Неукротимый: из-за любви двух мальчиков

      Ужин в кругу семьи и друзей прошел весело и непринуждённо. Отдельные столики в Главном зале сменили круглые столы, за каждым из которых смогли разместиться по десять человек. К середине трапезы сыновья Цзян Луна устали сидеть на одном месте и сначала принялись беспокойно ёрзать на подушках, а потом и вовсе сорвались со своих мест и начали бегать вокруг столов, вовлекая в свою забаву детей других старших учеников Цзян. А-Юань выглядел так, словно ему очень хотелось присоединиться к ним, и он даже пересел с колен Ханьгуан-цзюня на колени Вэнь Цин, что позволило ему лучше видеть веселящуюся ребятню. Затем, когда дети сместились немного в сторону, А-Юань перебрался к Вэй Усяню. Здесь он тоже не задержался надолго, покрутился, сполз на пол и вновь хотел пристроиться к целительнице, но демонический заклинатель остановил сына и попросил оставить невесту в покое, опасаясь за её прекрасный наряд. А-Юань надулся и сбежал, демонстративно забравшись на колени жениха.       - Буду сидеть с Сердитым дядей.       Цзян Чэн ухмыльнулся драматическому причитанию Вэй Усяня о непослушных маленьких редисках и обвёл счастливым взглядом улыбающиеся лица гостей, с удовлетворением прислушиваясь к их радостному смеху и постукиванию палочек о фарфоровые блюда и тарелки. На сердце было тепло и беззаботно.       Именно таким и должен быть семейный ужин. Время, когда Цзян Яньли предлагает А-Юаню свежее очищенные семена лотоса и никто не делает ей никаких замечаний. Никто не сотрясает воздух резкими словами о том, что сын слуги пользуется большей благосклонностью, чем собственный сын главы Ордена, или что для него очищают семена лотоса.       Именно таким и должен быть ужин с Цзинями, когда глава Ордена с обожанием смотрит на свою жену и игнорирует других женщин. Ни одного, наполненного жадностью, похотью или осуждением взгляда из-за фасада золота и величия.       Именно таким и должен быть ужин с Ланями, когда Ханьгуан-цзюнь улыбался болтовне А-Юаня и успокаивает Вэй Усяня, держа его кубок с вином полным. Ни один из них не наполнен тяжёлым молчанием, когда все едят безвкусные блюда, не взаимодействуя и не меняя выражений лиц вообще.       Даже Лани за соседним столом последовали их примеру. Учитель Лань делил своё внимание между говорливой госпожой Цзинь и растущей горкой искусно очищенных креветок, которые Сиси подкладывала на его тарелку, а Цзэу-цзюнь улыбался и что-то рассказывал мужу, в то время как…       Подождите.       Почему он пил из чаши Не Минцзюэ, а не из своей собственной?       Почему Не Минцзюэ пил из чаши Гуанъяо?       И почему Гуанъяо с радостью доливал им обоим вина, вместо того, чтобы указывать на вопиющую оплошность?       Цзян Чэн также понятия не имел, почему Не Минцзюэ сидел между недавно поженившейся парой, но да, именно таким, по его мнению, и должен был быть ужин с семьёй и друзьями, наполненный счастливыми лицами, хорошей едой, отменным алкоголем и большим количеством смеха!       - И таким же шумным, как на рыбном рынке? - Голос Вэнь Цин прозвучал немного суховато.       Цзян Чэн резко повернулся к жене, запоздало осознав, что он снова заговорил вслух. Но глаза Вэнь Цин были мягкими, и она улыбалась.       - Да, - подтвердил он и вздёрнул подбородок, решив не отступать от своей позиции.       - Я согласна. - Вэнь Цин кивнула, и её голос зазвучал волнующе и душевно. - Твои родители гордились бы тем, чего ты достиг.       Радость Цзян Чэна немного померкла.       - У них был бы повод для гордости раньше, - пробормотал он, - если бы я привёл Вэй Усяня и всех вас...       Тонкий палец коснулся его губ, призывая к молчанию:       - Мы обещали не говорить о прошлом, помнишь?       В ответ он поджал губы.       - О! - воскликнул как всегда бдительный А-Юань. - Сердитый дядя целует палец тёти Цин!       * * *       Некоторое время спустя...       