Дорогая шлюха

      Сегодня ровно месяц как я живу с Виктором, прошу прощения, с Виктором Сергеевичем. Об этом мне тактично сказала Алина, когда третьего января он знакомил меня с коллективом.       — Игорь, ты что? Так нельзя называть Виктора Сергеевича, ты всего лишь секретарь, соблюдай субординацию, — одёрнула она меня.       — Так он мне сам так сказал его называть, — с недоумением ответил я ей.       — Мало ли что он тебе разрешил, тут ты в коллективе, нам он тоже позволил так себя называть, но даже мы редко себе это позволяем, а ты даже не доминант. Инна совсем недавно стала домом и то так себя не ведёт, так что перестань, иначе разозлишь его и долго у нас не продержишься.       — Хорошо, а доминантов мне как называть? Тоже по имени и отчеству?       — Нет, нас можешь просто по именам, — улыбаясь, продолжила учить Алина. — Пойми, мы не ровня Виктору Сергеевичу, он главный, по сравнению с ним мы нижние доминантики, — растворялась в улыбке первая моя подруга в доме.       Так мы и начали дружить с Алиной. Она классная, оказывается, пару лет назад она сама кантовалась на диване у Виктора, всего пару недель, но всё же. Она объяснила мне, как себя с ним вести у него дома, как не нарушать его границы, ведь я никогда не жил с кем-то в двухкомнатной квартире. Точнее, у Виктора была большая комната, где была так называемая гостиная, и выделенное под кухню место, разделяющее комнату на две части лишь полом: в кухонной зоне — керамическая плитка, а в зоне гостиной — паркет. И была отдельная комната — его спальня, небольшой холл у двери и ванная комната с большой угловой ванной. Не мой, конечно, отчий дом, где было двадцать различных комнат разного назначения, где можно было кричать и орать и вряд ли тебя кто-то услышит, — скромная по этим меркам, компактная квартира, но уютная по-своему, и очень живая. Тут у Виктора я ни разу за месяц не почувствовал себя одиноким.       Конечно, было обидно и неловко, когда первого января я проснулся один, в его большой кровати, а на кухне меня ждал Виктор и делал вид, что ничего не было. Для него, конечно, наверное, норма спать с кем-то в кровати, но для меня эта ночь была особенной — первый раз спать с кем-то, кто тебя обнимает, прижимает к себе, даёт чувство защиты и спокойствия. Ох, жалко, что повторять нельзя, об этом он мне сказал двумя днями позже.       — Игорь, больше таких ночей не будет, в мою спальню вход запрещён, мы с тобой не пара. Дома я учу тебя быть самостоятельным и независимым, воспринимай меня как учителя, а на работе я твой босс. Я всегда буду рядом, но отношений не будет, — сказал как отрезал Виктор.       От его слов было больно, но я кивнул в ответ, и больше мы не возвращались к этому разговору. Я только обрёл его и потерять не хочу, я и так понимаю, что полностью поглощён его величием. Ещё вчера я думал, что жизнь кончена, и пришёл к нему, чтоб он меня добил, а он взял меня к себе, дал мне работу и обещал заботиться столько, сколько потребуется, — он поглотил полностью мою жизнь, остаётся только довериться и жить по его правилам. О большем и мечтать глупо. В общем, радуюсь тому, что могу быть частью жизни мужчины, от которого рано или поздно задохнусь, а думать о том, что он никогда меня не поцелует или больше не обнимет, я не буду, буду только надеяться, очень глубоко в душе. Со временем либо у нас всё наладится и он позволит быть с ним, что очень маловероятно, либо я стану самостоятельным, независимым ни от друзей, ни от родителей, и научусь сам себя обеспечивать. Как ни странно, но я не вспоминал или просто не хотел думать о друзьях, о маме и отце. Иногда перед сном я вспоминал слова Димы, вспоминал смех на паре, вспоминал Яну и думал, как там мама и позвонит ли она мне ещё когда-нибудь. Но потом как из ниоткуда появлялся мой учитель, и я переключался на мысли уже о нём.       