Дорогая шлюха

      Я придерживаю его за шею, сижу, склонившись перед ним, на коленях, на мокром холодном асфальте, ору самым отборным матом, который только знаю. Не могу остановиться: вся жизнь секунду назад пронеслась мимо, пока я думал, что сбил его насмерть. У меня текут слёзы, а внутри кипит гнев, ярость — всё вперемешку. Трясёт всё тело, руки хоть и держат его, но стали как ватные, мозг ещё не осознаёт, что всё обошлось. Только что я чуть не убил его, а он смотрит на меня своими голубыми глаза и заливается смехом.       — Ты чё, сука, ржёшь?! — уже более осознано выдавливаю из себя. Смех прекращается, он сглатывает, растекается в улыбке.       — У меня есть ещё шанс! — выдаёт какую-то чушь.       Я отпускаю его голову, встаю с колен и протягиваю руку; он берётся за неё, и я тяну вверх, чтобы стал на ноги. Он прижимается ко мне и крепко обнимает за локти, сдавливая меня в своих объятьях. На пару секунд меня отпускает, я расслабляюсь, я счастлив, всё обошлось. Отталкиваю его, он отступает на два шага назад, всё так же блаженно улыбаясь.       — Я сейчас поставлю машину на парковку, а ты, сучка мелкая, беги ко мне в кабинет и жди там. И поверь, когда я приду, ты пожалеешь, что я тебя не задавил! — тыкаю в него пальцем и иду к машине.       Я сажусь в автомобиль, начинаю отгонять его на парковку. Смотрю, как Игорь бежит в дом, радостный и даже не прихрамывает, гад мелкий. И слава богу, что не прихрамывает, тварина, он даже не понял, что сейчас было, или, наоборот, он всё понял, а я до сих пор нет. Адреналин бушует в крови, меня продолжает трясти, шок не отпускает; головой я понимаю, что я успел, затормозил, всё уже позади, но тело пока не слушается. А если бы не успел? Что тогда? Блять, слёзы текут, я не помню вообще, когда последний раз ревел, а сейчас, походу, прорвало — нет, я не хлюпаю носом, не вою, просто текут слёзы, не более чем физиология. Захлопываю машину, бегу уже по лестнице — ступеньки под ногами проскакивают, словно я шагаю по воздуху, — распахиваю входную дверь так, что грохот её слышно на весь дом. Снимаю пальто и молча кидаю на админа. Со мной пытаются поздороваться, но мне не до этого, я, словно граф Дракула, подлетаю к своему кабинету.       Дверь в кабинет открываю уже спокойно, вхожу, тут же оборачиваюсь и закрываю. Игорь сидит на диване без пальто, положив руки на колени, ловит каждый мой шаг и вдох.       — Итак, сейчас начнётся сессия, — говорю, ещё не повернувшись от двери. — Тебе разрешено говорить «да, Мастер», ты можешь кричать, просить о пощаде, можешь хоть молиться. Стоп-слово — «красный», но поверь, если ты его применишь, впоследствии ты глубоко пожалеешь о том, что не смог выдержать: я найду способ причинить тебе ту боль, которую ты мне доставил своим поступком. — Закрываю глаза, пытаюсь хоть немного отпустить гнев. — Как только я скажу «сессия началась», ты упадёшь на колени, выпрямишь спину, опустишь голову и уберёшь свои руки за спину в замок. — Выдыхаю. — Всё ясно?       — Да, Мастер, — слышу быстрый, чёткий ответ. То, что надо. Это то, что я хочу слышать.       — Сессия началась, — я оборачиваюсь.       Слышу, как он падает на пол и принимает позу, которую я ему описал: его коленям сейчас больно, он сделал это резко, не думая и не колеблясь. Мне нравится это. Хороший мальчик. Я подхожу медленно, любуюсь его кротким видом: улыбка пропала с его лица, белые ресницы опущены, волосы прядями ложатся на лоб и щёки, но оставляют чудесный вид на прекрасный прямой носик и покусанные влажные губы. Я встаю напротив — так, чтобы он видел ширинку моих брюк, — широко расставив ноги. Беру его лицо за подбородок, глажу, потом резко надавливаю пальцами и приподнимаю; его взгляд всё так же опущен вниз: умница, детка, пока справляется и понимает, что мне надо. Я успокаиваюсь, но не совсем, его покорность начинает меня дурманить.       — Сейчас по команде ты встанешь, спустишь свои джинсы и боксёры до колен и ляжешь на подлокотник дивана так, чтоб попа была кверху, а лицо в диван, руки над головой и в замок. Всё ясно?       — Да, Мастер.       — Потом я возьму свой ремень и нанесу десять сильных ударов, а ты после каждого удара будешь говорить счёт и добавлять: «Спасибо, Мастер, я это заслужил». Понятно?       — Да, Мастер.       — Если ты ошибёшься в счёте или не договоришь фразу, ты получишь дополнительно ещё один удар, и так будет до тех пор, пока ты не выключишься. Сегодня ты меня довёл до крайних мер. Понятно?       — Да, Мастер, — он даже бровью не повёл на мои угрозы, понимает, что заслужил это. Очень хороший мальчик.       — Действуй! — я отпускаю руку, стою рядом.       Игорь, не поднимая головы, начинает расстёгивать ремень, ширинку, спускать штаны и трусы. Я стою близко, так что ему очень неудобно раздеваться, не задевая меня, но у него это получается — он ни разу не дотронулся, видимо, прекрасно понимает, что это недопустимо. Мой внутренний демон кайфует, наблюдая за ним. Мне становится жарко, появляется лёгкое возбуждение от предвкушения того, что сейчас будет происходить. Он ложится в точности так, как я описал ему. Мне открывается прекрасный вид: руки вытянуты вперёд, худые пальцы сжаты в замок, тыльная сторона ладоней покрыта венками, просвечивающимися через кожу, — очень красиво. Его водолазка натянута, открывая плавный изгиб поясницы. Его попа просто восхитительна: белая нежная кожа, ни одного волоска — как будто у него и не было переходного возраста; круглые ягодицы стали более подтянуты, не зря я его гоняю в зале. Мышцы на открытых частях ног подтянуты и выступают, на них давит часть дивана. Замечательный вид юного тела молодого мужчины, я бы даже сказал — просто замечтательный. Я расстёгиваю свой ремень, рассматривая все эти изгибы, выпуклости и впадинки; одно движение — и ремень уже не в брюках, а в моей руке. Я начинаю перебирать его пальцами, чувствуя твёрдую кожу: сегодня он матово-чёрный, не лакированный и натуральный — то, что надо для наказания.       Подхожу вплотную к дивану, упираясь пахом в бедро Игоря, непреднамеренно — это просто желание, неудержимое желание быть ближе. Я медленно провожу ремнём по коже его ягодиц, едва касаясь, смотрю, примеряюсь, как здесь, на светлой коже, будут алеть следы от ударов. Сладкий миг пока ещё девственной кожи... И да, я буду делать это не первый раз с ним, но сейчас мне эта сессия нужна больше, чем ему, сейчас я выпускаю демона.       — Тиш-ш-ш… лежи спокойно, дыши ровно, успокойся и прими своё наказание, — мягко плыву я на его подёргивания от едва уловимых касаний. На его ягодицах появляются мурашки. — Не переживай, в следующий раз ты будешь умнее. — Выдох, вдох, и срываюсь в крик. — В следующий раз ты научишься отличать, кто шлюха, а кто я!       Замах и первый сильный удар. Его ноги выпрямились, руки в замке напряглись. Моментальный алый след. Сдавленный крик. Он сжался от удара, но понял, что это может разозлить меня больше, опустил ноги обратно и расслабился.       — Один. Спасибо, Мастер, я это заслужил, — голос приглушённый и чуть сиплый — его лицо прижато к сидению дивана.       — Ты должен запомнить раз и навсегда: я верхний, я доминант, я босс, я решаю, когда и как тебе жить, до тех пор, пока ты живёшь со мной.       Замах и такой же силы удар, второй след ложится рядом с первым, крик и всхлип.       — Два. Спасибо, Мастер, я это заслужил. — Опять рефлекторно напряг ноги, а пальцы на руках сжались сильнее. Секунды три — и он расслабляется, я продолжаю:       — Ты очень разочаровал меня своим поступком. Ты не имел права играть со своей жизнью и доводить меня до такого состояния.       