил с ним об этом? — Нет. Для этого нет причин. Для него это ничто. — Я не знаю. Иногда я смотрю на него на тренировках, и у него такой… вид. На самом деле он не сильно отличается от его обычного лица, но что-то есть. Как будто он не может заставить себя отвести взгляд от тебя. Нил сглатывает и ничего не говорит. Через два часа Эндрю уже в его комнате. На его кровати. И все, что Мэтт сказал ранее, возвращается к Нилу, посеяв малейшее зерно сомнений в его голове. Он смотрит на Эндрю, медленно втирающего охлаждающий гель в бедро Нила. «Ты влюблен в него», — резонирует голос Мэтта в голове Нила. Эндрю почти ничего не говорит в ту ночь. Он попеременно прижимает пакет со льдом к ушибленному бедру Нила и целует его живот, и Нил чувствует себя таким опьяненным, что подозревает это лекарства воздействуют на его голову. Но он знает лучше, что это все Эндрю. Эндрю и его нечестивый рот. Ты любишь его, ты любишь его, ты любишь его. Нил не может выкинуть это из головы. Он знает три вещи с абсолютной уверенностью. Первое: он никогда раньше не был влюблен. Второе: нет пути назад от того, что он чувствует к Эндрю, нет безопасного способа снова стать просто другом Эндрю (не то чтобы они когда-то были просто друзьями). И третье: когда это неизбежно закончится, сердце Нила разобьется на миллион осколков, и он ничего не сможет сделать, чтобы остановить это. 4 марта. Это начинается как легкий летний ветерок и быстро превращается в вихрь. Вот как обстоят дела с Нилом. Эндрю целует его так, будто весь мир начинается и заканчивается Нилом. Что… так и есть. Прямо сейчас, прямо в этот момент, это, блядь, так. Признавать это чертовски больно, потому что Эндрю нельзя так относиться к нему, но все в порядке, завтра он снова притворится. Сегодня вечером он поглотит каждый дюйм Нила, впитает его свет и заснет, пахнущий цитрусовым одеколоном Нила и сексом. Эндрю прижимает запястья Нила к матрасу, целует его в шею, покусывает ключицу и запоминает стоны Нила, чтобы воспроизводить их на повторе, когда он остается наедине с собой, обхватив рукой свой член. Блядь, он прекрасен. Почему, блядь, Нил должен быть таким чертовски красивым? Это все так не помогает в случае Эндрю. Эндрю замечает, что перестал целовать Нила и в настоящее время смущенно теряется в ледяной синеве его глаз, когда Нил ухмыляется и говорит: — Пялишься. Они нос к носу, руки Эндрю сжимают его бедра. Он медленно скользит ими по всему телу Нила, пока не достигает его лица, и его большие пальцы гладят его скулы. Эндрю необычайно нежен с Нилом, и он демонстративно решает не думать, что никогда не был нежным. Ни с кем. Здесь, за закрытыми дверьми, он прикасается к Нилу, как к стеклянному, и это нормально. Никому не нужно знать об этом. Эндрю оставляет больше поцелуев на шее Нила. Следуя влажным теплом вниз по его ключице и дальше. Он проводит языком по одному из сосков Нила, и тело Нила вздрагивает. Эндрю недостаточно. Он делает это снова и снова, пока Нил не запыхался. Его пальцы цепляются за пояс штанов Нила, и он поднимает взгляд. — Да, Эндрю, это да. Да, — бормочет Нил, но в этот момент, понадобилось совсем немного, чтобы довести его до этого состояния и Эндрю это нравится. Эндрю опускает руки вниз, стягивая с Нила штаны и боксеры. Это медленно и горячо, и руки Эндрю двигаются по коже Нила с нарочитой точностью, вызывая из него бесстыдные стоны, которые, вероятно, никогда не исчезнут из памяти Эндрю. Он целует Нила в пупок и нежно покусывает за бедренную кость. Он обхватывает пальцами основание члена Нила, свободно перемещаясь вверх и вниз. Он не отводит взгляда от лица Нила. Не тогда, когда он оставляет языком горячую полосу на нижней стороне члена. Не тогда, когда он берет кончик губами. Нил сжимает простыни между пальцами и откидывает голову. Именно в этот момент Эндрю принимает решение спросить. Они