Жизнь с ним была ещё тем мучением. Сначала он часто ходил по квартире в одних шортах, но заметив, что я пялюсь на него, стал надевать футболку. Вот я дурак, надо было не так явно сверлить его торс взглядом. Хотя мы с ним не особо много общались, он, как и обещал, был всегда рядом. Даже когда я ходил в душ и забывал полотенце, выходя из душа, я обнаруживал на стиралке чистое полотенце, и как он это делал, непонятно до сих пор. Как невидимый супергерой.       Виктор и вправду для меня стал супергероем: в первых числах января он повёз меня по магазинам, купил мне пару костюмов, четыре тонких рубашки («Это не рубашки, а сорочки, глупый ты ребёнок», — сказал мне Виктор), пару дорогих джинсов, несколько однотонных футболок, две рубашки-поло, пару классических туфель («Ты что, не можешь отличить оксфорды от дерби? Ты вообще точно из мажорной семьи?» — негодующе восклицал Виктор), однотонные труселя, штук шесть («Никогда так не говори, говори «боксёры», «плавки», «нижнее бельё», да просто «трусы», но, блять, не труселя!» — устало возмущался Виктор). Он дал мне выбрать самому пару толстовок, пижамку («Неужели нельзя сказать нормально «пижама»? Тебе сколько лет?» — уже обречённо вздыхал Виктор); я также выбрал пар десять цветных носков, к которым, скрипя зубами, Виктор добавил ещё по две пары белых и чёрных. Когда мы стали выбирать шапку, я понял, что надоел ему со своим детским садом и взял серую, он же на кассе ещё положил розовую.       — Вы для себя розовенькую взяли? — с недоумением задал вопрос.       — Игорь, не розовенькую, а розовую, и нет, тебе, дурная ты башка, — неожиданно ответил он. Я улыбался тогда в тридцать два зуба: всё-таки пока он позволяет мне быть самим собой — а это ведь главное.       Он много чего мне купил тогда: красивую кожаную сумку под документы и ноутбук, зубные принадлежности, позволил даже взять гель для душа с ароматом персика, — конечно, он держался за голову и закатывал глаза, объясняя, что мужчины не должны пахнуть персиками, но всё же взял. Как ни странно, выбор шампуня и бальзама для волос он одобрил, только сказал одно «но»: «Интересно, а мужской линейки у них нет?!» Я объяснил, что волосы у меня мамины и поэтому пользуюсь тем, чем и мама. Он долго смеялся. Дезодорант он мне не дал выбрать — видимо, понимал, что я возьму сладенький AXE, — взял с запахом свежести и добавил: «Я не позволю в моём доме жить девчонке, хотя бы пахнуть ты будешь как парень». Я, конечно, не сдержался и назвал его гомофобом, он смеялся тогда до колик в боку.       — Виктор Сергеевич, мне нужен мой ноутбук. Может, вы отвезёте меня домой, чтоб я его забрал? — поинтересовался я, уже когда мы возвращались домой после шопинга.       — Нет, домой ты больше не вернёшься, пока не стоит тебе там появляться, — сухо ответил Виктор. — Когда мы с тобой поедем за Инной, заберём её ноут секретаря, он будет твой: и для работы подойдёт, и для учебы.       Я молча кивнул головой, не расстроился, что он не пустил меня домой: я знаю, он прав и делать мне там нечего. Если бы я явился на порог дома и застал там отца, не знаю, что бы из этого вышло, но отец мне не звонил и не писал, единственное, что я увидел от отца — это СМС из банка, что мои счета заблокированы. Я знал, что так будет, и даже поревел; Виктор это увидел и сказал, чтоб я мысленно послал отца в жопу и пока я не встану на ноги, не думал о деньгах.       