Замах и удар, который ложится следующим, перекрывая свободный участок уже третьей полосой. Новый звук, похожий на скулёж, и безропотный ответ Игоря:       — Три. Спасибо, Мастер, я это заслужил. — Ноги уже не так сильно приподнялись, лишь ногти впиваются в кожу рук, но секунда — и он готов вновь.       — Ты не хотел принимать мою заботу и испытывал моё терпение, с каждым днём ты вёл себя и меня к этому моменту.       Замах, и удар уже ложится на границы первого и второго алого пятна. Скулёж более долгий и ровный негромкий голос наказуемого:       — Четыре, спасибо, Мастер, я это заслужил. — Ноги вздрогнули, но не поднялись. Он повернул голову вбок, в мою сторону, тяжело дыша. Я вижу пот на его виске.       Мне становится очень жарко, я делаю небольшой перерыв, подтягивая рукава пуловера, и продолжаю:       — Теперь за каждый твой необдуманный поступок или сказанную глупость ты будешь получать наказание, больше я не буду тебя жалеть.       Замах, удар между вторым и третьим следом. Ноги только вздрогнули, а пальцы не шелохнулись, он растворяется в боли и принимает её, я вижу это и растворяюсь, как в первый раз, в его мазохизме. Приятно разгоняется кровь по всему телу — жар снаружи, пожар внутри. Его покорный голос становится ещё тише:       — Пять. Спасибо, Мастер, я это заслужил.       — Громче! — кричу ему в ухо, чтоб не дать отключиться.       — Пять. Спасибо, Мастер, я это заслужил! — кричит Игорь так, что, скорее всего, за дверью собрались уже слушатели, но мне плевать, я полностью погружён в происходящее, я тут и нигде больше.       Я снимаю свой пуловер и швыряю его в сторону, он падает на пол, но я не вижу этого, я ничего не вижу, кроме прекрасного тела передо мной. Я испытываю возбуждение верхнего — лучшее чувство, оно ярче, чем секс, оно ярче, чем любой наркотик в мире, — ощущение власти, контролируемой только личными принципами.       — Я дал тебе работу, я дал тебе дом, я дал тебе семью… но ты ни капли не дорожишь этим. Ты считаешь, что можно это не ценить и не уважать меня? Ты считаешь, что я буду это терпеть? Такого не будет!       Замах, удар, в этот раз он более сильный: меня немного занесло. Сильный стон со стороны наказанного, и руки в замке ударяют о диван, ноги резко приподнимаются, ягодицы зажимаются. Через пару мгновений он приходит в себя и кричит:       — Шесть! Спасибо, Мастер! Я это заслужил! — недовольно, громко. Пот с его висков сбегает по лицу, волосы намокают, он морщит лицо, пытается расслабиться.       — Я слышу недовольство в голосе? Или мне показалось?       Понимаю, что переборщил, но продолжаю играть, а демон внутри меня аплодирует. Игорь кивает головой и расслабляется, принимая свою участь.       — Так вот, мой мальчик, — произношу первый раз при нём то, как я называю его про себя, чтоб расслабить и дать понять, что стоит дотерпеть. И я действительно теперь хочу его так называть всегда: он заслужил, он умничка, — до жизни со мной тебя окружал жестокий мир. — Начинаю ходить по кабинету, чтоб дать ему ещё время прийти в себя, а себя немного утихомирить. — Твои друзья-провокаторы заставляли делать то, к чему ты не был готов. Твой отец — холодный, жестокий человек, слишком эгоистичен, чтоб принять, что его ребенок прекрасен таким, какой он есть. — Игорь затихает, расслабляется, успокаивается — я вижу это по реакции мышц спины и ягодиц. Я хочу снять с него этот зажим, чтоб идти дальше. Тему в разговорах мы не поднимали, но я знаю: ему больно, и он слишком закрыт, чтоб говорить об этом. — Твоя мать — эгоистка, которая думает только о своём благополучии, она мало уделяла тебе времени, не могла дать той любви, которую ты должен был получить как сын. — Я подхожу к нему, приподнимаю его водолазку и глажу поясницу, он не дергается, не брыкается, он спокоен. — Я знаю, ты привык уже неосознанно получать эмоциональную боль, но я никогда её тебе не причиню. Однако ты уже не можешь без боли, поэтому я дам тебе физическую.       