не делали этого раньше. Не так. Пальцы Эндрю были в заднице Нила. Его язык тоже сводил Нила с ума. Но никогда… Не так. Они говорили об этом пару месяцев назад, когда Мэтт потащил всю команду пройти тест на ЗППП для какой-то кампании по сексуальному просвещению. И хотя Нил казался заинтригованным этой идеей, он никогда не продвигался дальше. Эндрю знал, что не будет. Пока он не спросит. Нахуй Нила с его идеальным пониманием границ, правда! Эндрю подтягивается и упирается локтями по обе стороны от головы Нила. Глаза Нила темные и напряженные, они прожигают путь прямо к душе Эндрю. — Я хочу тебя, — говорит Нил. Эндрю чувствует головокружение. Желая Нила. Ненавидя Нила. Со всем ебаным водоворотом чувств, которые он испытывает к этому саркастичному придурку. — Мы можем… Мы можем попробовать что-то другое. Если ты… Эндрю не может взять себя в руки. Это не должно быть сложно. Он не может понять, почему ему не хватает слов, чтобы сказать, но, в конце концов, это не имеет большого значения. Потому что Нил приподнимается и обхватывает его лицо. — Я тоже хочу попробовать больше. Я хочу… я хочу, чтобы ты трахнул меня. Эндрю уставился на него. При других обстоятельствах Нил был бы всем, о чем Эндрю и мечтать не смел. В этом мире он… ну, все, о чем Эндрю и мечтать не смел, но с предупредительной этикеткой. Эндрю кивает и садится. — Мы можем остановиться в любой момент. Ты скажешь мне, если что-то не так. Нил кивает. — Нет. Скажи это. Мне нужно, чтобы ты сказал это. Нил проводит рукой по волосам Эндрю. — Я скажу тебе, если это станет «нет» или я захочу остановиться. Обещаю. Эндрю стягивает футболку через голову, и его сердце немного подпрыгивает в груди от того, как глаза Нила становятся немного шире, его взгляд блуждает по груди Эндрю. Пальцы Эндрю скользят по молнии его штанов, пока он смотрит на Нила. После этого все становится горячим, жидким, туманным и немного чересчур… какой бы там ни было противоположностью просто, блядь, сексу. Сердце Нила бьется с бешеной скоростью, когда Эндрю целует его в шею. Эндрю не торопится, открывая его, целует каждый дюйм кожи, вытягивает из Нила каждый звук, какой только может. Нил запускает пальцы в волосы Эндрю и прижимается лицом к его плечу, когда Эндрю толкается внутрь. Это всепоглощающий жар и трение. Это дрожащие стоны Нила и медленные толчки Эндрю. Это все, о чем он фантазировал, но лучше. Время становится очень абстрактным понятием. Эндрю измеряет это количеством стонов Нила и поцелуями, которые они разделяют, шепотом имени Нила и засосами, которые Нил оставляет на шее Эндрю. Взгляда в, затуманенные удовольствием, глаза Нила достаточно, чтобы Эндрю мог всю ночь. В конце концов, ни один из них не держится так долго, как хотелось бы Эндрю. Нил кончает, заглушая имя Эндрю в его шее, и Эндрю следует за ним несколькими толчками позже, а затем они просто лежат, обняв друг друга, в течение долгого времени. Вдыхая воздух друг друга, руки скользят по теплой коже, пальцы нежно проводят дорожки сквозь волосы. Желание — это концепция, которая все еще нова, но Эндрю каким-то образом привык к ней, когда в дело замешан Нил. Но это? Это другое. Это рушит стены Эндрю. Это проклятие со вкусом жженого сахара и блаженства. Это самое близкое к счастью состояние Эндрю, и он винит пост-оргазменное облако дофаминов в том, что оно разъебало его голову. Но затем руки Нила сжимаются в его волосах, и он шепчет: — Останься. И Эндрю чувствует себя слабым и сильным одновременно. Такое ощущение, что он в том месте, которому принадлежит: дыхание Нила согревает его грудь, а руки обнимают Нила за талию. Страх сменяет блаженство, и оно оседает в груди Эндрю, но он не делает попытки встать с постели Нила. Все нормально. Чертов эмоциональный срыв он испытает завтра. Он смоет запах Нила со своего тела, а когда снова начнет мыслить здраво, то еще раз напомнит себе, почему чувствовать что-либо к Нилу Хэтфорду — худшее, что он может сделать для себя. И тогда он остановится. С чувствами, не с сексом. Секс предельно великолепный. 