Когда мы стояли с Виктором в аэропорту и встречали Инну, оба молчали: он иногда бросал быстрые взгляды в мою сторону, я видел это боковым зрением, но говорить было как-то неловко. В какой-то момент я неожиданно почувствовал, как его сильные пальцы впились в мои плечи, отодвигая в сторону. Хотел пискнуть, да только от такого резкого хвата испугался. Оказалось, меня чуть не сбил какой-то мужик, который шёл, пялясь в телефон и ничего не замечая вокруг.       — Придурок! От телефона оторвись! — крикнул Виктор ему вслед.       — Спасибо — тихонько произнёс я.       — А ты тоже смотри по сторонам, тебя сбить проще простого, — спокойно сказал он.       Когда я почти пришёл в себя, на мою шею с объятиями бросилась секретарь — та самая, во всём чёрном и с афрокосичками. Я так и не понял, гот она или панк, не особо я разбираюсь в этих субкультурах.       — Игорь! Я так рада тебя видеть! — орала девушка мне в ухо, радостно и так открыто. — Я Инна, очень рада, наконец-то я могу произнести тебе своё имя! Ты такой красивый! Я так давно хотела это сказать!       Я стоял в ступоре, не зная, что сказать, — за последние пять минут это было уже второе покушение на моё тело. Инна отодвинулась от меня и как будто пришла в реальность, убрала руки за спину и наклонила голову.       — Доброго дня, Виктор Сергеевич, спасибо, что встретили, — голос у неё стал внезапно спокойным и ровным.       — Инна, ты вроде бы уже и стала, прости меня господи, доминатрикс, но так и остаёшься пискливой занозой в моей заднице, — с презрением процедил Виктор. — Я в машину, забирайте вещи, я вас там подожду, — обратился он уже ко мне.       Когда Виктор скрылся с наших глаз, Инна опять ожила.       — Блять, мне точно несдобровать, ну хоть пощёчину не дал, — засмеялась она.       — А что, он тебе пощёчины раздавал?       — Конечно, ещё как, первый год у меня вообще краснота со щёк не сходила! Ты, главное, не бойся, я тебе во всём помогу и подскажу! — тараторила и успокаивала девушка.       Пока мы ждали на ленте её сумку и затем шли в машину, Инна всё болтала и болтала: про то, как она к родителям съездила и как классно там было; про то, что обязательно будет мне во всём помогать; рассказывала про то, что очень скучает по дому и что мне не стоит бояться Виктора — он хоть и строг, но справедлив, и если я буду хорошо работать, то сам когда-нибудь стану домом. Меня, конечно, такая перспектива никак не радовала, и доминантом я точно быть не хочу — я до сих пор до конца не понял, чем они там занимаются в закрытых комнатах. А Инна только и бубнила, что ошибки — это нормально, а пощёчины и удары ремнём за косяки ей только пошли на пользу, а если я уже крупно налажаю, то получу плетью по пяткам. Она даже показала, где именно меня ударят. Я шёл и не понимал, как так, почему он даже малейший проступок в виде не того тона в голосе не прощал Инне и она получала физическое наказание, а со мной он даже голос старается не повышать: я за такое короткое время уже успел пару раз налажать.       Первый раз я облажался с кавказцем: я записал к нему на сессию мужчину. Он, конечно же, провёл её, но, как я понял, без особого желания, после чего позвонил мне: «Ты, сука, мелкий пидорас! Ты чё, блять, делаешь? Ты какого хуя мне мужиков записываешь?» — орал он мне в трубку. Мой телефон выхватил Виктор. «Ещё раз на него наорёшь — будешь иметь дело со мной! Не нравится, как он работает, — выговаривай мне! Ты меня услышал?» — в ответ уже гневно орал Виктор. Кавказец начал растерянно извиняться перед Виктором, тот послушал его секунд тридцать и сбросил вызов. Затем Виктор вышел на балкон и выкурил пару сигарет, а после этого спокойно объяснил мне, что кавказец просто-напросто не умеет работать с мужчинами и больше тактилен к женщинам. Через час я получил СМС от кавказца. В нём он извинялся за то, что кричал на меня и оскорблял, и попросил больше не записывать мужчин к нему. Я показал СМС своему герою. Он сказал, что, если хоть один доминант из нашего дома наорёт на меня, я должен ему сообщить. Я кивнул в ответ в знак того, что понял.       