Замах и удар, сильный, но не такой, как до этого, удар ложится по диагонали ранее сделанных полос. Его ноги чуть-чуть вздрагивают, а руки не шевелятся, только голова приподнялась. До меня доносится тихий всхлип и вздох.       — Семь. Спасибо, Мастер, я это заслужил.       Первый раз я услышал искреннее признание: все остальные разы он говорил из подчинения, а сейчас эти слова исходили из его души с полным пониманием произносимых слов.       — Я научу тебя принимать эту боль, я научу тебя осознавать себя и свою суть, я научу тебя быть независимым и сильным в своих желаниях.       Замах и удар, в диагональ на другую сторону от последнего удара, — и уже знакомая реакция его тела.       — Восемь. Спасибо, Мастер, я это заслужил.       — Ты ещё как это заслужил! Ты всегда от меня будешь получать заботу, я никогда от тебя не откажусь, я буду рядом, всегда, как и обещал тебе на Новый год. — Я почти что признаюсь ему в любви. Мой демон — та ещё сука: не только с Игоря снимает все зажимы, но и из меня выворачивает душу.       Замах и удар, он ложится теперь посередине, как будто закрепляя диагональные удары между собой. Его действия опять повторяются, только всхлипы плача становятся сильнее.       — Девять. Спасибо, Мастер, я это заслужил.       — Сейчас я нанесу последний удар, он будет сильным. Я хочу, чтобы ты понял с этим ударом, насколько ценна твоя жизнь. И если ты ещё раз решишь выкинуть подобный фокус, ты должен вспомнить этот последний удар и понять, насколько мне больно было осознавать, что я чуть не лишил тебя самого ценного, что есть у тебя.       Я делаю последний сильный замах, вкладываю в него всю боль, которую испытал, когда увидел его перед бампером, лежащим на асфальте; когда чуть не умер на месте, пока каких-то пару секунд осознавал, что ничего ужасного не произошло. Удар. Его крик, громкий, звериный крик, всё тело прогибается вверх. Этот удар оставляет очень сильный след. Он был на грани, ещё чуть, и я бы точно повредил ему седалищную кость, но я знал, куда бью — в самое мягкое место, — хотя ещё бы пару миллиметров — и мне пришлось бы везти его в травмпункт. Его крик окончательно успокоил моего демона, а меня вернул в реальность.       — Десять. Спасибо, Мастер, я это заслужил, — секунд через двадцать, но он смог произнести положенные слова, после чего полностью обмяк на диване.       Пока Игорь приходил в себя, я достал из шкафа полотенце, а из тумбочки мазь.       — Ты очень хороший мальчик, всё выдержал. — Я нанёс холодную мазь сначала себе на руку, чтоб согреть её, а потом легкими движениями начал втирать в кожу; он слегка дёрнулся от боли. — Потерпи ещё чуть-чуть, эта мазь очень поможет, она снимет боль, поможет коже восстановиться и уменьшит проявление синяков, хорошо?       — Да, Мастер, — шёпотом произносит он.       — Сессия закончена, можешь перестать называть меня Мастером, теперь просто Виктор, — улыбаюсь и продолжаю обрабатывать раны.       — Да, Виктор Сергеевич.       — Почему так формально? — я наслаждаюсь прикосновениями к скользкой от мази и алой от ударов задницы, плыву от вида того, что сам же сотворил.       — Мы на работе… — отвечает владелец задницы.       — Ах, точно, мы на работе, я и забыл. — После сессии с Игорем я становлюсь как под кайфом, уже второй раз голова отключается, он истинный наркотик. — Я могу поцеловать свою работу? — совсем решаюсь на наглость, которую себе бы не позволил, будь я трезв.       — Да-а-а-а… — протяжно, мило шепчет Игорь.       