6 марта Эндрю курит возле западного здания, когда мир замирает. Ему нужно несколько минут, чтобы понять это. Сначала он ловит несколько взглядов и шепотки людей. Он видит, как чей-то телефон тайком снимает его. Видит девушку, указывающую на него своей подруге. Затем этот идиот из футбольной команды, Дерек или Даррен, или как-то так, пофиг, ухмыляется ему, размахивая телефоном в воздухе. — Чувааааак! Не могу поверить, что ты поимел Хэтфорда! Эндрю замирает с сигаретой на полпути ко рту. Его взгляд скользит по телефону гигантского мудака. — Я имею в виду, я не осуждаю, он, блядь, секси. Я бы и сам попробовал, если бы он не был таким… Эндрю толкает его назад. Он уже в секунде от того, чтобы вдавить чертов нос придурка в его череп, когда чья-то рука тянет его назад за плечо. — Эндрю, не надо. Это того не стоит для какого-то тупицы, — тихо и настойчиво говорит Аарон ему в ухо. Эндрю сейчас ненавидит своего брата. Ненавидит и то, что он прав. Он выхватывает телефон из руки придурка-футболиста и швыряет его через двор, заглушая стенания и, какую бы хуйню, парень не кричал в его сторону. Аарон слегка толкает его в плечо, уводя со двора. Как Эндрю попадает в свою спальню, является космической загадкой, потому что все, что он помнит, это пелена. Он знает, что его ноги двигаются, а затем дверь открывается, но это все. Путь к его комнате полностью размыт. Он плюхается на диван. — Я хочу это увидеть. — Там твоё лицо. Что там разглядывать? — Покажи мне эту ебаную штуку, Аарон! Аарон вздыхает. Он вытаскивает телефон и поворачивает экран к лицу Эндрю. И вот оно. Три его фотографии. Их фотографии. Лицо Эндрю полностью на двух из них. На третьей его язык во рту Нила, а рука в штанах Нила, и это настолько ясно, что они делают, что это граничит с каким-то ебаным журналом с легким порно. Эндрю хочет блевануть. Фотографии даже не были сделаны на улице — Эндрю не настолько тупой, чтобы целоваться с Нилом на виду у всех. Он помнит место. День. Они были в библиотеке после закрытия. Место было тихое, в это время никого не было — Эндрю посмотрел. Затем он не торопился, разбирая Нила на части. И теперь это видит весь мир нахуй. Он не сомневается, что фотографии попадут из интернета в какой-нибудь ебучий таблоид. Первая страница. В центре. Он почти может видеть заголовки в своей голове. В какой-то момент в его руке волшебным образом появляется стакан виски. Или, может быть, Кевин, который вошел — когда он вообще вошел? — вручил ему это. Эндрю осушает стакан и позволяет Кевину налить себе еще. Голос Аарона — низкий рокот позади него, когда он объясняет всю эту херню Би. Стук в дверь вырывает Эндрю из тумана, но едва. Аарон подходит и приоткрывает ее наполовину, затем опирается рукой на дверной косяк, преграждая путь. — Не лучшее время, Хэтфорд. — Я просто хочу поговорить с ним, — голос Нила доносится снаружи дрожащим и тихим. Эндрю идет сквозь туман и отталкивает Аарона. — Эндрю- — Я разберусь, — говорит Эндрю. Нил выглядит как развалина. Так, словно его протащили через половину ада, и сейчас Эндрю на это плевать. Он так зол, что чуть не задыхается. Отдаленно он понимает, что это не вина Нила. Он это знает. Но рациональная часть его мозга отключается, и остается только ужас. Страх, что это разрушит его жизнь. жизнь Би. Жизнь Аарона. — Эндрю, мне очень жаль, я просто… Мы можем поговорить? Я просто хочу погово… — Иди домой, Нил, — говорит Эндрю. — Эндрю, давай просто по… — Нет. С меня хватит. Затем он захлопывает дверь Нилу в лицо позволяет звуку резонировать сквозь его череп, заменяя ужас и страх чем-то совершенно другим. Чем-то, что чувствуется слишком близким к разбитому сердцу.