Второй раз я лажанулся с записью к Дарье: я записал к ней её постоянного в тот день, когда она была у врача, и когда клиент пришёл на долгожданную встречу, узнал, что Дарьи нет. Тогда меня выручила Алина, она предложила попробовать поработать с ней, и клиент согласился. Виктор в тот день подошёл ко мне со спины, когда я сидел на барном стуле у нас на кухне, и запустив свою ладонь мне в волосы, слегка сжал пряди волос и потянул к себе, чтобы я увидел его взгляд, — а по моей спине пробежались мурашки, то ли от страха, то ли от того, что Виктор так близко и так властно обращается со мной. Он улыбнулся мне и сказал: «Молодец, разрулил ситуацию, но впредь внимательней следи за личным временем наших верхних». Я нервно выдохнул: хотел сказать «ага», но вместо этого изо рта вырвалось сдавленное двусмысленное «а-а-а». Виктор убрал руку и вернулся к своим делам. Он знал, что я тупо забыл пометить в Дашином расписании, что она не работает в этот день, но сам мне его не подправил: он дал мне право сделать эту ошибку.       Когда мы с Инной подошли к машине, она достала ноутбук и отдала его мне, записала в мой телефон свой новый номер (ведь старый уже с первого дня работы перешёл ко мне), и сказала, что теперь я её лучший друг и мы будем дружить непременно долго.       — Инна, почему ты так мне рада и готова со мной дружить? — решился я задать вопрос. — В прошлую встречу ты была ко мне строга, а по телефону говорила, что у тебя будут проблемы из-за меня.       — Что было, то было. Это ты меня сделал верхней, я тебе безумно благодарна.       Мы сели в машину, а я так и не узнал, что значат её последние слова, но при Викторе такое обсуждать точно не стоило. До квартиры Инны мы ехали молча, только музыка играла негромко. Виктор вообще редко включал музыку в машине, но сегодня включил, видимо, чтобы у нас и мысли не возникло разговаривать с ним. Когда машина остановилась, Виктор предложил донести чемодан Инны до её двери. Она отказалась, объяснив, что чемодан не тяжёлый и у него есть колёсики, и ещё раз поблагодарила Виктора за то, что он настоял на том, чтобы встретить её, и любезно отвёз домой.       Все-таки, каким бы Виктор ни был строгим и вспыльчивым боссом, мне он казался идеалом мужского поведения. Своими манерами и поведением он часто напоминал мне джентльменов из фильмов, в нём были природная доброта и благородство, которые он не стремился выставлять напоказ. Я всё больше понимал, что жить без него вряд ли смогу, каким бы он меня самостоятельным ни сделал, — не потому что я сам о себе не позабочусь, а потому, что с каждым днём я влюбляюсь в него всё больше и больше. Моя жизнь до него казалась каким-то бредом, просто существованием, а с ним мне было комфортно, с ним я чувствовал домашний уют, полное понимание. Конечно, я уже не вёл себя как ребёнок: не разбрасывал вещи, не валялся часами за просмотром сериалов или мультиков — моя жизнь как будто приобретала цель, значимость. Странно, конечно, вот так жить с малознакомым человеком, но он как-то в один миг стал самым родным, самым близким человеком в моей жизни.       Через несколько дней у Виктора был выходной, и раз я прекрасно мог работать, имея телефон и ноутбук под рукой, он предложил мне остаться с ним дома и не ехать вечером в клуб.       