Именно Цзян Лун положил конец трапезе. Он встал, укачивая своего младшего сына, который уже заснул, и с улыбкой предложил всем разойтись, поскольку у них был долгий и утомительный день. Слова главного ученика послужили сигналом для гостей, и они вереницей потянулись к молодожёнам, чтобы ещё раз поздравить их, прежде чем покинуть зал. Зазвучали дразнящие шуточки о брачной ночи и о необходимости использования заглушающих талисманов.       - А-ха-ха, не волнуйтесь! Мы постараемся вести себя тихо, - тут же защебетал Вэй Усянь, отчего уши Ханьгуан-цзюня покраснели.       - О, мы тоже постараемся, - подхватила шутку демонического заклинателя Сиси и хихикнула, когда учитель Лань слегка дёрнулся, словно сдерживая порыв спрятать лицо в ладонях. Близнецы-Нефриты после её слов приобрели несколько испуганный вид, в то время как Чэнь-иши усмехнулся и одобрительно похлопал своего друга по руке.       Четвёртый дядя, немного переборщивший с вином, порывался устроить ещё одно испытание для жениха, но шестой дядя и бабушка Вэнь вовремя оттащили его, а потом, пожелав новобрачным счастья, и вовсе вывели из зала. Вскоре и остальные гости отправились по своим комнатам в сопровождении бдительных слуг, следивших за тем, чтобы те, пребывая в разной степени опьянения, не оказались в озере. Вэнь Цин тоже извинилась и поспешила в свои покои, где Цзян Мэй приготовила для неё ванну.       Оставшись без дела, Цзян Чэн сначала немного понаблюдал за уборкой в зале, а затем решил прогуляться. У него слегка кружилась голова от многочисленных тостов, которые он произносил и в которых принимал участие. Остановившись в конце причала, он положил руки на деревянные перила и сделал пару глубоких вдохов, втягивая прохладный воздух в лёгкие и медленно выдыхая. В голове немного прояснилось, и Цзян Чэн ощутил, как мышцы, которые были напряженны в течении всего дня, начинают постепенно расслабляться, особенно тугой узел между лопатками.       Сегодняшний день невероятно утомил его, как не смогла бы ни одна физическая тренировка. Казалось, у Цзян Чэна не было ни секунды свободного времени с тех пор, как он открыл глаза рано утром. И хотя он вырос как наследник Ордена и был обучен искусству политики и дипломатии, пребывание на виду у публики в течение стольких часов заставляло его страстно желать спрятаться в своей комнате и не выходить на улицу в течение, как минимум, недели.       И это несмотря на то, что всё прошло гладко. Насколько Цзян Чэну было известно, за весь день произошёл только один крошечный инцидент. Пристань Лотоса разослала общее приглашение всем крупным заведениям в соседних городах, включая город Юньпин. Цзян Чэн подслушал, как Цзян Мэй извинялась перед Сиси за присутствие некоторых людей из того места, где та работала, но Сиси только рассмеялась и сказала, что ей стало легче от того, что её бывшие коллеги, которые беспокоились о ней, теперь знают, что у неё всё хорошо.       В остальном свадьба удалась на славу. Убранство, еда, развлечения, мероприятия... всё это. Сейчас, как никогда, Цзян Чэн был глубоко благодарен своим людям, тем, кто пережил резню и остался, чтобы восстановить их дом.       Он оставался на причале ещё несколько минут, после чего вернулся в свои комнаты, ступая по знакомым дорожкам своего дома. Он надеялся, что Цзян Мэй тоже приготовила ему ванну, так как чувствовал себя потным после длительного пребывания на жаре и на пиру. В противном случае, Вэнь Цин было бы неприятно…       О. Сегодня их первая брачная ночь!       Цзян Чэн сразу же остановился. Его сердце внезапно заколотилось где-то в горле, а ладони вспотели. За время их очень короткого ухаживания они с Вэнь Цин обменялись несколькими поцелуями и парой крепких объятий, но и только. Он всё ещё чувствовал себя прискорбно неподготовленным к тому, что будет дальше, несмотря на советы Цзян Луна.       