Я ласково и медленно расцеловываю нежно-розовый след на одной ягодице и, выбрав неповрежденный участок кожи на второй, плотно прижимаюсь к ней губами и втягиваю в рот, оставляя не сильный, но чувствительный засос. Мне кажется, у Игоря замирает сердце. Отрываюсь.       — Мазь почти высохла, давай подложим полотенце, и ты перевернёшься: проверим, насколько терпимо сейчас будет лежать и сидеть.       — Хорошо, — появляется нотка радости в его голосе.       Я подкладываю под его бёдра и живот полотенце, натыкаясь на мокренький член и небольшую липкую лужу.       — Пробуй.       Он переворачивается, слегка стонет от боли. И только сейчас вижу, что его лицо всё в слезах, глаза мокрые, губы искусаны; замечаю трещину на нижней губе и припухлость ближе к уголку. «Это от вчерашнего?» — недоумеваю.       — Дай посмотреть губу. — Сажусь на колени и трогаю пальцами вчерашний след, слегка оттягивая губу вниз. Вижу небольшой синяк внутри рта. — Ты прикладывал вчера холод?       — Да, банку с колой, — пытается с открытым ртом произнести.       — Умница, могло быть хуже. Больно?       — Не сильно… Виктор, я хочу ещё, — говорит чуть смущённо.       Я не убираю палец. Смотрю на него и улыбаюсь. Этот парень точно сведёт меня с ума. Только что получил крайне эмоциональную порку ремнём и хочет ещё. Он, оказывается, очень хитрый парень, как будто знает, что надави на меня в таком состоянии — и получишь всё что хочешь. Я даю ему ещё чуть-чуть поиграть со мной. Надавливаю прямо на больной уголок, вглубь рта, его рот приоткрывается, мой большой палец оказывается внутри, ноготь касается его зубов, а кончик пальца — мокрого языка. Он открывает рот чуть шире, приглашая мой палец задержаться подольше, язык мягко ласкает и обволакивает мою плоть. Губы плотно обхватывают палец, а язык перемещает его на середину, втягивает полностью и начинает с упоением посасывать. Так чувственно и нежно. Он закрывает заплаканные глаза, и мокрые ресницы ложатся на щёки. Я любуюсь и наслаждаюсь этой невинно-развратной игрой, а он тихонько посапывает носиком от возбуждения, издаёт звуки глотания, смакуя свое «лакомство», и сладко мычит от удовольствия.       — Знаешь, как меня называют в кругах БДСМ? — шёпотом произношу, он медленно открывает глаза и смотрит на меня. — Меня зовут дьяволом… Но сейчас дьяволёнок — ты. — Он держит палец во рту крепко, но улыбается губами очень ехидно, закрывает глаза и ещё с большим азартом продолжает свою игру.       Я даже приоткрываю рот, меня возбуждает картина, как, видимо, и его — то, что он творит своим ртом. Я вырываю палец из плена его губ и языка, иначе боюсь потерять контроль, а мы ведь только что сломали первую границу, и пока рано переходить следующую. Он открывает глаза и смотрит с грустью и лёгким недопониманием, зачем я остановил его.       — Сегодня ты наказан. — Трогаю прядь его волос и заправляю её за ухо тем самым пальцем, который только что имел его рот. — Но я могу предложить тебе кое-что ещё… Ты можешь отказаться, отложим на другой раз, спешить нам некуда… Можешь вообще сказать, что это неприемлемо — дело твоё, я приму любой выбор.       — Что предложить? — тихо шепчет мой чертёнок.       Я встаю, беру новый чёрный мешочек, купленный для клиента, и смазку, сажусь опять перед ним. Открываю мешочек и достаю игрушку, касаясь только нижней её части, чтобы он мог всё рассмотреть.       — Это стеклянная анальная пробка. Помнишь анкету? — Он кивает. — Так вот, про эти пробки в ней идёт речь… Эта небольшая, как раз для первого раза, я нанесу очень много смазки на твоё отверстие и на неё, и очень, очень, преочень аккуратно её просуну, так что боли это не вызовет. Если будет неприятно, я сразу остановлюсь и мы всё прекратим, а если понравятся ощущения с ней… — не успеваю договорить, как он меня перебивает:       — Очень хочу!       — В следующий раз накажу за то, что перебиваешь, маленький чертёнок, — улыбаюсь ему, а он тает от моей улыбки. — Но перед тем как её ввести, мне придётся трогать тебя внутри и слегка растянуть тебя пальцем. Ты готов к такому, во всех смыслах? — Делаю тонкий намёк, он кивает. — Хорошо, тогда переворачивайся и ложись так же, как во время порки.       Я встаю, обрабатываю руки антисептиком, а Игорь принимает исходное положение. Осматриваю ягодицы: краснота немного уменьшилась — мазь действует быстро. Конечно, до полного заживления пройдёт дня два, но кожа как будто была готова к этому всю жизнь.       Я выдавливаю из тюбика гель для анальных утех, он как раз с пантенолом и экстрактом ромашки — то что нужно для первого раза. Он стекает вниз прямо к его отверстию. Игорь не зажимается, он в предвкушении — точно дьяволёнок. Я медленно указательным пальцем вожу у самого основания сфинктера, подготавливаю и прислушиваюсь к реакции.       — Всё хорошо? Мне продолжать?       — Да-а-а… — шепчет. — Я хочу.       — Хорошо, помни, остановиться можно в любой момент.       Я аккуратно ввожу первую фалангу в анус: он не сжимает, очень хорошо. Добавляю ещё смазки, она протекает внутрь, его сфинктер слегка пульсирует. Я продвигаюсь глубже, останавливаюсь, слышу легкое «ах» и продолжаю вводить дальше. Первый палец почти полностью внутри.       — Продолжаем?       — Да-а-а!       Я начинаю делать круговые движения, ощупывая узкие стенки, медленно и осторожно — не хочу, чтобы Игорь чувствовал дискомфорт, а он сам может и не признаться. Слышу опять «ах-х-х», решаю, что могу действовать активнее, и начинаю чуть-чуть давить в разные стороны, проталкивая палец глубже. Он зажимает мой палец.       — Мне остановиться?       — Нет, я не специально… Не надо «остановиться»… Я хочу.       — Хорошо, расслабься. Помни: боли сейчас не будет, только приятно. Будет боль — мы закончим, хорошо? — Он кивает.       Я наливаю ещё смазки, и сфинктер расслабляется, я продолжаю тянуть уже у основания пальца, медленно, чтоб опять не вызвать непроизвольное сжатие сфинктера. Анус поддаётся мне и начинает тянуться; мой мальчик, умничка, продолжает блаженно постанывать — для первого раза это очень хорошо. И я решаюсь ввести второй палец, сначала кончик, чтоб дать понять, что требуется больше места, а потом медленно на полдлины, растягивая сладкое отверстие в стороны уже двумя.       — Готов на третий?       — Хочу… д-а-ах-х-х-х!       — Дьяволёнок, есть и другие слова кроме как «хочу», — улыбаюсь и кайфую от его стонов.       Ввожу третий палец, уже не сильно осторожничая — знаю, что растянут парень настолько, что он войдёт без труда, — за что получаю очередное «ах-х-х». Растягиваю двумя пальцами, нежно, а средним глажу по передней стенке по бугорку простаты круговыми движениями, пытаясь сделать боль от растяжения приятной. Стоны становятся громче и слаще, я и сам нахожусь в диком возбуждении от ощупывания его девственно узкой дырочки: слишком волнующие ощущения и такие соблазнительные звуки от дьяволёнка. Свободной рукой я беру пробку и сжимаю её, чтоб нагреть своим теплом: не хочу, чтоб он ощутил холод, когда игрушка окажется внутри. Я интенсивнее работаю пальцами, похлопываю по бугорку и стараюсь растягивать сильнее, но аккуратно. Его дыхание учащается, сфинктер начинает пульсировать, мои хлопки по его горошине становятся быстрее. Рукой, в которой держу гладкую пробку, я слегка раздвигаю его ноги. Кончиком пробки я дотрагиваюсь до его яичек, нежная кожа мошонки собирается и убегает от меня к члену — значит, финал уже близко, значит, можно отбивать ритм внутри него, по его бугорку, ещё сильнее, что я и делаю.       И вот я слышу последнее его «а-а-а», и голова запрокидывается. Я быстро вынимаю пальцы, наливая лубрикант внутрь, и вставляю пробку — она входит моментально, его анус жадно принимает её и зажимает у основания.       