Утро мы провели в спортзале, три дня в неделю — это было обязательной частью программы. «Пока у тебя нет учебы, будем ходить в зал чаще, а там посмотрим на твоё расписание и подстроимся», — как-то раз сказал он мне. И только тогда я понял, как, наверное, он перевернул свою жизнь ради выполнения обещания, данного мне, — быть всегда рядом. Он купил мне абонемент на год, хотя можно было оплачивать по месяцам: видимо, он не особо-то и хочет меня отпускать в самостоятельное плавание под названием жизнь. С нами ходил всегда лысый качок. Сначала он на меня пялился, как на тающую мороженку, и особо со мной не разговаривал, но спустя какое-то время — всё-таки мы не только в зале с ним встречаемся, но и на работе — стал даже задавать мне вопросы о личном, о семье, об учебе, страховал на жиме, когда Виктор отвлекался на звонки по телефону, да и в принципе вёл себя со мной как хороший приятель.       — Доброго дня, Виктор Сергеевич, — встречал нас уже в зале лысый.       — В зале можно без формальностей, просто Виктор.       — Хорошо, я вас понял — произнёс качок быстро в ответ, как будто принимал слова Виктора как награду за доверие. — Игорь, готов ко дню ног? — с лёгкой ухмылкой обратился уже ко мне.       — Нет, но Виктор Сергеевич сказал, что форму надо отрабатывать.       Они в голос засмеялись, а я, когда осознал, что в очередной раз сморозил глупость, покраснел.       Обычно после тренировки я уходил минуты за три до того, как закончат заниматься мои мучители, в раздевалку и быстро переодевался, а душ уже принимал дома или на работе, смотря куда потом едем. Но сегодня, после такой нагрузки, которую мне дал Виктор, я пополз со всеми в раздевалку, сел на лавочку рядом со своим шкафчиком и пытался прийти в себя: мои ноги гудели от боли.       — Игорь, ты пойдёшь в душ? — уже без футболки обратился ко мне Виктор, а я смотрю на его торс и пытаюсь осознать, что мужчина моих грязных снов стоит сейчас передо мной полуобнажённый.       — Пойду-у-у-у, — протяжно зачем-то соглашаюсь.       — Ну так раздевайся и вперёд, — уже снимая свои спортивные лосины, прикрытые шортами, говорит он.       Я отвожу взгляд и медленно раздеваюсь, стараясь не смотреть в сторону Виктора, как лысый, уже абсолютно голый, ударяет по моей заднице скрученным полотенцем.       — Ай-й-й! — вскрикиваю я.       — Не стой без прикрытого зада в мужской раздевалке, — смеётся лысый. — Тебя так трахнуть могут! — и я вижу, как идеальной формы ягодицы уходят в душ.       У меня от таких видов уже привстаёт половой орган; я прикрываю его рукой и иду в душ, включаю кран и регулирую поток воды до слегка тёплой температуры, чтоб постараться хоть как-то остыть и сделать вид, что я моюсь, а не думаю об аппетитных частях тела этих двоих.       — Игорь, тебе гель для душа нужен?       Поворачиваюсь и вижу, как голый Виктор протягивает мне бутылёк с гелем. Я стараюсь не пялиться на него, но уже поздно — мой взор залип на его паховой области, на которой нет ни одного волоска; его член, понятное дело, находится в покое, но даже так заметно, что это длинный и, как я думаю, в меру широкий, красивый член. Это слишком волнующая картина для моей неокрепшей психики, и организм моментально откликается: мой собственный орган встаёт как по щелчку пальцев, рот непроизвольно открывается и из него вылетает тяжёлый выдох. Я беру гель из его мокрых рук и соприкосновение наших пальцев только усугубляет ситуацию. Виктор тоже опускает свои глаза на мой пах и улыбается.       — Мы, наверное, ещё в сауну заглянем ненадолго, — явно с мягкой издёвкой произносит, — а ты, когда кончишь… принимать душ, подожди меня в холле.       