Конечно, Цзян Чэн уже знал, что должно было произойти и что куда должно было пойти, но сама практическая часть по-прежнему виделась ему... смутно. И он молился всем божествам, которые могли бы слушать его прямо сейчас, чтобы не испортить всё это.       И тут Цзян Чэн осознал, что уже стоит перед своими комнатами. Он открыл дверь. В гостиной горели масляные лампы, а дверь в спальню была распахнута.       Нетвёрдой походкой глава Цзян приблизился к двери и увидел свою жену. Вэнь Цин стояла у большого окна, выходящего на озеро. Шторы были отдёрнуты, а ставни открыты, впуская ночной бриз, и комнату наполняли тихое стрекотание ночных насекомых и мерный плеск бьющейся о пирс воды.       Цзян Чэн вырос с этими звуками, но теперь он поймал себя на том, что задаётся вопросом, не были ли они слишком громкими для его жены.       Привыкнет ли она слышать их каждую ночь?       Привыкнет ли она к роли хозяйки самого шумного из четырёх великих Орденов?       Будет ли она…       - Я почти вижу, как твои мысли выплёскиваются из твоей головы.       Улыбка, прозвучавшая в её словах, растворила его хмурый взгляд ещё до того, как он сформировался.       - Итак, что-нибудь случилось, глава Ордена Цзян?       Цзян Чэн недоумённо уставился на жену:       - Это слишком официально.       - Я просто хотела спросить: как ты хочешь, чтобы я тебя называла?       - Моим именем, конечно.       - Ты имеешь в виду... А-Чэн? - уточнила Вэнь Цин с внезапной улыбкой.       Когда Цзян Чэн улыбнулся в ответ, чувствуя головокружение, как у получившего неожиданный подарок ребёнка, она тихо рассмеялась, как будто хорошо осознавала, какую власть имеет над ним.       - Итак, что-нибудь случилось? Куда ты ходил?       - На прогулку, раз уж ты сказала, что собираешься принять ванну.       Цзян Чэн снова нахмурился, запоздало осознав, что волосы его жены по-прежнему уложены в сложную причёску, хотя вместо пышных церемониальных мантий на ней теперь была лишь тонкая внутренняя мантия из светлого шёлка, достаточно прозрачная, чтобы подчеркнуть соблазнительные тени и изгибы. У него пересохло во рту, когда каждая капля крови в его теле устремилась вниз, отчего голова закружилась ещё сильнее, чем от спиртного.       - Пока нет. - Вэнь Цин кивнула в сторону складной ширмы в углу комнаты. - Я ждала, когда ты вернёшься.       - О, извини, я пойду запру дверь. Надеюсь, вода ещё тёплая.       - Холод - это прекрасно. Сегодня был жаркий день.       Цзян Чэн вышел в гостиную, чтобы запереть входную дверь, крикнув через плечо:       - Я надеюсь, А-Мэй принесла воды и для меня. Я бы тоже не отказался от ванны.       Когда он вернулся, Вэнь Цин стояла за ширмой, её внутренняя мантия была перекинута через изящную перегородку. В голове Цзян Чэна немедленно возник образ обнажённой жены, сидящей в ванне, окружённой мыльными пузырями…       - А-Чэн?       Он прочистил горло:       - Да?       - А-Мэй не принесла для тебя лишней воды.       Цзян Чэн нахмурился. В голосе Вэнь Цин звучало скорее самодовольство, чем сожаление.       - Всё в порядке, - проговорил он пренебрежительно, и начал разбирать свою причёску. - Я обойдусь твоей.       - Ты знаешь почему она этого не сделала?       - Наверное, устала после тяжёлой работы сегодня.       Раздался тихий всплеск и хихиканье, как будто он сказал что-то забавное. Пальцы Цзян Чэна сразу же замерли. Ему казалось, что он чего-то не понимает.       - Что?       - А-Мэй хотела, чтобы мы купались вместе.       Заколка для волос выпала из ослабевших пальцев Цзян Чэна, прокатилась по полу и остановилась, ударившись об основание ширмы.       - О. - Это было всё, что он смог придумать, чтобы сказать; это было всё, что он был способен сказать.       - Так... ты собираешься присоединиться ко мне? - И снова этот намёк на улыбку в её голосе.       Цзян Чэн внезапно заулыбался, ликующе, взволнованно и нервно, как и раньше. Он заставил себя сделать осторожный вдох:       - Конечно.       - Хорошо, - сказала Вэнь Цин сдержанным голосом. - Я бы не хотела, чтобы вся эта вода пропала даром.