Мой мальчик обмяк, лежит довольный головой вниз. Я опять обрабатываю руки антисептиком, вытираю их одноразовыми салфетками и беру ещё парочку. Отворачиваюсь от Игоря и расстёгиваю ширинку: надо и самому вытереться, ведь от таких стонов я тоже кончил, это было неизбежно. Привожу себя в порядок, выкидываю салфетки и вновь поворачиваюсь к нему.       — Ты как? — подхожу и убираю прядки за ухо — моё любимое действие с ним.       — Я хорошо-о-о… — плывёт где-то на облачке малыш.       — Смотри, до вечера ты походишь с пробкой, а дома перед сном пойдёшь в душ и вытащишь её аккуратно.       — А если не получится? — смотрит на меня исподлобья с хитрой улыбочкой.       — Если вдруг не получится, позовёшь меня, — улыбаюсь в ответ. — Но на большее можешь не рассчитывать.       Он смотрит на меня и молчит, но его глаза говорят: «Я совратил тебя раз, совращу и два, теперь я знаю, как добиться своего». Я точно влип. Я заложник у мальца.       — Всё, Игорь, давай одевайся и поехали поедим. Ты сам завтракал?       — Не-а, не успел и, кажется, вчера не поужинал тоже… без вас… — Игорь медленно приподнимается и начинает натягивать свои вещи.       — Ещё один повод для наказания: меня нет — и ты забываешь поесть. Молодец! — беру полотенце и кидаю его в ящик стола. — Игорь, завтра забери его отсюда и увези домой постирать, не хочу, чтоб персонал потом по сперме нас вычислил.       — Нас? — удивляется он: не может поверить, что слышит это слово.       — Так, не усугубляй ситуацию, поцелуи и совместный сон в моей спальне ещё под запретом, — надеваю свой пуловер.       — А мы можем спать и не в спальне, — ухмыляясь, застёгивает свои джинсы чертёнок.       — Мой мальчик, пока мы договорились только на совместные сессии: особые, конечно, сессии, такие с клиентами не проводят, — беру своё пальто и убеждаюсь, что Игорь полностью готов к выходу в свет.       Я открываю дверь и вижу, как в холле собрался весь коллектив. Иду вперёд, к выходу, периодически оборачиваясь на светловолосую причину сбора слушателей.       — Поехали в макдак, — делаю вид, что не замечаю, как все пытаются изобразить бурную деятельность. — Только давай без Хэппи Мила?       В холле просто все, кто только мог прийти. Охранник делает вид, что пьёт кофе и рассматривает люстру. Два админа резко уткнулись в один монитор, стукнувшись лбами. Кавказец и лысый качок, пересекаясь друг с другом, разбегаются в разные стороны. Инна резко начинает разглядывать свои афрокосы, перебирая их руками. Ольга пытается изобразить, что ей срочно кто-то позвонил и она ведёт бурный разговор. Дарья делает вид, что она безумно увлечена поливом из своего стакана искусственного цветка: она, видимо, не знает, что он искусственный. И только Алина пялится на нас как на явление Христа народу: стоит ровно, облокотившись на стойку админов, давит ехидную улыбку и смотрит прямо в глаза. Но тут уже я не могу на неё смотреть, отворачиваю голову, чтобы не уловить её «как же я была права».       — Ну хотя бы молочный коктейль можно? — выходит Игорь и захлопывает дверь.       — Походу, теперь тебе можно всё, — смеюсь и выхожу, делая вид, что не замечаю, как Алина «даёт пять» моему мальчику. Он выходит следом, мы направляемся к машине.       — И не улыбайся так при всех, думаешь, я не видел, как змея трёхочковая дала тебе пять? — Прижимаю его к себе и кладу руку на плечо, пока мы топаем к машине.       — Она трёхочковая потому, что у неё три дырки? — смеётся дьяволёнок.       — А ты всегда такой пошлый был, или это с поркой появилось? — удивлённо смотрю на его красивую моську с треснутой губой и ярко-голубыми от счастья глазами.       — Это всё вы виноваты: заразили меня своим демонизмом. Теперь я ваш дьяволёнок!