После его ухода я просто сползаю по стеночке. Он видел мой стояк и явно понял, что на него. Но возбуждение так сильно сейчас, что надо просто прикоснуться к головке, и я кончу — мне станет легче, и я убегу из раздевалки, пока они не вернулись. Я прикасаюсь к себе мыльной рукой, закрываю глаза: я знаю, что в душевой больше никого нет, только я и мысли о мужчине, с которым живу. Рука медленно проводит по головке, открывая её ещё больше, чем она открылась только что для Виктора. В моих мыслях он сейчас наклоняется и нежно берёт её в рот, аккуратно всасывает каждый её миллиметрик, его язык обволакивает и лижет её в районе уздечки, играючи, соблазняя сделать ему подарок прямо в его красивый горячий рот. Я сжимаю уже сильнее ствол, делаю короткие движения вверх и вниз, всего несколько раз, и думаю о том, как Виктор обхватывает меня своими сильными руками за ягодицы и втягивает мой член всё дальше вглубь своего рта. Я зажмуриваюсь и слегка вздрагиваю, пока сперма выплёскивается из члена на кафель и мои ноги. Секунд через тридцать я поднимаюсь, споласкиваю последствия своих фантазий и ухожу переодеваться и ждать Виктора.       Ближе к обеду приехала Роза: в этот день она учила меня варить куриный суп и тушить говядину. Она уже научила меня готовить гарниры — гречку и рис, жарить яичницу и обещала ещё показать, как делать омлет; а ещё я уже могу нарезать овощной салат. Тут с салатом главное — не навредить себе: первый раз, когда я готовил без неё, я, конечно, порезался, и довольно сильно, пока крошил огурец. Я вскрикнул, прибежал Виктор, сказал, что надо быть осторожнее и не отвлекаться, когда работаю с острыми предметами, обнял меня, прижимая к груди, и отвёл в ванную, где объяснил и показал, как надо обработать рану. В результате салат тогда доделывал он. Но в этот день Роза меня похвалила, сказала, что я быстро учусь и мне вполне под силу освоить пару рецептов из Интернета. Только Виктор вклинился в разговор и сказал, чтоб я ему обязательно показал, что я собираюсь готовить, так как он сильно сомневается, что меня можно допускать самостоятельно к ножам и кастрюлям.       После мы втроём пообедали, Роза вспоминала истории, связанные с Виктором, мы много смеялись, а он её обнимал, как родную. Было очень мило и уютно вот так втроём проводить время. Мы договорились на следующий урок «домоводства для первоклашек» — так Виктор называл время, когда я учился у Розы, — и она ушла домой. Я убрал на кухне, загрузил посудомойку и расположился с ноутбуком за барной стойкой — уже излюбленным местом для работы. Виктор же ушёл на диван, развалился там во всю длину своего тела, положив голову на подушку у подлокотника, так что его лицо оказалось прямо напротив меня, и включил свой любимый телеканал «Бобёр». Я не особо понял его пристрастие к данному каналу, потому как там показывали, как забивать гвозди и сажать различные кустарники у себя на даче. Но моему идеальному мужчине это было в кайф, а я лишь поглядывал на него и смеялся про себя над его глупым видом при просмотре телика.       Под звуки передачи «Дачные Феи» я полностью погрузился в работу и вёл активную переписку с клиентами, расставляя их в пустые окошки расписания. Периодически мне писала Инна и скидывала смешные мемы, от которых я невольно хихикал.       — Игорь, у тебя там всё хорошо? — после очередного моего смешка спросил Виктор.       — Да, да, всё отлично.       — И чё ты хихикаешь, как восьмиклассница? — в его голосе почувствовалось недовольство. — Подойди ко мне.       Я встаю, перебирая в руках телефон, и иду к нему, встаю между диваном и телевизором.       — Что смешного тебе пишут клиенты? — он явно сердится.       — Да не, клиенты ничего смешного мне не пишут, это Инна мне картинки смешные шлёт, — оправдываюсь перед ним.       — Что ещё тебе пишет Инна? — всё так же раздражённо спрашивает, как будто знает, что она не только картинки посылает. Он видит меня насквозь.       — Ещё она зовёт меня на маникюр и педикюр — смущаюсь я. — Говорит, что мне стоит покрасить ногти в чёрный, сейчас так модно. — Рассказывать про цвет ногтей совсем уж стрёмно. Я не думаю, что такой идеальный альфа-самец, как он, может накрасить ногти лаком и ходить так. Это совершенно не сочетается с его классическим стилем и энергетикой, где в одном флаконе смешались брутальность и манеры джентльмена. И вот я уже готов слушать, что я веду себя как девочка-подросток, как он выдаёт:       — Игорь, каждый уважающий себя мужчина должен делать как минимум маникюр, а если тебе хочется покрасить ногти в чёрный, то валяй, — спокойным, одобрительным голосом произносил мой сожитель. — Только, прошу, давай не в розовенький, — с надеждой и умилением произносит он.       Я в полном восторге от его слов, поднимаю глаза, улыбаюсь:       — В розовый не буду.       — Обещаешь? — Всё-таки он решил убедиться. Я киваю в ответ. — И кстати, у меня для тебя кое-что есть!       Виктор встаёт, уходит в комнату и возвращается, а я сижу уже на полу в позе йога на том самом месте, где стоял. Он садится на край дивана, облокачивается на колени и протягивает мне банковскую карту.       — Это тебе, твоя карта. — На карте нет моего имени, она «noname». — Она привязана к моему приложению, и я могу просматривать всю историю твоих покупок. Когда я пойму, что ты можешь распоряжаться деньгами правильно, я её отвяжу и мы привяжем к твоему приложению. Это понятно?       — Да, — беру карту и рассматриваю её.       — Я периодически буду кидать небольшие суммы денег за твои усердия по дому, хорошую учёбу и работу без косяков. Согласен?       — А у меня разве нет зарплаты? — наглею я.       — Пока, Игорь, ты до этого не дорос, — спокойно сообщает мне свой вердикт. — Учитывая, что я полностью тебя содержу, одеваю и учу работать, думаю, рано тебе выплачивать зарплату и давать самому ей распоряжаться.       — Вы думаете, я безответственный? — возмущён я до глубины души.       — Я так не думаю, но, учитывая, что ты в первое наше знакомство потратил тройную цену, у меня есть некие сомнения, — аккуратно подбирает он слова.       — Какие сомнения? Я хотел с вами встретиться и поэтому был готов отдать любые деньги! — уже открыто начинаю огрызаться.       — Игорь! — прикрикнул он. — Ты тратил деньги родителей, которые тебе доставались за красивые глазки. Если хочешь научиться самостоятельности, то принимай мои условия! — срывается, голос всё громче, но мне не страшно, мне обидно.       — Ни за какие красивые глазки мне никто не платил, я вам не шлюха! И о какой вы самостоятельности говорите, если не доверяете мне заработанные мной самим деньги? — Он реально вывел меня из себя, обида давит, я начинаю истерить, ходить из угла в угол и махать руками.       — Успокойся! Докажешь мне, что не будешь тратить куда попало, и я буду переводить тебе зарплату! Я хочу убедиться, что ты не спустишь деньги на алкоголь, побрякушки и шлюх! — тоже открыто кричит, стоит и держит руки на поясе.       — Вы реально думаете, что я потрачу всё на побрякушки? Или начну бухать, как конченый имбецил? Вы реально думаете, что я спускаю все деньги на шлюх? — уже задыхаюсь от собственного крика и боли в груди — настолько мне обидно. Он думает, что я как какой-то малолетний мажор?! — Вы — самая дорогая шлюха в моей жизни! — кричу на всю квартиру.       В ту же секунду мне прилетает сильная пощёчина, такая, что я падаю на пол, а в глазах мутнеет. Как только я прихожу в себя и понимаю, что он меня ударил, я слышу, как хлопает входная дверь квартиры. Я остаюсь один. Долго сижу на полу и постепенно осознаю, что я натворил. Моя щека горит, голова кружится, а с губы капает кровь, но больше всего у меня болит сердце от мысли, что он ушёл, даже не посмотрев на меня.